Последний конвой. Часть 2

Глава 2 Стивен

Солнце в зените печет просто невыносимо. Липкий пот стекает по лицу и капает за шиворот форменной куртки. Плечи горят от тяжести бронежилета, саперная лопатка неприятно шлепает по бедру. Ноги уже почти не слушаются от невыносимой нагрузки, словно налились свинцом изнутри, и весят не меньше пуда. Впрочем, может быть и намного больше. Откуда Стивену знать, сколько килограмм в пуде? Просто так иногда говорят в Метрополии, чтобы подчеркнуть — вещь очень тяжелая. А насколько она тяжела? Никто объяснить не может, и даже задумываться о происхождении поговорки никто не хочет. Так говорят, а точнее, так говорили раньше. Давно. Еще до катастрофы. А что это значит? Да черт его знает!

Жарко и очень хочется пить. Но воды всего половина фляжки, и когда удастся пополнить, еще неизвестно. Можно, конечно, отцепить ее от пояса, одним махом выхлестать тухлую теплую воду и на пару секунд испытать облегчение.

А что потом?

Уже через пару минут вновь вспотеешь, и снова захочется пить. Даже сильнее, чем раньше. Чем больше пьешь, тем больше хочется. Вот только воды во фляжке уже не будет, и взять ее негде. Остановки не предусмотрены.

Значит, придется терпеть.

Стивен бежит дальше, потому что есть четко определенная цель — изрешеченная пулями кабина старого МАЗа на самой окраине стрельбища. Ему не обязательно победить в этой безумной гонке на выживание, достаточно войти в состав первых шести человек, и тогда он сможет отправиться вместе с экспедицией в далекую сказочную страну по имени «Африка».

Лучше там будет или хуже?

Это совсем не важно! Там будет иначе. Бывшие враги станут друзьями. Те, кто тебя всегда презирал и не считал за человека, станут равными. Подставят незащищенную спину в надежде, что ты их прикроешь от вражеских пуль и челюстей неизвестных монстров. Вдали от Родины люди меняются. Старые распри и обиды уходят на второй план. Тяжелые условия жизни сплачивают людей в единый организм, подчиненный только одной цели — выжить любой ценой в неблагоприятной среде.

Нет ничего хуже, чем обреченность, когда нет цели, нет пути и нет выхода.

Рожденный эмигрантами унтерменш не является полноценным гражданином Метрополии.

Этой короткой фразой сказано все. Ограничения касаются многих сфер жизни: от мест возможного трудоустройства для исполнения всеобщей трудовой повинности, до размера пищевого пайка. Даже на службе есть ограничения в званиях и должностях, которых не получить никогда, как ни старайся. Всему виной — происхождение. Даже родившийся здесь, никогда не становится своим, потому что родился не от тех.

Конечно, за двадцать два года к этому можно было бы привыкнуть. Но вот только не получается никак! Когда тебе ежедневно напоминают о том, что ты человек второго сорта, нахлебник, отщепенец и ренегат, мозг закипает, а кулаки сжимаются в бессильной ярости. Твое мнение никого не интересует, твои навыки никем не востребованы. Слишком много таких, как ты, сидят на шее у государства, ресурсы которого ограничены.

Остался только один выход — Африка.

Участники экспедиции после возвращения получат гражданство Метрополии. Вполне достойная цель, чтобы рискнуть не только здоровьем, но и, собственно, самой жизнью. Конечно, через десять лет службы в «драконах» он и так получит вожделенное гражданство. Но десять лет — это слишком долго. Очень велика вероятность не дожить.

Стивен, не снижая скорости бега, отцепляет фляжку от пояса, откручивает крышечку и делает небольшой глоток. Драгоценная влага опускается по пищеводу живительной каплей, взбадривая смертельно уставший организм, наполняя новой энергией для движения сквозь не могу.

Метрополия — это еще вполне неплохой вариант, даже для эмигранта. В других территориальных образованиях жизнь куда менее сладка. Если это вообще можно назвать жизнью…

Хотя сам Стивен нигде не бывал, но наслушался многочисленных рассказов в гетто. Желание бежать на край света подобные истории отбивают наглухо. Некуда бежать! Всюду хаос, смерть и безысходность. Мир треснул. Юпитер выжигает остатки растительности, насекомые вымерли, животные погибли, так и не сумев приспособится к новому климату. Косяки промысловых рыб уходят все дальше в океан, чтобы избежать тотального уничтожения вечно голодным человечеством.

И сделать ничего нельзя, потому что от тебя не зависит ровным счетом ничего. Есть старая байка о двух лягушках, упавших в крынку со сметаной. Вот только в сказке Стивена, лягушки упали не в сметану, а в квас. Сколько не трепыхайся, масло из кваса не сбить.

Стивен огибает овраг и начинает спускаться по осыпи вниз, к стрельбищу. Очень хорошо видно опережающих его штурмовиков. Один-два-три-четыре-пять. Он сам — шестой. Нужно только сохранить темп и продержаться еще около километра. Девять десятых пути позади, осталось совсем немного.

Стивен спотыкается, теряет равновесие и, шлепнувшись на задницу, скользит вниз по гравию. Острая боль в лодыжке после удара о валун. В глазах темнеет, в ушах глухой шум, сердце бешено колотится, пытаясь вырваться из груди.

Вот же не повезло! Вывих? Перелом?

Стивен старательно ощупывает ногу. Он не врач, и ни черта не понимает в болячках, но, скорее всего, перелома нет. При переломах боль должна быть намного сильнее, вплоть до потери сознания. Вывих — это не смертельно. Пройдет! До начала экспедиции еще уйма времени.

Придется немного потерпеть и сильно постараться, чтобы сохранить прежний темп.

Он достает из рюкзака полотенце, обливает водой из фляжки. Вот и пригодилась водичка, не зря экономил. Он разрывает штанину, скидывает ботинок и очень туго обматывает ногу мокрой тканью.

Откуда он знает, что нужно делать именно так?

Да ниоткуда не знает. Просто делает, и все. По наитию.

Правильно или нет, разберемся потом. Сначала нужно добраться до цели.

С трудом натягивает ботинок на ступню, ставит ногу на землю, очень осторожно переносит на нее вес собственного тела.

Больно! Но терпеть можно.

Стивен осторожно делает первый шаг, за ним второй, третий. Вроде бы получается идти. Задерживаться нельзя, форы всего минуты две, не больше. И каждая напрасно потраченная секунда сокращает расстояние от бегущих сзади. Кто не стремится попасть в Африку, тот бежит не спеша. Не может не бежать, потому что отдан приказ, но и торопиться не намерен, дабы ненароком не загреметь к черту на рога. Но ведь есть и такие, кто хочет занять его место. Конкуренты. У них своя мотивация и собственные планы на дальнейшую жизнь.

А вот и обещанные сигнальные мины. Разбросаны как попало и почти не замаскированы. Только совсем слепой может не заметить и наступить.

Стивен обходит их стороной и бредет дальше. Спускается в овраг, сильно припадая на левую ногу. Грунт под ногами чавкает и налипает на берцы желто-коричневыми пятнами, вызывая тошнотворные ассоциации.

Я иду слишком медленно!

Он пытается бежать, в ушах отдает пульс, нервные импульсы простреливают стопу. Стивен непроизвольно морщится, но темп бега не снижает, чувствует приближение соперников. Так бывает в секунду опасности, даже если ты не видишь врага, все равно ощущаешь чужой взгляд. Сверхчувствительность на уровне мистики объясняют тем, что человеческий глаз распознает направление взгляда чужака периферийным зрением.

Стивен не верит в эту байку.

Мозг слишком часто ошибается, паникует и бьет тревогу почем зря. Поэтому его сознание всегда берет эмоции под контроль. Холодный ум, горячее сердце, чистый рассудок — только так можно добиться результата.

Нужно спешить! Как бы ни было больно, нужно терпеть.

Стивен оглядывается по сторонам и не может ничего понять. В нескольких метрах от ног вскипают веером фонтанчики пыли от пуль.

— Какого черта? — произносит он вслух и плашмя падает на песок стрельбища.

Мозг лихорадочно перебирает версии. Самая правдоподобная — стрельбы. Неужели идиоты в штабе не смогли согласовать время прохождения испытаний новобранцев и учения по стрельбе для курсантов?

Звучит до безобразности нелепо, но ничего иного в голову не лезет. Если только…

Если только, это не сделали специально! Эдакая изощренная пакость, дополнительный уровень сложности, проверка выдержки и хладнокровия претендентов на охрану экспедиции. А что, вполне в духе «черно-солнечных». «Драконы» не должны бояться, ни бога, ни черта.

Он поднимает голову и видит метрах в ста Румына, стоящего на одном колене, с прижатым к плечу прикладом Калаша.

Так вот кто стрелял!

Безумная версия о садистах в штабе рассыпается в прах.

Штурмовик что-то кричит и яростно машет рукой, указывая на Стивена. Затем слегка опускает голову, прищуривает один глаз и нажимает спусковой крючок. Автомат дергается в его руках, пули свистят над самым ухом.

Почему Румын пытается его убить? Неужели так сильно хочет в Африку, что готов ради этого на убийство сослуживца? Этого просто не может быть!

Мозг отказывается верить в происходящее. Он все еще жив и даже не ранен, хотя штурмовик продолжает стрелять почти непрерывной очередью. И тогда его озаряет.

А ведь Румын изо всех сил старается не попасть. Он же целит мимо меня!

Но тогда возникает вопрос, а куда же он так отчаянно палит?

Стивен стремительно оборачивается и видит то, чего никак не ожидал. Всего в паре шагов огромное четырёхпалое чудовище, обросшее грязной шерстью. Из приоткрытой пасти капает слюна, сверкают два ряда острых, как бритва, зубов.

Мозг лихорадочно обрабатывает поступившую информацию, а потом выдает вердикт — одичавший пес.

И он сейчас нападет…

Стивен пытается сорвать автомат с плеча, хотя умом понимает, что уже поздно. Животное слишком близко, а ремень утянут почти до отказа, нужно еще перекинуть через голову. Времени на это попросту нет.

Он успевает заслониться Калашом, зубы обезумевшей от голода твари сходятся на металле с противным клацаньем. Пес трясет головой, рычит, не разжимая клыков, скалится, пытаясь вырвать автомат из рук. Вязкая слюна капает прямо в лицо. Он морщится и зажмуривает левый глаз. Щиплет.

— … и-и-и-в-в-не-ше-ве… — орет Румын, но ветер уносит прочь остаток фразы. Свистят пули, лицо обдает потоком горячего воздуха.

Сейчас он меня застрелит.

Стив вытягивает руки вверх, насколько позволяет ремень, чтобы отодвинуть собачью морду хотя бы на пару лишних сантиметров. Впрочем, это ненамного увеличивает его шансы остаться в живых. У Румына всегда были руки кривые.

Калаш послушно выплевывает свинец, одна за другой, в тело пса впиваются сразу три пули. Животное хрипит, бьется в агонии, заливает лицо Стивена ярко-алой пенящейся кровью.

Он все-таки попал!

Сердце бешено колотится, адреналин разгоняет биохимические реакции. Стивен скидывает с себя тело мертвой собаки, вскакивает на ноги и только теперь понимает, что еще ничего не закончилось. Он видит, что напавший пес, был всего лишь авангардом стремительно атакующей своры, не менее чем из сотни голов.

Об одичавших стаях домашних животных ходили жуткие легенды, но все это было где-то далеко, на окраинах Метрополии, в диких безлюдных степях окраины. Иной житель Столицы мог ни разу не увидеть собаку и за всю свою жизнь. В Краснограде собаки водились, Стивен видел сторожевых пару раз. Вот только сейчас он не в Столице и даже не в Краснограде, а в самой настоящей глуши. Как раз там, где эти злобные твари и обитают.

Стивен срывает автомат, снимает с предохранителя, досылает патрон в патронник, прижимает приклад к плечу.

Слишком много целей. Нужно определить приоритеты…

По телу, словно судорога, проходит импульс воли, разум заволакивает туман медитации, сознание делает шаг назад. Глаза ищут цель, мозг принимает решение, руки вжимают приклад в плечо еще сильнее и нажимают спусковой крючок. Калаш грохочет, заложив уши. Он больше не руководит собственным телом, а превращается в пассивного наблюдателя. Тело действует автономно.

Как учили! На одних рефлексах.

Грохочет автомат. Собаки все ближе. Уже десятка два мертвых туш усеяли пустырь стрельбища. Под ногами Стивена валяются два израсходованных магазина, но свора продолжает приближаться. Он явственно различает треск чужих выстрелов. Значит, к отстрелу зверья присоединились и другие штурмовики.

Это хорошо! Это сильно меняет расклад в нашу пользу.

Он вставляет последний магазин. Подчиняясь интуиции, переводит «собачку» на стрельбу одиночными. Лихорадочная пальба внезапно принесла отличный результат. Вокруг Стивена образовался полукруг безжизненного пространства. Стая слегка изменила направление движения, огибая участок пустыря. Несколько секунд Стивен следит за перемещением обезумевших от голода животных, жуткая догадка, словно молния, взрывает мозг изнутри.

Свора движется к Румыну.

Стив разворачивается и понимает, что опоздал. Румына берут в полукольцо. Грязно-серые шкуры одичавших тварей слишком близко. Стивен поднимает автомат и вжимает приклад в плечо. В мозгу пульсирует досада.

Какого черта я проспал момент смены атакуемой цели? Увлекся охотой?

Он старательно выцеливает первую жертву, нажимает спусковой крючок. Автомат дергается в руках, посылая вперед кусочек свинца.

Почему Румын перестал стрелять? Неужели закончились патроны?

Стивен делает подряд несколько выстрелов, ни разу не промазав. Ветер доносит скулеж подранка, несколько лохматых тел бьются в смертельной агонии. Еще несколько выстрелов подряд, чуть менее результативных и все же не совсем бесполезных.

Собак слишком много! Патронов не хватит.

Решение лежит на поверхности. Нужно выбирать самые крупные цели, именно они наиболее опасны в рукопашной. Краем глаза Стивен успевает заметить, как Румын отбрасывает бесполезный автомат и достает из-за голенища нож.

Бах-бах-бах.

Еще три туши валятся на песок. Громкий металлический щелчок возвещает о закончившихся патронах. Стивен выхватывает штык-нож и, потратив целую секунду, пристегивает его к стволу Калаша. Затем срывается с места и бежит что есть мочи на выручку сослуживцу. Боль в ноге куда-то улетучивается, видимо адреналин временно заблокировал болевые ощущения.

Это хорошо! Это вовремя.

Он врывается в свору, словно обезумевший зверь, опьяненный запахом крови. Мозг вновь отключается, уступив место первобытным инстинктам. Стивен бьет прикладом и колет штык-ножом, расшвыривая визжащие комки плоти по сторонам. Он боится поднять голову, чтобы ненароком не увидеть мертвого Румына. Если это произойдет, он же себе не простит.

Острые, как бритва, зубы впиваются в ногу, но сильный удар по черепу успокаивает очередную зверюгу навсегда. Еще одну Стивен поддевает подкованным ботинком под грязное брюхо, третью пронзает штык- ножом. Секундная передышка.

Теперь Стивен видит, что Румын все еще жив и продолжает орудовать ножом, сидя на земле. Вот только держит его почему-то в левой руке. Форма товарища быстро пропитывается кровью.

С немалым трудом Стив пробивается к нему, и жестокими пинками разгоняет прочь оставшихся собак. Те с недовольным ворчанием отступают, поджав хвосты, образуя уже знакомый полукруг мертвой зоны. Стивен наклоняется к Румыну, с удивлением натыкается на улыбающуюся во все тридцать два окровавленную физиономию. Со лба свисает кусок кожи, правая рука безжизненно болтается плетью вдоль тела, но глаза горят, и рот кривится до ушей в безумной ухмылке.

— Ну мы и дали им просраться! Да, Стив?

Румын пытается встать, ноги не держат, и он неуклюже валится обратно на землю, хватая воздух ртом.

— Херово мне, чего-то… — бормочет штурмовик, закатывая глаза, — я немножечко посплю, ладно?

— Не двигайся, — приказывает Стивен и громко кричит, — сюда! На помощь! Врача!

Он не видит приближающихся штурмовиков, но ощущает их присутствие позади неведомым шестым чувством. Чьи-то сильные руки отодвигают в сторону, над раненым склоняется санитар.

— Ох, едрить колотить, — матерится пожилой штурмовик, — сильно пацана порвали. Капрал, вызывай «колеса», Румына штопать нужно.

Капрал потянулся к заплечной рации, что-то быстро и отрывисто скомандовал, слов не разобрать, только одна фраза прозвучала отчетливо — «два трехсотых».

Капрал повернулся к Стивену:

— Ты как сам?

Стивен растеряно осматривает себя, и не увидев серьезных ран, докладывает:

— Ногу подвернул, господин капрал, и так, по мелочи, пара царапин.

— Ясно, — рычит капрал и добавляет в рацию вполне различимо, — да, сказал же — двое. И пулей сюда! У меня боец кровью истекает.

Заметно поредевшая свора улепетывает прочь от города…

Боль в ноге, острые зубы пронзают плоть…

Стивен невольно вскрикивает, дергается и просыпается в холодном поту. За окном светло, мимо величественно проплывают барханы.

Африка. Конвой. Кабина МАЗа. За рулем Мишка. Зыркнул глазами, улыбается, крутит баранку. Ноет прокушенная крокодилом нога.

— Доброе утро, Стив! Что, плохой сон приснился?

— Типа того, — пробормотал Стивен, стряхивая остатки сна.

Впрочем, сложно сказать, что это было, сон или воспоминания? Мысли текут вяло, равнодушно.

Сначала собаки, потом ящерицы, теперь вот крокодилы. Да что же это такое? Какое-то странное совпадение. Или нет? Неужели я как магнит притягиваю всех этих тварей?

Стивен почувствовал, что снова уплывает в царство Морфея, и яростно помотал головой.

А что было потом?

Румына увезли в госпиталь и через месяц комиссовали по ранению. Военная пенсия, гражданство Метрополии и навсегда покалеченная рука. А ведь пацану еще не исполнилось и двадцати пяти.

Как дальше сложится жизнь инвалида?

Впрочем, еще неизвестно, как она сложится у самого Стивена. Ведь он вполне может и не вернуться из экспедиции.

Двигатель МАЗа гудит ровно, убаюкивающее. Позади на спалке похрапывает Иваныч, досталось вчера старику, а обещанной подмены и пары дней отдыха что-то не видно. Водители изначально жестко распределены по машинам. Кого собирался выделить Чекист? Ведь никаких резервов нет. Да и каждый грузовик со своими особенностями и нюансами. «Русича» не каждый вести сможет, очень уж капризный тягач.

Мишка не выдерживает:

— Стив, ну ты проснулся? Расскажи, что там вчера приключилось? Правда, тебя крокодил укусил?

Стивен вздохнул и нехотя принялся за рассказ…