Последний сын

План

Днем, отвлекаясь на разные дела, Теллю и Фине было легче пережить осознание надвигающейся беды. Но каждая ночь становилась невыносимым испытанием. Телль, которому то, что предстояло сделать, раньше казалось далеким, теперь не мог заснуть. От страшных, неподъемных мыслей было некуда деться. Понимание собственного бессилия, острое чувство вины разрывали на части. Хотелось умереть.

Лучше бы он и умер.

Как с этим жить?

Иногда приходила мысль, что, если этого не сделать, Ханнесу будет только хуже. В такие мгновенья Телль бил себя по голове. Слишком отвратительным казалось оправдание.

Телль лежал с открытыми глазами. Он знал, что Фина рядом тоже не спит, чувствовал, как ей сейчас больно. Но Фина не произносила ни слова, только один раз она тяжело вздохнула. Сам Телль боялся заговорить с ней.

— Что же нам делать? — вдруг вырвалось у Фины.

Телль не отозвался. Он подумал, что жена сказала это не ему, а — вообще.

— Я не знаю, как быть, — продолжила Фина. — Мы не можем потерять Ханнеса.

Фина не думала о том, как ей станет плохо без сына. Она не могла смириться с тем, что самого Ханнеса не будет. Что он не сможет дышать, видеть, смеяться, разговаривать. Не сможет рисовать, читать книги, думать, мечтать. Что он не вырастет, не станет взрослым. Что у него не будет своей семьи, своих детей. Что он больше не полетит на самолете, не съест мороженого.

И самое страшное: сын не сможет чувствовать, что его любят. Его никто не обнимет, не погладит по голове, не скажет ласковых слов, не защитит…

Они и сейчас не могут защитить Ханнеса. Чего тогда стоит любовь родителей? Чего стоит сама семья, если оно вот так выходит? Чего стоит жизнь?

— А ведь я просила их. Писала им: я потеряла трех сыновей, оставьте мне четвертого. Мне ответили: ничего, все мы когда-нибудь умрем.

Когда нельзя убежать, нужно драться. Фина знала это еще с детского дома. Значит, придется драться. Даже с Теллем, если он начнет мешать.

Или уйти. Всей семьей. Навсегда.

Фина села на кровати и повернулась к мужу.

— Ты не спишь. Ты не можешь сейчас спать.

— Не сплю, — признался Телль.

— Скажи, что нам делать? Мне важно, что ты думаешь.

— Я не слышал о таком, чтобы предписание инспекции не исполнили, — растерянно отвечал Телль.

Он не решился напомнить Фине, что люди, которым так пришлось расстаться с сыном, жили в соседнем с ними доме. В той семье было трое детей, отец их работал крановщиком на грузовой станции, мать — на Нацхлебе. Ребята учились в одной с Ханнесом школе. Заболел у них средний ребенок. Он похудел и не мог ходить. Сперва папа выносил его на улицу, сажал на стул, который ставил старший мальчик, укутывал одеялом. Отец хотел сделать скамейку у подъезда, но ему не разрешили. А потом Телль видел, как тело мальчика погрузили в катафалк.

У Телля в цехе оператор четвертой линии остался так без дочки. Больше детей у него с женой не было. Потом умерла жена — там и времени прошло немного. Телль рассказывал об этом Фине.

Оператор с его цеха, крановщик с женой — они смогли пережить произошедшее. Да и сам Телль с Финой тоже, после Марка… Только вот грызло, не давало покоя то, что они, родители, вынуждены делать это. Как говорил начальник инспекции Нацдетства — "убирать за собой".

— Если бы инспекция забирала больных детей, — было бы, хотя бы, честно, — вылезло у Телля.

— Она готова их забрать. Но об этом нет речи. Скажи: почему мы должны убить сына?

Фина впервые назвала это так, как оно и есть на самом деле.

"Почему мы должны убить сына?" — пронзительным эхом отозвалось в голове Телля.

— Мы не должны. Нам выбора не оставляют, — словно пытаясь убежать от этих слов, забормотал он.

— Чушь!

— Так мы спасем сына…

— Хватит! — хлопнув рукой о матрас, Фина вскочила. — Как ты можешь такое нести! Ханнес вообще не должен умирать! Ни от наших рук, ни от чьих других, понимаешь! Он должен жить!

Ум Телля снова уперся в стену.

Фина ходила по комнате — от окна к двери и обратно. Это было похоже на волка в клетке, которого они с Ханнесом видели, когда в город приезжал зверинец.

— Я вижу костюмы депутатов Нацпарламента, — Фина ткнула пальцем в сторону телеприемника. — Каждый такой костюм стоит больше всего, что у нас есть в квартире. И эти скоты говорят, что у государства нет денег на лечение больных детей? Почему их нету? Откуда эти санкции? Почему мы окружены врагами? Почему все нас не любят? Так не бывает, что только мы одни хорошие, а кругом все, все до единого — сволочи.

Фина остановилась. Телль не мог в темноте разглядеть лица жены, но ее гневное дыхание доносилось до него.

— Почему ты все время молчишь? — обратилась Фина к мужу.

Шагнув к окну, она отдернула штору. Телль опустил голову.

В комнате стало тихо. Телль чувствовал, что Фина ждет от него ответа.

— Я не знаю, — признался он. — Я не вижу здесь нормального выхода. Проще умереть всем.

— А бороться не пробовал?

— Как? — обреченно спросил Телль.

Фина кивнула головой. Теперь ей было все понятно.

— Я решение приняла, — твердо сказала Фина. — Надеюсь, ты не встанешь у меня на пути.

***

После той ночи каждый знал, что делать. Сразу стало спокойней — и Теллю и, как он видел, Фине.

Не застав как-то вечером после работы жену с сыном дома, Телль достал из кладовки молоток, осмотрел кухонные ножи. Ножи сперва он хотел убрать так, чтобы в нужный момент они сразу оказались под рукой, но все же вернул их обратно в ящик стола. Ни Фина, ни Ханнес ничего не должны заподозрить. Вместо ножей Телль приготовил две отвертки, наточив их наконечники. Отвертки с молотком он сложил в кладовке отдельно от остального инструмента.

Топор бы… Комендант вряд ли его даст. А Теллю иметь дома топор было запрещено.

На следующий день в перерыв он отправился в Нацхозторг, где купил небольшой металлический ковш с деревянной ручкой. Его Телль пока оставил на работе в камере хранения.

Фина понимала: муж что-то задумал.

— Чтобы помочь тебе, я должна это знать, — сказала она Теллю.

Телль замялся. Если жена не примет его план, то других вариантов у него нет.

— Послушай, мы же семья, — просила Фина. — Мы столько лет прожили вместе — ради чего? Чтобы в самый трудный момент каждый тянул одеяло на себя?

— Вот ты сама мне говорила не мешать… — начал было Телль, но Фина тут же перебила его.

— Я просила тебя не становиться у меня на пути. Ты же сейчас тянешь одеяло на себя. Это разные вещи.

Телль согласился. Сев спиной к двери, чтобы Ханнес, если подойдет к комнате, не смог увидеть его слов, он сразу перешел к сути своего плана.

— Тут один выход. Сделать так, чтобы вас не искали.

— Почему "вас"? — насторожилась Фина.

— Мне нужно будет остаться, чтобы все сделать.

Фина попросила мужа поделиться замыслом во всех подробностях. Она внимательно слушала и, когда Телль закончил, задумалась.

— А если нам не ждать, когда явится инспекция? Мы уйдем втроем на несколько дней раньше, а тут уж тогда пусть все летит, — предложила Фина.

Телль в сомнении почесал лоб.

— Когда они разберут здесь все, то никого не найдут. И поймут, что тут никого не было. Нас начнут искать. Поэтому нужно, чтобы тут остались люди.

— Тогда это плохой план, — отрезала Фина.

— Я знал, что ты так скажешь, — сдулся Телль.

— Ты должен идти вместе с нами. Только так.

Телль с сожалением покачал головой.

— Я вообще предлагаю ничего не делать, — уверенно сказала Фина. — Ты точно знаешь, что Ханнеса заберут силой? Ты с таким сталкивался? У нас не тот случай.

Вдруг Фина посмотрела туда, где дверь, и улыбнулась.

— Заходи к нам, родной. Я думала, ты спишь.

— Можно я с вами книгу почитаю?

Услышав голос сына, Телль обернулся. Зажмурив от света один глаз, Ханнес держал в руке "Волшебника из страны Оз".

— Конечно, — сказала Фина.

Она принесла из детской комнаты стул и поставила его прямо под лампочкой. Ханнес протер глаза.

— Не мог что-то уснуть. Жарко.

— Умойся и приходи читать нам, — попросила его мать.

Ханнес читал громко, выразительно. Теллю поначалу было почему-то неловко за сына, но потом он с головой погрузился в историю девочки Дороти. Воображение рисовало закрученный вихрем дом, человечков в шляпах с колокольчиками, соломенное пугало на шесте посреди кукурузного поля.

В стену забарабанили соседи. Выдернутый из страны жевунов, Телль дернулся было ответить на стук, но Фина незаметно для Ханнеса рукой вцепилась в мужа.

— Не мешай, — чуть приоткрыв рот, процедила она.

Вернуться в книгу Телль не смог. Слушая сына, он ждал нового стука в стену или в дверь квартиры.

Ханнес начал уставать на глазах. Он сбивался со строк, путал слова, возвращался к ним, и читал одно предложение несколько раз. Когда сын стал засыпать, Фина аккуратно убрала у него книгу, а самого Ханнеса Телль отнес на диван. Да, это был уже не тот малыш, которого Телль легко сажал к себе на плечи, часами гуляя так по городу.

Оставив дверь у сына открытой, чтобы ему не было жарко, Телль пошел обратно в родительскую. Фина сидела в задумчивости на стуле Ханнеса.

— Ты говоришь, что можно ничего не делать, и ничего не будет. Но у них ведь план, понимаешь? — Телль решил вернуться к разговору с женой.

Фина подняла на него измученные глаза.

— Мы должны быть готовы к самому плохому развитию событий. Но это — крайний вариант, — объяснила она. — Надо просто тихо делать свое дело, и все.

— Это какое? — не понял, что имела ввиду жена, Телль.

— Жить.

***

Утро началось с прихода коменданта вместе с пожаловавшимися ему на шум соседями.

— Что за избу-читальню устроили? Ночью надо спать. Или не спать, если молодые, — комендант был в своем духе.

Выслушав его, Телль кивнул и закрыл дверь. Недовольные соседи сразу стали выговаривать коменданту, что тот ничего не смог сделать.

— Я сказал, как должен был. Вам что, на работу не надо? — отвечал тот.

— А ты их жалеешь, — шепнула мужу про соседей Фина. — Хочешь, чтобы в тот момент их дома не было. Ну-ну.

Ханнес читал родителям каждый вечер. Фина предложила перенести чтение в его комнату, стена которой выходила на лестницу в подъезде. Ханнесу мама объяснила просто: когда он станет засыпать, отцу не нужно будет на руках тащить его из родительской на диван.

— Ты ведь уже не маленький, — потрепала Фина сына по голове.

— Почитай нам свою любимую книгу, — предложил Ханнесу Телль.

Фина с упреком посмотрела на мужа. Зачем он напомнил?

— Мама отдала ее дяде, который приходил с полицейскими, — спокойно объяснил сын.

На следующий вечер Телль, явившись позже обычного, принес "Остров сокровищ". В той же книге была еще "Черная стрела".

— Спасиибо! — воскликнул изумленный Ханнес.

Фина почувствовала зависть от того, что такой подарок сделал Телль, а не она.

Ханнес, как сидел на кухне, — сразу открыл "Черную стрелу" и стал глотать одну страницу за другой. Фина показала мужу, что принесет ему ужин в комнату.

— Где ты достал такую книгу? — спросила она, когда Телль отставил на тумбочку опустевшую тарелку.

— Моего напарника товарищ со второго цеха продал. Ходили к нему домой за ней.

— Интересно, откуда у него?

— Я не спрашивал. Он сказал только, что есть ненужные книги, а о чем они — не знает. Он мне показал их, я сразу взял эту, — Телль кивнул в сторону кухни, где читал сын.

— А другие?

— На другие денег не хватило.

— Что, такая дорогая?

— Ну, бумажных денег, — уточнил Телль, потерев пальцы друг о друга.

Спать Ханнес лег в обнимку с книгой. От чтения он смог оторваться только после того, как мать напомнила ему, что ей с отцом завтра надо рано вставать.

Полностью оправившись от простуды, Ханнес каждый вечер встречал мать со смены в скверике у нацпочты. Темнело рано, и Фина опасалась за сына, но он с закрытыми глазами мог пройти от дома к скверику, а, если надо — даже к проходной ее работы.

— Ты только на скамейке не сиди. Холодно, — просила мать.

Когда Фина видела идущего навстречу сыночка, — улыбающегося, в синей шапке с помпоном, в короткой синей курточке, у нее сжималось сердце. Неужели ничего нельзя сделать? Ну не бывает так. Не бывает!

Однажды Ханнес протянул матери желтый кленовый лист. Где он только нашел его — деревья стояли голые, а всю опавшую листву давно убрали. Фина вспомнила, как гуляла в парке с маленьким Ханнесом на руках. Подняв тогда со скамейки огромный лист каштана, она дала его сыну. Ханнес схватился за стебель, и тут налетевший ветер стал вырывать лист из крошечного кулачка. Сын изо всех сил держал стебель. Он устал, но так и не отпустил лист.

Фине очень хотелось, чтобы Ханнес опять стал таким маленьким.

— Мама, ну что ты! Не плачь! — просил, обнимая ее, сын.

— Я не плачу, — проведя перчаткой по глазам, успокоилась Фина.

Этот кленовый лист она принесла домой.