Последний сын

Кафе

Фине нужно было сделать для сына что-то такое же важное, как и Телль.

— Мы пойдем в самое лучшее кафе в городе, — придумала она.

— С папой вместе?

— Конечно!

В лучшее кафе города их не пустили. Перегородивший вход швейцар сказал, что мест нет. Телль показал ему рукой на пустые столики в окне.

— Они заказаны, — швейцар даже не повернул головы в ту сторону.

— Там не стоят таблички "заказано", — возразила, шагнув к нему, Фина.

Швейцар остался невозмутим. Ткнув пальцем в белой перчатке на брюки Фины, он заявил, что такая одежда не подходит для посещения их заведения.

Когда они пошли от кафе, Ханнес оглянулся. Швейцар уже забыл про их существование. Спрятав руки за спиной, выпятив грудь, он смотрел вперед и казался еще солиднее.

— Лучшее кафе… — усмехнулся Телль. — Потому что лучше там не бывать!

— Ничего. У нас есть "За нас!" — сказала Фина и повернулась к сыну. — Ну что, родной. Пойдем в кафе "За нас!" или поищем здесь другое?

— Пойдем, конечно! Там такое мороженое! — загорелся Ханнес.

— Я думаю, лучше тут поискать. А то придем туда, а там тоже закрыто. И возвращаться сюда поздно, — рассуждал Телль.

— Тогда в другой день сходим, — уверенно ответила Фина.

По дороге Ханнес разглядывал разные вывески с витринами, здания, в пустых окнах которых горел желтый свет. Количеством зажженных окон эти здания только и отличались друг от друга.

— Нравится тебе? — спросила Ханнеса мать.

— Нет, если честно, — поморщился тот. — Все одно и то же.

— На той стороне будет кафе "Минутка". Можем туда заглянуть, — предложил Телль.

"Минутка" стояла у Гражданской площади за фонтаном, который никогда не работал. Все столики в кафе оказались заняты.

— То ли кафе маленькое, то ли людей здесь слишком много, — сказала, окинув помещение взглядом, Фина.

— Это народ с работы просто. Сейчас схлынет, — объяснил Телль.

Вскоре мимо них прошел к выходу, доедая пирожок, молодой человек в похожей на школьную форме.

— Студент, — проводила его взглядом Фина.

Телль пошел за меню, а она с Ханнесом заняли столик студента. Фина отодвинула на середину пустую тарелку и стакан, где, судя по запаху, был яблочный сок. Ханнес глазами показал матери на свисающую с потолка липкую ленту с мухами.

— Пересядем, — решительно поднялась со стула Фина.

Когда Телль вернулся с листом меню, за столиком никого не было. Растерянно посмотрев по сторонам, он даже не знал, что думать, но тут из-за угла стены вышел Ханнес. Увидев сына, Телль развел руками.

— Мы нашли место лучше, — подойдя к отцу, объяснил тот.

Телль направился за сыном. Зал кафе сворачивал направо, где помещались всего два столика, один из которых занимала Фина. В ожидании мужа с сыном она придвинула к своему столику от соседнего стул для Телля.

— Мороженое здесь только пломбир, как и везде. Есть пирожные и сок, яблочный и томатный, — Телль положил перед Финой меню.

Прочитав его, Фина передала лист сыну.

— Давай попробуем пирожные, — предложила она. — Грибы в корзиночке, картошку и заварное.

Ханнес уверенно кивнул.

— Раньше такие в каждом хлебном продавались, — заметил Телль про пирожные.

— То было раньше. А мы — сейчас здесь, — ответила Фина.

К ним подошла официантка.

— Нам по два пирожных, — показала ей в меню на названия Фина. — Яблочный сок, кофе… А ты что будешь?

— Ничего не хочу, — отмахнулся Телль.

— И один чай еще, — добавила Фина.

Когда официантка ушла, она недовольно посмотрела на мужа.

— Мы тут не ради тебя, — сказала Фина так, чтобы не мог понять сын.

Телль послушно кивнул. Ханнес рисовал в своем блокноте узор, который был на застилавшей столик скатерти. Закончив рисунок, он посмотрел на него и остался доволен работой.

— Сколько мы с тобой не были в кафе вместе? — положила ладонь на руку мужа Фина.

— А вы тоже в кафе ходили? — удивленно поднял брови Ханнес.

— Давно очень, — коротко ответил Телль.

— Куда еще людям деться? От дома до работы и обратно. И так всю жизнь. Кафе, кино, танцы, просто погулять по городу — это хоть что-то другое, — объясняла сыну Фина.

Прошло четверть часа, а заказ еще не принесли. Тогда Фина сама отправилась за ним. Вернулась она быстро и с полным разносом.

— Не успевает официантка. Там еще компания какая-то.

Телль осторожно посмотрел за угол.

— Эндешники, — сурово произнес он.

Ханнес не знал, с какого пирожного начать. Больше всего ему хотелось попробовать корзиночку с грибами, но уж очень она была красивая. Ханнес выбрал картошку — как самое маленькое пирожное. Проглотив последний ее кусок, он понял, что наелся.

— Ничего, посиди немного, отдохни, — посоветовала, взглянув на сына, Фина.

Сама она, положив себе на блюдце картошку, пока пила кофе. Телль, быстро справившись с одним из заварных, теперь смотрел на корзиночку.

— Ты же вроде ничего не хотел? — прищурилась Фина.

Ей хотелось, чтобы муж ответил: "так уже ужинать пора", или что-то в этом духе. Но Телль был слишком тяжел для шуток.

Из основной части зала донеслись позывные Нацвещания. Телль снова выглянул туда. Сделав громче звук радиоприемника, висевшего почти у потолка, чтобы до него не добрались посетители, официантка спрыгнула со стула. Начался выпуск новостей.

Стук вилок, звон чашек, скрежет ножек стульев, тихий гул голосов за столиками — все утонуло в бодром голосе диктора. Фина разочарованно уронила голову на грудь. Из кафе "За нас!" они с Ханнесом ушли до начала новостей, которые потом всю дорогу до дома звенели из динамиков на уличных столбах.

А сейчас расслабилась на минуту, даже так — на "Минутку", и — принимай теперь то, от чего хочется бежать. Может, расслабилась Фина потому, что пришла сюда с семьей, может — потому, что портрета Нацлидера в кафе не висело… Хотя, кто повесит его портрет в кафе с таким названием? Вот в "За нас!" он точно был.

Фина отшатнулась от своих мыслей. Не хватало еще про портреты думать! Они и так уже с ногами залезли в ее жизнь, нигде от этого Нацвещания не спрятаться. Даже в фойе театров с музеями обязательно работает радио.

Конечно, Ханнес здесь не нужен. Он будет думать о своем и только мешать.

Поставив чашку, Фина посмотрела на сына. Ханнес крутил на столе блюдце с корзиночкой, прикидывая, как лучше подступить к пирожному.

Чтобы не слышать радио, Фина закрыла уши. Телль с сыном с недоумением поглядели на нее.

— Не могу я это слушать, — призналась Фина.

***

Когда они возвращались с прогулки, на этаже их ждал участковый инспектор. Увидев Телля, инспектор взглянул на часы.

— Пятьдесят семь минут уже тут.

Фина остановилась на ступеньках, задержав Ханнеса за руку. Инспектор шагнул к Теллю, протянув ему сложенный лист бумаги.

— Напоминаю вам о решении инспекции, — сказав это, он поглядел вниз на мальчика.

Телль встал так, чтобы инспектор не мог видеть сына.

— Прежде, чем что-то ответить мне, знайте: я при исполнении и действую от имени государства.

— Дайте сыну хотя бы встретить новый год, — попросил Телль. — Все равно праздники, никто не работает.

— У нас план. И закон. Закон, понимаете? Вы все время хотите по-своему.

Шагнув к ступенькам, инспектор стал спускаться. Фина двинулась ему навстречу. Она хотела потянуть за собой Ханнеса, но тот остался стоять. Инспектор медленно прошел мимо него, не отрывая от мальчика глаз.

Ханнес спокойно смотрел на инспектора. Когда чужой человек скрылся из вида, он поднялся к родителям. Телль открыл квартиру. Врученный инспектором документ он тут же порвал на мелкие клочки, смыв в унитазе.

Ни Телль, ни Фина не говорили ни слова. Ханнес чувствовал, что человек с лестницы находится у них дома. И он тут главный, он мешает родителям, мешает ему. Ханнес ни о чем не спрашивал отца с матерью. Открыв форточку в своей комнате, он взял книгу, но читать никак не получалось. Заметив на кухне свет, Ханнес пошел ужинать.

Он сел на табурет между родителями. Придвинув к себе тарелку с картошкой, Ханнес краем глаза видел, как тяжело рука отца поднимает вилку. Ханнес перевел взгляд на мать. Фина словно ждала этого. Сразу воспрянув духом, она подмигнула сыну.

— Прям хоть одеваться и опять идти гулять. Так хорошо было!

— Пошли, — подхватил Ханнес. — Поем только. Ведь такой картошки в кафе нет.

Сын склонился над тарелкой. Разломив у себя вилкой картофелину, Фина поднесла один из кусочков ко рту и нечаянно увидела в нерешительности застывшего над своей порцией Телля.

— Ты тоже ешь давай, — кивнула Фина на тарелку мужу. — Тебе пирожного не будет.

Крепко сжимая вилку, Телль погрузился в пахнущую подсолнечным маслом, еще горячую картошку.

Вечер был спасен.