Праведные клятвы

ГЛАВА 38

Хани

Не уверена, что мне нравится, как он на меня смотрит. Ведь он смотрит не так, как обычно, и я чувствую, что в нем что-то изменилось. Не буду притворяться, что он всегда смотрел на меня без желания, но сейчас я знаю: это именно оно, и, возможно, даже больше.

Я остаюсь на месте, а Доусон сидит на краю кровати. Он словно говорит мне тысячу слов одним взглядом, и я не до конца понимаю, откуда во мне это знание. Так было всегда. Это словно неизбежность. Он снимает пиджак и кладет его рядом с собой, а потом похлопывает по кровати с другой стороны, приглашая меня присесть.

— Я пришла сюда не ради секса, — заявляю я.

— Нет, не для этого, — соглашается он. — Но мы все равно им займемся. — Он снова похлопывает по кровати.

Блядь, как же меня раздражает его самоуверенность. И моя собственная слабость тоже — ведь он прав, скорее всего, так и будет.

Я взмахиваю руками.

— Почему ты вообще привел меня на это мероприятие, Доусон?

Он тяжело выдыхает и внимательно смотрит на меня. Его проницательный взгляд не дает ни малейшего намека на ответ.

— Никогда не понимаю, о чем ты думаешь, — признаюсь я. А ведь я выросла среди мужчин, подобных ему.

Но Доусона мне хочется понять.

Мне нужно знать.

Мне нужно знать, что мной не просто пользуются.

Что я не единственная, кто уязвим в этой странной связи между нами.

— Я хотел увидеть, как ты поведешь себя в этой ситуации.

Я рассерженно фыркаю.

— Ты устроил это, чтобы испытать меня? Потому что я только что врезала по лицу одному из твоих клиентов.

— Это просто приятный бонус. Но нет, дело не в проверке. — Он словно подбирает слова, и это не в его стиле.

— Ради всего святого, Доусон. Говори, — требую я. — Скажи мне хоть что-то, наконец.

Он медлит, соединяя руки, и начинает.

— Я всегда, сколько себя помню, выражал привязанность через тело. Этот мир, в котором я живу, уже настолько стал частью меня во многих смыслах, Хани, а ты не отсюда.

Я обнимаю себя руками, чувствуя, как трещинка уязвимости наконец появляется на его броне. Этот могущественный человек наконец дает мне за что зацепиться.

— Я пытался бороться с этим притяжением к тебе. Но вот мы здесь. Я привел тебя сюда, потому что, честно говоря, думал, что ты сбежишь.

— Ты хочешь, чтобы я сбежала? — спрашиваю я, удивляясь.

— Это эгоистично, но в то же время я не могу тебя отпустить, — признается он. — Не отпущу, — поправляется, и темное, угрожающее выражение проступает на его лице. — Все это — часть моего уродства. И никогда в жизни мне не хотелось оправдываться или извиняться за это. Пока я не встретил тебя. Я не хороший человек, но хочу стать лучшей версией себя. Ради тебя.

Мои брови сходятся от непонимания. Такой момент слабости — последнее, чего я ожидала от Доусона. Но теперь всё становится на свои места — его постоянные отталкивания, притяжение и борьба. Те моменты, когда я думала, что с ним что-то не так. И это самая честная исповедь, которую я когда-либо слышала от мужчины. Даже мой отец никогда не осмелился бы раскрыть свои слабости передо мной.

Я медленно сажусь рядом с ним. Это что, его способ… получить одобрение? Может быть, даже принятие? Мужчина, которому не нужно ни одобрение, ни извинения, просит этого у меня? И это не просто кто-то. Это Доусон. Идеальный, безупречный Доусон. Он беспощаден. Но я осознаю, что теперь, для меня, возможно, он может быть чем-то большим.

Чувствую, как меня захлестывает тепло.

Я этого хочу. И он это знает.

Не могу притвориться, будто мне не нравится всё, что он делает. Мне нравится. Всё. И я задумываюсь, всегда ли ты должен чувствовать это к каждому, с кем оказываешься в постели. Опыт у меня небольшой, но к Доусону я всегда испытывала невероятное влечение. Это просто бессмысленно отрицать.

— Думаю, нам не стоит заниматься сексом, — говорю я, чувствуя, как он на мгновение оценивает смену темы.

— А я думаю, стоит. Я знаю, как доставить тебе удовольствие, — отвечает он.

— Там внизу полно людей, — говорю, махнув рукой в сторону двери. Но, обернувшись, я вижу, что он уже стоит рядом со мной. Он подхватывает меня на руки и перекладывает выше на кровать, так, чтобы я лежала на спине.

— Кого это волнует? Пусть слышат.

— О, имеешь ввиду, пусть слышат, как ты велишь мне плакать для тебя? — говорю, закатив глаза, когда он нависает надо мной. Его рука поднимается к моему лицу, на уровень глаз.

— Я обожаю этот момент. Когда я вижу пару слёз — я знаю, что ты на вершине наслаждения. Это так возбуждает… — Он замирает. — Сейчас я буду тебя раздевать.

— Ты первый, — говорю я.

Доусон кивает и отступает, не отводя от меня взгляда. Я смотрю, как он снимает каждый предмет одежды, пока не остается совершенно обнажённым.

— Твоя очередь, — говорит он.

Я сажусь на край кровати, поворачиваюсь к нему спиной и закидываю волосы на одно плечо, бросая взгляд через плечо. Он подходит ближе и медленно расстегивает молнию на моем платье, едва касаясь пальцами моей кожи по пути вниз. Спускает платье по моим бедрам, и оно падает на пол. Когда я оборачиваюсь, его взгляд по-прежнему прикован ко мне. На мне дорогой комплект белья из его магазина — медового цвета, который мне так понравился. Я надела его не ради Доусона. Я просто люблю красивые вещи и ощущение роскоши на коже.

— Красивая, — выдыхает он, проводя пальцами по моей груди, вызывая мурашки по всему телу.

Я стою, позволяя ему смотреть и прикасаться, а внутри меня всё кричит.

— Я хочу просто секса. Не нужно опускаться ниже. Я хочу понять, достаточно ли просто секса, — говорю я.

— Но я люблю пробовать тебя на вкус, — отвечает он.

— Сможешь попробовать меня после. — Улыбаюсь я, затем хватаю его руку и тяну ее между своих ног. Он тут же просовывает палец между губами моей киски.

— Трусики с доступом. — Он поднимает бровь, и я соблазнительно улыбаюсь. — Уже мокрая для меня, — рычит он, затем делает шаг вперед, пока задняя часть моих ног не касается кровати, и я падаю назад. Я поднимаюсь выше по матрасу, и он забирается на меня. Доусон наклоняется и кусает мой сосок сквозь кружево, прежде чем оторваться и проделать то же самое со вторым. Все это время его рука находится между моих ног, поглаживая меня вверх и вниз по клитору, затем внутрь и наружу.

Я толкаюсь бедрами и тянусь, чтобы схватить его член.

— Моя нуждающаяся девочка, — напевает он, когда я шире раздвигаю ноги и притягиваю его еще ближе. Он убирает пальцы, и его член дразняще скользит между моими складками. Становлюсь беспокойной и хочу, чтобы он больше двигался, чтобы вошел в меня поглубже. У меня есть непреодолимая потребность в том, чтобы он был внутри меня. Приподнимаю бедра и чувствую его кончик у своего входа.

— Ты уверена, что готова ко мне? — спрашивает он. Я двигаюсь, а он судорожно выдыхает, но остается на месте, только кончик входит в меня.

— Доусон, — рычу я.

— О, вот и она, — говорит он и ухмыляется. Затем наклоняется и кусает мою губу, медленно скользя в меня. Мое тело напрягается, и я потягиваюсь, обнимая его. Как только он полностью во мне, я открываю глаза и вижу, что он наблюдает за мной.

— Держи глаза открытыми, — требует Доусон.

В дверь стучат, но мы оба игнорируем это.

Я не утруждаю себя ответом, ведь он начинает двигаться. Он наклоняется обратно и целует меня.

Мне говорили, что многие женщины не могут кончить так, что им нужна стимуляция клитора. Но то, как он движется внутри меня, наши тела так близко, что я чувствую трение моего клитора.

И, черт возьми, это приятно.

Интересно, трахнул бы меня так хорошо какой-нибудь другой мужчина?

Или если мне действительно повезло с Доусоном, и никто другой никогда не сможет соответствовать тем стандартам, которые он установил.

Знаю, что это интрижка.

Но стараюсь принять настоящее.

Как это могло бы сработать между нами?

Отец уж точно не одобрит.

Он уже тогда, на свадьбе, невзлюбил Доусона, так с чего бы это изменилось сейчас?

А если бы он узнал, что тот заплатил приличную сумму, чтобы переспать со мной… Уверена, он нашел бы способ пустить пулю в голову Доусона и даже глазом не моргнул бы.

Резкий укус за грудь выводит меня из мыслей, и я вскрикиваю, мгновенно возвращаясь в реальность. Круглый след укуса отпечатался на груди, а Доусон смотрит на меня почти с нетерпением.

— Я недостаточно настойчив? — обиженно спрашивает он.

Я смеюсь.

— Ты серьезно блядь укусил меня!

Напряжение спадает, и он мягко целует место укуса.

— Теперь ты знаешь, как это ощущается.

Мои руки сжимают простыни, пока он продолжает двигаться во мне, и я напоминаю себе, что нельзя закрывать глаза. Но как только я чувствую, что близка к разрядке, он внезапно выходит. Я распахиваю глаза, даже не заметив, что зажмурилась, и ощущаю его губы на себе, как он дразнит меня языком и сразу вводит внутрь два пальца.

— Вот так… плачь для меня, — говорит он, а я уже выгибаюсь от удовольствия. Его губы движутся с идеальной скоростью, и я не успеваю заметить, как он убирает пальцы, прежде чем ощутить потерю его рта. Когда волна экстаза отступает, он снова входит в меня. Я вцепляюсь в его волосы, жадная до большего, чувствуя, как напряжение снова начинает нарастать.

На этот раз он трахает меня сильнее и быстрее. Я кричу его имя так громко, как только могу. А потом он тоже кончает.

Когда я смотрю на него, замечаю, как он впитывает каждый момент. Он выходит из меня и ложится рядом, его улыбка все еще играет на губах, а его член все еще полутвердый.

— Я бы мог делать это каждый день, — говорит Доусон.

— Если это всегда так хорошо, то я тоже, — честно отвечаю я. — Всегда ли секс приносит такие ощущения?

— Нет. Иногда бывает плохо, но не со мной.

— Значит, с другими…

Он не отвечает сразу, и когда я поворачиваюсь к нему, замечаю, что он смотрит в потолок.

— Не упоминай других мужчин, когда я только что трахнул тебя до бесчувствия, — бросает он.

— Не говори со мной так, если хочешь, чтобы это повторилось. Понял? — огрызаюсь я и приподнимаюсь.

Он тянет меня обратно, целуя в шею.

— Прости.

— Хм… — я отвечаю только этим звуком.

— Прости меня.

И я прощаю, потому что он тут же показывает, как искренне ему жаль.