Праведные клятвы

ГЛАВА 8

Доусон

Я чувствую на себе взгляд Дафны.

Она молчала всю дорогу в машине, будто ожидала, что я заговорю, но я этого не сделал.

— Она милая. Кто она? — спрашивает Дафна.

— Никто, — отрезаю я.

— Должно быть, это просто потрясающая «никто», судя по тому, как ты трахал ее глазами, — смеется она.

— Не было такого, — говорю я себе под нос, когда мы возвращаемся в мой офис.

— О, еще как было. Итак, ты хорошо ее знаешь?

Я вздыхаю, понимая, что она не собирается оставлять это просто так.

— Если тебе интересно, я встретил ее в Италии, — выдавливаю я.

— Ооо… это многое объясняет.

— Что именно? — спрашиваю я.

Она садится в моё офисное кресло, поджимает под себя ноги и роется в своей сумке.

— С тех пор, как ты вернулся, ты не хочешь секса, и, если я не ошибаюсь, ещё и сделал татуировку, — она внимательно смотрит на меня.

— Чувствуешь себя одинокой, Дафна? Удивлён, что ты следишь за нашей интимной жизнью. И откуда ты знаешь про тату?

Она закатывает глаза, как умеет только она.

— Когда ты вернулся, и я пришла к тебе, ты встал с кровати голым, как обычно, а потом сказал мне уйти. Тогда я ее и заметила, — она пожимает плечами. — Я не придавала этому особого значения, пока не увидела, как ты трахал глазами эту невинную итальянскую сладость, которая теперь работает в твоём магазине. Довольно особенное чувство — иметь её губы на себе, да?

Напряжение прокатывается по моей челюсти, когда она называет мой маленький горшочек с медом «сладостью». Она гораздо больше, чем просто «сладость».

Татуировка была иррациональным решением. Я был слегка пьян, когда делал её, и до сих пор не понимаю, зачем вообще это сделал. Но точно знаю, то, что произошло в той кладовке, оставило след. Она оставила след. Что-то такое, что я не хочу забывать. Но не могу понять, в чём заключается значение этого или какова глубина.

— Ты можешь идти, Дафна.

— Как думаешь, ей нужны друзья? Я имею в виду, она ведь из Италии, да? У неё, вероятно, не так много друзей, если она новенькая в городе. Она и сама могла бы легко стать моделью, — говорит она рассеянно, наконец находя блеск для губ, который, похоже, и искала всё это время. — И меня всегда интересует всё, что привлекает твоё внимание, — добавляет она, нанося густой слой блеска на губы.

Проверив в маленьком зеркальце результат, Дафна остается довольной его красным оттенком.

— Ты собираешься стать её подругой, чтобы что? Рассказать ей, что ты трахаешься со мной, но не можешь об этом говорить, потому что тебя могут за это засудить или убить?

Она смеется и встает с кресла.

— Да брось. Она знает, что мы трахаемся. Я видела, как она смотрела, когда мы выходили. Эта женщина была вне себя от злости. И если ты хочешь заключить с ней контракт, тебе, возможно, стоит прояснить, что наши отношения исключительно взаимовыгодные, — говорит она, захлопывая клатч.

Я никогда не хотел её злить.

Мой маленький горшочек меда злится.

Интересно. Я всегда подмечаю такие знаки — это часть моей работы. Но когда дело касается её, всё становится другим.

— Доусон, мы собираемся трахаться или нет? — спрашивает Дафна.

Я отступаю в сторону.

— Ты можешь идти.

— Ладно. Но ты меня не обманешь, Доусон. Есть горячая штучка, которая запала тебе в душу, — она наклоняется и целует меня в щёку, я чувствую её улыбку, — и надеюсь, что она устроит тебе ад.