Приземленный Ад, или Вам привет от Сатаны

26

— Вот теперь все, босс. Можно и уходить. Они из этого пресноводного отбивную сделают. Не рой другому яму…

Ассистентка, заметив, что «отец ее будущих детей» засобирался, сбросила халат и, прихорашивалась перед висевшим на стене зеркалом, наводила тени на пожелтевшем от кислотных испарений лице.

— Я готова, милый, — подпорхнула к Якову девица, о существовании которой черт стал подзабывать. Куда мы сейчас пойдем? К тебе во дворец, а потом в ЗАГС, или сначала в ЗАГС, а потом во дворец? А может, начнем с твоих родителей?

Яков критически оглядел «невесту», которая до такой степени вошла в роль, что не сомневалась в искренности чувств избранника и капризно ныла.

— Хочу французские ду-ухи, милый! От лабораторного воздуха мне пле-охо! Ты меня по-прежнему любишь? — Рука девы защемила лапу Якова ничуть не хуже пут.

— Р-м-м! Обож-жаю! — «Отцу-герою» не удалось уклониться от прицельно направленного, испепеляюще страстного засоса, длившегося минуты три.

С трудом отцепившись от претендующей на княжеский титул пиявки, Яков с трудом отдышался.

Покушение на свободу было налицо. И кто покушался?!

Калейдоскоп мыслей зароился в голове черта. Выставить себя на посмешище? Нет и еще раз — нет! Надо что-то предпринимать. Срочно!

— Любовь моя! К сожалению, служебный долг обязывает вновь отправляться в длительную командировку. Сейчас. Немедленно. Сию минуту. Но, всеми фибрами души, я — с тобой!.. Предприятие намечается рискованное: опасность на каждом шагу, за каждым поворотом. — Яков выдержал драматическую паузу. — Родная! Я могу не вернуться! Гм-да… Даже вероятнее всего — не вернусь!.. Так будь достойна своего супруга!

Черт понял, что немного переборщил и поправился.

— Пардон, — отца своих детей. Имена малюткам дай на свое усмотрение, но одного — обязательно назови Яшенькой…

Ассистентка поняла. Вместо безоблачного семейного счастья открывалась пропасть вдовьего одиночества, нелегкая доля матери-одиночки.

Якову даже стало немного жаль осунувшуюся деву. Он знобко передернул плечом и, разложив в гармошку бумажник, пошуршал купюрами и выудил визитную карточку. Черт черканул несколько слов и сунул карточку предполагаемой вдове.

— Утешься, моя несравненная! Отправляйся по этому адресу и верно жди! Там тебя всем обеспечат! А пока — прощай! Труба зовет…

Суровая будущность высушила слезы несостоявшейся княгини, но почти оформившейся вдовы.

— А как с завещанием, милый? Детей-то на что растить?

— Там. Все устроится там… — Неопределенно махнул лапой Яков, наспех чмокнул «Пенелопу» в щеку, сплюнул некачественную косметику и потащил Ахенэева за дверь.

— Куда это ты ее отправил? — Поинтересовался Владимир Иванович, когда они вышли.

— К бабушке, босс. К своей единственной любимой бабульке… К ней столько посылают без визиток, что для одной, с визиткой от меня, она местечко выберет…

А за дверью, заглушая вновь прорвавшиеся рыдания безутешной вдовы, надсадно звучал голос профессора.

— У меня заслуги есть! Награды! На Тоску работал!.. Признаю, все признаю… Чистосердечно! Пощадите!!

Яков довольно заухмылялся и, вернувшись к двери, приоткрыл ее и распорядился.

— По одному сантиметру, начиная с пяток! Интервал — три минуты. Об исполнении доложить!

— Не на-адо! Я хороший! Я полезный! Поми-илуйте! — профессор орал, как недорезанный…

— А я — нехороший? — Черт захлопнул двери и, растопыря лапищу, пустился вокруг фантаста в пляс, приговаривая. — Ой, какой я нехороший, ах, какой я негодяй!

— А-а-а!!! — Прорезалось из лаборатории, зааукало по коридору.

— Запустили шарманку… Ишь, шибздик, а орет хорошо! Профессионально. Ладно, босс, двинули отсюда. Дел впереди — конца не видно.

— И что мы, собственно говоря, дергались? — Яков полностью восстановил спортивную форму и скалился. — Водевиль, да и только! А для Всененавидящего Ока — снятие лишней нервной нагрузки. Коснись чего серьезного, он бы их и «приговорил»… — Черт осекся, закрутил мордой: не сболтнул ли чего лишнего. Но знакомого жужжания не услышал. На всякий случай, для подстраховки, Яша задушевно гаркнул.

— Отец родной нас не забывает. Заботится! Помнит и хранит! Он мудр и велик!

— Ты вот что мне скажи, умник. Почему мы оказались в этой самой Псине? — В отличие от помощника, Ахенэев никак не мог собраться с мыслями. Настроение было никудышнее, а поминутно возникающие воспоминания об утерянной Эльвирочке лишь разрывали сердце.

— Босс, ну отчего ты такой наивный? Я же еще во «Встрече» предупредил, ты для некоторых — бельмо на глазу. А для такого «цитруса» как Охмура, не бельмо — целая катаракта! Не уболтай он Эльвирочку на съемки — одному Шиве известно, скольких геннзнаков лишится! Стоп! Спокойно, спокойно, босс! Стой, кому говорят! Не скачи, как бодливый козел, — черт едва поймал за куртку невесть куда ломанувшегося Владимира Ивановича. — За сестричку не переживай, она и не таким как Охмура осанку выправляла. А этот инаковерующий у меня доохмуряется… Подсоблю Эдику, враз забудет и левитацию, и медитацию, и прочие йогические примочки… Как, спрашиваешь, сюда попали? Травку не курил? Иль хлебнул чего-нибудь?

Ахенэев сумеречно вздохнул.

— Пил. Кофе с коричневым, кажется кубинским, сахаром.

Яков сломал губы в гримасе.

— Нет, босс. Ты у меня точно инфатил. Коричневый он, видите, предпочитает! Да сейчас любой уважающий себя школьник — старшеклассник знает, что такое брам-шуга. И с чем ее едят, вернее, пьют. Эх ты!! На такую мякину клюнул! А еще писатель… С молодежью больше общайся. Топай в ногу со временем. Не подумай, что хочу унизить, просто, ради интереса, назови хоть одну модную рок-группу. Фантаста возмутил пренебрежительно-снисходительный тон черта, но возразить было нечего. Яков оказался прав. Закоснел Владимир Иванович за последние десять лет — дальше некуда. И дело не только в проклятых наркотиках или модной музыке — содружество с зеленым змием на самом деле сузило диапазон интересов Ахенэева, отторгло от действительности.

— Ладно, босс, не унывай, — подбодрил его Яков. — Со мной не пропадешь. Я тебя здесь так поднатаскаю, что по возвращению любому сто очков форы дашь. Вот прямо сейчас, по дороге и начнем. С музыки.

Существуют различные стили и направления: хард-рок, хеви металл, панк-рок, диско, фьюжн, соул и т. д. В наших хит-парадах лидируют также, как и на Земле группы: «Кисс», «Блэк сабат», «Алис кулер», «Эй-си-дей-си»… Короче, все те, кто пропагандирует наш адов образ жизни…

Проплутав по хитросплетениям всяческих коридоров минут сорок, Яков и Владимир Иванович выбрались на мерцающую неоновыми огнями улицу.

Яшина лекция не прошла даром. Ахенэев уловил суть и теперь вполне мог поддержать разговор: не перепутать «Бич бойз» с «Бэд блу бойз» или пуще того, с «Би Джиис». И, хотя он ни разу не видел и не знал конкретно: кто, что, о чем, и как поет — Владимир Иванович, со слов черта, смело мог утверждать, что Мик Джеггер — лидер «Роллинг Стоунз», Мик Бокс — гитарист «Юрайя Хип». И, непонятно, ежели где и зайдет спор, Ахенэев готов с умным видом доказывать, что хард-рок — это не тоже самое, что хэви металл. И что обвешайся металлисты хоть центнером железяк — ихним «Скорпионам» старых, добрых «Дип перпл» и «Лэд зеппелин» — не переплюнуть!

Оставалась мелочь: кое-что прослушать и просмотреть. Но подобную пустяковину Яков обещал устроить.

Владимир Иванович признательно закивал, но особого энтузиазма не выказал: роль теоретика рока его устраивала куда больше, нежели положение полуоглушенного зрителя. Разве мог знать фантаст, что по случаю приобретенные знания сослужат в самое ближайшее время неплохую службу…

— На сегодня хватит, — черт прислушался к руладам пустого желудка и кишок и, сглотнув набежавшую слюну, заявил. — Пища духовная, босс — это, конечно, штука необходимая, но пожрать тоже не мешает. Самое время. Тем более, харчевня где-то поблизости, кажется, имеется. Отобедаем и — полный вперед! Тут, браток, такого понасмотришься! О-о-о!! Материала наберешь — романов на десять. Ну, а затем заглянем в институт красоты. Помнишь Эльвирочкино предложение? Об оплате не думай, субсидирую!..

Задумку Якова насчет «пожрать» Ахенэев принял с радостью, его кишечник также играл похоронные марши.

Лопочащая, неясная речь обитателей шестого круга, зигзаги теней в мертвенном свете люминисцента насторожили Владимира Ивановича.

— Эти-то на каком языке изъясняются, Яш? — Занудил фантаст.

— А? — Дернулся задумавшийся черт. — Ну, грамотей! Ты что, в школе не учился? Обыкновенная латынь, усек? Ну да не каждому дано понять… Технари и все, как на подбор, до упора завинченные. — Яков незадачливо огляделся. — Где же эта забегаловка? Понастроили, пока не заглядывал сюда, как в Сан-Франциско. И сплошь: НИИ, ЦНИИ, ИПРы. Куда податься бедному дворянину?

— А ты спроси у кого-нибудь, — подпустил зазнавшемуся черту шпильку Ахенэев. — Или тоже в науке слаб?

— Кто? Я? Обижаешь, гражданин начальник. Сомневаешься в моих способностях?

Выбрав для лингвистических экзерсисов согбенного тяжким гранитом науки ученого, Яков оскорбленно вздернул и заумно ляпнул:

— Ну ты, милейшиус кверкус, намо оченус жратус хочетсано. Посоветуйтини, гдеус рестораное аля кафеус?

Прохожий неприкаянно воззрился на латынянина, по-видимому, ничего не поняв.

— Ням-нямус! Ам-амус! — Решил опримитивить расспросы черт. Выразительно пощелкал клыкастой пастью и, погладив свой впалый живот, утробно добавил. — Ур-м-м! Кушати надоти!

Сутулый, дрожа, достал тощий кошелек и, пустив слезу, протянул его Яше.

— Только не бейте. Честное слово, больше нет! — Затем бочком-бочком, вдоль стеночки и — пустился наутек.

— Куда это он? Глумной, что ли? — Владимир Иванович шокировано глядел вслед улизнувшему грешнику.

Черт со злостью швырнул в урну кошелек.

— Я же только что говорил: до упора завинченные… Ладно, — Яков уморительно вытянул рыло, — обойдемся без шизиков. Будем ориентироваться по запаху. Нюхай, босс, с левой стороны, а я — с правой.

— Разве я похож на собаку? — Заартачился фантаст.

— И я не из ихнего сословия, но — голод не тетка, — невозмутимо отреагировал черт, втягивая в себя, дегустируя и классифицируя воздух. — Во, улавливаешь? Уха тройная, по-моему, люля-кебаб и прочие, ах, пряности. Вперед, Вольдемар! Опробуем корм этих недоношенных.

Метров через двести и Ахенэев учуял густую волну кулинарных испарений.

Кафе, размещавшееся в первом этаже огромного небоскреба, имело, видимо, большую пропускную способность. У дверей не было столь привычной на земле очереди. Посетители свободно входили и выходили. Заведение называлось пошловатенько: «Одуванчик», и Владимир Иванович язвительно отметил про себя, что особы, ведающие адовым общепитом, особой фантазией не наделены. Судя по хмурым лицам уже насытившихся, покидающих «Одуванчик» гурманов, можно было заключить, что кухня тут далеко не как в «Арагви». Хотя обоняние диктовало как раз обратное. Загадка?!

— Ах и натрескаюсь я сейчас, босс! До отвала. И с чего такой аппетит?

Владимир Иванович и сам удивлялся, до чего хотел есть. Прямо как после недельной голодовки. Вероятно, все еще давало знать о себе ЛСД.

У входа в кафе стоял какой-то робот.

— Конечно, — воскликнул фантаст. — Все так и должно быть. Раз кругом ученые, значит и грубияна-швейцара заменили на нейтрально настроенную технику. Дельно, очень даже дельно!

Входящие, на полсекунды, останавливались перед оснащенной различными датчиками и фотоэлементами машиной и беспрепятственно проходили дальше.

— Хорошо! — Продолжал восхищаться Ахенэев. — Ни тебе ненужной чехарды, ни чаевых, ни проходных… Вот бы у нас так!

Шагая гуськом: впереди Яков, за ним Владимир Иванович, они поравнялись с роботом. Одна из его рук, со свистом разрубив гастрономическую волну, шлагбаумом перекрыла вход.

— Свободных мест нет! Спецобслуживание! Свободных мест нет! Спецобслуживание! — Монотонно проскрипел робот.

— Вот невезуха, босс! Другие проскочили, а на нас — как обрезало! И, что хуже всего, ни деньги, ни уговоры здесь не подействуют. Ух, до чего же у него фотоэлементы наглючие! Гляди, нахалюга, подмигивает. Издевается, да еще и голодом морит!

Застопорившиеся у шлагбаума черт и Ахенэев задерживали движение остальных грешников, создали небольшую пробку.

Робот отключил звук, выбросил из брюха два манипулятора и, ловко ухватив ими не подлежащих кормлению за шиворот, бесцеремонно отшвырнул их в сторону.

Пробка моментально рассосалась.

— Пойдем, Яша, даст бог, поедим в другом месте. — Владимир Иванович с опаской поглядывал на неподступного робота и ворчал.

— Куда? Да я, да они… меня, племенного!.. Меня, столбового!.. Князя!.. За шкирку, как кутенка!! — Ярясь, бушевал черт и отрабатывал на расстоянии движения, подтверждающие право ношения черного пояса. — Никуда отсюда не уйдем! Дело принципа! Пусть тащат начальника, конструктора — кто там его науськал?… Да если хочешь знать, босс, одного моего слова достаточно, чтобы этот пылесос на запчасти разобрали. Нет, ну до чего же у него передняя панель противная! — Яков опять подступил к роботу. — Эй ты, жертва инженерии, холодильник «Бирюса», немедля пропусти! Убери грабли! Грабли убери — кому говорят!! Нет, будь свидетелем, босс, — его борзость понуждает к действию!

Ругаясь и пузыря пеной, черт извернулся от манипулятора и стал подкрадываться с тыла.

— Босс! Удесятери боеготовность! — Командовал он. — Мельтеши, мельтеши перед фотоэлементами, не давай сосредоточиться. Счас я его ка-ак двину по кумполу — враз все микросхемы перепутает! У-у-у, гад! Ублюдок кибернетический…

С виду неуклюжий робот топтался на месте и довольно сноровисто отмахивался от племенного, столбового, но голодного князя Яшки, который успел вооружиться тяжеленной чугунной крышкой от канализационного колодца.

— Свободных мест нет! Спецобслуживание! — Робот опять включил единственную в его фонотеке магнитную запись.

Наконец Яков умудрился двинуть по «кумполу» супостата. Робот обхватил манипуляторами «противную» переднюю панель, окутался вызывающим спазмы желудка дымом, букетом запахов: шашлыками, окрошкой — словом, всеми встречающимися в дежурном меню любого храма чревоугодия блюдами и неожиданно плаксиво выдавил:

— О, господи! Да когда же сменят вывеску? Им — ширма, а здесь резисторы плавятся… Ходють и ходють всякие неаттестованные… — Канализационная крышка внесла заметные изменения в конструкцию робота.