Призрачный путник

Глава 12

Девушка очнулась ото сна, в котором прекрасная мелодия окутывала её тёмным теплом, как любовник в чёрном плаще…

К Арье, отдыхавшей в лесной роще под теплыми лучами рассвета, что пробивались сквозь тучи над головой, постепенно возвращалось сознание. Трава здесь была мягче любой кровати из тех, на которых когда-либо доводилось спать девушке. Веял прохладный ветерок, и, несмотря на зиму, воздух казался почти теплым. Девушка заметила краем глаза, что её латы аккуратно сложены в нескольких шагах справа. Облаченная в поддоспешные одежды, она лениво потянулась.

Арья вспомнила, где находится и как сюда попала, только когда осмотрелась по сторонам. Неподалеку от себя девушка заметила обессиленного Путника, лежавшего на спине. Его плащ распростерся по земле, напоминая лужу крови, а бледное лицо казалось похожим на череп из-за контраста с чёрным цветом высокого воротника.

— Тормов щит, — выдохнула Арья. Она заставила себя встать на колени и поползла к Путнику. Конечности девушки не на шутку болели, и быстро преодолеть расстояние в несколько шагов не получилось.

— Путник? — позвала она. Девушка расстегнула его воротник, чтобы облегчить дыхание, и впервые увидела лицо мужчины. Красивое, с эльфийскими чертами, оно было бледным и спокойным; руки Путника не гнулись. Похлопав его по щекам, Арья приложила ухо к губам. Дыхания не было. Сердцебиения в его груди она тоже не почувствовала.

— Путник!

Арья расстегнула застежку в форме листа на его плаще и отбросила черную ткань в сторону. Под плащом мужчина носил стеганые доспехи из вываренной кожи, и девушка немедленно расстегнула ремни на плечах, удерживавшие кожаный панцирь. Её ловкие пальцы, привычные к завязкам доспехов, справились за несколько секунд, и девушка стащила панцирь с Путника, чтобы освободить его грудную клетку. Она почти удивилась, не обнаружив шрамов на его лице.

С грудью Путника, мускулистой и бледной, дело обстояло иначе. Всю кожу на груди покрывала сеточка шрамов от бесчисленных ран — и незначительных, и очень серьёзных. Внимание Арьи привлекли четыре шрама, особенно выделявшиеся на мертвенно-бледной коже. Два из них казались наполовину затянувшимися: неглубокий порез там, где ребра были сломаны, и ужасный шрам в верхней части груди, около горла. Были еще два: глубокий разрез на плече и шрам от колотой раны на левой руке — края ран затянулись и, казалось, они заживают. Шрам у горла был самым страшным; Арья никогда не видела, чтобы люди выживали после такого ранения.

Сначала девушка решила, что его ранили прошлой ночью, но она не помнила, чтобы Путник получал подобные удары. Нет, видимо это были старые раны. Но почему они до сих пор не зарубцевались и выглядят недавними, она не знала.

И тут девушка вышла из задумчивости. Арья повидала немало трупов в своей жизни, и Путник сейчас почти ничем от них не отличался.

Неужели он добрался сюда лишь затем, чтобы умереть этой ночью? После нападения элементаля из призрачного огня Арья не помнила ничего. Неужели она так отчаянно сражалась, спасая Путника, лишь для того, чтобы сейчас потерпеть поражение? Неужели она потеряет его прежде, чем найдет разгадку всей этой тайны?

По её щекам катились слёзы. Арья сидела на коленях возле Путника и умоляла его очнуться, открыть глаза и подняться на ноги.

К её удивлению, он так и сделал.

Глаза Путника распахнулись, и он в замешательстве посмотрел на неё.

— В чем дело? — равнодушно поинтересовался воин, хотя в его взгляде и проскользнуло беспокойство.

Изумленно моргнув, Арья решила, что чувства обманывают её.

— Путник?

— Кто же еще, — отозвался он. — Что случилось?

Удивительно плавным движением он сел, оглядываясь в поисках возможных врагов, и потрясенная Арья отступила на шаг.

— Н-нет, — пробормотала девушка. — Я п-просто подумала, что ты… что ты…

— Мертв, — договорил Путник своим сухим скрипучим голосом. Он не стал вновь надевать кожаный панцирь. Девушка заметила, что Путник первым делом проверил свое серебряное кольцо, как будто успокаивая себя.

— Да, — прошептала она. Вспомнив о слезах на лице, Арья неловким движением их стерла.

Если Путник и заметил эти слезы, то не подал виду.

Он взял свой меч, поднимаясь на ноги, и обошел рощу, вглядываясь в отбрасываемую ветвями густую тень. Широкую прогалину окружали вздымающиеся тенистые деревья и сосны невиданной прежде Арьей высоты. Через поляну струился ручей, около которого валялись несколько кучек камней. У другого края прогалины стояли олениха и двое её детенышей — пили воду из небольшого пруда, и не обратили никакого внимания на Путника, прошедшего мимо них на расстоянии вытянутой руки, хотя сам он пристально рассмотрел животных.

Когда Арья на мгновение осталась наедине с собой, и причин для волнения не осталось, девушку охватило чувство полного покоя, столь глубокое, что ей не приходилось переживать подобного раньше. Казалось, эта роща — колыбель нетронутой, первозданной природы, давшая жизнь человеческой и всем остальным расам, обитающим в Фаэруне. Ей приходилось слышать, как следопыты и друиды говорили о равновесии в природе, но сама девушка никогда раньше ничего подобного не чувствовала. Всё казалось правильным, находившимся в идеальной гармонии… всё, кроме мрачной фигуры человека перед ней.

— В чем дело? — спросила Арья, сама удивляясь тому, насколько спокойно звучит её голос. — Что ты ищешь?

— Никого, — ответил Путник и сел перед ней, скрестив ноги.

И только когда он взглянул на нее своими синими глазами, рыцарь осознала, что мужчина ответил вовсе не на тот вопрос, что она задала. Но затем это перестало иметь значение.

Двое сидели и смотрели друг на друга, не говоря ни слова.

Арья не знала почему, но рядом с этим зловещим человеком ей было намного уютней, чем рядом с друзьями. Конечно, её немного тревожила окружавшая его холодная аура, но девушка смотрела сквозь неё. На свету его глаза сияли синевой, а волосы казались грязно-белыми. Уши чуть-чуть заострялись, хоть и не так сильно, как у полуэльфов. В роду этого человека определенно были эльфы — возможно, даже один из его родителей.

— Зачем ты привел меня сюда? — спросила девушка, хотя не слишком хотела разговаривать.

— Я не знаю, — ответил Путник.

— Ты не знаешь или не можешь мне сказать?

— И то и другое, — был негромкий ответ. Путник потянулся за валявшимся неподалеку плащом.

Арья схватила его руку; взгляд Путника метнулся к ней. Девушка покачала головой.

— Всё в порядке, — она указала на его шрамы. — Они меня не пугают.

Казалось, его это успокоило, но Путник все же промедлил, прежде чем вернуться на место, оставив плащ. Арья поняла, что стала свидетельницей внутренней борьбы, но произошло ли это из-за плаща или из-за касания её руки, она не знала.

Девушка улыбнулась.

— Раньше ты почти не общался с женщинами, правда?

На какое-то мгновение плотная аура железной воли соскользнула с Путника, и девушка заметила на намек на ироничную улыбку на его лице.

Это вполне могло оказаться первым увиденным девушкой настоящим проявлением эмоций этого человека.

— Нет, — ответил он. — Прошу прощения, если я кажусь… отстраненным.

— Нет, — сказала Арья. — Не нужно извинений. — Она подняла руку, чтобы снова до него дотронуться, но он отодвинулся за пределы ее досягаемости. Сначала это уязвило девушку, но потом она увидела боль в его глазах.

— Что такое?

— До того как я встретил тебя, — прошептал Путник, — ко мне прикасались, только чтобы ударить.

На девушку нахлынула волна грусти.

— Только для этого? — спросила она. — Даже твоя мать?

Лицо Путника окаменело:

– У меня нет матери, — сказал он. — И отца.

Его веки опустились.

— Моя жизнь началась пятнадцать лет назад. В тот день, когда Дарен Грейт убил меня. — На мгновение его лицо исказилось ужасной гримасой ненависти, и тут же вернулось к прежнему беспристрастному выражению.

Арья сидела в потрясенном молчании.

— Мои силы происходят из других миров. Ты не сможешь понять, — он открыл глаза и взглянул на неё. — Тебе ведь не приходилось умирать.

— Откуда ты знаешь, может быть, меня воскрешал жрец? — спросила Арья, приподняв бровь и едва заметно улыбаясь.

— Точно так же, как ты догадалась, что я почти не знал женщин, — ответил Путник. — Мне достаточно одного взгляда, чтобы понять это.

Арья приняла его ответ.

— Хорошо, но если не родители, то кто тогда научил тебя этим способностям?

— Кто был моим учителем — неважно, важно то, чему он меня научил. Я чувствую пульс земли, энергию в каждом листочке, в каждом камне и дереве. Но это не вибрации жизни, наоборот, духовная энергия мёртвых. Ты не видишь духов вокруг себя, но они здесь. Я вижу их всегда — даже здесь, прямо в этой роще, они окружают нас. Дюжины духов.

— Души умерших? Призраки? — лицо Арьи побледнело, и она тщетно оглядела рощу. Вокруг был только лес — даже олениха и ее детеныши ушли.

— Не призраки, — объяснил Путник. Сейчас его голос звучал почти чисто, без хрипов. — Отошедшие в мир иной, которые не до конца покинули этот мир. Они ждут чего-то, завершения каких-то незаконченных дел. Таких же, как мои незаконченные дела с Дареном Грейтом.

Арья похолодела от такого сравнения.

Полуденное небо потемнело, когда тучи, едва заметные прежде, вдруг закрыли солнце.

— Изредка я встречаю привидений54, спектров55, неупокоенных духов56 — всех тех, кого вы зовете нежитью, — продолжил Путник. — Но это не такие духи, как те, что окружают нас сейчас, это полностью перевоплотившиеся в призраков мертвецы. Они завидуют живым и полны злобы. Эти духи избегают подобных мне — у них уже нет секретов, нет ужасов, о которых они могли бы нам поведать. Но другие духи — они всегда рядом.

Арья поёжилась:

— И эти чудовища … постоянно нас окружают?

Путник взглянул на неё и покачал головой.

— Они не чудовища. Духи, которые окружают нас сейчас — их почти никто не может увидеть, даже с помощью магии — это лишь отголоски душ умерших. Они — тихие отзвуки тех, кто когда-то жил, любил, ненавидел и умер. Они существуют до тех пор, пока кто-то живущий помнит о них, пока кто-то слышит их шепот, пока кто-то разыскивает их. — Он грустно улыбнулся. — Кто-то вроде меня.

От этой улыбки сердце Арьи затрепетало. Путник казался почти счастливым, когда описывал этих загадочных призраков — так, будто они его дети. Девушка ощутила, как по ее телу разливается тепло.

Не до конца отдавая себе отчет в том, что делает, она наклонилась к Путнику, взяла его лицо в ладони, притянула к себе и прижалась губами к его губам.

Сначала Путник замер от удивления, но затем поцелуй захватил и его.

Потом он, казалось, опомнился и оттолкнул девушку. Арья села обратно на землю, выпустив воздух из легких, наконец-то осознавая, что сейчас сделала. Её щеки запылали, и девушка, смущенно улыбаясь, пробормотала извинение:

— П-прости, я не…

Он обнял её своими сильными руками и сам прижался губами к ее губам, и Арья растворилась в этих объятиях. На какой-то сладостный миг, пока он обнимал девушку, она почувствовала себя — возможно, впервые в жизни — в полной и абсолютной безопасности.

И на какой-то волнующий миг она почувствовала, что находится именно там, где ей и суждено быть.

Будто лишь сейчас осознав, что делает, Путник прервал поцелуй и отстранился. Еще секунду Арья так и сидела с закрытыми глазами, хватаясь за ускользнувшее чувство касания его губ, прежде чем прийти в себя.

— Что с тобой? — спросила девушка.

— Нет, — ответил Путник. — Я не могу.

Арья вернулась на место, пристально разглядывая Путника. Тот не пошевелился, только смотрел в сторону, на темнеющее небо. Его ответ был простым, лаконичным и казался пустым, но выражал разрывающую его сердце боль.

— Ты сделаешь кое-что для меня?

— Может быть, — ответил Путник.

— Спой.

Посланница-друид придержала свою кобылу и нахмурилась.

На дороге не было ничего необычного, по крайней мере, ничего такого, что она могла бы заметить. Светило солнце, неподалеку журчал ручей. Да и ветер сегодня был не слишком холодным — это была, пожалуй, первая оттепель в Куэрварре за долгое время.

— Не волнуйся, девочка, — обратилась Пелетара к своей лошади на друидическом наречии. — Мне просто показалось, что я что-то услышала.

Гнедая фыркнула.

Арбалетный болт, выпущенный откуда-то из листвы дерева чуть дальше вдоль дороги, попал прямо в глаз лошади. Животное погибло сразу же, и, завалившись на бок, придавило собой друида. Огромный вес обрушился на её ногу, сломал кость, и Пелетара закричала от боли. Она огляделась в поисках нападавшего, пытаясь достать свой серп.

Черный сапог наступил на её руку.

Девушка посмотрела вверх, скользнув взглядом по черным штанам, затем по серо-зеленой накидке, до сих пор отлично маскировавшей носителя среди древесной листвы.

Пелетара узнала его.

— Господин… — произнесла она. — Господин Мерис?

Он улыбнулся. Вынимая меч из ножен, юноша склонился и провел пальцем по щеке девушки.

Прикосновение смерти.

Путник сжался, как будто его ударили. Арья потянулась к нему, но Путник покачал головой.

Он повернулся к ней со смущенным видом.

— Что?

— Спой для меня, — повторила девушка.

Путник поколебался. Затем помотал головой.

— Моя песня закончилась, — сказал он. — Пятнадцать лет назад.

Арья поцеловала его, когда мужчина отвлекся. Её губы коснулись его холодных уст, сначала нежно, затем страстно и нетерпеливо. Она чувствовала жар, притаившийся за этими холодными губами, чувствовала, как этот жар просит об освобождении.

Девушка отстранилась, посмотрела Путнику в глаза и прижала ладонь к его щеке:

— Я хочу услышать песню, которую они пытались прервать.

А потом они снова оказались не рядом. Путник отстранил её.

— Я не могу, — произнес он. Голос был печален. — Не сейчас. Никогда.

— Путник, но… — начала Арья.

И тогда, будто не в силах отвечать, он запел. Голос хрипел, пение звучало грубо и немелодично, но в нем слышалась какая-то красота, в том, как музыка постепенно становилась сильнее и громче. Арья не то, чтобы увидела, скорее услышала человека, которым он мог быть, золотого бога, который однажды пел в этих лесах, а нынче блуждает во мраке.

Миг спустя она осознала, что в песне есть слова, слова, звучащие и утихающие вместе с мелодическим диссонансом, который казался необъяснимо гармоничным. Это был эльфийский, и она понимала его, но не на уровне сознания — слова проникали в ее душу.

Там звучали боль, ненависть, жажда мести. Путник пел о своей смерти, и в сердце Арьи рождались образы, от которых по телу бежал холодок. Не отдавая себе отчета, она склонилась к Путнику, чтобы взять за руку и утешить его.

Он так резко выдернул свою руку из её ладони, что с его пальца прямо в руку девушки соскользнуло серебряное кольцо. Путник не заметил этого, поглощенный пением, и она тоже не заметила, поглощенная песней.

Арья чувствовала, как мелодия его голоса окутывает её. Грубая и прерывистая, мечущаяся по нотам, которые вместе не сыграл бы ни один бард, и прекрасная. Чарующая песня окутала её подобно тёмному, холодному одеялу, и чувства рыцаря парили отдельно от тела.

Голос Путника смолк, но Арья, растворившаяся в его искусстве, едва ли заметила это. Её сердце трепетало и разрывалось. Это была самая прекрасная песня, которую ей доводилось слышать, и самая ужасная трагедия, какую только можно было вообразить.

Когда наконец она подняла взгляд, то сквозь застилавшие глаза слёзы заметила, что Путник пристально смотрит на нее.

— Разве это не отвратительно? — спросил он, неверно истолковав реакцию девушки.

— Путник… — начала Арья.

— Я потерян для тебя, — перебил её Путник. — Все что у меня есть — это моя цель, и когда я её достигну…

Он замолчал. Наступила почти осязаемая тишина.

Девушку переполняла горькая пустота.

— Путник, — произнесла она. — Это же не твоё имя? Скажи, как тебя зовут, чтобы я могла хотя бы…

Издав возглас отчаянья, Путник со всей силы обрушил кулак на землю, и хотя Арья была уверена, что слышала хруст костей, он, казалось, сам даже не заметил удара. Путник зашелся таким сильным кашлем, что Арье захотелось заткнуть уши. Показалась кровь — старые раны напоминали о себе. Арья взволнованно коснулась его руки, сомкнув пальцы. Если Путник и заметил, то не подал виду.

Когда он заговорил, его голос был спокойным и грустным.

— Я его не знаю, — сказал он. — Откуда эти песни? Я не знаю. Почему я их помню? Я не знаю. Если бы я и помнил своё имя, оставалось бы оно по-прежнему настоящим? Оставался бы я до сих пор… собой…

Последние слова звучали тихо и беспомощно.

Казалось он вот-вот откроется перед ней, словно…

И ничего. Он снова замолчал.

В Арье росло огорчение, и вместе с ним — глубокое чувство сопереживания. Как долго этот измученный человек жил в таком состоянии? Он не мог раскрыться, не мог бороться с демонами своего прошлого, с чувствами настоящего, со страхом будущего. Всякий раз, когда он пытался, когда подходил близко, он начинал кашлять с такой силой, будто собираясь разорвать себя надвое. Когда-то в прошлом Путник забыл, что такое чувства. Он был человеком без страха, без надежды, без любви.

Но нет, дело было в другом.

Её сердце не могло с этим смириться. Оно подсказывало рыцарю, что Путник не смог открыться не потому, что забыл, а потому, что не мог принять то, что за этим последует.

Доверившись чувствам, Арья склонилась к нему и взяла его за руку.

Путник отстранился.

— Путник, — произнесла Арья. Она снова потянулась к нему, на этот раз он оттолкнул её — осторожно, но уверенно. Он высвободил руку в перчатке из ее руки.

— Не делай так больше, — прохрипел он, с угрозой и болью в изломанном голосе.

Где-то в древесной листве над ними улыбались призрачные губы.

— Да, — сказал женский голос.

Произнеся эту удовлетворенную реплику, лицо стало лицом дрозда. Птица расправила крылья и упорхнула.

Арья отвернулась, и он увидел, как подрагивают её плечи, от страха или от облегчения — он не знал. Что ж. Он сделал это. Путник лишь поступил так, как его учили. Всё, что Гилтер'йель вколотила в него по поводу жизни в одиночестве, всё, что он узнал об опасности вовлекать кого-то в свое полное жестокости существование, всё, чему он научился за эти пятнадцать лет, вновь осуществилось.

Он не станет, не сможет делить свое унылое, кровавое и короткое существование ни с кем. Ни с другом. Ни с любимой. Ни с семьей.

Он был духом возмездия, а значит, был одинок.

Краем глаза Путник заметил Тарма Тардейна, но духа уже не было, когда он повернулся в ту сторону. На него нахлынула волна печали, и он позволил ей пройти насквозь, оставляя лишь опустошенность.

Что ж, он сделал это, и что же он чувствовал теперь?

Должен был не чувствовать ничего. Весь его опыт говорил, что Путник должен чувствовать лишь лёд внутри себя, излучать наружу лишь холод, и быть довольным своей отчужденностью от мира живых. Мёртвые понимают и никогда не судят. Призраки, окружавшие Путника, никогда бы не отвернулись от него в страхе.

Но он чувствовал себя совсем иначе. Вместо этого он чувствовал… он…

Он понятия не имел, что чувствует, и это пугало.

— Тебе следует уйти, — сказал он, желая прервать не молчание, а, скорее, свои раздумья. — Мне… — и ничего больше не смог сказать, даже то единственное слово, которое собирался: «жаль». Ему хотелось рассказать еще что-то — о своих страхах, своей цели, о чем угодно — но слова застряли в горле. Путнику показалось, что он разучился разговаривать.

Но в то же время он знал, что это не так.

Какой-то слабый шёпот глубоко в холодном сердце, тот, который столько лет он заставлял молчать, пытался рассказать Путнику, как это сделать. И он знал. Он понимал. Ему просто было …

— Страшно, — выдохнул Путник.

Арья поднялась, чтобы уйти, но тут вернулась.

— Что? — переспросила девушка, её голос был тише шёпота.

Сейчас Путник молчал, но слово уже слетело с его уст, и этого было достаточно.

Арья заметила мельчайшую трещину в каменной стене его воли. Она увидела Путника без защитной оболочки, напуганным, бессильным, опустошенным…

И одиноким.

— Не обращай внимания, — сказал он.

Рыцарь услышала боль в его голосе — не столько в словах, ведь их было так мало, а в том, как Путник их произнес. Он боролся с самим собой. Путник был вынужден столкнуться лицом к лицу со смертью, адским зовом возмездия, страхом самого себя, и справляться с этим в одиночку.

Тогда Арья приняла решение, которое должно было изменить всю её жизнь, с этого момента до последнего вздоха. Она набралась храбрости, чтобы взглянуть в его синие глаза. Девушка вдруг почувствовала что-то у себя в руке — серебряное кольцо. Кольцо Путника с одноглазым волком. Арья нежно взяла его левую руку и стала снимать с неё перчатку.

— Что ты..? — начал Путник.

Но, как только девушка обнажила ладонь Путника, все его мысли обратились к ненавистной способности чувствовать отголоски души, к его способности проникать в чужую сущность, способности, которая украдет образы её мыслей и затуманит его разум. Ему не хотелось этого смятения эмоций, не хотелось терять себя в присутствии Арьи, лицом к её прекрасному лицу.

Но она касалась его кожи, и ничего не происходило. Ни резонанса, ни видений, ни осознания — только тепло её руки.

Она полностью стянула перчатку, и тогда последняя линия защиты Путника, барьер между ним и мечом, пала. Как стены, построенные вокруг сердца, перчатки скрывали его под слоем черноты. И сейчас она сняла эту защиту. Девушка переплела свои и его пальцы. Такие нежные, такие теплые…

— Арья…

Она взяла его левую руку — не ту руку, но он едва ли заметил — и надела кольцо на безымянный палец. Затем нежными пальцами погладила его по щеке:

— Твоя песня была прекрасна.

Какая-то часть Путника — испуганная — хотела возразить, закричать или отвернуться, но он не мог. Он просто сидел, ошеломленный, а она гладила его по щеке, и затем опустила голову на его обнаженную грудь.

И тогда он понял. Хотя он касался рук Арьи, целовал её губы, держался за талию, он не ощущал резонанса её души. Ни видений. Ни чувств. Просто он чувствовал то же самое, что и она. Это неизвестное ощущение чуть не заставило Путника разрыдаться, когда он сжал девушку в объятиях. Отсутствие резонанса могло бы испугать его, ведь он раньше не представлял, что такое возможно, но интуитивно Путник понимал, что это означает.

И это пугало его до дрожи.

— Ты не можешь, — произнес он. — Арья… я… я живу ради мести. Это моё незаконченное дело. И когда оно свершится, у меня ничего не останется. Я умру — в поединке или в одиночестве. Ты найдешь только тьму да могилу на этом пути.

Арья смотрела ему в глаза, и он видел, как по щекам девушки катятся слезы.

— Мне все равно, — без дрожи в голосе сказала она.

На Путника нахлынула новая волна чувств, одновременно пугающая и волнующая. Сначала ему показалось, что ничего подобного раньше он не испытывал, но затем Путник понял, что всё это время чувство было здесь, скрытое глубоко подо льдом, окутанное туманами его сердца. Это было тепло в груди, чувство, что ты любишь и любим.

Его веки скользнули вниз, закрывая глаза, затуманенные выступившей влагой.

На этот раз, когда девушка потянулась поцеловать его, увлекая на землю, он не сопротивлялся.