Пушкинский век

«Ведь нынче время споров»

Перелом в жизни русского общества, последовавший за поражением восстания декабристов, явственно сказался и на петербургской журналистике. Перемены в литературной атмосфере отразились здесь особенно наглядно. И, продолжая повествование о духовном облике пушкинского Петербурга, необходимо вернуться к рассказу о столичной прессе — о том, какой стала она после событий 14 декабря.

В петербургской журналистике отныне резко противостояли друг другу два лагеря. Сущность одного из них олицетворяла фигура Фаддея Булгарина, другого — фигура Пушкина.

Еще в 1819 году Булгарин явился в Петербург из Варшавы. Быстро освоившись в русской столице, он завел обширные литературные знакомства и с 1822 года стал издавать «Северный архив, журнал истории, статистики и путешествий», а затем еще и «Литературные листки». В 1825 году Булгарин основал газету «Северная пчела». В это время он усиленно набивается в друзья к Грибоедову, Рылееву, Бестужеву, рассчитывая на поддержку влиятельных литературных кругов, и вместе с тем заискивает перед властями, всячески выказывая свою благонамеренность. Уже тогда брезгливое чувство к Булгарину испытывали многие. Дельвиг однажды вызвал его на дуэль — Булгарин струсил и отказался. Грибоедов в ответ на неумеренные и бестактные похвалы, которые Булгарин расточал ему в своих писаниях, решил прервать всякое знакомство с ним. «Расстанемся. Я бегать от вас не буду, но коли где встретимся, то без приязни и без вражды. Мы друг друга более не знаем», — писал Грибоедов Булгарину.

Когда вечером 14 декабря 1825 года Булгарин явился на квартиру к Рылееву, его тотчас выпроводили за дверь. Рассказывали, что вскоре Булгарин донес властям на своего родственника поручика Искрицкого, состоявшего в тайном обществе. Во всяком случае, сразу после 14 декабря началась деятельность Булгарина — полицейского агента. По поручению Третьего отделения Булгарин составлял докладные записки о состоянии умов, о воспитании, о русской литературе и книгопечатании. Его «Северная пчела» пользовалась покровительством шефа жандармов Бенкендорфа и рьяно исполняла его предначертания. О своих намерениях издатель газеты без обиняков заявлял, что они «состоят в утверждении верноподданнических чувствований и в направлении к истинной цели, то есть: преданности к престолу и чистоте нравов».

Бенкендорф высоко ценил услуги Булгарина. Для шефа жандармов он был тем более полезным сотрудником, что его газета пользовалась весьма значительной популярностью в столицах и провинции. Число подписчиков достигало огромной по тем временам цифры — около семи тысяч человек. Будучи опытным и способным журналистом, Булгарин заботился прежде всего о разнообразии и занимательности газетных статей, а еще более об их доступности обывателю. Ориентируясь на западные газеты, «Северная пчела» первая в России ввела у себя газетный фельетон, отдел нравов, постоянные литературно-критические разборы и театральные рецензии; сообщения о репертуаре всех столичных театров публиковались регулярно из номера в номер. На первой и второй полосах газета обыкновенно печатала «Внутренние известия» и «Новости заграничные», на третьей и четвертой — описания петербургской жизни, сообщения о новинках столичной моды, рассказы о путешествиях, отчеты о судебных процессах, сообщения о новостях медицины и техники, статьи на литературные и даже философские темы. В отделе «Словесность» печатались небольшие повести, рассказы, стихи, как правило весьма невысокого художественного достоинства. «Смесь» заполнялась самыми невероятными и занимательными сообщениями со всего света, например: «В Боготе прокуратор Карнейро ежедневно едет в суд в экипаже, запряженном двумя тиграми», «В Париже два шарлатана показывают ученых блох, наряженных в платья и фраки, танцующих под музыку», «В Римской области богатый граф Сламенз вознамерился воздвигнуть замок готической архитектуры из раковин», рассказывалась история жены сицилийского дровосека, украденной корсарами и ставшей затем королевой на одном из тихоокеанских островов, сообщалось об изобретении экипажа с парусом и усовершенствованных зонтиках, а также о том, что англичанин выпивает в год пива столько же, как четыре шотландца или девять ирландцев, о ловкости некоторых лондонских нищих, которые, чтобы избежать преследования полиции, стали просить милостыню в стихах — полицейские не понимают стихов, только прозу. В отделе «Наблюдения в отечестве» Булгарин помещал обширные статьи о русской промышленности и торговле, восторженно отзываясь о деятельности отечественных капиталистов. При этом он охотно рекламировал товары петербургских фабрик и, подобно гостинодворцам, зазывал публику в магазины. Делал это отнюдь не бескорыстно. Едва ли ни первый понял он значение и выгоды газетной рекламы и этими выгодами воспользовался.

С энтузиазмом рекламировались оригинальные печи архитектора Дихта, модные изделия портного Бута, румяна «в магазине парикмахера Вердье на Невском проспекте, в доме Вебера, подле гостиницы Лондонской». Рассказывая об успехах медицины, Булгарин тут же давал адрес знакомого зубного врача; говоря о промышленной выставке, между прочим, замечал: «Давным-давно не курил я такого отличного табаку, каков табак из фабрики г. Лапотникова в Петербурге под названием: „Отрадный“. Это настоящий фимиам».

В том же стиле писал Булгарин и критические статьи, отзывы о произведениях литературы, театральных постановках. По словам одного из тогдашних журналистов, критика в «Северной пчеле» обличала жалкую скудость мысли: «Все рецензии лучших произведений в оной состоят в выписке некоторых отрывков, приправленной общими местами и пустыми восклицаниями… Обыкновенно начинаются сии критики таким образом: „Новое прелестное стихотворение такого-то!“ — „Честь вам и слава, г. поэт!“».

Зло пародируя стиль булгаринских рецензий, Гоголь в «Портрете» рассказывает, какого отзыва удостоился художник Чертков (предварительно вручивший журналисту несколько золотых) в статье под заглавием «О необыкновенных талантах Черткова», появившейся в газете рядом с объявлением о новоизобретенных сальных свечах: «Великолепная мастерская художника (Невский проспект, такой-то номер) уставлена вся портретами его кисти, достойной Вандиков и Тицианов. Не знаешь, чему удивляться, верности ли и сходству с оригиналами, или необыкновенной яркости и свежести кисти. Хвала вам, художник: вы вынули счастливый билет из лотереи. Виват, Андрей Петрович…»

Отзывы Булгарина о литературных произведениях в гораздо большей степени определялись тактическими выгодами журнальной борьбы и личными отношениями с рецензируемым писателем, чем какими-либо эстетическими соображениями. Так, в середине 1820-х годов «Северная пчела» расхваливала Пушкина и всячески старалась польстить ему, надеясь, видимо, на его сотрудничество. Но вот до Булгарина дошли резкие слова Пушкина, обвинявшего его в беззастенчивом использовании мотивов и ситуаций «Бориса Годунова» для собственного булгаринского романа «Дмитрий Самозванец» (не разрешенную еще к печати трагедию Бенкендорф послал на просмотр издателю «Северной пчелы», своему главному литературному советчику). Затем появилась статья Дельвига, изобличавшая полную бездарность и пошлость Булгарина-романиста. Статью, напечатанную без подписи, Булгарин принял за пушкинскую. И отношение «Северной пчелы» к поэту резко изменилось. На ее страницах обругана была седьмая глава «Евгения Онегина», появились пасквильные анекдоты о некоем французском поэте, который в своих сочинениях «не обнаружил ни одной высокой мысли», и о некоем поэте-мулате, подражателе Байрона, который гордился аристократическим происхождением, тогда как его предок-негр был куплен «за бутылку рома». В доносительном тоне Булгарин упрекал Пушкина за то, что тот, побывав на театре русско-турецкой войны, не воспел победы русского оружия. Пушкин ответил на булгаринские выпады стихотворением «Моя родословная» и памфлетами, напечатанными в московском журнале «Телескоп» за подписью Феофилакт Косичкин. Однако, когда в 1831 году соиздателем «Северной пчелы» стал Греч, тот, видимо, убедил Булгарина, что вражда с Пушкиным невыгодно сказывается на репутации газеты. С этого времени тон «Северной пчелы» в отношение Пушкина снова стал более почтительным, хотя и продолжали появляться откровенно неприязненные отклики на публикации его сочинений. Так, разбирая в 1834 году второе издание «Повестей Белкина», Булгарин не находит для них ни одного доброго слова: одна — «слаба изобретением», в ней отсутствуют характеры, вторая и третья — «неправдоподобны», четвертая — «только растянутый анекдот», и ни в одной «нет идеи». Конец рецензии язвительно-иронический: «Впрочем, строгое суждение об этих повестях невозможно: они прикрыты эгидой имени Пушкина».

Совместному изданию Булгариным и Гречем «Северной пчелы» предшествовало объединение их журналов — «Сына отечества» и «Северного архива». Кроме того, они вместе начали выпускать журнальчик «Детский собеседник», который бесплатно выдавали подписчикам своих изданий. Союз Булгарина и Греча имел единственной целью извлечение максимальной прибыли из того коммерческого предприятия, каким было для них издание газеты и журнала.

«Торговому направлению» последовала и основанная в 1834 году «Библиотека для чтения» — «журнал словесности, наук, художеств, промышленности, новостей и мод». Издателем журнала был книгопродавец А. Ф. Смирдин, организатором и редактором — О. И. Сенковский, известный ученый-ориенталист, профессор арабского и турецкого языков Петербургского университета. Будучи человеком талантливым и неутомимым (в первый год издания он написал для всех отделов журнала около тысячи печатных страниц), Сенковский принялся изобретательно и смело торговать своей начитанностью и литературными способностями. Научный отдел журнала отличался занимательностью, хозяйственный — основательностью, литературный — приятной легкостью и игривостью, критический — острым и забавным балагурством. На обложке первого номера «Библиотеки для чтения» значилось шестьдесят имен ее будущих сотрудников — все сколько-нибудь известные русские литераторы. Толстые тома журнала печатались на хорошей бумаге, четким шрифтом, с гравированными портретами писателей, иллюстрациями, с цветными картинками мод. Непривычной была строгая аккуратность выхода номеров — неизменно первого числа каждого месяца. Так же аккуратно «Библиотека» платила сотрудникам, причем впервые в России Сенковский ввел стандартную полистную оплату — 200 рублей ассигнациями за печатный лист оригинального текста. Именитым писателям платили много больше.

Свои произведения Сенковский печатал обычно под псевдонимами — Тютюнджу-Оглу, Белкин, Снегин, Осип Морозов. Наибольшим успехом пользовались иронические повести, которые он подписывал именем барон Брамбеус. Это был не только псевдоним — Сенковский создал литературную маску, некую мифическую личность с определенной физиономией и даже биографией, изложенной в «Фантастических путешествиях барона Брамбеуса». Воплощавший в себе дух дешевого цинизма и бездумного зубоскальства, буффонады и мистификаторства, Брамбеус был сработан на определенный читательский вкус. «Библиотеку» признало своим журналом множество столичных чиновников и провинциальных дворян. Уже в 1835 году тираж ее достигал пяти тысяч экземпляров, в 1837 году — семи тысяч, при подписной цене 50 рублей ассигнациями в год.

На протяжении 1830-х годов «Библиотека для чтения» наряду с «Северной пчелой» царила в петербургской журналистике. Любому литературному журналу трудно было конкурировать с монополией Булгарина, Греча и Сенковского, которые всячески стремились уронить соперников в мнении почтенной публики.

Ироническим откликом Пушкина на журналистские нравы эпохи были строки в черновом варианте поэмы «Домик в Коломне»:

В конце 1820-х и начале 1830-х годов в столице выходило несколько литературных газет и журналов: «Гирлянда, журнал словесности, музыки, мод и театров»; газета «Северный Меркурий»; «Журнал иностранной словесности и изящных художеств»; «Санкт-Петербургский вестник, журнал словесности, театра, новостей и музыки»; «Колокольчик, литературная газета»; «Северная Минерва, журнал литературы»; «Бабочка, дневник новостей, относящихся до просвещения и общежития»… К середине 1830-х годов все эти издания дружно исчезают с читательского горизонта.

Тем более заметно появление множества специальных газет и журналов, посвященных русской экономике, просвещению, естествознанию и технике. Издают их преимущественно различные ведомства. Министерство внутренних дел с 1829 года стало выпускать журнал, содержащий статистические описания городов империи и отчеты учреждений, подчиненных министерству. В «Журнале министерства народного просвещения» шла речь о постановке образования в России и за границей, а также о словесности, науках и художествах. Свои журналы печатали департаменты Мануфактур и торговли, Горных и соляных дел — «Горный журнал». Департамент Внешней торговли выпускал «Земледельческую газету» и «Коммерческую газету» на русском и немецком языках. Медицинский департамент Военного министерства имел свой «Военно-медицинский журнал». Артиллерийское отделение Военно-ученого комитета выпускало «Военный журнал», Инженерное отделение — «Инженерные записки», а Ученый комитет по морской части — «Записки». Были еще «Журнал путей сообщения», «Лесной журнал», «Журнал для чтения воспитанников военно-учебных заведений». Всего к концу 1830-х годов в Петербурге насчитывалось около двадцати периодических изданий «от правительственных мест».

Говоря о специальных газетах и журналах, принадлежавших частным лицам, можно упомянуть выходивший с 1824 года «Указатель открытий по физике, химии, естественной истории и технологии», который издавал профессор Санкт-Петербургского университета Н. П. Щеглов, и основанную при его же участии промышленную газету «Северный Муравей»; «народно-врачебную» газету доктора Грума «Друг здравия», имевшую целью «сообщать публике разные сведения о средствах врачевания болезней, и преимущественно в простом народе»; «Петербурский журнал для гитары, издаваемый А. О. Сихрою, содержащий разного рода сочинения, приятные для слуха и легкие для игры»; журнал шитья, вышивания и домашней экономии «Ваза», состоявший главным образом из модных картинок и выкроек.

Постоянно выходили в Петербурге газеты на французском и немецком языках. Время от времени появлялись и журналы — на французском, немецком, польском языках.

Среди всей этой массы последекабрьских петербургских журналов и газет резко выделялись независимостью суждений, благородством тона, несколько периодических изданий, к которым прямое отношение имел Пушкин, — альманах «Северные цветы», «Литературная газета» и журнал «Современник».

В 1824 году книгопродавец И. В. Слёнин предложил Дельвигу стать редактором нового альманаха. Опытный издатель рассчитал верно: имя молодого поэта (Дельвигу тогда минуло двадцать шесть лет) было уже достаточно известно, а благодаря своим дружеским и литературным связям он мог надеяться на поддержку лучших русских писателей. Действительно, в дельвиговских «Северных цветах» участвовали Жуковский, Вяземский, Крылов, Гнедич, Баратынский, Языков, Козлов, Кюхельбекер, Владимир Одоевский.

Со второй книги (на 1826 год) Дельвиг сам был и редактором и издателем.

В восьми книгах альманаха с 1825 по 1832 год Пушкин поместил около шестидесяти своих произведений, в том числе: «Песнь о вещем Олеге», «19 октября», «Бесы», «Анчар», «Граф Нулин», «Моцарт и Сальери», отрывки из «Онегина», «Бориса Годунова», «Цыган», «Арапа Петра Великого»… В 1828 году альманах вышел с портретом Пушкина на фронтисписе (портрет работы О. Кипренского награвировал Н. И. Уткин).

«Северные цветы» были детищем писателей пушкинского круга. И чем дальше, тем решительнее «Северные цветы» вступали в полемику с пресмыкающейся булгаринской «Пчелой», ультраромантическим «Московским телеграфом» Н. А. Полевого, старозаветным «Вестником Европы» М. Т. Каченовского. Полемика эта находила выражение и в годовых обзорах русской литературы, которыми открывалась каждая книга альманаха, и в задорных статьях Вяземского, и в пушкинских эпиграммах.

Желание утвердить собственную литературную и общественную позицию, противопоставить ее недобросовестным и ложным суждениям журналистов привело Дельвига и его друзей к мысли издавать наряду с альманахом еще и «Литературную газету».

Она стала выходить с января 1830 года — раз в пять дней — и печатала критические статьи и рецензии, исторические и биографические материалы, научно-популярные статьи по естествознанию и экономике, путевые записки, стихи, отрывки из повестей, романов, пьес. Газета знакомила своих читателей с первыми переводами на русский язык прозы Гюго, Стендаля, Мериме, Жюля Жанена. «Поблагодари Дельвига… Право, давно не читал такой замечательной газеты, — писал А. И. Тургенев Вяземскому. — В ней столько оригинальных статей: твои, Пушкина, Дельвига… Как умно многое судите или как дельно по крайней мере о многом намекаете!»

Быть может, общественную позицию «Литературной газеты» яснее всего определяет тот факт, что она регулярно печатала стихи «каторжников» — заключенных декабристов А. Одоевского и А. Бестужева, разумеется, анонимно. Произведения Кюхельбекера и казненного Рылеева появлялись и в «Северных цветах».

Чувство собственного достоинства издателей «Литературной газеты», широта и смелость суждений раздражали власти, которым тут виделись «дерзость» и «неблагонадежность». Третье отделение Пушкину, Дельвигу, Вяземскому не доверяло. Когда в октябре 1830 года Дельвиг между прочим привел в своей газете четверостишие Казимира Делавиня, посвященное героям Июльской революции во Франции, шеф жандармов вызвал его к себе. Бенкендорф кричал на Дельвига, говорил ему «ты» и грозился упрятать его вместе с Пушкиным и Вяземским в Сибирь. Издавать газету Дельвигу было запрещено. Правда, продолжать издание газеты разрешили писателю и журналисту Оресту Сомову — ближайшему сотруднику Дельвига. Но в январе 1831 года Дельвиг умер (не последнюю роль сыграл здесь вызов к Бенкендорфу). Ни Пушкина, ни Вяземского не было в Петербурге. Несколько месяцев спустя Сомов прекратил издание.

Уже в следующем, 1832 году, Пушкин испрашивает разрешение на новую газету с гораздо более широкой программой, которая включала бы в себя и публикацию заграничных и внутренних известий, и фельетоны, и театральную критику. Такое разрешение было ему дано, но поэт от этого своего замысла отказался.

В 1835 году Пушкин получает дозволение издавать литературный журнал «Современник». Поэт уведомлял читателей, что его журнал «по духу своей критики, по многим именам сотрудников, в нем участвующих, по неизменному образу мнения о предметах, подлежащих его суду, будет продолжением „Литературной газеты“».

Журнал выходил раз в три месяца. Значительная часть статей и художественных произведений, публикуемых в «Современнике», принадлежала самому Пушкину. Здесь были напечатаны «Капитанская дочка» и «Путешествие в Арзрум». Круг прежних участников «Литературной газеты» дополняется именами Гоголя, Тютчева, Кольцова. Большое место в журнале занимают научно-популярные статьи. В первом томе помещены статья П. Козловского о «Парижском математическом ежегоднике», статья самого Пушкина о сочинениях историка Украины XVII века Георгия Кониского; во втором — статья Пушкина о Российской академии, разбор книги «Статистическое описание Нахичеванской провинции»; в третьем — статья П. Козловского о теории вероятности, статья В. Золотницкого «Государственная внешняя торговля 1835 года», очерк Д. Давыдова о партизанской войне, материалы Пушкина к «Истории Пугачевского бунта»… Не уделяя много места литературной полемике, «Современник» отличался замечательной глубиной и прозорливостью в постановке основных вопросов русской жизни.

Злобное внимание, которое проявляли к журналу Третье отделение и глава цензурного ведомства, министр народного просвещения граф Уваров, чрезвычайно усложняло задачу издателя. «Не знаю, чем провинились русские писатели… — жаловался Пушкин Денису Давыдову. — Но знаю, что никогда не бывали они притеснены, как нынче…» И несмотря на это, те четыре книги журнала, что вышли при жизни Пушкина, стали одним из замечательнейших памятников русской культуры тех лет.

Правда, широкой популярности «Современник» не приобрел и ожидаемой материальной выгоды издателю не принес — русская читающая публика в массе своей была еще не подготовлена к приятию издания такого уровня.

После смерти Пушкина журнал издают в пользу его семьи Плетнев, Одоевский, Вяземский. Затем журнал переходит к Плетневу. Здесь были впервые напечатаны «Медный всадник», «Русалка», «Вновь я посетил…» и множество других произведений Пушкина, не опубликованных при жизни поэта.