Пушкинский век

«Мы все учились понемногу»

В первой главе «Евгения Онегина» Пушкин писал:

В Петербурге, городе с почти полумиллионным населением, подавляющее большинство которого как раз и составляли «низшие сословия», в 20-е годы прошлого века имелось всего лишь 10 приходских училищ — при церковных приходах и три так называемых уездных училища.

Приходские училища были одногодичные. Здесь «детей всех состояний и обоего пола» обучали Закону Божию, чтению, письму и четырем правилам арифметики. Можно себе представить, каким было качество обучения, если в единственном классе приходского училища, особенно из тех, что находились в густонаселенных частях города, набивалось чуть ли не по 100 человек зараз.

В уездных училищах курс был трехгодичный. Сюда принимали только мальчиков, имеющих подготовку в объеме приходского училища. Здесь «детям купцов, ремесленников и других городских обывателей» сообщались «сведения, которые по образу их жизни, нуждам и упражнениям могут быть наиболее полезны».

В 1830-е годы в Петербурге по-прежнему существовало 10 приходских училищ, в которых обучалось 400–500 детей (из них три четверти мальчиков). Число уездных училищ возросло до 8-ми; посещали их в то время около 500 мальчиков.

Обучали грамоте и счету также в детских приютах (воспитательных домах) и благотворительных учреждениях. Но это делалось отнюдь не только из филантропии или любви к просвещению, а из чисто меркантильных соображений — нужны были грамотные квалифицированные рабочие и мелкие служащие. При уездных училищах были учреждены приходские классы, куда принимали детей всех свободных сословий «для приобретения первоначальных сведений в коммерческих науках и бухгалтерии». Таких классов существовало 7, и посещали их 400 мальчиков.

С 1820 года существовало два училища солдатских дочерей полков лейб-гвардии — в Семеновском полку и в Большой Конюшенной улице. Здесь дочерей низших чинов обучали Закону Божьему, чтению, письму, счету и разным женским рукоделиям, находя, что для «низших» большего не требуется.

Разделяя точку зрения грибоедовского Фамусова, что все беды происходят от ученья, российское правительство полагало вредным и даже опасным основательное просвещение простого народа. Министр просвещения адмирал А. С. Шишков, занявший этот пост в 1824 году, незадолго до воцарения Николая I, говорил: «Науки полезны только тогда, когда, как соль, употребляются и преподаются в меру, смотря по состоянию людей, и по надобности, какую всякое звание в них имеет… Обучать грамоте весь народ или несоразмерное числу оного количество людей, принесло бы более вреда, нежели пользы». А преемнику адмирала на посту главного просветителя — графу С. С. Уварову принадлежат слова: «Если мне удастся отодвинуть Россию на пятьдесят лет от того, что готовит ей просвещение, то я исполню мой долг и умру спокойно».

Образованию дворянских детей уделялось, разумеется, значительно больше внимания, но и оно оставляло желать много лучшего. Особенно частное.

В своей записке «О народном воспитании», осуждая домашнее воспитание юных дворян как «самое недостаточное, самое безнравственное», Пушкин утверждал, что и «воспитание в частных пансионах не многим лучше… Нечего колебаться: во что бы то ни стало должно подавить воспитание частное». Пушкина самого чуть было не отдали в частный пансион. В программе автобиографии поэта есть строки: «Меня везут в Петербург. Езуиты. Тургенев». До того, как стало известно об открытии Царскосельского Лицея, Сергей Львович Пушкин намеревался отдать двенадцатилетнего Александра в иезуитский коллегиум, частный пансион, открытый в Петербурге французскими монахами-иезуитами для обучения детей аристократов.

Частные пансионы состояли под контролем Министерства народного просвещения, но контроль был формальный, обучение в большинстве случаев велось кое-как.

Частных школ всякого толка — и дорогих, и подешевле — в Петербурге было немало. В 1822 году — 40 (17 мужских и 23 женских); из них только 8 содержали русские, остальные иностранцы — французы и немцы. Полтора десятилетия спустя, в конце 1830-х годов, число пансионов и частных школ в столице увеличилось до 80 (из них русскими содержалось 25).

Пансионы делились на три разряда. Первый разряд соответствовал казенным гимназиям, второй — уездным училищам, третий — приходским.

В пансионах первого разряда учились почти исключительно дети дворян, не стеснявшихся в средствах и желавших дать своим отпрыскам светское воспитание. Недаром в этих заведениях особенно много внимания уделяли французскому языку, танцам, музыке, рисованию. Девиц учили также пению, а юношей фехтованию. И тех и других — хорошим манерам, умению вести себя в обществе.

В таком «благородном пансионе у эмигрантки Фальбала» воспитывалась героиня поэмы Пушкина «Граф Нулин» — Наталья Павловна.

В пансионы второго разряда — подешевле и попроще — отдавали своих детей дворяне среднего достатка, некоторые состоятельные купцы.

Пансионы третьего разряда обслуживали главным образом окраинные районы столицы. Среди их воспитанников, кроме детей небогатых дворян и купцов, можно было встретить мальчиков и девочек из семей мещан, всякого рода разночинцев и даже зажиточных крестьян.

Купцы и мещане, даже весьма состоятельные, чаще не находили нужным тратиться на обучение детей в пансионах, особенно когда дело касалось девочек. Молодой человек из столичной купеческой семьи записывает в своем дневнике: «Папенька по моему настоянию хотел было отдать сестру Клавдию в пансион г-жи Цаппетини, что на Адмиралтейской площади, но раздумал. — За девчонку платить 150 рублей ассигнациями в год не приходится, пусть к дьячихе побегает, и того с нее достаточно». А мать в обоснование такого решения еще добавляет: «Не должно детям быть умнее родителей».

Сам автор этой записи, которого отец прочил себе в помощники, окончив уездное училище, брал уроки английского языка у домашнего учителя. Учителей, дававших у себя на дому уроки по разным предметам, в столице существовало довольно много. В 1834 году было принято «Высочайше утвержденное постановление», устанавливающее особые звания «домашних наставников» и «домашних учителей или учительниц». Получившие эти звания считались состоящими в действительной службе по Министерству народного просвещения. Плату за свои уроки домашние учителя брали умеренную. Обучение же в пансионах, особенно первого разряда, стоило очень дорого. За живущих пансионеров брали от 500 до 2000 рублей в год, за приходящих — от 150 до 500 рублей.

Более фундаментальное и упорядоченное образование, чем пансионы или домашние учителя, давали гимназии. Гимназический курс был рассчитан на 7 лет и включал множество предметов, от математики и физики до латинского и греческого языков.

В 1830-е годы в Петербурге имелось четыре гимназии.

С 1804 года существовала гимназия, преобразованная из основанной еще в середине XVIII века Гимназии Академии наук. Она занимала обширное здание на Большой Мещанской улице у Демидова переулка. «Благородных воспитанников» числилось до 300 человек при 34 учителях и надзирателях. Обучение было платное. Для живущих — 750 рублей в год, для приходящих — 60 рублей. Успешно окончившие курс пользовались привилегиями при поступлении на гражданскую службу и принимались в Университет без экзамена. В 1830 году гимназия на Большой Мещанской получила наименование Второй Санкт-Петербургской гимназии.

Первой стала называться гимназия, преобразованная в том же году из Благородного пансиона при Педагогическом институте.

Благородный пансион существовал с 1817 года. Это было закрытое учебное заведение с 6-летним курсом обучения для мальчиков из дворян. Количество воспитанников не превышало 150 человек. Плата за пансионера составляла 1500 рублей в год. Помещался пансион сначала, до 1820 года, на набережной Фонтанки у Калинкина моста, позже — в Семеновском полку, на углу 7-й роты и Кабинетской улицы.

Известный литератор И. И. Панаев, воспитывавшийся в Благородном пансионе в 1820-х годах, писал: «Эти благородные пансионы существовали единственно для детей привилегированного класса, родителям которых казалось тогда обременительным и бесполезным подвергать своих избалованных и изнеженных деток излишнему труду и тяжелому университетскому курсу, наравне с какими-нибудь разночинцами и семинаристами. Курс благородных пансионов едва ли был не ниже настоящего гимназического курса, а между тем эти пансионы пользовались равными с университетами привилегиями. Некоторые профессора и учителя не скрывали по этому поводу своего негодования и высказывали его очень резко, особенно на экзаменах».

В первые три года своего существования Благородный пансион отличался либеральным направлением. Тогда в числе его преподавателей были передовые профессора Университета: А. П. Куницын, А. И. Галич, К. И. Арсеньев. К. Ф. Герман. Русской словесности в младших классах учил В. К. Кюхельбекер. Он исполнял также обязанности гувернера. Среди его воспитанников были М. И. Глинка и младший брат Пушкина — Лев.

В 1817–1820 годах Пушкин с родителями жил поблизости на Фонтанке и нередко захаживал в Благородный пансион навестить брата.

В начале 1820-х годов пансион, как и многие другие учебные заведения, подвергся жестоким правительственным гонениям. Были уволены лучшие преподаватели и среди них — вольнодумец Кюхельбекер. Его увольнение вызвало бунт среди воспитанников. Согласно донесению директора, 3-й класс «два раза погасил свечи, производил шум и другие непристойности, причем зачинщиком был Лев Пушкин». В феврале 1821 года «зачинщика» из Пансиона исключили.

Первая гимназия, преобразованная из Благородного пансиона, помещалась в доме на Кабинетской улице, угол Ивановской. Все принимаемые в нее мальчики в возрасте десяти лет были пансионерами. Приходящих не существовало. Плата составляла 1000 рублей в год. С 150 воспитанниками занимались 29 учителей и 10 гувернеров. В отличие от Второй гимназии здесь обучали еще и английскому языку, рисованию, пению, танцам, фехтованию, гимнастике. Окончившие пользовались теми же привилегиями, что и выпускники Второй гимназии. Но Первая считалась более аристократической. Власти ей покровительствовали. На переводных и выпускных экзаменах, которые были публичными и обставлялись с пышностью, присутствовали значительные лица. Случалось, гимназию посещал сам царь. «Сегодня Николай Павлович посетил нашу Первую гимназию и выразил неудовольствие. Вот причина. Дети учились. Он вошел в пятый класс, где преподавал историю учитель Турчанинов. Во время урока один из воспитанников, впрочем лучший и по поведению и по успехам, с вниманием слушал учителя, но только облокотясь. В этом увидели нарушение дисциплины… Повелено попечителю отставить от должности учителя Турчанинова». Такую запись сделал в своем дневнике 10 апреля 1833 года А. В. Никитенко. Эпизод для Николая Павловича весьма характерный.

Третьей Санкт-Петербургской гимназией стала называться с 1831 года старая Петербургская Губернская гимназия. Ничем существенным она не отличалась от Второй. Принадлежащее ей здание занимало большой участок по Соляному переулку, близ Литейной. 30 учителей обучали здесь 350 воспитанников — 200 пансионеров, плативших по 450 рублей в год, и 150 приходящих, плативших по 15 рублей.

Преподавание наук в старших классах гимназий было схоластическим, формальным, основанным на зубрежке.

Против этого решительно возражал Пушкин. В частности, он полагал ненужным изучение мертвых языков: «К чему латинский или греческий? Позволительна ли роскошь нам, где чувствителен недостаток необходимого?» Как необходимое Пушкин предлагал расширить преподавание наук политических и истории, особенно русской.

Несколько особый характер имела Четвертая, так называемая Ларинская гимназия (по имени первостатейного петербургского купца Ларина, пожертвовавшего в 1835 году деньги на ее основание). Находилась эта гимназия на 6-й линии Васильевского острова. Четырехклассный ее курс проходили мальчики не только из дворян, чиновников, но и купцов, населявших Васильевский остров. Соответственно строилась и программа — в нее входили «предметы, которые имеют ближайшую связь с торговлей и промышленностью». В 1837 году в Ларинской гимназии училось 190 человек — 70 пансионеров и 120 приходящих.

В 1820–1830-е годы быстро увеличивается в Петербурге число высших учебных заведений.

Важнейшим из них должен был стать Университет, основанный в 1819 году. Трем его факультетам — философско-юридическому, физико-математическому и историко-филологическому — предстояло готовить высококвалифицированных специалистов. Потребность в этом была весьма велика. Но долгое время Университет теснился в совершенно неприспособленном для него помещении — в 7-й роте Семеновского полка, угол Кабинетской улицы (здание Синодального подворья).

Здесь в 1834–1835 годах читал лекции по всеобщей истории молодой Гоголь. Одну из них слушал Пушкин.

Только в 1837 году Университету предоставили помещение в здании Двенадцати коллегий на набережной Васильевского острова.

Первоначально на трех факультетах обучалось не более 100 студентов. Профессоров и преподавателей числилось 30.

С конца 1830-х годов в Университете стало два факультета — философский (с отделениями общей словесности и восточной словесности, математических и естественных наук) и юридический. Срок обучения продлили с 3-х до 4-х лет. Студентов числилось уже более 300. Кроме того — 80 вольнослушателей. Профессоров и преподавателей — 70.

С самого основания Университета среди его профессоров были люди независимые и высокообразованные. Но многие из них здесь удерживались недолго.

В 1820 году по настоянию члена Главного правления училищ Рунича был уволен профессор А. П. Куницын. До Университета Куницын преподавал в Царскосельском Лицее. Он был любимым профессором Пушкина.

Рунич и вкупе с ним опасались тех, кто возжигает «чистые лампады». «Счастливым почту себя, если вырву хоть одно перо из черного крыла противника Христа», — заявлял Рунич.

Вслед за Куницыным из Университета были уволены еще четыре профессора: К. И. Арсеньев, К. Ф. Герман, Э. Раупах, А. И. Галич, якобы сеявшие своими лекциями «пагубные семена неверия, богоотступничества и мятежных правил».

После 1825 года за профессорами и студентами велся особо строгий надзор. Из года в год сокращалось количество часов на философско-политические науки, зато появилась кафедра богословия. В 1835 году был утвержден реакционный университетский Устав. Место попечителя Петербургского учебного округа и Университета в это время занимал князь М. А. Дондуков-Корсаков, тот самый, про которого Пушкин писал в эпиграмме:

Правительственный курс в отношении народного просвещения четко сформулировал шеф жандармов Бенкендорф еще в 1826 году в письме Пушкину: «Его величество при сем заметить изволил, что принятое Вами правило, будто бы просвещение и гений служат исключительным основанием совершенству, есть правило опасное для общественного спокойствия, завлекшее Вас самих на край пропасти и повергшее в оную толикое число молодых людей. Нравственность, прилежное служение, усердие предпочесть должно просвещению неопытному, безнравственному и бесполезному. На сих то началах должно быть основано благонаправленное воспитание». Не «опасное» просвещение, не инициатива, ответственность и самостоятельность, но почтение к старшим, усердное, «прилежное служение»…

Петербургский университет был создан на основе одного из двух отделений Главного педагогического института — старейшего высшего учебного заведения столицы. Педагогический институт продолжал существовать наряду с Университетом. Он готовил учителей для гимназий и других средних учебных заведений.

В дворянских верхах про Педагогический институт шла дурная слава. Недаром в «Горе от ума» Грибоедова одна из титулованных московских старух с возмущением восклицает:

В Педагогический институт принимали юношей всех свободных сословий, достигших 17 лет и имеющих необходимую подготовку. Сперва учили 3 года, а с 1828 года — 6 лет. В это время в институте было три факультета: философических и юридических наук, математических и физических, исторических и словесных. Студентов насчитывалось около 150 человек, профессоров и преподавателей — 30. Окончившие курс обязаны были прослужить не менее 8-ми лет в одном из учебных заведений Министерства народного просвещения. Особо отличившихся посылали для «усовершенствования в науках» и подготовки к профессорской деятельности на три года за границу. Так, еще в 1808 году получили заграничные командировки А. П. Куницын, А. И. Галич, И. К. Кайданов, ставшие впоследствии профессорами Педагогического института, Университета и Царскосельского Лицея.

Царскосельский Лицей был основан в 1811 году, в раннюю, либеральную пору александровского царствования. Лицей предназначали для подготовки мальчиков из родовитых дворянских семей к «важным частям службы государственной». Курс обучения длился 6 лет: 3 года на начальном отделении, 3 — на окончательном. Принимали подготовленных, и за шесть лет им давали как среднее, так и высшее образование, приблизительно в объеме философского и юридического факультетов Университета. И права все окончившие лицейский курс получали те же, что и выпускники университетов.

Первый директор Лицея М. Ф. Малиновский и несколько молодых талантливых профессоров, широко и свободно мысливших, оказали сильнейшее влияние на первый выпуск Лицея. Вся атмосфера лицейского воспитания с 1811 года по 1817-й способствовала тому, что из стен этого учебного заведения вышел Пушкин, вышли такие незаурядные личности, как Дельвиг, Горчаков, Матюшкин, Корф, Пущин, Кюхельбекер, Вальховский…

С начала 1820-х годов правительство сделало многое, чтобы вытравить вольный «лицейский дух», заменив его «духом казармы». В 1822 году Лицей был передан в Ведомство военно-учебных заведений.

Пушкина волновала и огорчала участь Лицея.

В 1843 году Лицей перевели в Петербург, в помещение Александровского сиротского дома на Петербургской стороне. И с этого времени Царскосельский Лицей стал именоваться Александровским.

К уже существовавшим учебным заведениям, предназначенным только для дворян, в 1835 году прибавилось Училище правоведения. Его открыли для подготовки чиновников высших государственных учреждений, образованных бюрократов. Училищу предоставили старинное здание на набережной Фонтанки, против Летнего сада, только что перестроенное В. П. Стасовым.

Имелось в городе и несколько учебных заведений для воспитания «благородных девиц»: Смольный институт, Институт ордена Св. Екатерины (Екатерининский), Патриотический и Павловский институты. Сюда принимали малолетних дворянок.

В Смольный институт принимали только девиц «хороших фамилий», «из природных дворян» или «из состоящих в придворных и гражданских чинах не ниже статского советника или 5 класса». «Смольным» институт назывался потому, что для 450 его воспитанниц отвели прекрасное здание, построенное Кваренги на территории Смольного монастыря.

В другом огромном здании, возведенном по проекту того же Кваренги между Аничковым и Симеоновским мостами на Фонтанке, помещался Екатерининский институт. Это было заведение попроще. Сюда принимали девиц из небогатых и незнатных дворянских семей, и потому воспитателям вменялось в обязанность «приготовить их к будущему состоянию и не выводить из того круга, который природа для них начертала… остерегаться, чтобы не дать им новых потребностей и даже знаний, которые могут обратиться в тягость их родителям, когда они возвратятся домой».

Патриотический институт, основанный в 1813 году, первоначально предназначался исключительно для воспитания дочерей штаб- и обер-офицеров, участвовавших в Отечественной войне, но позже в него принимали и дочерей чиновников, непременно из дворян. Находился он на 10-й линии Васильевского острова.

По образцу Патриотического института был устроен основанный в 1829 году на Фонтанке, близ Обухова моста, Павловский институт, с той лишь разницей, что в него принимали дочерей младших обер-офицеров и не только из потомственных дворян, но и выслуживших дворянство.

Существовали в Петербурге и учебно-воспитательные заведения для девиц из мелкочиновничьей, купеческой, мещанской, разночинной среды: Мещанское училище при Смольном институте, Мариинский институт возле Таврического сада, Дом трудолюбия на 13-й линии Васильевского острова, Сиротский институт при Воспитательном доме на набережной Мойки у Красного моста. Существовали они почти исключительно на пожертвования благотворителей. Знания, получаемые воспитанницами, были более чем скромные.

С развитием промышленности, транспорта, торговли, сельского и лесного хозяйства требовалось все больше квалифицированных специалистов в различных областях экономики.

Для подготовки таких специалистов в 1820-е и 1830-е годы в Петербурге открывается несколько новых учебных заведений, расширяются и преобразуются старые.

Оканчивавшие курс наук в Санкт-Петербургском коммерческом училище, существовавшем в столице с 1801 года и занимавшем просторное здание в Чернышевом переулке, получали звание кандидата коммерции, чин 14-го класса и обязаны были 10 лет прослужить в частных коммерческих предприятиях, прежде чем вступить в казенную службу. Землемерческое училище при Департаменте уделов на Выборгской стороне предназначалось «для образования чиновников, способных к занятию землемерских должностей по Удельному ведомству». Училище Торгового мореплаванья на Екатерининском канале близ Харламова моста выпускало штурманов и шкиперов для коммерческих мореходных судов. В Школу сельского хозяйства и горнозаводских наук, основанную графиней С. В. Строгановой, принимали юношей крестьянского и мещанского сословий и готовили из них «управляющих, приказчиков, бухгалтеров, письмоводителей в помещичьи имения» и горные заводы.

С 1834 года Горный кадетский корпус, основанный еще в XVIII веке, был преобразован в институт. Петербургский Горный институт, единственный в России, готовил специалистов для горной промышленности. В 1838 году в нем насчитывалось 212 воспитанников из дворян и других вольных сословий, «преподающих науки» — 57. Программа, рассчитанная на 9 лет обучения (отделения подготовительное и академическое), включала множество специальных дисциплин. Институт принадлежал Военному ведомству и считался военным учебным заведением. Воспитанники делились на роты. Инженеры-выпускники получали офицерские чины. Здание Горного института, возведенное в 1805–1811 годах по проекту А. Н. Воронихина на набережной Невы между 21-й и 22-й линиями Васильевского острова, считалось одним из красивейших в Петербурге. Первоклассным было его учебное оборудование. В огромных светлых залах размещались «модели, инструменты и машины, употреблявшиеся в соляном и горном деле»; здесь можно было видеть «богатейшее собрание ископаемых, различные технические произведения русских заводов — от чугунной плавки до золотых медалей, примерный рудник, совсем как настоящий».

Инженеров по гражданскому строительству готовили Архитектурное училище, основанное в 1830 году, и Училище гражданских инженеров. В 1832 году оба эти училища объединили в Институт гражданских инженеров, разместившийся в ротах Измайловского полка, по Обуховскому проспекту.

Специалистов по устройству водных и сухопутных путей выпускал Институт инженеров путей сообщения, рассчитанный на 250 воспитанников с 6-летним курсом обучения. Институт занимал огромное здание на Обуховском проспекте. Как и Горный институт, он принадлежал Военному ведомству. Выпускники его также получали военные чины.

Военным считался и Лесной институт, открытый в 1828 году на Выборгской стороне. Его 480 воспитанников делились на четыре роты, жили по военному распорядку. Из них готовили ученых лесничих и других специалистов лесного хозяйства и межевого дела.

В распоряжении Департамента мануфактур и внутренней торговли Министерства финансов находился Петербургский технологический институт, открытый в 1831 году, чтобы готовить «людей, теоретически и практически образованных, для управления фабриками, заводами и отдельными частями». Технологический институт помещался в специально построенном для него здании за Обуховским мостом, на Царскосельском и Загородном проспектах. Здесь обучалось около 200 человек, главным образом из купцов, мещан, разночинцев. При институте имелась Горная техническая школа, где 90 воспитанников получали специальность механиков по разного рода горным машинам. Технологический институт сыграл важную роль в развитии отечественной промышленности.

Много сделала для развития русской медицины петербургская Медико-хирургическая академия — одно из старейших учебных заведений столицы (основана в 1799 году). Академия занимала несколько зданий на Выборгской стороне, близ Невы. Она готовила лекарей (за 5 лет), ветеринаров (за 4 года) и фармацевтов (за 3 года). Обучение вели 14 профессоров, 8 адъюнктов и 5 преподавателей. В 1825 году окончило курс 53 человека, в 1834-м — 79; в 1837 году здесь обучалось около 400 человек — казенных студентов, пансионеров и вольнослушателей. Почти все они были из мещан, духовенства и разночинцев. В следующем году Академия перешла в подчинение Военного ведомства, и выпускники, за небольшим исключением, направлялись в сухопутные войска и во флот.

Фармацевтов более скромного уровня — аптекарей, провизоров — готовило казенное фармацевтическое училище, находившееся на Аптекарском острове, недалеко от Ботанического сада. Обучалось здесь 50 воспитанников из числа сирот, отданных на попечение Приказов общественного призрения.

Особое место в системе столичного просвещения занимали два учебно-воспитательных учреждения — Институт слепых и Училище глухонемых. Они были единственными в России. Здесь воспитывались и обучались по специальной методе в первом — более 30 мальчиков, во втором — 70 мальчиков и 40 девочек. Институт слепых помещался на Литейной улице, в доме Человеколюбивого общества. Училище глухонемых — на набережной Мойки, угол Гороховой улицы, в здании Воспитательного дома.

В полном соответствии с духом времени все воспитанники средних и высших учебных заведений носили мундиры. Студенты Университета — темно-зеленые, с синим воротником и золотыми петлицами, при треугольной шляпе и шпаге. Воспитанники Института путей сообщения — тоже темно-зеленые, с серебряными пуговицами в один ряд, черным суконным воротником, кивер со светло-зеленым помпоном и с серебряным солнцем, с фашинным ножом на белой портупее. Лицеисты повседневно носили синий двубортный сюртук со стоячим красным воротником и гладкими металлическими пуговицами, синий суконный жилет, синие длинные прямые панталоны, полусапожки…

Несмотря на все трудности, все препоны, чинимые правительством, учебные заведения играли важную роль в духовной жизни столицы и всей России. В их стенах трудилось немало выдающихся ученых и педагогов. Они воспитали видных деятелей науки, искусства, освободительного движения. И среди них — Пушкина.

В такой же степени, как мундир гвардейца или чиновника, для Петербурга было характерно и это форменное платье гимназиста, кадета, студента.