Рассказы о Москве и москвичах во все времена

Чудный дом на страшном месте

Полжизни прожил неподалеку от этого изумительного дома — надо было только от Серпуховки Полянку пройти, — а даже не подозревал о его существовании. Мрачная, безобразная громада Дома на набережной, похожая на брошенный город из-за того, что во дворе его всегда было пусто, заслоняла, скрывая от глаз людских красавец дом, не похожий ни на какой другой во всей Москве. Но однажды, гуляя с девчонкой после выпускного школьного вечера, сошли мы отчего-то с Большого Каменного моста и направились по спящей Берсеневке, стараясь подальше держаться от безобразного дома.

И тут нам открылось такое…

Этот чудный дом, словно бы писанный яркой акварелью на темно-сером листе ватмана или на огромном холсте на заднике сцены, завораживает необыкновенной своей красотой. Чей дом, кто жил в нем — ничего не удавалось долго узнать. А потом, словно бы в благодарность за мои поиски, дом стал рассказывать о себе.

Самая древняя часть палат, примыкающих слева к этому дому, построена в начале XVI века, и принадлежали палаты боярину Ивану Никитичу Берсень-Беклемишеву, известнейшему дипломату в царствование Ивана III и сына его Василия Ивановича.

Беклемишев служил какое-то время приставом при германском после в Москве, потом сам поехал в Польшу послом. Был он любимцем и главным советчиком Василия Ивановича, пока тому не показалось, что слишком уж перечит Беклемишев ему. А тут и доброжелатели приспели вовремя и оклеветали любимца великого князя. Княжеская милость — палка о двух концах. И Беклемишев был обезглавлен. Пролилась первая кровь этого дома.

В царствование Ивана IV перешел дом каким-то образом в хваткие руки Малюты Скуратова, зверя-опричника, задушившего своими руками митрополита Филиппа и множество других душ загубившего. Как-то в 1906 году, когда строили неподалеку от этого дома электрическую станцию, при вскрытии котлована открылись неведомые подземелья с орудиями пыток и костями растерзанных. Предположительно именно здесь прятались пыточные Грозного. И, сказывают, шел от дома Малюты тайный ход в те подземелья. А серебряные монеты времен Ивана Грозного, там же найденные, — плата палачам, наверное. А может, и купить кого-то хотели… Теперь не узнать.

От Малюты, согласно преданию, дом попал прямиком в царские руки: одна из дочерей Скуратова вышла замуж за Бориса Годунова и дом был за нею в приданом. Дочки, кстати, удались обе в папеньку: доподлинно известно, что одна отравила боярина М. В. Скопина-Шуйского, а другая ославилась своим жесточайшим обращением с дворней. Короче, недалеко яблочки от яблоньки укатились. И снова лилась кровь на этом месте ужасном…

Дом, который выходит фасадом на Берсеневскую набережную, построен на месте старых палат, на их белокаменном основании, посейчас видном достаточно хорошо. Построил его в 1657 году думный дьяк Аверкий Кириллов, тоже человек с судьбою необычайной. Впрочем, это не просто дом был уже, а целая городская усадьба с церковью Святого Николы Чудотворца, тоже поставленной на подклете более давнего времени. Богатый Кириллов был первым прихожанином той церкви и первым ее дароносителем. Считается, что существовал некогда и ход из церкви прямо в палаты Кириллова.

Карьеру же себе Аверкий построил на царской флоре. Был он ботаником: разводил необыкновенные растения в царских садах. В этом деле не было равных ему. За то царь и сделал его думным дьяком. После дочери Ивана IV он долго — четверть века — владел домом. Но и его крови суждено было пролиться. Место это и впрямь оказалось зловещим для его владельца.

По смерти царя Федора Алексеевича (1661–1682) московский двор погряз в интригах, отчаянной борьбой не на живот, а на смерть. Аверкий, всегда старавшийся держаться справедливости, присоединился к Нарышкиным и сразу же сделался врагом Милославских. Милославские же, замыслившие извести и сам род Нарышкиных, внесли в черный список и тех, кто их поддерживал. Аверкий в списке, конечно же.

В 1682 году стрелецкий бунт оборвал жизнь Кириллова: его сбросили с Красного крыльца наземь, изрубили секирами, саблями. Но этого мало показалось злодеям: тело выволокли на Красную площадь и еще кричали при этом: «Расступись, думный едет!» И кажется, случайно уцелел сын его Яков, ставший впоследствии думным дьяком…

Что сталось с домом потом… В самом начале XIX века поселились в нем сенатские курьеры. Удобное место, рукою подать до Кремля. В то время дом так и назывался — «курьерским». А потом домом довольно долго владело Русское археологическое общество, пока не наступило советское время. Когда братья Иофаны принялись строить свой жуткий дом-левиафан, Дом на набережной, дивные палаты Кириллова отдали под общежитие строителей.

Да, что и говорить, страшное место… А дом — чуден, прекрасен. Жемчужина в короне Москвы.