Развод. Жизнь с чистого листа

12. Ты передумаешь

Нина приехала поздно. В начале двенадцатого я услышал, как зашелестели шины проезжающего мимо моего двора автомобиля, а потом скрипнули ее ворота. Куда и зачем поехала, не сказала. Последние пару дней она вообще была немногословна и слегка подавлена. За три недели нашего тесного общения она раскрылась для меня с абсолютно неожиданной стороны.

За маской легкой улыбчивой женщины прятался совершенно другой человек. Она улыбалась, смеялась, вела себя расковано и непринужденно, а в глазах была тоска. Я видел уже такие глаза однажды. У Оли был точно такой же взгляд.

Ее рана почти зажила, поэтому она с невероятной легкостью порхала по двору и по дому, бесконечно наводя порядки. Не женщина, а какой-то электровеник. Ее собачонка постоянно следовала за ней по пятам, ни на секунду не выпуская хозяйку из поля зрения. Она работала, поэтому выловить ее среди дня было невозможно.

Мы виделись по вечерам, ужинали вместе, я помогал ей с ремонтом ее дома, наплевав на свой собственный двор, заросший бурьяном. Иногда оставался у нее на ночь. Она никогда не оставалась у меня. Да я, собственно говоря, особо и не настаивал. Если быть честным, Нина первая женщина, которую я впустил на свою территорию.

Что странно… Угрызения совести почти не мучили меня. Временами в голове всплывали мысли по поводу того, что Оля никогда не получала от меня столько внимания, сколько Нина. Хотя и вниманием это особо не назовёшь. Я никуда не приглашал ее, не дарил ни цветов, ни подарков. Мы просто проводили время вместе. Оля, к сожалению, довольствовалась только ночами и редкими редкими выходными.

При этом ни она, ни я не спешили посвящать друг друга в свою прошлую жизнь. Мы просто жили здесь и сейчас. И у нас без труда находились темы для общения, обходящие причины ее переезда и одиночества. Ко мне в душу она тоже тактично не лезла.

Не могу сказать, что меня ни мучало любопытство. Странно было видеть молодую красивую женщину совершенно одинокой. Но пока мне достаточно было того, что я видел своими глазами, то как она сняла и выбросила кольцо. Чтобы не происходило в ее жизни «до», она эту жизнь отпустила.

Наконец я добился того, чтобы она начала запирать входную дверь на ночь. Поэтому заявиться инкогнито, как первые разы уже не получалось. Разве что, через окно…

— Откроешь?

Я набрал номер Нины минут через двадцать после ее приезда.

— Паш… — последовала несколько секунд молчания, — я устала сегодня. Хочу спать. Давай завтра увидимся? — не дождавшись моего ответа, Нина отключилась.

Что это сейчас было? Она меня отшила? Просто сказала не приходи?

Вряд ли я был бы собой, если бы не встал и не направился в ее двор. Громче обычного постучал в дверь. Свет в окнах погас. Я постучал снова. А за тем снова и снова. Лупил ладонью по деревянному полотну до тех пор, пока за тщедушной дверью не послышался шорох. Замок щелкнул, дверь приоткрылась. В небольшом просвете показалось заплаканное лицо. Нина шмыгала припухшим носом.

— Паш… Давай завтра? Я правда не настроена…

— Не настроена на что?

— Ни на что не настроена!! — произнесла каким-то подавленным голосом, неестественно громко.

Я оттеснил ее от двери и прошел внутрь. Нина стояла посреди прихожей босая. Ее длинный шелковый халат обнимал ее силуэт, халат был высоко запахнут. Нина собрала ткань в кулак и держала руку почти у самого подбородка. Ее глаза были широко раскрыты, как у затравленного зверька. Она смотрела на меня, не моргая, всем взглядом демонстрируя, что жалеет о решении открыть мне дверь.

— Уйди пожалуйста, — прошептала одними губами.

Я отрицательно помотал головой и шагнул к ней навстречу.

Утром этого же дня

— Что это значит, Макс!? Чего ты пытаешься добиться? К чему нам эти три месяца!?

— Ты плохо подумала, Нина…

Максим снимает пиджак, бросает его на диван. Усталым движением ослабляет узел галстука. Я стою посреди гостиной своей бывшей квартиры, как бедная родственница и озираюсь по сторонам. Мне все здесь чужое. Мой старенький домик, который целиком может уместиться на четвертой части квартиры Макса, в тысячу раз уютнее и родней мне, чем стены в которых я прожила двадцать с лишним лет.

Муж смотрит на меня устало, его серые глаза стали еще более бесцветными. Пустой водянистый взгляд упирается в мое лицо сквозь линзы очков в тонкой оправе из белого золота. Его похудевшее лицо покрывает небольшая щетина, под глазами залегла синева. Видеть Макса таким странно. Он привык следить за собой.

Максим постарел и осунулся. Невольно провожу параллель между своим поджарым и энергичным соседом и мужем, который явно сдал за последние недели. Болеет? У него и раньше были проблемы с сердцем. Но Максим ни тот человек, который пускает на самотек проблемы со здоровьем. Он слишком сильно себя любит.

Я села в его машину только чтобы не устраивать публичный скандал. Теперь мне предстоит вернуться обратно за своей. Я надеялась, что дома нам удастся поговорить, но разговор не клеится. Я не знаю, как начать разговор, а он не собирается мне помогать. Наверное, пора вызывать такси.

— Зачем ты привез меня сюда?

— Я привез тебя домой, — он проходит мимо меня на кухню, скрывается в проеме арки, чтобы меньше чем через минуту вернуться обратно с бокалом наполовину наполненным янтарной жидкостью.

— Тебе не предлагаю, — говорит отпивая алкоголь из низкого массивного стакана. — Ты похорошела. Свежий воздух пошёл тебе на пользу, — улыбается одним уголком губ.

Это он сейчас мне сказал? Макс тысячу лет не делал мне комплементов. Последние пару лет он ни раз намекал мне на то, что пора начать уделять более пристальное внимание своей внешности. Ведь не девочка уже давно. А я просто игнорировала эти намеки. Потому что бежать обкалывать свое лицо ботоксом и филлерами, лишь потому что так поступают жены его друзей и коллег, я не собиралась. А делать это ради Макса и подавно. Для его матери я всегда была колхозницей, ей я и предпочитаю остаться для его окружения.

Ничего не имею против женщин, отчаянно борющихся со временем. Все хотят быть вечно молодыми. Главное делать это в первую очередь ради себя, а не в угоду кому-либо. Лично я, нравлюсь себе такой какая я есть. И пусть на моем лице есть морщинки и губы мои далеко не так полны и выразительны, как принято сейчас у женщин, я принимаю себя такой. А у него полно любовниц, соответствующих всем современным канонам, на них пусть и любуется.

— Максим, нас все равно разведут… Так зачем затягивать этот процесс?

— Я уже сказал тебе, что развод ты не получишь! — Макс одним глотком осушает бокал. И развернувшись уходит на кухню. Следую за ним. Макс наливает из бутылки вторую порцию.

— Максим!

— Я отправлю Гену за твоей собачонкой. Пусть живет здесь. Я не против. За вещами съездим в выходные.

— Ты не можешь решать за меня, где мне жить!! — не удержавшись толкаю его в грудь. Макс, как скала стоит на месте и смотрит на меня сверху вниз. А я дав волю эмоциям начинаю колотить его грудь кулаками. — Отпусти меня! Оставь меня в покое!

Я держалась целый день. Естественно, я предполагала, что нас не разведут одним днем. Но малюсенький огарочек надежды все же тлел в моей душе. И мне отчаянно хотелось верить, что сегодня я стану свободной.

— Отпусти! — Макс удерживает мои запястья. — Ненавижу тебя! Ненавижу! Всю жизнь ты мне испоганил, сволочь! — продолжаю попытки вырваться из его захвата. Но его кисти словно металлические браслеты сковали мои запястья, и я чувствую себя раненой птичкой крылья которой запутались в сетке.

— А ты мне, нет? — он наклоняется и цедит сквозь зубы прямо мне в лицо. — Ты мне жизнь не испортила!?

Мое лицо обдает горячее дыхание, густо наполненное алкогольными парами.

— Отпусти! — отворачиваю лицо в сторону, продолжая настаивать на своем.

Но его хватка не слабеет, а наоборот крепнет. Он толкает меня к кухонному острову и заваливает на него. В спину впивается что-то острое. Вероятнее всего это вилка, лежавшая на столешнице, она вонзается мне между лопаток. Макс наваливается сверху. Наклоняется к моему лицу. Мы почти что соприкасаемся носами. Смотрит на меня потемневшими глазами. Его взгляд прожигает и буквально физически ранит меня, заставляя сердце ускориться и начать перекачивать кровь интенсивнее. Пульс грохочет в висках. Осознание того, что я боюсь его, кипятком окатывает с головы до ног.

— Сука… Как же я тебя ненавижу, — выплевывает мне эту фразу в лицо.

В моем желудке образуется пудовая гиря, которая своим весом пригвождает меня к холодной каменной столешнице. Мне никогда не было так страшно, как сейчас. Он перехватывает мои запястья одной рукой, а второй обхватывает мою шею и сдавливает ее так, что из глаз брызгают слезы. Он продолжает сжимать мое горло и сверлить меня своими жуткими глазами. Я вижу свое искаженное страхом лицо, отражающееся в линзах его очков и понимаю, что моя жизнь после сегодняшнего дня больше не будет прежней. А может и не будет никакой жизни вовсе? Кисть на моей шее сжимается сильнее.

— Какая же ты дрянь! Ты как заноза, как проказа, как самая херовая вредная привычка. Пустила в меня свои корни и ничем тебя не вытравить… Дрянь!!

— Отпусти, — хриплю сдавленным горлом, по пищеводу гуляет тошнота, из глаз реками бегут горячие слезы, затекают в уши. Он коленом раздвигает мои ноги и отпустив мое горло, задирает юбку, которая с треском рвется, делая разрез бесконечным. Я судорожно хватаю воздух ртом. Руки над головой занемели. Он больше не держит их так крепко, как держал до этого, но тело меня не слушается. Продолжает лежать на каменной поверхности в миг ставшей горячей.

— Не надо, — одними губами шепчу я. Но Максим меня не слышит…

Несколько минут кошмара показались мне вечностью. Горло саднит, из глаз не перестают бежать слезы, нос хлюпает так, будто бы у меня ядреный непреходящий насморк. Я сижу на полу подпирая спиной кухонный гарнитур. Рядом со мной лежат его очки. Я все же попыталась еще раз дернуться. Очки, валяющиеся на полу, есть результат моего бесполезного сопротивления.

— Я на тебя заявлю…

Голоса почти нет, он осип от удушья.

— Не заявишь, — спокойно произносит Макс закуривая третью по счету сигарету. Он открыл дверь на балкон, прохлада, царящая в комнате, постепенно заменяется теплым летним воздухом.

— Ты понимаешь, что ты сделал?

— Просто трахнул свою жену… Недавно я узнал, что она любит пожестче. А я то столько лет маялся… Все переживал, да боялся потревожить ее тонкую душевную организацию, — Макс тушит очередной окурок в пепельнице. — А оказывается ее просто нужно было как следует отодрать, — говорит закуривая, не понимаю какую уже по счету сигарету. — Представляешь, как я обманывался! Чуть ли не святой ее считал, — наклоняется ко мне и выпускает сизую струю дыма прямо мне в лицо. — А она оказывается такая же как все… Что смотришь? Думала я не узнаю?

Стараюсь не вдыхать противный дым, но он все равно просачивается мне в ноздри. Проглатываю склизкий ком застрявший в горле, но он не помогает мне протолкнуть обратно, подкатывающую к горлу тошноту. С трудом поднимаюсь с пола и намеренно наступаю босой ногой на его очки. Оправа гнется, линзы трескаются. По стенке иду в ванную и только успев затворить за собой дверь опускаюсь на пол перед унитазом. Меня рвет горькой желчью, от боли царапающей горло, слезы не хотят унять своего непрерывного течения.

Макс заходит в ванную и склонившись надо мной, собирает мои растрепанные волосы на затылке. Меня продолжает выворачивать и у меня просто нет сил сбросить его руки со своей головы. А когда я делаю попытку, хотя бы просто качнуть ею, дабы избавиться от его неуместной заботы. Он больно тянет меня за волосы, заставляя голову запрокинуться.

— Ты что беременна?

Его глаза больше не темные, а просто мутные и водянистые.

— Это из-за тебя… — голосовые связки по-прежнему не слушаются.

— Да ты что, дорогая! Из-за меня этого быть не может… Есть в нашей с тобой истории конечно случай, когда ребенок получился от одного единственного раза, но не так же быстро. Пусть пройдет хотя бы три-четыре недели. Или сколько там нужно подождать? Хотя нам ведь с тобой уже этого не нужно… Какие дети? Да, Ниночка! — убирает прилипшую прядь с моей щеки. — Завтра съездишь к врачу, если это, — кивает на унитаз, — результат твоего загула. Избавишься… Поняла?

— Какой же ты ублюдок…

— Я такой, каким ты привыкла меня представлять. — Отпускает мои волосы делает попытку помочь мне подняться. Отталкиваю его руку, поднимаюсь сама.

— Ты мне отомстил? Не могу понять логики твоего поведения. Если ты в курсе того, что у меня появился мужчина. Зачем все это? Неужели тебе мало твоих баб? — голос потихоньку возвращается, как и способность мыслить. Пытаюсь задвинуть все произошедшее куда-нибудь подальше на самую дальнюю полочку своего сознания. Мне не избавиться от Макса так просто… Очевидно, что он не собирается отпускать меня в свободную жизнь.

— Давай так, — его взгляд продолжает ощупывать меня с головы до ног, похабная улыбка искажает уголок его тонких губ, — сегодня ты частично вернула мне супружеский долг. Частично… — противная улыбка легкой судорогой пробегает по его лицу. — Ты прекращаешь свои шашни и возвращаешься домой.

— Что ты такое говоришь? Мы разводимся! У меня появился другой мужчина!

— Как видишь, я не брезгливый в отличии от некоторых…

— Ты больной!!

— Да, мое состояние сложно назвать здоровым. Что поделать если одна опухоль за двадцать с лишним лет, как следует разрослась во мне, а удалять ее уже поздно. Неоперабельна… — его ноздри вздрагивают, глаза вновь темнеют и мои внутренности наливаются свинцом. Снова эта неподъемная тяжесть не позволяет мне сдвинуться с места.

— Что ты несешь?

— Больше я повторять не буду, надеюсь ты меня расслышала с первого раза. Приведи себя в порядок и выходи. У меня есть к тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться…

— Ублюдок! Скотина! Это все из-за тебя! Ненавижу тебя! Ненавижу!

Я неистово молочу руками и ногами по двери, пока Макс разговаривает с кем-то в соседней комнате по телефону. В один момент я опускаюсь на присядки и начинаю хохотать. Нелепая параллель всплывет в моей голове. В юности я не любила свое имя. С детства считала его каким-то старомодным. И лишь с возрастом я смогла его принять и даже заметить в нем что-то красивое, звучное. Много раз я спрашивала у бабушки, почему не Елена, не Светлана или не Людмила. Она посмеиваясь отвечала, что мой ветряный папаша был влюблен в Наталью Варлей. И поэтому дал мне имя его любой героини из советского кино. Только жизнь моя оказалась далека от доброй наивной комедии. Я готова убить Макса за то, что он сделал сегодня, и за то, что он сделал почти год назад.

— Угомонилась? — муж заглядывает в комнату, тогда, когда я свернувшись калачиком на диване уже около часа сверлю взглядом одну точку. Присаживается рядом со мной.

— Нин…

Молчу, мне больше нечего сказать этому человеку.

— Я перегнул, прости…

— Ты меня изнасиловал, запер, лишил возможности увидеть своего ребенка… И это ты называешь просто «перегнул»?

— Не говори больше про насилие…

— А что это по твоему было?

— Ты моя жена.

— Нет. Я уже давно не имею к тебе никакого отношения. Нас роднил до сегодняшнего дня, лишь общий ребенок. Сегодня ты порвал этот тонкий волосок, который нас связывал.

— Ты моя жена. И дальше будешь ей оставаться. Мы закроем эту тему раз и навсегда.

— Нет.

— Да. Примерно через полтора месяца, нам с тобой нужно слетать в Казахстан.

— Я никуда с тобой не поеду.

— Как ты не понимаешь! Тебе нужно будет появиться в консульстве, иначе потом можешь забыть про американскую визу раз и навсегда.

— Зачем ты меня обманул тогда? Ведь я могла поехать к Маше.

— Я испугался, что ты найдешь способ там остаться и не вернёшься.

Муж проводит ладонью по моей спине, задевая порезы, оставленные столовым прибором между лопаток. Вилка впилась мне в спину и оцарапала ее пока Макс…

— Что у тебя там?

— Не трогай меня!

— Дай посмотрю! — Макс пытается расстегнуть мою черную блузку.

— Убери от меня руки! — подскакиваю и с силой отталкиваю его. — Больше никогда ко мне не прикасайся. Никогда! Понял!!

Макс опускается на пол перед диваном, на котором я продолжаю сидеть.

— Я не хотел всего этого… Зачем ты с ним спуталась? Скажи, зачем? Ведь тебе не нужно было этого. Ты ведь холодная, как ледышка…

— Мне нечего тебе сказать.

— Ты думаешь он чем-то лучше меня? Такой же кобель. Ты не задумывалась, зачем ты ему нужна? Просто ты удобный вариант… Ни сегодня завтра, он уедет в город, окунется в свои привычные рабочие будни и найдет себе варианты еще удобнее. А ты будешь сидеть в своей избушке и считать гроши. Ты думаешь, ты такая самостоятельная и независимая? Ты независимая, только потому что я позволял тебе быть такой. Ты же ведь жила на всем готовом.

— Ты знаешь, я готова считать гроши в обмен на то, чтобы больше никогда не видеть твою мерзкую рожу. Ты мне противен.

— А он нет? Он приятен, да?

— А он в отличие от тебя мужчина, Максим. Мужчина, который не только носит в штанах причиндалы, но и поступает по-мужски.

— Как быстро ты возводишь кого-то в ранги. Мужчина… — Макс усмехается. — Но еще быстрее ты навешиваешь ярлыки. Знаешь в чем твоя проблема, Нина? Ты видишь только то, что хочешь видеть. Ты заклеймила меня за мелкую интрижку. Сама поставила нашу совместную жизнь на паузу… А за тем и вовсе поставила в ней точку. Зато мужику который покрасил тебе забор, дала медаль. И не только медаль, — снова усмешка. — Ты не задумывалась, почему я сам не ушел от тебя? Почему не развелся с тобой много лет назад?

— Ты уходил… Я чуть было не сошла с ума от счастья, однажды.

— Те две недели не в счет. Я уходил не к бабе. А просто попробовать пожить без тебя. Не получилось, — Макс разводит руками. Если бы ты была умнее, я бы никогда даже в сторону другой не посмотрел бы. Но ты оказалась упертой дурой.

— Если бы, да кабы…

— Я просто хотел, чтобы ты ревновала. Видишь, тоже недалеко от тебя ушел. Не знаю где были мои мозги тогда, но я был уверен, что это должно сработать.

— Ты приходил домой пропитанный запахом другой женщины и ждал, что я брошусь тебе на шею?

— Говорю, же идиот… Просто ты никогда меня не любила.

Я поднимаюсь с дивана и иду к двери своей бывшей комнаты.

— Ты останешься?

— Нет.

Раскрываю шкаф, тяну первое попавшееся платье. Часть вещей я не забрала. Взяла только самое необходимое. Теперь мне есть во что переодеться, потому что юбка, которая на мне порвана, блузка тоже пострадала.

Макс появляется в дверном проеме, когда я завязываю пояс.

— Я не буду больше просить прощения. Я знаю, что поступил с тобой сегодня ужасно. Просто прошу подумай над моим предложением. Мы можем вместе полететь в Штаты. Я на пару недель. Ты сможешь остаться месяца на три. Я обещаю тебе, что это обязательно будет. Но о разводе больше ни слова. И мужика этого, чтобы больше не было. Будем считать, что мы квиты. Ты просто вернешься домой, и мы продолжим жить, как раньше. Вернёшься на прежнюю работу и каждый год будешь летать к Машке. Давай забудем прошлое и начнем жить с чистого листа.

— Завтра… Завтра я начну свою жизнь с чистого листа. Но это будет моя жизнь и в этой жизни Максим, больше никогда не будет тебя.

Я стою напротив него, жду, когда он пропустит меня, и я наконец смогу выйти отсюда. Макс смотрит на меня усталыми глазами.

— Ты передумаешь…

— Нет! — слово «нет» звучит как никогда твердо. Я уверена, что не изменю своего решения.

— Сама ко мне придешь.

— Не дождешься!