Развод по-драконьи

2. Баронесса

Ему, оказывается, такие нравятся. Чтобы заполучить Теофаса ей не потребовались ни знание экономики, ни магический дар, ни умение за пять минут организовать званый вечер на двадцать политических персон. Достаточно мило краснеть и визжать, как потерпевшая, если встретила дворцовую мышь. Говорили, так они и познакомились. Тео доблестно спас ее то ли от крысы, то ли от гусеницы.

Инес уже уперла руки в бока, чтобы отчитать баронессу, но я быстро подняла руку, заставляя умолкнуть. Интуиция подсказывала мне быть очень осторожной с этой юной иномирянкой.

Когда императорский род Таш взял над ней опекунство, вызволив ее из рода Вашвилей, которые по слухам, были с ней жестоки, я надеялась с ней подружиться. Не дружба на века, а просто немного общения. Моя мать была иномирянкой, и я верила, что нас это сблизит.

Ну что сказать? Я ошиблась.

Хуже, я просчиталась, как имперский лучник на дозорной башне. Эту историю мне рассказывал нир Шелен на занятиях магией. Лучник в ночном дозоре обнаружил неизвестного воина, подошедшего к воротам города, и крикнул: «Кто ты, добрый вей, куда идешь?» В ответ добрый вей вскинул лук и выпустил стрелу — на одну секунду быстрее имперского лучника. Имперский лучник был сражен в самое сердце и перед смертью услышал: «Я — вейр, и я иду в твой город».

Я бы посмеялась, да только история была правдива. Всего три века назад вейр Саншо взял таким образом свою первую крепость и сделал ее оплотом темной магии. Триста лет ритуалисты держат Ленхард в вечном страхе перед нападением перевертышей, потому что вейр Саншо выпустил стрелу на одну секунду быстрее.

На первом же балу, где была представлена баронесса Вашвиль, я, сгорая от нетерпения, подошла к ней и открыто предложила посетить вечернее чаепитие в своем будуаре.

— Прошу прощения, Ваше Высочество, я только недавно начала обучение, у меня совсем нет времени поразвлечься.

Баронесса взглянула на меня чистыми, как лесной ручей, глазами, и смущенно опустила голову. Мне вежливо нахамили, и понадобился весь мой придворный опыт, чтобы вывернуться из гадкой ситуации без видимых потерь. Главное слово «видимых». Я настолько привыкла, что блеск императорской печати защищает меня от конфликтов, что была обезоружена в два счета полуобразованной иномирянкой одного со мной возраста.

То есть, юной, очень юной.

Невдомек мне было, что дружить ей со мной незачем. Она уже дружила с моим мужем.

Но теперь-то баронесса чего от меня хочет?

Благодаря Тео она, выражаясь языком драконьих дуэлей, уложила меня на лопатки и приставила меч к горлу.

— Вам что-то угодно, вейра Вашвиль?

Вейра кинула на меня быстрый взгляд и тут же прикрылась веером. За ней в комнату проскочили две безвозрастные фрейлины, шаря по стенам любопытными взглядами. Дверь они не закрыли, и даже отсюда было слышно, что в коридоре собралось немало народу.

Свидетели. Но зачем, я ей не противник? Она меня уже свергла.

— Слышала, вы уезжаете? Как лишенной имени, вам больше не положено прислуги. Я могла бы… Могла бы взять вашу прислугу себе, чтобы вам не пришлось беспокоиться об их дальнейшей судьбе.

Мне понадобилась вся выдержка, чтобы не вцепиться ей в горло. Какая-то баронесса требует себе во фрейлины графинь и виконтесс, называя их прислугой! Тут из простолюдинок только одна Инес.

Что здесь происходит? Меня лишили буквально всего, но едва я открыла глаза после двухнедельной горячки, меня пытаются втянуть в новый скандал.

Я даже защитить себя не могу. Не теперь, когда меня саму сделали простолюдинкой-веей, как собственную горничную. Впрочем… чтобы выиграть, не обязательно шельмовать, можно играть честно.

Как там говорил Тео? Мне не нужны костыли в виде Истинной, я и сам силен. Я свои десять лет во дворце не задаром хлеб ела, вокруг меня надежный костяк, не один день эти люди мной подбирались.

— Благодарю за доброту, баронесса, — расслабленно опустилась в кресло и повысила голос. — Я ценю ваши хлопоты. Инес! Созови моих фрейлин, прислугу, эскорт и садовника, да поживее. Баронесса Вашвиль желает подобрать себе людей.

Инес упрямо выдвинула подбородок, но спорить не осмелилась. Меня потряхивало от гнева, но я упрямо удерживала на лице маску вежливого участия.

— Если вы предложите мне чаю, мы сможем расположиться с комфортом, — без особой радости в голосе отозвалась баронесса.

Я спиной чувствовала, что в смежных покоях собралось человек десять отменных сплетников. Теперь-то я понимала, зачем баронесса притащила их сюда. Можно запечатать магию, забрать титул, землю и брачные руны, но репутация выйдет из этого дворца вместе со мной.

Из-за красавца Тео, так рано и скоропостижно попавшего в брачный капкан, меня многие ненавидели, но наспех сляпанное дело мало кого убедило в моей виновности. Большинство понимали, что я стала просто политически неугодна. Что Теофас… просто хочет получить баронессу Вашвиль, а я стою у него на пути.

Маленький скандал с моим участием сделает их собственные поступки не такими отвратительными.

— Боюсь, мой статус недостаточно велик, чтобы приказывать лакеям.

Я улыбнулась с сочувственной гримасой, которую подсмотрела у императрицы, и умиротворенно сложила руки на коленях. Ну а что? Статус у меня, как у простолюдинки-веи, как я смею требовать чая от лакея, который выше меня по положению? На секунду в глазах баронессы мелькнуло что-то черное, пугающе-злое, что я успела испугаться, как бы она меня саму за чаем не отправила.

— Как вы смеете… — зашипела одна из сопровождающих баронессу дранир, но я стойко ее проигнорировала.

Первое правило двора: ты тот, с кем ты общаешься. Стоит тебе разок поскандалить с горничной, и твоей репутации конец. Будешь до конца дней ходить с прозвищем «поломойка».

Дверь распахнулась шире, и комната наполнилась людьми. Первыми зашли мои фрейлины, следом рыцарский эскорт и мелкая прислуга, набранная из таких же баронесс, вроде Вашвиль. Последним зашел садовник, ухаживающий за моим личным садом, беспрестанно оглядываясь. Ему явно было не по себе.

Начальник стражи, немолодой дранир Лассош, гремя доспехами прошел через покои и встал передо мной на одно колено.

— Приказывайте, Ваше Высочество.

Остальные рыцари эскорта слаженно положили правую ладонь на грудь у левого плеча и склонил головы, как это было принято у военных. Фрейлины присели в легком реверансе.

Я поднялась с кресла и хлопнула в ладоши, привлекая внимание.

— Вейры, как вам известно, я низложена и скоро покину столицу. Баронесса Вашвиль изъявила желание помочь вам устроить судьбу при дворе в мое отсутствие.

Дранир Лассош продолжал сверлить меня тяжелым взглядом, словно и не слышал моих слов. В сторону баронессы он даже не повернулся.

— Я, Ваше Высочество, не могу остаться, брат у меня болен, поеду в свой городок, помочь ему надо.

— Дозвольте говорить и мне, Ваше Высочество, у меня мать прихворала, — отозвался эхом еще один из рыцарей.

Алексо, я взяла его еще в прошлом году, и никакой матери у него в помине не было. Я выкупила его из магического рабства в обмен на расшитое дорогими камнями платье.

Рыцари наперебой каялись, почему им срочно нужно покинуть двор. Баронесса Вашвиль молчала и стискивала подол платья, но побледнела так, что я стала опасаться за ее здоровье. Рухнет сейчас в обморок, а отвечать мне.

Фрейлины были поумнее.

— У меня, высокорожденные вейры, еще в том месяце нашли признаки магического истощения. Еду на средиземные воды, а как вылечусь, тут же во дворец и вернусь.

Это была графиня Фате, самая старая и мудрая из моих фрейлин. Здоровье у нее было железное, за всю жизнь даже не простужалась ни разу. Еще пять лет назад, совсем девочкой, я не поленилась, разобралась в деле ее сына, вытащила молодого драконира из тюрьмы.

— У меня полная комната накопителей, — неуверенно сказала баронесса. — Я могла бы…

Но Фате тут же вскричала, что не стоит, камни дорогие, а она старая, ей непременно нужно на воды…

Остальные фрейлины тоже не могли остаться служить баронессе Вашвиль по уважительным причинам. Две оказались беременны, одна выходила замуж, еще одна поступила в Академию, трое заболели и наперебой совали под нос диагнозы от лекарей.

Садовник бухнулся на колени и завопил, что он самый бесталанный человек на земле. Напутал с дозировкой удобрений и зимний сад вымер до последнего цветочка.

— Встаньте, — сказала я с сочувствием. — Садик теперь не мой, а новая хозяйка все равно на свой лад переделает.

Дозировку я рассчитала самолично еще месяц назад, когда поняла, что развод неизбежен.

— Вон отсюда! — скомандовала ледяным голосом баронесса Вашвиль.

Но ни эскорт, ни фрейлины с места не двинулись, только и было слышно, как бухается головой о пол кающийся садовник.

Баронесса была так откровенно зла, что мне пришлось вмешаться.

— Идите, — сказала мягко. — Мне тяжело с вами прощаться, но желаю вам поправить свое здоровье и здоровье ваших родственников.

Мой бывший двор неохотно потянулся к выходу. Одна из фрейлин баронессы метнулась к двери и захлопнула ее прямо перед носом у любопытствующих.

— Думаешь, победила? — прошипела баронесса. — Это я тебя уделала!

Вскочила, перегнулась через стол, уставившись мне в лицо зелеными сверкающими глазами. С печалью пришлось констатировать, что даже в гневе баронесса была ничего так. Хорошенькая.

— Если вы желаете и дальше оставаться для Тео хрупким цветком, то забудьте свои иномиряные выражения. Иначе он быстро обо всем догадается.

— Ты отправишься в ссылку, а я стану женой Теофаса!

— Примите мои соболезнования.

Последнее я сказала совершенно искренне, но баронесса вихрем пронеслась через покои к выходу. Распахнула дверь и отшатнулась.

На пороге стоял Теофас.

Недовольным взглядом он обвел покои, обследовав по военной привычке доступное пространство и в итоге задержавшись на мне.

— Тео… — голос у баронессы дрогнул.

Подозревала, что ее бриллиантовый все слышал. И правильно делала, у драконов тонкий слух, а у наследника и вовсе, как у ночной бабочки, если захочется — узнает, о чем мышки шепчутся в подвале. Последняя мысль привела меня в дурное расположение духа. Вот бы он захотел узнать, кто утащил его защитный артефакт или кто насыпал яду его баронессе. Но Теофас не захотел, его устраивала версия моей виновности.

— Что ты тут делаешь, Альве?

Я поднялась с кресла, автоматически сделала реверанс и только потом поняла, что он обращается к баронессе.

— О, я просто хотела помочь вейре Эльене, ведь ее слугам некуда будет пойти, когда она…

— Я не давал тебе разрешения.

В ту секунду, как Теофас прошел в покои, его взгляд не отрывался от моего лица, даже когда он отчитывал свою ненаглядную Альве. Баронесса кусала губы с лицом провинившейся горничной.

Несладко же быть его любовницей. Впрочем, откуда мне знать, наш брак не был консумирован. У нас и поцелуй-то был всего один, пришедшийся на детские годы, когда мы еще неплохо ладили.

— Иди. Закройся в комнате и жди моих дальнейших распоряжений, — баронесса кивнула, лицо ее горело от унижения. Но едва она прошмыгнула к двери, Тео поймал ее за плечо. — Больше не своевольничай.

Все это время он не отрывал от меня ледяных янтарных глаз.

Захлопнув дверь за баронессой, Теофас прошелся по комнате, изучая незакрытый сундук, разложенные вещи, скинутые на софу бумаги и женские мелочи. В нем, еще совсем юном драконе, ощущалась та жесткая военная собранность, присущая высокородным.

— Не бери много, оставь всю дворцовую ерунду. Это возьми.

Он кинул на софу знакомый ларец с тремя печатями, где хранились бальные драгоценности, выдававшиеся мне в особенные дни. Когда приезжали иностранные послы или случалось большое празднество… но обычно ларец хранили в императорской сокровищнице между сосудом с драконьей водой и скипетром.

Теофас что, пришел, чтобы принести мне этот ларец?! Может, он свихнулся? Пригляделась внимательнее, отыскивая признаки горячки, но Тео выглядел вполне нормально.

— Бери, — поторопил он.

А… Понятно.

— За кражу из императорской сокровищницы положена казнь с отсечением головы, — сказала я медленно. — Вчера меня казнили за кражу артефакта из твоих покоев, но вчера я была особой графской крови, поэтому отделалась лишением титула и магии, а сегодня я уже вея. У веи нечего взять кроме жизни. Тебе недостаточно развода, ты хочешь, чтобы я совершенно точно умерла.

Ядовитая злоба растеклась в груди. За что они так со мной?

Теофас подскочил ко мне, впечатывая обратно в кресло, нависая сверху. Зрачок расползся на всю радужку, и из его глаз на меня смотрела смоляная тьма.

— Думай, что говоришшь...

Я вжалась в бархатные подушки, но дурной нрав требовал выхода. Хотелось отхлестать его по белым щекам до багровых пятен, вцепится в кудри и оттаскать по полу. Эта мысль так меня изумила, что я почти подняла руку для смачной пощечины, но в последний момент остановилась.

— Действует, — шепнула счастливо.

Посмотрела в потемневшие до январской ночи глаза и рассмеялась. Когда Теофас был таким, я с ума по нему сходила. Всякий раз, когда видела его на пике эмоций, меня скручивало ответной реакцией. Дергало, как арестанта, вслед за конвойным по одной цепи. Хотелось зацеловать, затискать, утащить под балдахин, спрятать подобно сокровищу. Животный, неконтролируемый приступ влюбленности в Истинного… А теперь мне хотелось дать ему пощечину!

— Что действует?

Теофас с подозрением наклонился ниже. В глубине его глаз полыхнул огонек, сменяясь непроглядной тьмой.

— Разрыв связи! Я больше не люблю тебя, Ваше Высочество.

Счастливо рассмеялась ему в лицо, чувствую легкое опьянение от внезапно наступившей свободы. Стальные тиски, вечно сжимающие мое сердце, разжались.

— А раньше, что, любила?

Теофас положил мне ладонь на щеку и большим пальцем провел по губам. Раньше он никогда… Никогда. В нашей жизни был всего один поцелуй, в день, когда нам обоим исполнилось по семнадцать лет. Сейчас мы были ненамного старше.

Что такое драконьи двадцать? В этом возрасте юные дракониры только пробуют свои силы в поступлении в Академию, оборачиваться еще никто не умеет. Даже наш брак имел статус помолвки, где мы живем в одном доме, едим за одним столом, учимся с одним учителем, но не смеем коснуться друг друга.

До исполнения двадцати пяти лет нельзя скрепить магический брак на ложе, в лучшем случае это просто опасно. Бывали случаи, когда Истинные, не утерпев, разрушали собственную связь, не сумев удержать магию, они калечились о нее или калечили друг друга. Ходили слухи, что прабабка нашего императора сожгла своего Истинного, потому что сочла традицию двадцатипятилетия сказочной и необязательной.

— Раньше любила.

С вызовом подалась вперед, уставившись Тео в лицо, с упоением отслеживая мимолетные эмоции. Растерянность, шок, обреченность. Похоже, новая Эльене, лишенная Виладжо нравилась ему куда меньше, чем та, которая заглядывала ему в рот и была готова целовать следы сапог.

Но это неважно. Главное, чтобы мне она нравилась.

Я отрыла рот, чтобы изречь еще какую-нибудь доводящую Теофаса до бешенства гадость, как тот с силой сжал меня за плечи и поцеловал. Хотя на поцелуй это походило так же мало, как нападение дикого бизона на полет лебедей. Он жарко атаковал мой рот, сжимая плечи, полностью заперев меня в чертовом кресле и не давая шелохнуться. Это было почти больно, но я терпела. Сколько лет я мечтала о таком поцелуе? А он оказался болезненным и жестоким.

Теофас словно почувствовал, сменил тактику, нежно скользнув языком по израненным губам, уже не сжимал руки так сильно. Уговаривал, ласкал. Желание прострелило привыкшее к аскезе тело, и вот тут-то я испугалась по-настоящему. Столько лет я ложилась далеко за полночь, а вставала до рассвета, что организм, видимо, от отчаяния перешел в режим энергосбережения. Такие естественные для драконов порывы, как близость, ласка, мимолетное прикосновение, во мне полностью застыли. Атрофировались. А Тео простым прикосновением губ разбудил их снова.

— Любишь, — Тео оторвался от меня с торжествующей улыбкой победителя. — Жить без меня не можешь.

Я вскочила вслед и отвесила ему со всей силы пощечину. А после еще одну. Я бы и третью залепила, но Тео даже не отшатнулся, продолжая смотреть на меня все с той же высокомерной улыбкой.

«Любишь», — шепнул он одними губами.

Дорогие читатели, большое спасибо за ваши звезды и комментарии! Это очень меня поддерживает :)