Развод по-драконьи

29. Падение Лаш

К нам шагнул было главный храмовник, которого я уже отметила, как необыкновенно красивого мужчину, но в этот миг дверь буквально вылетела под напором огня. Рядом рухнул кусок крыши и добрая часть стены. Теофас автоматически загородил меня левым крылом. Я закашлялась от каменной пыли.

Из-за крыла я едва различала императрицу, застывшую на пороге белой статуей, нарядившейся в бархатное платье. Магия клубилась вокруг нее, свивая волосы в кольца, закручивая подол платья в маленькое бархатное торнадо, только лицо застыло неподвижной маской.

— Ты отменишь свой приказ, сын, — сказала она мягко. — Или я сделаю вот так.

Она подняла руку с зажатой в ней императорской печатью, и золотой кругляш треснул посередине.

Гир Слалох с неожиданной ловкостью подскочил к императрице, но не успел преодолеть считанные миллиметры, как его смело волной огня.

— Не стоит, ниры, я все еще мать императора и в своем праве карать и миловать подданных. Тео, ты не оставляешь мне выхода, без печати ты будешь вынужден прибегнуть к помощи Латан, поэтому прими это, как свое наказание.

Печать окончательно треснула, и спустя миг на пол осыпалась только золотая пыль. Глаза императрицы горели мрачным торжеством.

— Ваше Величество, у меня есть замена печати, не совсем качественная, но…

К Теофасу бросился нир Шелен, но тот отстранился. Его полный янтаря взгляд уже был устремлен в пробитую крышу храма — в небо.

— Разрешаю применение первого протокола, — пробормотал он. — Справишься?

Императрицу скрутило золотой цепью, свитой из чистого потока магии, и та страшно закричала, ломая звенья, царапая проявленными когтями поток. Нир Ферхе, проявленный почти полностью, бросился ей на помощь, разбивая храмовые стены, и это стоило ему свободы. Золотая цепь, как живая, змеей перекинулась и на него, скручивая обоих в магический кокон. Личный отряд Теофаса снова взял их в кольцо.

Трубный драконий стон набирал силу, вибрируя, отражаясь от полуразрушенных стен, и Тео настороженно повернулся к матери и деду. Старый Ферхе был силен, а объединившись с внучкой мог равняться силой с Серебряным антом.

— Не беспокойтесь, Ваше Величество, — тихо сказал главный храмовник. Он не выглядел впечатленным причиненным ущербом. — Стены храма нельзя разрушить, поэтому вместо тюрьмы вы можете оставить вашу мать здесь, храм не станет препятствовать.

Теофас отрывисто кивнул.

— Хорошо. Я запомню твою верность, брат.

Так этот неправдоподобный храмовник брат Тео? Ни малейшего сходства, даже ауры разнились, хотя… От Тео еще шел темный флер источника, истончая его магический поток.

— Не стоит, Ваше Величество. Сочту это платой за жизнь.

Я даже про императрицу забыла, во все глаза уставившись на храмовника. Большинство братьев и сестер Теофаса были уничтожены еще в детстве, за исключением Анвара, которого напрямую защищал император. Но эта мысль даже оформиться до конца не успела, как Тео прижал меня к себе и рванул вверх, доламывая крыльями крышу. Я обессилено прижалась к его груди, наблюдая, как вслед за нами стартуют остальные ниры.

Шум, вопли, скрежет металла и грохот разбивающихся камней после магической тишины храма были мучительны. Мне казалось, я оглохла на несколько минут, голова мгновенно наполнилась звоном.

Мы зависли над храмом в ужасе обозревая Лаш, за считанные часы превратившийся из глянцевой картинки в скотобойню. Беготня и бой на улицах, перевертыши, передвигающиеся жуткими дерганными движениями вслед за своей жертвой, стоны. Обломки стен, домов и… людей.

Я застыла в ужасе, намертво прижавшись к Теофасу. Даже пережитая бойня в Ленхарде выглядела не так кошмарно.

— Императорской печати больше нет, но я могу вывести перевертышей из города, — сказала шепотом.

Уверенности в том, что все получится, было гораздо меньше, чем решимости. Темный дар черпал силу из моей магии, а любая магия была конечна.

Но я была должна. Всем этим людям и самой себе. Дар дали не мне, дар дали через меня, и сегодня, как никогда раньше, я остро ощущала это.

— Опусти меня на землю, — напомнила я Тео. — Вблизи от перевертышей, моя магия работает лучше.

Вместо ответа, тот поднялся выше, вбирая рассеянным и словно бы пустым взглядом картину боя: бьющихся ниров, к которым стягивались клановые бойцы, Слалоха, отдающего приказы и координирующего действия остальных ниров, катакомбы, в которых пряталась большая часть жителей и подбирающихся к их баррикадам перевертышей. Вдали, за городской чертой, зарницей виднелись алые вспышки — так атаковал Серебряный ант.

Перевертышей было много. Слишком много. Больше, чем я помнила по Ленхарду. У меня ведь… получится?

— Пожалуй, здесь я и сам справлюсь, — Теофас наконец перевел взгляд на меня. — А ты вернешься в храм под защиту Ферта и богов, посидишь рядом с Клео.

Я даже посмеяться над предложением не успела, как мы камнем рухнули вниз, в ту самую дыру в крыше храма, которая, к сожалению, куда-то успела исчезнуть. Поэтому приземлились мы вместе с очередным камнепадом.

— Я только починил, — сказал с упреком Ферт.

Полное имя Ферхавен, возраст около тридцати, графский титул и южный надел в вечном пользовании, что было совсем недурно для сына обычной веи. Его императрица стремилась уничтожить с особенность ожесточенностью, но мальчик приглянулся матери-драконице. Сколько бы на него ни совершалось покушений, ребенок оставался в эпицентре взрывов, пожаров и прочих покушений без единой царапины. А что уж у него сталось с головой после пережитого, никто не интересовался.

— Уж прости брат, — Теофас бестрепетно ткнул Ферта в плечо, изрядно пошатнув того вместе с самооценкой. — Пригляди за моей супругой. Война — дело для мужиков, а бабы должны…

Он помялся, подыскивая слова.

— Вышивать крестиком, — ехидно подсказала Клео.

Она отлеживалась в кресле, вытянув тонкие ножки и положив руки на живот.

— И это говорит мужик, который отправил жену в Ленхард, — инертно согласился с ней Ферт.

Теофас, вместо того чтобы разрыдаться от чувства вины, расхохотался, а после вдруг резко дернул меня к себе, и жадно поцеловал. Это было жарко и откровенно, и очень не вовремя, но я приникла к Тео изо всех сил, стремясь вжаться покрепче. Пусть теперь попробует улететь без меня!

А после он с силой толкнул меня в руки Ферту и взмыл вверх, одновременно покрываясь тонкой пленкой магического огня. Спустя миг храм буквально шатнуло от рокота императорской магии, накрывшей город.

Я бросилась за ним, одновременно воплощая слабые крылья, больше похожие на карандашную зарисовку, но Ферт с неожиданной для него силой поймал меня на подлете. После к нему присоединилась и Клео. Но угомонить меня удалось только когда я случайно задела ее локтем, и тут же притихла, опасаясь навредить плоду. Или разумнее будет сказать плодам? Драконят-то двое.

— Перестаньте, принцесса, — Ферт с силой усадил меня в соседнее с Клео кресло. — Сила императора велика.

— Императорская печать разбита, — сказала напряженно, потерев виски от накатившей головной боли. — Силой он только город сжечь может, а без печати, ему придется…

Я не договорила, поскольку с трудом представляла, что именно ему придется. Выслеживать перевертышей по одному? Даже звучит глупо. Но и сжечь весь город целиком Теофас не решится, он всегда относился к веям и драдерам с добротой. Не говоря уже о том, что восстанавливать город придется тоже ему — вместе с промышленно-магическими центрами и редчайшими мастерскими.

— Гипнос действует и на перевертышей, — тихо сказала Клео.

Она вымученно улыбнулась мне, но морщинка у нее на переносице не разгладилась и бледность не ушла. Клео было страшно, она отвечала не только за себя, аура драконят полыхала алой рябью. Переборов идущую короткими приступами боль, я подошла к ней, присела у ног и положила руку на маленький живот.

— Сильные драконята, мальчик и девочка. Положи руку сюда… Да, вот так, и держи, драконята любят тепло и успокаиваются.

Храм содрогнулся снова, и теперь морщинка беспокойства залегла на межбровье Ферта, потому что храм содрогнулся снизу.

— Ферхе на нижнем храме, — пояснил он, поймав мой обеспокоенный взгляд. — Но вдвоем они слишком сильны. Есть риск, что они вырвут…

Стену буквально смыло волной огня. Автоматически сместившись, я бросилась куда-то между огнем и Клео, едва ли осознавая, что пламя такой силы убьет нас обеих. Но Клео была беременна, а Ферт, даже если и был проявленным драконом, похоже, не имел атакующей силы, как большинство храмовников.

С трудом выплела щит, питая его темным потоком. Светлая магия бьет, темная действует исподволь, улиточка хорошо меня выучила. Лекции по темной магии, которые когда-то казались мне опасным баловством, спасали мне жизнь. Спасали прямо сейчас.

— Все еще жива… — императрица усмехнулась, разглядывая наше трио в защитных позах. — Ничего, это легко исправить.

Ее волосы словно живые рвались вверх, свиваясь в единое полотно, полыхающее аурой, когда-то сияющий взгляд сделался пронзительным и черным, платье бешено завивалось вокруг колен.

— Почему? Почему вы меня так ненавидите?

Императрица искренне рассмеялась.

— Мне дела до тебя нет, глупышка Эльене, ты просто способ пробить брешь в его защите. Этого ублюдка даже темный источник не берет. Уж как я его не морила, выскальзывает из рук ужом, не зря говорят, что дети Истинных рождаются солнцем целованные, но я смогла. Смогу. С твоей смертью, с дырой в груди после источника, он не выживет.

Похоже, кратковременный плен плохо повлиял на императрицу, и та начала заговариваться. Но едва я открыла рот, чтобы сообщить ей об этом, в голове мелькнуло смутное воспоминание о Тахуле. Если Истинной императора была Тахула, то…

— Теофас не ваш сын?!

Где-то за спиной судорожно выдохнула Клео.

— Догадалась… — алые губы раздвинулись в злой кошачьей улыбке. — Ты всегда была умной. Тупой, как все Истинные, но все равно умной. Вас так приятно было мучить, пока вы тыкались слепыми котятами, не понимая, что происходит.

— Я не понимаю, это из-за трона? Но ведь трон и так был у вас! Какую власть вы хотели получить, что не побоялись взять чужое дитя?

— Что ты знаешь о власти, глупая девчонка?

Ее звали Ношвайле. Красивое старинное имя ей дал отец, и она десять лет радовалась ему, пока не поняла, что является просто еще одним сокровищем рода Ферхе. Движимым имуществом, которое надлежит выгодно вложить, а после жить на проценты.

Отец своих амбиций не скрывал.

— Ты станешь императрицей.

Император был старше ее на добрый десяток лет, но в драконьих годах такая разница была сущей малостью. Она видела его в Академии еще в те дни, когда он был принцем. Он был настолько хорош собой, что на него было не грех обернуться, но, к ее удивлению, сердце даже не екнуло.

Ее бестолковое сердце екало в присутствии молодого анта, привезенного двоюродной сестрой отца после развода. Ант приходился ей не то семиюродным братом, не то семиюродным племянником, и степень их родства была так незначительна, что отец открыто называл его вещью дома Ферхе. Отец за какой-то надобностью его приблизил и даже сделал вторым секретарем, хотя тот не был ни особенно красив, ни особенно талантлив. Но ант был добр, и от его доброты внутри Ношвайле что-то таяло и тряслось.

Но она, конечно, задирала нос, проплывая мимо. Она будущая императрица, а он… вещь.

Все случилось в день ее двадцатипятилетия.

Отец вызвал ее к себе, и она побежала как была: без перемены платья, не дав уложить волосы в особо модное плетение. Чего доброго, отец передумает и придет на женскую половину сам, а у нее не так много возможностей увидеть анта.

— К концу месяца ты отправишься во дворец и спустя месяц понесешь дитя. Я дам тебе набор зелий для укрепления и раскрытия ауры плода, пользуйся ими с умом…

Она кивнула, искоса рассматривая правильные черты анта, который при словах отца вдруг запнулся в записях, и резко вскинул голову. Взглянул прямо на нее.

— Но прежде нужно закончить твое воспитание, моя девочка. Знаешь, каков заключительный этап?

Она только плечами пожала, все в клане знали про заключительный этап. Сердце в груди ходуном ходило. Он смотрит на нее! Он смотрит! Может, он и раньше смотрел, а она не замечала?!

— Избавление от слабостей, отец, — сказала она и не удержалась от торжествующего: — Но у меня нет слабостей, даже мама говорит, что я идеальна.

И снова скосила глаза вбок — слышал ли он о ее успехах?

— У всех есть слабости, Ношвайле, это их Истинные. Много лет назад я выследил и убил Истинного твоей матери, а после выследил и убил свою собственную Истинную. Мы древний клан, еще сохранивший старые способы отыскать метки своих и чужих драконов…

Улыбка сползла с ее лица. Об этом она не знала. Да что там, она своими глазами видела метку истинности на плече матери! Она уже совсем собралась об этом спросить, когда отец мягко сказал:

— Но сначала мы должны избавить от слабости тебя.

У нее было много лет, чтобы раз за разом восстанавливать эту сцену в своей голове. Как отец встает, вытягивая из ножен фамильный меч, как ант отпрыгивает, переворачивая стол, пытаясь уйти от удара, и как катится его голова по ковру, расшитому горечавками — символом рода Ферхе. Прислужницы потом рассказывали, что ковер пытались отмыть несколько месяцев, а не смогли. Кровь, мол, намертво въелась.

Во дворец она уехала опустошенной и онемевшей. Тахула с ее радостными глазами, молодой император, помешавшейся на ней, раздражали. Стайки юных дебютанток, приглашенных во дворец, радостно щебеча, носились по аллеям и даже не подозревали, что идет война. Беспощадная, как все войны, которые ведут Ферхе.

В качестве платы крови она взяла дочь анта, прижитую им еще в восточных землях от какой-то девицы. Ант погиб, чтобы сделать ее сильной, и она взяла малышку Лилен, чтобы никогда об этом не забывать. Соперницы наивно списали ее со счетов, когда она притащила во дворец ребенка, не понимая, что это была демонстрация силы. Она может родить сильную драконицу, столь редкую в высокородных кланах.

К сожалению, Тахула забеременела первой, но к тому моменту, это не имело большого значения. Спустя неделю аура плода, усиленная до предела, горела и в ее собственном чреве, тогда как аура плода Тахулы гасла, отравленная огнецветом.

Чудесный цветок был огнецвет — давал силу, укреплял ум и сердце, укоренял плод и материнские потоки в плоде. Огнецвет любил драконов, но только огневых и пустынных, а ледяные драконы от него чахли, гасли, как слабые свечки. Ледяных было столь мало, что все давно позабыли об опасности огнецвета для них, только Ношвайле помнила.

Император оказался так восхитительно расчётлив, что женился на ней на седьмом месяце беременности, а на восьмом силой крови дал ей свою метку.

Достаточно было выпить немного крови главы рода, данной добровольно, и заклинания, произнесенного новой Истинной, чтобы метка выткалась на коже. Это было так просто! Клан Ферхе-охотников хранил множество давно утерянных тайн. Выходит, и новую Истинную можно создать! Пройдут дни, лицо анта сотрется из ее памяти, а император сошлет Тахулу на край Сопределья.

Весь план полетел под хвост дракону, когда она родила слабого ребенка, отравленного бесконечными укрепляющими зельями. Он… не подходил.

— Отвези его… — она смотрела на няньку их клана с тоской и безразличием. — Ах… отвези, куда хочешь, лишь бы с глаз долой.

От потери крови она даже пошевелиться не могла. Эта была последняя ночь в качестве императрицы, уже утром ее низвергнут и отдадут отцу, а мерзкая Тахула наденет ее корону. Все произошедшее после, иначе, как чудом, она назвать не могла.

Нянька вернулась под утро с младенцем, завернутым в отрез хлопка и Особой. Особой, которую она не раз встречала во дворце, но никогда не задерживала на ней взгляд. Она и имени-то ее не помнила!

— Ты взяла ребенка Тахулы? — спросила с искренним ужасом.

— У ледяной драконицы двойня, но из-за отравления огнецветом, та не смогла различить двойную ауру. Я приняла роды вместо ее прислужницы, а в оплату взяла первого, взгляните, вейра, какой сильный ребенок?

— У него ледяная аура и… он ведь близнец. Года не пройдет, как все заметят его сходство с сыном Тахулы.

Особа рассмеялась. Ношвайле с трудом переведаться нее взгляд.

— Не волнуйтесь, высокородная вейра, если вложить немного темной магии в тело малыша, можно будет прервать линию матери, но дать расцвести магии отца. Император полюбит его за силу и сходство.

Она никогда не видела темный источник так близко. Совместными усилиями, они вложили его в кольцо, а кольцо заперли в теле ребенка. Она победила.

Но торжество Ношвайле длилось всего месяц, когда император не в силах терпеть ее присутствие ушел во дворец Тахулы посреди ночи. И больше не вернулся. Даже любовницы, которых она лично ему подбирала, не смогли отвратить императора от бывшей Истинной

Метка была фальшивой до последнего завитка. Можно было создать метку, можно было ее уничтожить, а создать или уничтожить истинность было нельзя. Изо дня в день дитя двух Истинных смотрело на нее, смея называть матерью. Мерзкое и доверчивое семя любви продолжало жить, как она его не изводила, сияющая аура Теофаса побеждала источник.

И тогда она вновь приблизила Особу, посвященную в тайны ее души. Особа положила ей руку на живот и сказала, что с радостью окажет помощь в обмен на небольшую помощь для нее лично. И, конечно же, в обмен на кровную клятву. Это ведь не она желает уничтожит невинное дитя.

Ношвайле знала о ненависти все. Она ее выносила и родила, и дала ей имя Латан.

Дорогие читатели! От всей души благодарю вас за звезды, комментарии и награды! Это очень-очень приятно и очень важно для меня ))