Развод по-драконьи

5. Не понравилась

Всю дорогу я болталась на жестких ящиках, с трудом зафиксировавшись между двумя сундуками, в которых гремели боевые артефакты. Ужас перед будущим пересилил воспитание и вбитые императрицей манеры, поэтому в сундуки я заглянула сразу, как села в повозку. Ну а что? Информация лишней не бывает.

Военные везли ерунду. Два сундука зеленых камней, которые за слабость атаки в народе именовали драконьим шепотом, один сундук желтых. Желтые были помощней, ими обычно выжигали старые кладбища или… боевые равнины, где остались тела. Алых камней я не увидела или не нашла, что было крайне странно.

Весь прошлый год я отвечала за корреспонденцию Теофаса, и точно помню, что Ленхард получил семь сотен алых камней, то есть, по сотне на каждое крыло. И вряд ли ушлый пепельный командир положил их в карман. Такие камушки размером с младенца, а весят втрое больше.

Артефакты я тоже нашла, с недоумением рассматривая слабые обереги, удачники и целительный сон. Кто умудрился послать в Ленхард удачники? Такую мелочевку дарили драконицы своим возлюбленным на день Снега или в Солнцестояние, чтобы передать тем часть своей удачи. Символически.

К примеру, такой удачник я сплела из черного зачарованного умелицей Клео шелка собственными руками и подарила Теофасу. Ну так он и выгорел на следующее утро, принеся супругу один удачный удар на утренней тренировке. Послать это в Ленхард… Кто же осмелился на такую насмешку?

Целительный сон был получше, но как артефакт довольно слаб. В целительный сон погружали тяжело раненых, чтобы переправить их в госпиталь соседней области, закрытой от военной зоны плотной магической завесой.

Повозку резко дернуло, и я скатилась с ящиков на грязный пол, а когда встала, не сдержала удрученного вздоха.

— Прощай, платье, ты служило мне верой и правдой целую половину дня.

Ткань разодрало аж до колена, а грязный подол и разорванный ворот добавляла мне военного колорита. Подняв юбку, оценила разбитые туфельки.

— Прощайте, туфли, — подсказал мне насмешливый голос. Подняв голову, я увидела недавнего пепельного командира, облокотившегося плечом на откинутую дверь повозки. — Ваша хозяйка оказалась настолько глупа, что перепутала Ленхард с вечеринкой.

Последнее он говорил, гипнотически удерживая мой взгляд, с непонятным мне ожесточением.

— Я не думала, что меня отправят в Ленхард, — сказала я полуправду.

Открыто врать было опасно, а говорить правду еще опаснее, зато балансировать на грани мне удавалось замечательно. При дворе по-другому нельзя.

Резко опустив подол, чтобы не светить коленками, я тут же вынырнула из повозки…

Хотела бы я так сказать, вот только Пепельному Анхарду и в голову не пришло посторониться, в результате пришлось буквально протискиваться между боковиной выхода и дракониром. Казалось, он недавно сражался, настолько горячим и напряженным ощущалось его тело. Я шарахнулась от полузабытого чувства мужской близости, и тут же соскользнула с приступки, служившей повозке поъемом. Даже успела попрощаться с остатками платья, но не упала, зависла в метре над землей. Пепельный поймал меня своей лапой, как кот муху, и теперь удерживал на весу.

Взгляд у него был самую малость дурной, тяжелый, как гробовая доска, и я замерла от нехорошего предчувствия. Сейчас сделает какую-то гадость или скажет что-нибудь этакое… Но Пепельный удержался. Ничего не произошло. Он преувеличенно аккуратно поставил меня на землю и едко прокомментировал:

— Дуй к другим девицам в подсобное помещение, там подберешь себе шмотки вместо этого королевского великолепия.

С опаской выбравшись из его рук, отпрыгнула подальше, а заприметив новый пригорок, стремительно переместилась к нему. Пепельный без улыбки наблюдал за моими скачками, а я даже не сразу поняла, что уперлась спиной в стену.

Обернулась, и уткнулась носом в каменную кладку. Всюду, куда доставал взгляд, длилась серая безликая стена.

— Ну что за дура, — Пепельный подошел так тихо, что я ощутила его присутствие, только когда он положил лапы мне на талию. А после ноги оторвались от земли, и мы взмыли в небо, осматривая с высоты Черные пики — замок седьмого крыла. Я много раз видела его на проекциях: черная узкая скала, рвущаяся вверх и серый замок на самой вершине, словно продолжающий своей формой движение вверх. Тонкий, острый, как копье. Однажды я читала, что на стародраконьем, «пика» значила «прокалывающий небеса».

Вот почему я не узнала Анхарда… Предыдущий крылатый, державший седьмое крыло, был смещен Теофасом за многочисленные нарушения, а кто занял его место, я узнать не успела. Это ведь случилось всего месяц назад.

— Нормальные веи визжат, как резанные, когда их держат на высоте, — горячий шепот мягко ударил меня в висок, но я только рассеялась.

Я любила высоту. На момент низвержения моя вторая ипостась наполовину проснулась. Я могла трансформировать когти и зачатки крыльев, а в минуты раздражения по коже змеилась чешуя. Голубая, редкая. Самой мне было в небо не взлететь, но меня часто поднимал в небо Теофас, нир Шелен, императрица и два доверенных стражника.

— Люблю высоту, — призналась честно.

Мы резко спланировали вниз — за каменные стены Черных пик. Вблизи Черные пики не казались ни острыми, ни узкими. Места здесь хватало. Пепельный опустил меня прямо в центр разбежавшихся арестанток, и я с удовольствием спружинила на мощеный донжон.

Обернувшись, я увидела, что Пепельный проявлен только частично — крылья и когти. Обычно драконирам, разбудившим вторую ипостась, проще перекинуться целиком, поскольку удержание двух испостасей редко кому дается и забирает много магии. В моем окружении двуиспостасных хватало, но встретить одного такого в Ленхарде было удивительно. Зато теперь понятно, почему проблемное седьмое крыло Теофас доверил Пепельному.

— Для веи ты не слишком нормальная, — резюмировал тот. Окинул меня напоследок изучающим взглядом и подтолкнул ко входу в хозяйственную постройку: — спроси Лине, она поможет тебе освоиться.

Послушно кивнув, я тут же двинулась к постройке, зацепив по пути взглядом вторую повозку, из которой выводили привезенных женщин. Разновозрастные, бледные, у многих одежда не по размеру, две из них были очень юны. Слишком юны. Хорошо бы узнать их точный возраст… Но именно в этот момент Пепельный подтолкнул меня еще раз, уже ощутимее, и я, аккуратно приподняв остатки подола, прошла к постройке.

На пороге я замялась. В просторной комнате, больше напоминающей склад, суетились две женщины. Одна, полная, с жестким волевым лицом, видимо, та самая Лине, копалась в привезенных оберегах и камнях, и взглянула на меня лишь мельком. А вот вторая…

Яркая, на удивление миловидная брюнетка окатила меня яростным взглядом. Даже на расстоянии чувствовалось, насколько горяч ее гнев.

— Отвернись, — потребовала она у Лине, и та, поколебавшись, ушла вглубь помещения.

Брюнетка подскочила ко мне, и я близко-близко увидела ее перекошенное злобой личико.

— Анхард мой, весь, с потрохами, от гребня и до кончика хвоста. Он тот еще ходок, но учти, увижу, как обжимаешься с ним в подсобочке, не стану разбираться, кто кого затащил.

Губы у меня невольно брезгливо поджались. Такая красавица, и такой поток грязи изо рта.

— Я никогда ни с кем не обжимаюсь, — заявила холодно. — Меня не интересуют потроха ни твоего любовника, ни чьи-либо еще.

Брюнетка уставилась на меня с таким изумлением, словно у меня на плечах сидели две головы вместо одной.

— А… Ты у нас культурная, значит, — Брюнетка с облегчением оттолкнула меня с дороги, вальяжно прошла к выходу и открыла дверь. — Ну-ну, мне-то все равно, но учти, девок считают, только когда привозят, а на трупы учета нет. Так что поменьше выделывайся перед солдатиками. Лине! Подь сюды, принимай юродивую, а то Анх осерчает, что приказы не выполняем.

Она выскочила на залитый мутным солнцем двор и тут же кинулась к Анхарду. Повисла на нем, как груша на дереве, жмурясь красивой кошкой. Тот лениво отмахивался от нее, но не прогонял.

Я отвернулась и тут же встретилась взглядом с Лине. Та изучающе смотрела на меня, но хамить не торопилась.

— Крылатый распределил тебя?

Я отрицательно покачала головой, не особенно торопясь вступать в диалог. Пришлось напомнить себе, что сейчас — это моя реальность. Грязь, пот, пыль, солдатская брань, обозленные арестантки, имперские заключенные и заблокированная магия.

— Сказал распределит позже и велел дать мне новую одежду, моя…

Я красноречиво подергала подол.

Лине окинула меня внимательном взглядом и, не сомневаюсь, увидела все: разорванный воротник, серое от пыли лицо, стоптанные, изорванные туфли, на которых болтался полуоторванный жемчуг.

— Недолго ты протянешь, ящерка, ох недолго. Но коли жить захочешь, придется тебе сбавить гонор. Иди за мной.

Она выдала мне минимальный набор вещей и тут же за занавеской заставила переодеться. Осмотрев заплесневелый от сырости угол, я принудила себя отключиться от реальности и быстро сменить платье на хлопковую рубаху, тесные штаны и куртку. Одежда была стираной, но крепкой и чистой, что заставило меня примириться с непривычным одеянием.

— Не торопись, куда ж этакую красоту-то выкидывать удумала, заштопаешь еще, — остановила меня Лине, когда я положила платье около коробки с мусором.

За… Что я сделаю?

— Заштопаю?

— Заштопаешь, — Лине оценила мой непонимающий взгляд. — Зашьешь, починишь, залатаешь… Совсем ты дикая, ящерка, тяжело тебе здесь придется. Кайне резкая бывает, но она верно подметила, долго ты с таким гонором не протянешь, разве что ноги.

Поколебавшись, я забрала платье обратно и попросила:

— Есть ли вода, Лине? Жажда меня замучала.

Лине выпучила на меня глаза и зачала головой.

— Ой, не по-нашему ты выражаешься, ой, не по-нашему… Ну, подь сюда, гляди, тут завсегда стоит кран с питьевой водой. Крылатый сам чинил.

С большим сомнением я оглядела этот самый кран, вмонтированный в жестяной жбан, и с усилием его открыла. Кружка была серая и по ощущениям не очень чистая, но я закрыла глаза и залпом выпила. Выдула три стакана подряд, пока не почувствовала облегчения.

Поставила кружку на стол и от всей души поблагодарила Лине.

Та задумчиво смотрела на меня. В застиранном, объемном фартуке, в платье рюшами она была похожа одну из кухонных служанок при дворце. Это будило во мне ненужные воспоминания и… доверие.

— Вот что, ящерка, коли не дал тебе Крылатый распоряжений, то возьму я тебя на кухню. Будешь при делах и на глазах у меня, пообвыкнешь, притрешься… Ты кто по жизни-то? Чем занималась и что умеешь?

А. Это очень легкий вопрос. По жизни я принцесса, Ее дурацкое Высочество. Занималась тяжбами, корреспонденцией, переговорами и трактацией законов, умею кушать трижды в день и пахать без продыху, как каторжная.

Одна беда, с какого боку тесто месят понятия не имею. Ни стирать, ни мыть, ни готовить не приучена.

— Секретарем была, — врать не стану, попадусь, но покровительство Лине мне бы сейчас очень пригодилось. — Готовить не умею, шить тоже не умею, но я научусь, если покажете, что делать.

Лине как-то очень хорошо, по-доброму рассмеялась, так что вместе с ней весело затряслось полное тело.

— Тю… готовить она собралась. Я тебя к жаровне близко не пущу, посуду будешь мыть, мне давно девочка нужна, а Крылатый, как чует, всех моих девочек перебрал. Симпатичные они, а после Крылатого, какие из них работницы? Ветер у них в голове. Ну-ка иди сюда.

Я тщательно вымыла кружку, и бочком протиснулась из закутка к Лине.

Та уже взобралась на небольшую устойчивую стремянку и с помощью бытовых артефактов управляла котлом, в котором что-то гудело и булькало. Снизу было не разглядеть, но желудок смело предположил, что это рагу.

Лине колдовала между засыпаемыми приправами, увеличителями магической выносливости, которые, как было известно, лучше всего усваиваться с едой, артефактами и двумя замученными женщинами средних лет.

— Анне, — крикнула она, — иди прими и распредели новоприбывших, из кухонных пока никто не нужен, отдавай на склад и в оружейную. Гельке, милая ты моя, кто у нас ответственный за замковую уборку? А? Не убрано солдатикам, вот придет штабной, кому достанется?

Одна из женщин, та, что в цветастом фартуке, пошла красными пятнами.

— А я что, крайняя вечно? Экономка ихняя на что? Она двух постельных от работы отстранила за шалости, а с работой две оставшиеся не справляются. А с меня, значится, спрашивают?!

От воплей и кухонного шума вернулась головная боль, но я заставила себя вслушиваться в происходящее. Вникать. Любое дело начинается с мелочи. Понять, кто за что отвечает, как устроен быт, как сложена иерархия. В целом военную иерархию я знала неплохо, поскольку делала половину бумажный работы для Теофаса.

Насколько я помнила, к любому боевому крылу крепились помимо военной силы, артефактная, мастерская, оружейная, мини-госпиталь и полевая кухня. В действительности же все оказалось намного сложнее. Я не учла загон кайранов, которых выдавали веям, не имеющим драконьей ипостаси, не учла замок, в котором заселилось крыло, бытовую службу, и наверняка еще массу мелочей, о которых не напишут в учебнике для молодых дракониц.

От мыслей я очнулась только когда Лине ощутимо тряхнула меня за плечо.

— Ступай, ящерка, к экономке, скажи не будет ей сегодня замены. На кухне все руки наперечет.

Я обреченно уставилась на Лине.

— Может, я лучше посуду помою?

— Нет, ящерка, ты самая неопытная из нас, а нынче такой привоз, каждому дело найдется. Да ты не бойся, в распределительной солдатни не бывает, экономка наша супротив шалостей. Гельке, покажь девочке, куда идти.

Гельке в сердцах шандарахнула в мыльную пену недомытую тарелку и махнула мне рукой, приглашая следовать за ней. Я прошла по разбитому деревянному полу, минуя мокрую зону и зону разделки, с тоской проводила чан с мыльной водой. Гельке вела меня вдоль длинной, разбитой на отсеки кухни, позволяя рассмотреть помещение целиком.

Первое впечатление от кухни у меня было неприятным, но теперь я могла рассмотреть добротный дощатый пол, отделенные друг от друга зоны готовки, хранения, мытья, длинные столы и крупные чаны, подогреваемые бытовыми артефактами. Здесь было тепло и по-своему даже уютно.

Гельке бросила на меня нечитаемый взгляд, махнула рукой в сторону крутой лестницы, ведущей куда-то вниз и сказала:

— Иди никуда не сворачивая, ход ведет от кухни к замку, в покои экономки, там все и скажешь.

После того, как я спустилась, передо мной расстелился высокий, мощеный крепкой брусчаткой коридор, который освещали магические лампы через каждые десять метров. Длинный. Интуитивно, сопоставляя расстояние и направление, я поняла, что подземный ход соединяет замок и полевую кухню.

Шла долго, минут двадцать точно, и за это время не встретила ни одной живой души, разве что магически заряженная тележка с какой-то поклажей прокатила мимо с ветерком. Еще пару раз я встретила круглые отверстия боковых ходов. В один из них даже заглянула, но тот не был освещен, на меня повеяло теменью и жутью, тишиной, от которой затрепыхалось в груди.

Лестница, ведущая в замок, соединялась с покоями экономки, вогнавшей меня в ступор объемами и громкостью. Необъятных размеров бабища в каком-то сером балахоне, кокетливо подведенными черными блестящими глазами и вся в кудряшках — от давно устаревшей прически короткими локонами до затейливых кружавчиков на платье.

— Ишь кого прислали, ты про нее толковала, Кайне?

Громоподобная вея ткнула в меня пальцем и усмехнулась. На ее окрик из-за ширмы, расшитой блестящей нитью, выглянула недавняя брюнетка.

— Она самая, — та окинула меня пренебрежительным взглядом. — Представляешь, я чуть было к не приревновала к ней своего милого? А он назвал ее подружкой Крайцега, тот мол, еще в распределительной точке ее приглядел.

Она уселась боком прямо на стол и расхохоталась. Я внимательно обвела взглядом комнату, невольно задерживаясь на особенно говорящих мелочах. Таких, как раскрытая книга по географическим объектам Райгора, который как раз граничил с Ленхардом, брошенная шаль весьма хорошего качества, картина на стене, явно маскирующая сейф.

Эта экономка была умна и… представляла в седьмом крыле немалую власть. С такой веей мне было ссорится не с руки. Заткнув гордыню поглубже, я присела в неглубоком реверансе, идеальном для этого случая.

— Вея Эль. Меня прислала вея Лине сообщить, что заменить наказанных постельных ей некем.

Что там делают с гонцами, принесшими дурные новости? Кажется ничего хорошего…

Экономка меня словно не услышала, только откинулась на стуле, задумчиво покусывая зажатое в руках зачарованное перо. Потом перевела взгляд на Кайне.

— Помнишь рыжую Ольхен? — брюнетка скривилась, но послушно кивнула. —Командор-то наш тоже называл ее подружкой кажется, Звея, а потом взял и сделал ее своей подружкой. Пришлось нам попотеть, чтобы турнуть профурсетку с теплого места. Так что давай-ка и эту мы с глаз долой отправим в северную часть замка.

— В северные…

Взгляд брюнетки заметался по комнате, словно пытаясь отыскать безопасное место. Я автоматически насторожилась. Конечно, это очень хорошо, что я буду работать без лишних взглядов и вдали от солдат, но реакция Кайне мне не нравилась. Больше того, я сама им не нравилась — ни Кайне, ни экономке, даже замкнутой Гельке я не пришлась по душе. Лине отнеслась ко мне с теплом, но, однако, выставила из кухни сразу же, как появилась возможность. С чего бы им предлагать мне хорошую работу?

— Я бы предпочла остаться на кухне, — сказала я преувеличено вежливо.

Экономка задумчиво меня разглядывала.

— Кухня граничит с солдатской столовой. А тебе, я вижу, неохота попасться паре пьяных солдатиков под вечер, а? В северных покоях нужно навести порядок, уборку сделать, работы там не на один день. Ну?

Мне очень хотелось согласиться, но интуиция меня редко подводила, поэтому я вдохнула поглубже и… не успела ничего сказать.

— Это приказ, — ласково добавила экономка. — Инвентарь тебе выдадут.