Развод по-драконьи

28. Хаос

Уже не стесняясь эмоций, устало потерла виски.

Картина, складывающаяся перед глазами, напоминала середину шахматной партии. Перемешанные в кашу фигурки, загнанный в угол император и бессильный ферзь, не знающий кого атаковать. Ферзь пропустил начало партии.

Мне нужно было время, чтобы все обдумать. Много времени! Но его у меня не было.

На миг мелькнула мысль, что когда-то все это чувствовал Тео, тоже однажды обнаруживший, что вляпался в самый эпицентр чужой невидимой войны.

— Ты должна принять решение, Эльене, — очень мягко напомнила императрица. — Убить действующего императора под силу немногим. Истинной это сделать совсем просто, его дракон считывает тебя, как возлюбленную.

— Я хочу увидеть Теофаса. Прежде, чем принять решение, мне нужно убедиться, что… Что ничего нельзя поделать.

Пока мы будем ехать обратно во дворец, пока его осмотрят лекари, у меня будет личное время, время обдумать, как спасти ему жизнь. Императрица живо подхватила Латан под руку и прошла к двери:

— Тогда не будем терять время, милая девочка. Ниры, идемте скорее!

За маской скорби можно было угадать даже не радость. Мрачное торжество. Предвкушение. Морозом по коже прошелся ее взгляд.

Императрица не просто собиралась убить Теофаса, она хотела его убить.

Нас окружили храмовые прислужники, впереди которых колыхался главный храмовник в белых одеждах, за мной потянулись ниры, и человеческая река пронесла меня по узким запутанным коридорам в одну из комнат.

И если топография храма меня не обманывала, мы зашли в покои, которые граничили с той комнатой, в которой проводилось совещание. Только с левой стороны.

В центре комнаты стояло… ложе. По-другому и не скажешь. Круглая кровать, затканная королевским бархатом, алым, как кровь, с начинкой из белых покрывал, расшитых золотыми императорскими азалиями.

— Стены сделаны из заговоренного на драконьей траве золота, но нужно соблюдать осторожность, — тихо предупредил главные храмовник.

Он отодвинул белую вуаль, и на меня в упор взглянули синие, словно вечернее небо глаза. Этот храмовник мало походил на других, слишком молод, слишком красив для дракона, отдавшего жизнь на служение богам. Он предложил мне руку и подвел к кровати.

Как в дурном сне я подошла вплотную, отдергивая золотую рунную вязь, свитую из чистого силового потока, и едва не отшатнулась. Теофас лежал белый как мел, обвитый черным лоснящимся смоляной жутью осьминогом.

Темный источник обрел форму.

Черная голова осьминога лежала на его груди мерно пульсируя и, наверное, слилась с сердцем. Мое собственное тоже подскочило к горлу. Я медленно активировала связь, нащупывая прочный, словно канат силовой поток, между мной и Теофасом. Он был полностью открыт мне.

— Тео, — позвала я тихо, склоняясь над мерзким осьминогом. — Ответь.

Теофас молчал, поэтому я положила руки ему на грудь, прямо рядом с черными жгутами щупалец, но позвать его еще раз не успела. Меня оттащили в четыре руки.

— Ваше Высочество, это опасно!

Никакой опасности я не чувствовала. Прикованный темными щупальцами к ложу, Теофас был жив, а его дракон был в ярости. Дракон требовал сорвать чужеродное тело с груди и сжечь первородным драконьим пламенем.

— Мы не можем его убить, он жив! — я обернулась к ниру Шелену. — Я чувствую его, надо просто убрать этого осьминога!

— Это невозможно, Ваше Высочество, ваш супруг жив только номинально. Ваша связь на удивление крепка, и его дракон подпустит вас к себе, воспользуйтесь этим, чтобы… Чтобы закончить все это.

Мой взгляд метнулся к закаменевшим в ужасе лицам. Нирам было страшно. Они шли не столько против императора, сколько против бога-дракона, который венчает на царство. Убить императора и убить ставленника бога — разные вещи.

Поэтому они и хотят сделать это моими руками, вдруг сообразила я. Бояться последствий. А меня не жалко. Принцесса, потерявшая сильного Истинного, — отбраковка. Не коронована, лишена крови Таш, не имеет детей. Меня уберут следом или сошлют в закрытое поместье, заперев в дальних комнатах до скончания веков.

Особняком стояли разве что Клео, белая, как простыня, и главы Хас и Слалох.

— А где же молодой герцог Сопределья, глава Фалаш?

— Он удерживает земли Сопределья от вторжения ифритов, — ответил кто-то, и я поняла.

Если бы молодой герцог был в этой комнате, он стоял бы рядом с Клео, Хасом и Слалохом. Верных мне людей было ничтожно мало. За эти пять лет я потеряла позиции, императрица же закрепилась во власти.

Кто-то вложил мне в руки ритуальный кинжал.

— Это необходимость, — запричитал кто-то. — На все воля великого дракона, вам, его Истинной, простится…

Меня загнали в угол.

— Я не стану этого делать, — сказала открыто. Обвела взглядом присутствующих, оценивая реакцию. — И вам не позволю. Перевертышей откинули на границу великой Пустоши, у нас еще есть время разбудить императора и взять под контроль темный источник.

Нир Ферхе нахмурился, блеснув из-под густых бровей чистой злобой.

— Это ваш долг, принцесса. На весах жизнь одного капризного мальчишки, который не слушал собственную мать и заразился в своем Ленхарде темным источником, и жизнь целой нации. Не делайте глупостей, вы одна, а нас…

Он обвел задумчивым взглядом покои, словно показывая мне количественное преимущество, и усмехнулся. Вот только остальные ниры были бледны и отводили глаза. Они не хотели открытого боя.

У меня оставался всего один крохотный шанс, и я не собиралась его упускать.

— Вряд ли Теофас заразился темным источником в Ленхарде, ведь на границе стоит защитный поток, отлеживающий зараженных.

— На что это вы намекаете?

Я равнодушно пожала плечами.

— Не намекаю, я говорю открыто. Кто-то из приближенных сознательно отравил Теофаса, еще когда он был принцем, и этот кто-то был очень близок к нему. Вам ли не знать, насколько тот был осторожен.

Теофас пережил несколько покушений и к десяти годам за ним следовал целый эшелон, сколоченный из золотых сынов Вальтарты, приставленный отцом и отвечающий головой за каждый его вдох. Теофас не ел в чужом доме, не снимал перчаток и был увешан защитными артефактами с головы до ног. У него даже ткань платья была заговоренная.

— Тео проходил тренировки бойцов Тени, — сказала я медленно, — Это устаревшая, неуважаемая практика, известно, что большая часть детей погибала на тренировках боя Тени Кто отправил его туда?

Нир Ферхе уже не скрываясь, с угрозой шагнул ко мне под всеобщее молчание, но императрица мягко коснулась его рукава:

— Позволь мне, отец. Видишь ли, Эльене, мой супруг желал получить сильного сына, но детские способности Теофаса не удовлетворяли его полностью. Он требовал… Ох, — она картинно пошатнулась, опираясь на руку отца, но меня это не тронуло.

Мне было плевать, что она чувствует.

— Вы ведь не Истинная императора? Его Истинной была дочь Ледяного герцога, Тахула. Так как ее метка оказалась на вашей руке? Как сын, рожденный от простой наложницы, мог оказаться сильнее сына Истинной императора?

Я била наугад, наощупь, в любое слабое место. Правда и чувства не имели значения. Значение имел Теофас. Мне была нужна любая зацепка, позволяющая отсрочить его смерть, и я не гнушалась ничем.

Императрица закрыла лицо руками, Латан, бросившая мне несколько обидных, но ускользнувших от разума слов, бросилась к матери, старый Ферхе вещал что-то праведное и потрясал кулаком. Но мое сердце было мертво, как камень.

Дверь распахнулась с такой силой, что из паза выпал магический камень, и комнату заволокло сумраком. Потеря даже одного артефакта плохо сказалась на обстановке рядом с темным источником.

— Прошу прощения, ниры, что прерываю вас, — отчитался седовласый дракон. Кажется один генералов военного гарнизона. — Лаш пал. Перевертыши захватили город.

На миг воцарилась первозданная тишина. Сердце рухнуло куда-то в живот. А после все разом заговорили.

— Я пойду первым, — наконец, тяжело сказал нир Везхер, подняв руку вверх. — Мой долг защищать город. Гнездо Везхер сумеет за себя постоять, но… — он бросил короткий взгляд на Теофаса, — нам бы не помешала императорская печать, способная собрать перевертышей.

Он вышел, и вслед за ними потянулись еще несколько ниров.

— Я могу попробовать, у меня получится собрать всех перевертышей в одном месте и без печати, — произнесла онемевшими губами и тут же осеклась.

Я могла собрать перевертышей, но не могла убить, ведь они уже мертвы. Бездыханное тело поднимается раз за разом, ведомое душой, отравленной темным источником. Убить их возможно лишь непрерывным потоком драконьего огня, иначе перевертыши затаятся и регенерируют, а если в Лаше останется хоть один перевертыш, город придется сжечь дотла, вместе с храмом, Академией, магическими мастерскими, городской промышленностью и… жителями. Многие уже заражены, никто не станет спасать отдельных веев и драдеров. Ценны только дракониры, представляющие собой хоть сколько-то реальную силу. Такова обратная сторона вечно юной, цветущей, сильной Вальтарты.

Сжечь перевертышей одним разом может только императорское пламя. И это пламя сейчас спит внутри разъяренного дракона Теофаса.

— У нас нет другого выхода, Ваше Высочество, примите верное решение. Верное!

Нир Шелен повторно вложил мне в руки ритуальный кинжал, императрица мягко положила руки на плечи и развернула к Теофасу.

— Исполни свой долг, — торжественно обронила она.

Она откинула театральную маску страдалицы и затаенное торжество сквозило в каждом ее шаге, в каждом жесте. Императрица скользнула траурной тенью сначала ко мне, после вплотную к ложу Теофаса и на несколько мгновений застыла, впившись взглядом в обескровленное лицо сына.

Несколько прядей упали ей на лицо, на розовых губах мелькнула улыбка.

Я отыскала взглядом Клео, застывшую восковой статуей у двери. Темная магия икрилась в ней мерцающей глубиной, скрывая тайны собственной власти над людьми и драконами. Такая же магия была и у меня.

— Если у меня не получится, — произнесла четко, поймав и удерживая взгляд Клео. — Закончи вместо меня.

Отшвырнула кинжал и погрузила руки в осьминожью голову, которая мгновенно расплескалась, словно сосуд, полный чернил.

Сначала я еще слышала крики, шум, меня схватили за руки, потом за плечи, пытаясь оттащить, а после стало темно. Меня накрыло черным коконом, отрезав от остального мира, и в глубине души я знала, что это сделал Теофас. Спрятал нас.

Мягко шевельнула пальцами в черноте источника, пытаясь понять, что делать. Думай. Думай сейчас. Времени было слишком мало, но я никак не могла сосредоточиться.

В густой темноте кокона не было видно ни зги.

Источник плотно обнял мои руки, словно затягивая внутрь, но мысли тратились на ерунду, разбегались, как непослушные дети. Что-то подобное я чувствовала, когда общалась с перевертышами…

И тут меня озарило. Будь Тео хоть трижды императором, сейчас он мало чем отличался от перевертыша, разве что тело еще не умерло.

Что ведет перевертышей? Что заставляет их подниматься из могил раз за разом? Всегда есть причина, удерживающая их в этом мире, и чтобы отпустить перевертыша, надо эту причину найти. Только так темный источник отпустит свою добычу.

— Если не встанешь, твою баронессу упекут в императорскую тюрьму. Может, даже казнят.

Последнее я добавила из чистой кровожадности. Испортил меня Ленхард. Извратил.

— Прикажу отрубить ей голову. А твою мамочку сошлю в Ленхард печь пироги и шить простыни.

Дракон Теофаса в ответ коротко рыкнул. Скорее насмешливо, чем сердито. Весь в хозяина. Тогда я прижалась к Теофасу вплотную и, замирая от ужаса, зашептала куда-то в висок:

— Разграблю твою сокровищницу, половину продам, а половину фрейлинам раздарю.

Это было уже слишком. Сокровищница для дракона дороже матери, жены и ребенка, возможно, дороже страны. Император был способен взять свою алчность под контроль, но я не без оснований подозревала, что у Теофаса с этим большие проблемы.

— Подвеску с драконьей слезой разобью, а мех белой лисы продам в товарный день на центральной площади

Дракон глухо заворчал, завозился в чернильной глубине и затих. Накатил ужас.

«Зови его! — позвала я улиточку. — Зови вместе со мной!»

Глухой рокот драконьего Зова накатил из глубины тела жаркой душной волной, вбиваясь в черный источник, вонзился потоками магии в полумертвое тело. Меня буквально втиснуло в Тео, и я обхватила его руками, словно могла уберечь от смерти.

— Пожалуйста, вставай. Спорю, ты хочешь, чтобы они меня убили!

А я не хотела умирать. Не так! Не здесь. Не сегодня.

Казалось, из меня вместе с этим криком вырвался огромный ком магии, шарахнув по стенкам кокона, я пыталась встать, поскальзываясь в клочьях черноты. Не было больше ни комнаты, ни Тео, даже моя улитка не желала откликаться. Я завозилась в темноте, стараясь за что-нибудь уцепиться, удержаться в ней и вдруг… нашла. Какой-то камешек, плотно засевший в этой тьме. Потянула на себя, и оба дракона — мой и Теофаса — взревели на одинаковой низкой ноте. Дернула сильнее, утопая в этом реве, и проснулась.

Я все еще стояла в комнате с толпой храмовников и дракониров, с императрицей, застывшей в ожидании, и Тео, закрытым белым покрывалом. Не было никакого кокона, не было темноты. И проклятого черного осьминога тоже не было. А в руках у меня вместо кинжала лежал маленький императорский перстень, инкрустированный золотым дианом, который дозволялось носить только императорской семье.

— Ваше Высочество, дайте его мне, только очень осторожно.

Голос у нира Шелена дрожал, он протянул ко мне руки, и я уже решилась отдать перстень, когда прозвучал холодный голос:

— Нет, Эль. Дай перстень мне.

Как во сне, подняла взгляд. Теофас, абсолютно живой и здоровый, разве что слишком бледный, уже успел встать, и его горящие золотом глаза смотрели прямо на меня. Словно под гипнозом, я протянула ему перстень, когда в золотом камне мелькнула чернота. Я присмотрелась, и чернота приблизилась, разрослась. В камне сидел абсолютно черный глаз, затягивая в смоляную глубину.

«Отвратительная жизнь с отвратительным изменником, вот твое будущее», — нежно шепнуло у меня в голове

«Унижения, любовницы, бесконечные роды в ожидании сильного наследника, день за днем тебя заживо будет поглощать огненный смерч!»

«Не существует верности, не существует любви, есть только власть и сила. Будет ли твоя любовь стоить так же дорого через десять лет? Через сто? Уже завтра?»

В груди противно задрожало, а после кто-то с силой вырвал у меня этот жуткий глаз вместе с перстнем из пальцев.

— Ты что-то слышала? — Теофас развернул меня к себе и всмотрелся в лицо.

Глаза его пылали золотым огнем, но я едва смогла разлепить губы.

— Ничего, — голос звучал хрипло, и я откашлялась. — Ничего такого, шепот какой-то.

Со мной говорил темный источник, залез в мою голову, считывая мысли, такие примитивные и простые, словно я была не принцессой Вальтарты, а провинциальной веей, рожденной на окраине страны. Обреченной любить, рожать, работать, ждать неделями одного ласкового взгляда, как награды за послушание.

Теофас цепко вглядывался мне в лицо, словно собираясь повторить путь темного источника — забраться мне в голову и прочитать мысли. Но нас прервали. Растолкав столпившихся, онемевших от шока ниров, к Теофасу бросилась императрица:

— Тео, сын… Какое счастье!

Честно говоря, выглядела она недостоверно, лицо шло красными пятнами, губы дрожали, но при большом желании все это можно было принять можно за признаки радости. К моему удивлению, Теофас чуть отстранил мать.

— Мама, я хочу кое-что проверить.

Императрица что-то почувствовала, попятилась, но тот легко поймал ее за запястье и силой надел на безымянный палец пресловутый перстень.

— О великая мать-драконица, — зашептал кто-то. — Вы это видите?

Камень всех императоров, диан, вставленный в перстень, полыхнул янтарем, признавая хозяйку.

— Похоже, это твой перстень, мама, диан еще помнит тебя, — Теофас легкомысленно улыбнулся, хотя взгляд его оставался рассеянным и пустым. — Арестовать.

Побелевшую императрицу окружили несколько молодых дракониров, все в черном, все в масках, действующие слаженно и экономно, складываясь в единый боевой организм. Они появлялись незаметно и словно вдруг, выходя из закрытых ниш, скрытых за гардинами и в углах покоев.

— Что ты делаешь, Теофас, — Латан беспомощно огляделась. — Что вы молчите?! Все вы! Мой брат сошел с ума, его нужно остановить!

— Он император, и он в своем праве, — тихо отозвался Слалох. — Странно, что вы, Святая дранира, не предвидели этого.

Латан раздраженно передернула плечами.

— Я предсказываю появление перевертышей, и еще ни разу не ошиблась!

— Точно предсказываешь? — Теофас наклонился к ней, с интересом заглядывая в лицо. — А может ты их вызываешь с помощью штуки вроде этой, а потом выдаешь за свои предсказания? С чего бы вдруг перевертыши, лишенные разума, додумались пойти на Лаш через Сопределье?

Теофас помахал в воздухе рукой императрицы, словно декоративным веером. Та стояла окаменевшая, уставившись черным ненавидящим взглядом на Тео.

— Арестуйте-ка и ее, и нира Ферхе, — Латан возмущенно взвизгнула, едва ее ухватили за плечи и развернули к двери. — И найдите баронессу Вашвиль. С ней не церемонитесь, можете казнить на месте… Хотя нет, не казните, определите ее на второй уровень императорской тюрьмы, хочу прежде порасспросить, как она обошла кровную клятву и посягнула на мою Истинную.

Как это бывало всегда, стоило появиться Теофасу, все вокруг странным образом начинало упорядочиваться, вставать на свои места и походить на план. Замолчавшую императрицу, яростно сверкающую глазами и брыкающуюся Латан с ниром Ферхе увели. Теофас покрутил извлеченный перстень в пальцах, а после беспечно перекинул его ниру Шелену, словно маленький детский мячик.

— Я запечатал, но источник силен, может снова прорваться, позаботься о нем.

Ниры онемели, да я вместе с ними. Два десятка драконов, объединив потоки, не могут запечатать источник, даже чтобы уничтожить перевертыша им требуются существенные силы. Такое под силу только истинному императору.

Ниры вокруг преклонили колено, склонив головы и признавая право императора.

— Лаш пал, Ваше Величество, — подал голос один из них.

В ответ Теофас расправил золотые крылья.

Дорогие читатели! От всей души благодарю вас за звезды, комментарии и награды! Это очень-очень приятно и очень важно для меня ))