Роковая одержимость

Глава 18

Дэймон

Ничто не могло подготовить меня к заявлению Поппи. У меня не нашлось слов утешения, которые могли бы опровергнуть обвинение. Поппи уставилась в потолок, молча давая понять, что не станет углубляться в эту тему, несмотря на то, что сбросила бомбу.

Мне ужасно хотелось вернуть Нила в его кроватку и притянуть Поппи к себе. Обнять ее. Утешить. Почувствовать биение ее сердца напротив моего. Я хотел сделать с ней много вещей, как грязных, так и романтичных. Но она плохо бы отреагировала на утешение. Все, чего она хотела сейчас, — это сменить тему.

Я проявил немыслимую для себя сдержанность, отвлекаясь на окружающую обстановку. Приподнявшись на локтях, я позволил своему взгляду блуждать по комнате, изучая антикварные вещи. Я остановился на статуэтке Смерти с косой на прикроватной тумбочке Поппи. Она соответствовала общей тематике комнаты.

— Неплохая коллекция антиквариата, — заметил я, нарушая тяжелое молчание между нами.

Поппи пробежалась глазами по статуэтке в моей руке.

— Мне нравится стиль.

Я осторожно вернул статуэтку на место, убедившись, что она ни на дюйм не отклонилась от первоначального положения. Поппи, казалось, была довольна моими стараниями, тяжелое облако немного рассеялось.

В моем голосе зазвучали игривые нотки, когда я провел пальцем по ее старой деревянной тумбочке.

— Ты случайно не потратила больше денег на подержанное барахло, чем могла бы на новую мебель?

— Винтаж стоит денег, — невозмутимо объяснила она, в ее голосе прозвучал намек на гордость. — Но он того стоит.

Затем я толкнул локтем матрас под собой.

— Уверен, что за эту кровать стоило заплатить вдвое больше. Ты пытаешься вернуть каменный век?

Она приподняла плечо.

— Мне нравится твердый матрас. Он не дает мне проспать. Потребовалась некоторая практика, но я научилась обходиться пятью часами сна. Так у меня остается больше времени на продуктивность.

Я снова подтолкнул матрас, придя к выводу, что он больше подходит для холодной темницы. Нет. Компромисс со сном меня не устроит.

— Психопаты любят жесткие матрасы, — заключил я.

— Неужели мой веселый нрав ввел тебя в заблуждение относительно моей личности? — парировала она.

Кривая усмешка тронула уголок моего рта.

— Ни за что, маленькое дьявольское отродье. Я бы скорее поверил в то, что ты заперла кого-то в подвале.

Она отшатнулась, словно оскорбленная.

— Это безответственное похищение, — заявила она голосом, полным презрения. — Из подвалов слишком легко сбежать. Я заперла его в комнате страха.

В обычной ситуации я бы предположил, что она шутит. За исключением того, что в ее речи не было и намека на черный юмор.

— Что, прости?

— Я просто говорю, что психопатия не равна глупости. — Объяснила она как ни в чем не бывало. Поппи продолжала смотреть на меня с непреклонным выражением лица.

Я приподнялся, чтобы сесть, когда выражение ее лица не изменилось.

— Объясни мне часть про «заперла его в комнате страха».

Без колебаний Поппи приступила к подробному рассказу о своем гражданском аресте. Она открыла приложение на своем телефоне и показала мне видео с Парисом. Он безудержно рыдал, уткнувшись в подушку, грудь вздымалась от отчаянных усилий.

— Думаю, что он не слишком хорошо отнесся к похищению, — определила она.

Длинные черные волосы каскадом рассыпались по ее плечам, словно занавес из теней, пока она оценивала мою реакцию. По какой-то причине, Поппи, казалось, ждала моего осуждения, как будто я не был способен принять ее поступки.

— Я выпущу его, как только придумаю, как сделать так, чтобы он не устроил скандал и не обратился в полицию, — пустилась она в оправдания, когда я промолчал. — Парис неприлично богат, так что я не смогу его подкупить. Единственное, чего он может захотеть… — Она позволила серьезности намека повиснуть между нами. — Этого никогда не случится.

Волна ревности захлестнула меня, угрожая поглотить все мои чувства. Неужели она думала, что я позволил бы ей принять такой вариант, даже если бы она была согласна? Или она беспокоилась, что мое затянувшееся молчание было осуждением ее мести и что, если она отпустит этого ублюдка, то я успокоюсь? Мое молчание было попыткой сдержать свой гнев, чтобы не выдать, как сильно меня убивает то, что кто-то посмел прикоснуться к ней или подумал, что может отнять ее у меня. Мои руки затряслись от неконтролируемой ярости.

Сегодня я узнал о таинственном партнере для свидания, назначенного бабушкой Поппи. Мой начальник охраны проследил за многочисленными гостями со вчерашнего приема и щедро заплатил им, пока кто-то не указал ему на Париса. Все быстро встало на свои места. Поппи терпела Париса, потому что не хотела вносить еще больший раскол в хрупкие отношения ее матери и бабушки. Отношения Поппи с мамой и бабушкой в определенной степени были важны для нее. Я хотел защитить их связь. Однако я также знал, что хладнокровно убью Париса, если он посмеет снова приблизиться к Поппи. Поскольку мне не нравилась идея пожизненного заключения, я планировал нанести ему «дружеский» визит завтра. Но, похоже, этот ублюдок опередил меня, явившись сюда.

Я должен был предвидеть это. Поппи не стала возражать мне сегодня вечером, потому что ее окружение представляло большую угрозу, чем враг. Этот дом был переполнен властными родственниками, отчимом, которого она ненавидела, и такими уродами, как Парис. Я не мог смириться с мыслью, что у него есть доступ к Поппи. Я не допущу подобного вновь. Это безумие закончится сегодня. Я позабочусь об этом после того, как разберусь с грязной уличной крысой по имени Парис.

Вскочив с кровати, я зашагал в соседнюю комнату.

— Куда ты идешь? — Поппи спрыгнула с кровати и поспешила за мной.

— Позаботиться о Парисе. Оставайся здесь, — приказал я, открывая дверь, разделяющую две комнаты.

Поппи, должно быть, поняла направление моих мыслей и следовала за мной по пятам, пока я несся в соседнюю комнату. Сомневаюсь, что смогу сдержаться, увидев лицо этого ублюдка. Возможно, именно в этот момент я окончательно сорвусь.

Когда я подошел к стальной двери, Поппи нырнула передо мной.

— Что ты собираешься делать? — спросила она мягким, но решительным голосом.

— Я разберусь с проблемой так, чтобы это не привело к тебе, — ответил я тоном холоднее льда.

Поппи не стала настаивать на подробностях. Большие карие глаза пристально смотрели на меня, несколько притупляя огонь. Тот факт, что она могла обезоружить меня, пока я находился в маниакальной фазе, был ошеломляющим.

И хотя ее присутствие усмирило убийственную ярость, оно не заглушило ревность, грызущую меня изнутри. Мои мысли проносились слишком быстро, подгоняемые чувством собственничества. Я не мог позволить этому продолжаться, не после того, как Парис проник в ее комнату.

Машинально я набрал код, нажимая на кнопки сильнее, чем необходимо. Поппи уловила это действие, но благоразумно предпочла не задавать вопросов. Она видела, что я не в духе, и отложила расспрос о моей осведомленности касаемо её пин-кода на потом.

— Ты не можешь присутствовать при этом. Возвращайся в свою комнату, — строго сказал я.

Поппи на мгновение заколебалась.

— Не делай ничего опрометчивого. Тебе есть что терять, — мягко предупредила она, прежде чем отойти.

Как только она ушла, я с грохотом распахнул стальную дверь. Датчики движения включили освещение внутри, и элегантный интерьер засиял от яркого света. Парис растянулся на двуспальной кровати и ахнул от вторжения. Этот мудак посмел отдыхать после того, как пришел в этот дом, чтобы нарушить покой Поппи.

— Чт… — его голова в замешательстве мотнулась в мою сторону. Парис, казалось, сомневался в своем здравомыслии, и гадал, не перенесся ли он в комнату страха другого человека. В его глазах вспыхнуло узнавание, и он вскочил с кровати.

— Ты Дэймон Максвелл? — спросил он, его голос был полон удивления и облегчения.

Я недостаточно успокоился, чтобы ответить.

— Что ты здесь делаешь? — пробормотал он, пытаясь осмыслить ситуацию. — О, Боже, ты здесь в рамках спасательной операции? Освобождение заложников — часть твоей благотворительной деятельности? Слава Богу. Я заперт здесь уже нескольких часов. Ни воды. Ни еды. Это очень травмирующе.

Он вернулся на кровать, небрежно зашнуровывая ботинки. Я уставился на мужчину, которого можно было описать только как карикатурного персонажа.

— Я наконец-то понял, почему великие поэты рождаются в неволе, — беспечно произнес он. Он не задумывался о причине, по которой его запихнули в хранилище. Чертов привилегированный засранец. Парис осторожно поднялся, надел пальто и встал передо мной. — Так что, Поппи Амбани арестована? Кто сообщил о похищении? Эта сука — чокнутая.

Удар, который я нанес, пришелся ему прямо в челюсть, отбросив его назад на холодную землю.

— Что за черт? — завопил он, зажимая поврежденный рот. — Ай!

— Говори тише, — посоветовал я размеренным тоном. — В соседней комнате спит ребенок.

Парис уставился на меня в потрясенном недоумении. Мужчина, известный на весь мир своей филантропической деятельностью, ударил его по лицу. Согласно статьям в журналах и постановочным интервью, которые я давал на ночных шоу, насилие не должно было быть частью моей ДНК. Моя организация пропагандировала мирную жизнь, борьбу с наркотиками и самоубийствами. Парадигма борьбы с насилием была скопирована по всей стране, прежде чем выйти на международный уровень. Ожидалось, что за свою работу я стану будущим лауреатом Нобелевской премии мира, а не окажусь язвительным лицемером, поддающимся элементарным эмоциям, вроде гнева.

С моей точки зрения, во мне существовали обе личности. Одна процветала в свете, посвятив себя помощи другим. Другая наслаждалась темнотой, тяготея к ней.

Парис осознал, что моя пиар-команда выставляла на первый план Джекила, в то время как ему досталось редкое знакомство с Хайдом. Для него я не был спасителем; я был его гребаным худшим кошмаром.

— Я думал, ты здесь, чтобы спасти меня, — ошеломленно пробормотал он.

— Я здесь, чтобы поболтать.

Поболтать с участием моего кулака. Я передернул плечами, первый удар едва утолил мою жажду крови.

Парис уставился на меня, прижимая руку к разбитой губе. Давление помогло остановить кровотечение.

— Я не понимаю. Из-за чего всё это?

— Это из-за Поппи, — холодно ответил я. Вероятно, из-за отстраненного поведения, я казался еще более одержимым. — Я слышал, ты крутился вокруг моей девушки.

— Твоей девушки? — изумленно переспросил он. — Н-но ты Максвелл. — Это было все, что он смог выдавить из себя, как будто данного объяснения должно было хватить. Возможно, для многих так оно и было. — Это вообще возможно?

— Возможно или нет, она принадлежит мне.

— Но ты можешь заполучить любую женщину в мире. Скажи мне, что ты не настолько глуп, чтобы проникнуться чувствами к единственной, которую не можешь иметь, — усмехнулся он, на мгновение вернув себе браваду. — Помимо того, что ты Максвелл, ты еще и не индиец. Совет Ambani Corp никогда не одобрит тебя. У тебя с ней нет будущего, кроме нескольких случайных перепихонов.

За это он получил удар в живот. Я усомнился в своей психической устойчивости, когда получил наслаждение от вида его сгорбленного тела, пока он держался за живот.

Парис сглотнул, страх вернулся в его глаза.

— Ч-что ты хочешь от меня?

— Для начала, я хочу услышать твои мысли по одному важному вопросу. Кому принадлежит Поппи?

Он отвел взгляд. Парис любил усложнять себе жизнь. Я ударил его кулаком в грудь, вызвав визг.

— Хорошо! Хорошо! Она принадлежит тебе.

— Я рад, что ты со мной согласен. И на случай, если возникнет какая-то путаница, я проясню кое-что.

Я кружил вокруг его, пока он лежал на земле. От страха он, как добыча, следил за моими ногами, предугадывая следующий шаг.

— Поппи моя, — заговорил я сзади, заставив его подпрыгнуть. — Если ты еще раз посмотришь на нее, я вытащу твои глаза из глазниц. Если ты прикоснешься к ней, я отрублю тебе руки. Если твой член станет твердым из-за фантазий о ней, я отрежу его. Если ты хотя бы подумаешь о ней, я отделю твою голову от тела и поставлю мозги на своей тумбочке.

— Ты больной, — не подумав, выпалил он.

Этот комментарий заставил меня рассмеяться и нанести еще один удар ногой. На этот раз он закашлялся кровью и поднял ладонь в знак поражения.

— Парис, — проворчал я. — Это не приносит мне радости. — Наглая ложь. Даже его погребение принесло бы мне радость. Он понятия не имел, на что я способен. — Помоги мне, и я помогу тебе, — предложил я.

Перепуганный Парис энергично закивал.

Я обошел вокруг и встал перед ним.

— Спрошу еще раз. Я ясно выразился насчет Поппи?

Красная кровь окрасила его прежде белые зубы.

— Да, — булькнул он.

Я потянулся за телефоном в заднем кармане и открыл свою электронную почту.

— У меня есть для тебя небольшой подарок на случай, если тебе когда-нибудь понадобится освежить память.

Прокрутив страницу, я нашел письмо, отправленное моим начальником охраны, и зачитал вслух номер банковского счета и баланс.

— Какого хрена? — Парис взревел, узнав цифры.

— Шшш, — прошипел я, приложив палец к его губам. — У нас ребенок спит в соседней комнате. Я же говорил тебе об этом, — упрекнул я. — Это банковская выписка по оффшорному счету.

— Как ты его нашел?

— Это было несложно. В конце концов, это один из самых старых трюков. Каждый квартал ты присваиваешь небольшую сумму из компании своего отца так, чтобы никто не заметил. Затем переводишь деньги на оффшорный счет.

— Ты ни черта не докажешь, — прорычал Парис. — Нет никакого бумажного следа.

Я задумчиво постучал по губам.

— Возможно. Хотя я сомневаюсь, что это будет иметь значение, когда депозиты на твоем счете будут соответствовать суммам, недостающим за последние несколько кварталов.

Парис побледнел.

— Фу, красть деньги у собственного отца? — я скривился. — Это низко. Как он отреагирует, если я перешлю ему письмо? Полагаю, дорогой папочка перестанет начислять тебе зарплату и оплачивать ипотеку.

Парис ничего не ответил, осознавая серьезность ситуации. Физическая боль, которую я причинил, пройдет. Финансовый удар был непоправим.

— Может быть, он поймет, когда узнает, что это ради благого дела. Как еще его сын заплатит за свою маленькую сексуальную зависимость? — я пролистал еще несколько писем и повернул телефон, чтобы показать ему компрометирующую фотографию. На ней Парис склонился над капотом полицейской машины в наручниках рядом с женщиной в аналогичной позе. — Полагаю, это фотография, на которой тебя задерживают вместе с работницей секс-индустрии.

Парис уставился на меня.

— Блядь, ты сумасшедший.

Я торжественно кивнул.

— Я смирился с этим.

— Не надо. Пожалуйста, — он отбросил свой гнев и стал умолять. — Прошу, только не показывай ее никому.

— Мне не придется, если ты запомнишь все, что мы сегодня обсуждали. — Я убрал телефон в карман. — Я сохраню ее на случай, если ты забудешь. О, это само собой разумеется, но если ты хоть словом обмолвишься о том, что Поппи заперла тебя, я воспользуюсь всеми способами, которые мы обсуждали сегодня вечером. Это ясно?

Он быстро кивнул, не смея колебаться.

— Рад, что мы согласны.

Я взглянул на часы. Наша беседа заняла больше времени, чем ожидалось. Поппи засыпала в полночь без исключения, и общение с этим уродом испортило мне последние оставшиеся минуты с ней. Как будто мне нужны были дополнительные причины, чтобы стереть существование Париса с лица планеты. Схватив его за воротник, я одной рукой поднял его с пола.

— Ауч, — завопил он, когда я выволок его из комнаты страха. — Куда ты меня ведешь?

— Это было мило и все такое, но будет лучше, если ты уйдешь. Выберешься через балкон. Будет невежливо будить всех.

Парис изо всех сил старался не отставать, держась за бок.

— Ты же не серьезно? — запротестовал он, когда я вытолкнул его на смежный балкон. — Я могу получить тяжелые травмы, если прыгну со второго этажа.

— Будет еще больнее, если я сброшу тебя со второго этажа. — Прыгать было невысоко, и, скорее всего, он останется жив. Ублюдок сможет доковылять до своей машины после приземления на мягкую траву. Это было щедро, учитывая мое недавнее убийственное настроение. — Таким образом, у тебя есть шанс выжить.

Парис вздрогнул.

— Шанс?

— Я бы сказал, пятьдесят на пятьдесят. — Я равнодушно пожал плечами. То, как мало меня волновало, выживет он или нет, должно было стать тревожным сигналом. — Избегай удара по голове.

Парис сглотнул и посмотрел вниз.

— И как я должен это сделать?

— Не моя проблема.

— Пожалуйста, не делай этого.

Меня охватила скука. Я угрожающе шагнул вперед, чтобы оторвать его от земли и выполнить свое обещание. Разгадав мои намерения, Парис быстро вскарабкался на перила, а затем спрыгнул, не дав себе возможности передумать.

За глухим ударом последовало громкое нытье. С легким любопытством я скользнул взглядом вниз и обнаружил Париса, раскинувшегося на розовом кусте.

Хм. Он выжил. Хорошо для него.

Парис остался лежать на кусте, двигая головой из стороны в сторону. Я вздохнул. Думаю, мне следует отвезти его в больницу. Для Поппи будет не очень хорошо, если он умрет на территории особняка. Однако сначала мне нужно было уладить одно небольшое дело.

Покинув балкон, я вошел в дверь, соединяющую две комнаты. Поппи лежала под одеялом, переодевшись в черную майку. Как и предполагалось, она крепко спала в обнимку с Нилом. Мне до боли хотелось вернуться в кровать и обнимать ее несколько часов, однако с этим нужно было подождать.

Я порылся в ящике стола Поппи, но не нашел того, что искал. Тогда обыскал ящик ее прикроватной тумбочки и обнаружил там противозачаточные таблетки. Я вытащил упаковку и спрятал себе в карман.

Затем сделал селфи с Поппи и Нилом, крепко спящими на кровати, убедившись, что ее рабочий стол виден на заднем плане. Прежде чем отправить ей фото, я взял ее телефон, ввел PIN-код и поиграл с настройками. Из меня вырвался смех, когда я увидел, что она сохранила мой номер как Плохие новости.

Оторвав себя от кровати, я направился к столу Поппи. Пора было приступать к следующей части плана. Я надеялся облегчить процесс нашего соединения для Поппи, но ее бабушка не оставила мне выбора, пустив Париса в этот дом. Ублюдок вернулся после моего вмешательства и после того, как Поппи ему отказала. Игры в перехват больше не хватало. Ее мать устраивала слишком много мероприятий для их сплоченной общины, запрещая вход посторонним. Если не Парис, кто-то из других избранников ее семьи заменит его, и, к сожалению, это буду не я. Я никогда не стану вариантом для них по причинам, которые назвал Парис, и это не оставляло мне выбора.

Никогда больше ублюдки не получат доступ к тому, что принадлежит мне, потому что это последняя ночь Поппи в этом доме.

Тщательно обдумав всё, я открыл рамку на ее столе и достал фотографию Поппи с родителями, выглядящими приторно счастливыми. Это было последнее уцелевшее воспоминание об их ежегодных каникулах. Забрав фотографию, я не испытал радости, но мне пришлось подлить бензина в огонь, чтобы разжечь гнев Поппи. Это нарушит сдержанность, которую она проявляла по отношению к Зейну и Пии.

Осторожно, чтобы не помять старую фотографию, я выскользнул из комнаты Поппи, бросив последний взгляд на свой покой.

Еще одна ночь.