Роковая одержимость

Глава 23

Поппи

Окрыленные победой, мы посетили множество залов, постоянно меняя столы. Мы выигрывали одну партию за другой, потому что знали, когда нужно бить. Что еще лучше — мы знали, когда остановиться.

— Нам нужно двигаться дальше, — объявил Дэймон. — Казино словит нас, если мы продолжим выигрывать.

Мой желудок заурчал в ответ. Я ничего не ела с момента катастрофического завтрака. Хотя стюардесса подала в самолете полноценный обед, у меня не было аппетита. Дэймон нахмурился, увидев мою недоеденную тарелку, но оставил эту тему из-за моего плохого настроения.

Время любезностей подошло к концу.

— Прежде чем делать что-либо еще, мы накормим тебя, — заявил он.

Мы вышли за пределы отеля в поисках Мигеля. Я не удивилась, когда лимузин высадил нас у ресторана, достаточно паршивого, чтобы соответствовать моему вкусу. Разумеется, Дэймон выбрал заведение, подобранное специально для меня, начиная с потрепанных меню и заканчивая ужасными желтыми обоями. Я уставилась на сухой сэндвич со слегка подгоревшими краями. Он был до ужаса идеальным, но другие не часто разделяли мой вкус.

— Тебе не понравилось? — я осмотрела тарелку Дэймона, которая осталась почти нетронутой.

— Я в порядке.

Дэймон наблюдал за тем, как я запихиваю еду в горло, как будто это была самая милая вещь, которую он видел за последние годы.

— Я думала, ты будешь голоднее.

— О, я определенно голоден.

Его язык высунулся, чтобы облизать нижнюю губу. Мои глаза проследили за этим движением. От двусмысленности у меня возникло ноющее ощущение внизу живота, и сидеть неподвижно стало неожиданно сложно.

Запах дорогого одеколона Дэймона и нотки его пота мучили меня уже нескольких часов, и, наконец, я достигла предела. Его присутствие делало только хуже. Дэймон держался со спокойной уверенностью, из-за чего его магнетизм невозможно было игнорировать. Мужчина был невероятно сложен, с широкими плечами, подтянутыми мышцами и теплой золотистой кожей. Если не его рост завораживал людей, то мужественная аура, пропитанная сексуальностью, делала свое дело.

Дэймон заметил, как я заерзала на стуле. На его лице появилась дерзкая ухмылка, и он откинулся назад, прикрыв рот рукой, скрывая веселье, словно точно знал, что меня так взволновало. Эффект, который он оказывал на меня, был абсурдным.

— Ты хорошо себя чувствуешь, детка? Выглядишь немного покрасневшей.

— Я не краснею.

Его глаза лениво оглядели меня сверху донизу. Он наклонился ближе, и твердые мышцы под его рубашкой напряглись.

— Краснеешь. У тебя все лицо красное.

— Невозможно.

— И ты выглядишь беспокойной. — Его голос звучал низко и мягко, вызывая постыдный отклик у меня между ног. — Если тебе необходимо что-то, что поможет тебе расслабиться, все, что тебе нужно сделать, — это попросить.

— Я в порядке, — выдавила я.

— Конечно, детка, — сказал он со знающей ухмылкой.

Раздражающая улыбка застыла, когда я отодвинула от себя тарелку. Идеальный сэндвич на вкус был как пепел во рту. Мне нужно было избавиться от внезапной нервозности, и я почувствовала облегчение, когда Дэймон предложил прогуляться по Стрипу.

Неожиданный обход знаменитых отелей и достопримечательностей оказался не таким уж плохим, как я ожидала. В кои-то веки меня не беспокоила шумная толпа, оживленные улицы или веселые артисты. В то время как яркие огни Лас-Вегаса должны были заставить мою кровь закипеть, рядом с Дэймоном они казались фоновым шумом. В его грациозных движениях сквозила уверенность в себе и контроль над ситуацией, пока он вел меня за руку.

В итоге мы добрались до фонтанов Белладжио. Ритмичный подъем и падение воды гармонично сочетался с огнями в темноте ночи. Даже я не была настолько циничной, чтобы отрицать эту безмятежность.

Когда похолодало, Дэймон притянул меня к своей груди, положив руку мне на бедро. Другая рука скользнула вверх по моему боку, и обхватила шею. Он пристально изучал меня, его лицо было в нескольких сантиметрах от моего.

— Ты прекрасна, Поппи.

Никто не произносил мое имя так, как он.

— Что ты делаешь?

— То, о чем ты думала в ресторане. — Он притянул меня ближе за шею. — Ты извивалась, потому что тебе нужно было, чтобы я починил то, что сломалось.

— Нет, не нужно было.

Дэймон тихо рассмеялся.

— Ты убиваешь меня, — выдохнул он, оставляя удивительно нежный поцелуй в уголке моих губ.

— Снимите номер, — прокричал кто-то из прохожих.

Моя голова дернулась назад от неожиданности.

— Не обращай на них внимания. Они нас не знают.

Дэймон снова попытался найти мои губы, но я отвернула лицо.

— Тебя все знают, — напомнила я ему.

О чем я только думала? Я забыла, что мы больше не на моем балконе, а на виду у всех. Даже его охрана наблюдала за нами на расстоянии.

Дэймон издал разочарованный звук в глубине горла, его свободная рука взъерошила волосы.

— Может быть, пришло время им познакомиться и с тобой. Тогда все будут знать, что ты моя.

Хотела ли я, чтобы Роза проснулась именно так? Хотела ли я разрушить мои оставшиеся отношения? Я прожила всю жизнь, отказываясь от общепринятых связей, а теперь сожгла слишком много мостов. На моей стороне остались два человека; один из которых был в коме, а другой — двухлетним ребенком. Перспективы были не самые радужные. Даже моя мать повернулась ко мне спиной и сдала меня совету за нарушение пункта о морали.

Непреодолимая тяжесть сдавила мне горло, и мой голос упал до шепота.

— Отпусти!

— Нет.

Его пальцы сжались у основания моей шеи.

— Люди смотрят.

— Похоже, что меня это волнует?

Впервые Дэймон выглядел рассерженным. До сих пор он никогда не отказывал мне, удовлетворяя каждое мое желание. Внезапная пересадка личности была для меня неизведанной территорией.

Я уставилась на него широко раскрытыми глазами, пораженная переменой тона. Я снова попыталась вырваться.

— Отпусти.

— Нет, — прорычал он, схватив меня за локоть сильнее, чем нужно.

Прежде чем я успела сделать еще хоть шаг, Дэймон притянул меня обратно с несвойственной ему грубостью. Наши губы столкнулись. Он целовал меня яростно, слишком яростно, как будто устал ждать и был на пределе. Мои ноги ослабли от такой свирепости, но он удержал меня, обхватив рукой за талию.

Его язык скользнул по моим губам и проник внутрь. Дэймон застонал так, словно мог умереть, исследуя мой рот по своему усмотрению. Держать глаза открытыми становилось все труднее. Всего этого было слишком много.

Напряжение между нами было критическим, наши тела готовы были взорваться без немедленной разрядки. Его большие пальцы описывали круги на моей спине, заставляя дикого зверя внутри меня греметь прутьями клетки, чтобы вырваться на свободу.

Так вот на что похожи наркотики?

Тихий стон сорвался с моих губ, когда он провел языком по изгибу моей шеи. Дэймон вернулся к моему рту, и захватил мою нижнюю губу между зубами для резкого рывка.

— Перестань бороться со мной, Поппи, — прошептал он мне в губы. — Нам будет так хорошо вместе; за это стоит сражаться со всем миром, а не со мной.

Рука переместилась к моей груди поверх платья, крепко сжимая. Он теребил большим пальцем мой сосок, пока я не вздрогнула, совершенно забыв о том, что за нами наблюдают. Я была не в состоянии ясно мыслить. Мои пальцы вцепились в его растрепанные волосы, когда я подавила еще один стон. Его рука скользнула вниз к моей заднице, обхватывая ее под бомбером, и развратно сминая материал моего платья, чтобы задрать его, не заботясь о посторонних.

В этот момент я услышала шепот на заднем плане.

Я знаю его.

Это Дэймон Максвелл.

Кто эта девушка?

На мгновение я все же сдалась. Однако звук затвора телефонной камеры наконец-то вырвал меня из тумана. Я открыла глаза и толкнула Дэймона в грудь, отворачивая лицо, чтобы оно не попало на снимки.

Нас не окружали папарацци. Вместо них группа людей лет двадцати узнала Дэймона. К счастью, они распознали интимную сцену и не стали подходить к нам. К сожалению, все они достали свои телефоны для съемки.

— Дэймон, остановись. Люди фотографируют нас.

Поцелуи прекратились, но его хватка оставалась крепкой, а в глазах горел огонь. Это был совсем другой мужчина.

— Кого это волнует? — он прошипел сквозь стиснутые зубы.

— Меня.

Глаза Дэймона расширились достаточно, чтобы выдать его ярость.

— Это смешно. Тебя не волнует, что думают другие люди. Ты просто зациклилась на Розе, хотя я уже несколько дней объясняю, что тебе не о чем беспокоиться.

Я покачала головой.

— Сначала я должна поговорить с ней.

— Нет, не должна. У нас с Розой ничего не было.

— Мне все еще нужно, чтобы она подтвердила, что все в порядке.

— Почему? — потребовал он.

— Потому что я не хочу быть таким ужасным человеком.

Собрав все силы, я оттолкнула Дэймона от себя. Он не сдвинулся, и, казалось, хотел еще поспорить. В конце концов, Дэймон ослабил хватку.

Взглянув на свой телефон, я поняла, что уже почти половина десятого.

— Уже поздно. Пора ехать в Xtasy.

Дэймон спокойно наблюдал за мной. Его холодное выражение лица не оставляло места для дипломатии, разрушая его положительный имидж. Он заговорил ледяным тоном.

— Я позвоню Мигелю.



ДЕЙМОН

— Сюрприз!

— С днем рождения!

Я вошел в бар под оглушительные крики, мигающие огни и слишком много камер как для вечеринки по случаю дня рождения.

Кайден обнял меня за плечо.

— Большие два и пять. Ты можешь взять машину напрокат. Не могу дождаться завтрашнего дня, чтобы присоединиться к тебе.

Несмотря на то, что мы близнецы, у нас с Кайденом были разные дни рождения. Я был на десять минут старше, родился в одиннадцать пятьдесят пять вечера. Мой брат родился после двенадцати, и его день рождения наступит завтра.

Хотел бы я, чтобы это было не так, тогда Кайден мог бы отвлечь от меня внимание, потому что я был готов кому-нибудь врезать. Мое утро было забито встречами, а у Поппи на вечер был запланирован еженедельный визит к родителям. Недавно она покинула свою комнату в общежитии и переехала в квартиру в городе. Каждую пятницу Зейн отправлял лимузин к ее новой квартире, требуя, чтобы она заехала порадовать свою мать, и, что еще хуже, собственность Зейна охранялась надежнее, чем Белый дом. Я не мог попасть в него, а Поппи не будет дома до десяти часов, то есть прошло уже двадцать четыре часа с тех пор, как я ее видел.

Мне хотелось сжечь весь мир дотла.

Я пытался занять себя чем-нибудь. После окончания колледжа я начал работать с дядей в Maxwell Corp в качестве второго генерального директора. Уже через неделю после отсутствия наблюдения за Поппи, я начал сходить с ума. Я выторговал у дяди возможность вернуться на заочное отделение MBA¹².

— Зачем тебе MBA? Ты гребаный генеральный директор, — недоверчиво сказал он.

Это был резонный вопрос, не имеющий логического ответа. Мне нужен был предлог, чтобы постоянно появляться в кампусе. Только студенты могли посещать такие места, как библиотека, где Поппи занималась каждый вечер, или кафетерий, где она часто обедала или ужинала. Я не мог ждать выходных, чтобы увидеть ее. Так что выбрал самую продолжительную программу MBA и записался на нее. Но даже та заканчивалась через шесть месяцев.

Эта мысль еще больше испортила мне настроение. В последнее время меня бесило всё, и я был не в том состоянии, чтобы общаться.

На протяжении многих лет брат подозревал о моих чувствах, но никогда не спрашивал напрямую. Он устал от моего брюзжания. Когда он предложил встретиться и выпить по случаю дня рождения, я согласился, решив, что смогу убить немного времени до возвращения Поппи.

Очевидно, у папы были другие планы. Бар превратился в пиар-цирк.

— С днем рождения, малыш.

Папа обнял меня, но не раньше, чем повернулся боком, чтобы кто-нибудь с камерой мог запечатлеть этот момент отношений отца и сына стоимостью в миллион долларов.

Я ответил коротким кивком.

— Смотрите, кто наконец-то появился на вечеринке по случаю собственного дня рождения. — Джаспер хлопнул меня по спине.

Я ответил своим фирменным раздраженным взглядом.

Кайден заметил мои мучения и улыбнулся. Ублюдок. Иногда я задумывался, не устраивает ли он подставы специально, чтобы сделать мою жизнь невыносимой.

Я направился прямо к бару и заказал рюмку водки. Я был нервным как черт. Это был худший день недели — день, когда она уезжала в Сэндс-Пойнт. Мне нужно было что-то, что помогло бы пережить следующие несколько часов.

— Еще, — сказал я бармену.

— Пусть будет две. — Кайден присоединился ко мне у барной стойки.

Мой близнец спокойно наблюдал за тем, как я выпиваю рюмку и заказываю еще одну.

— Ты в хорошем настроении, — язвительно заметил он. — Хочешь поговорить об этом?

— Нет.

Я сосредоточился на жжении, скользящем по моему горлу, чтобы не думать о ней. Поппи ненавидела возвращаться домой и проводить время с Зейном, что усиливало мои беспорядочные мысли. Должно быть, она сходит с ума, ненавидя каждую минуту своего визита. Пройдет еще три часа, прежде чем ее высадят, и еще два, пока она не уснет.

К тому времени, как я выпил третью рюмку, мои мысли стали мрачными. Кайден с опаской посмотрел на меня.

— Что? — рявкнул я. Не его вина, что я становился вспыльчивым всякий раз, когда долго не видел Поппи. Это ничем не отличалось от того, как если бы кто-то не принимал предписанную ему дозу лекарств, чтобы сохранить душевное равновесие.

Кайден отхлебнул пива и сказал бармену повременить, когда я попросил еще водки.

— Попробуй вместо вместо нее вот это. — Он подвинул мне бутылку крафтового пива. — Так ты все еще будешь стоять на ногах, когда навестишь свою маленькую подружку.

Я наклонил голову, чтобы убедиться, что никто не подслушивает. Папарацци щелкали камерами, но держались на почтительном расстоянии по другую сторону красной бархатной веревки.

Мой близнец был единственным, кто знал о Поппи. Даже в этом случае он догадался сам, я никогда ничего не подтверждал. Ситуация между нашими семьями ухудшалась. Предстоял еще один судебный процесс из-за клиентов и потерянного бизнеса.

— Расслабься. — Кайден снова подтолкнул пиво в мою сторону. — Я никому не расскажу о твоем увлечении полутораметровым дитем дьявола.

Мне было интересно, чувствовал бы он то же самое, если бы знал, насколько глубоко это «увлечение». Теперь моя жизнь вращалась вокруг моей внеклассной деятельности.

Я ничего не ответил, потягивая предложенное пиво, разочарование грызло меня изнутри. Я посмотрел на свой телефон. Блядь. Еще два часа и пятьдесят минут. Мои пальцы постучали по телефону, чтобы время двигалось быстрее.

Я с грохотом поставил пиво на стойку.

— Все взбесятся, когда узнают. Так почему же меня не волнуют их чувства?

Это было самое близкое к признанию, которое я давал Кайдену.

Кайден моргнул, ошеломленный неожиданным всплеском.

— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь. Если ты продолжишь, начнется полномасштабная война.

Я был готов пойти за нее на войну.

— Мне все равно.

— Ей всего семнадцать.

— Почти восемнадцать, — немедленно возразил я. — В любом случае, это не имеет значения. Я буду ждать ее. Она — единственная.

Голова Кайдена резко дернулась назад.

— Что? — я снова рявкнул.

— Забавно наблюдать, как великий Дэймон Максвелл падает с ног. Должен ли я сообщить эту новость твоим фанаткам?

Хватка на моем пиве усилилась, но я не стал оспаривать замечание. От этого дерьмовая улыбка Кайдена стала шире.

Следующие несколько часов прошли как в тумане, с большим количеством фотографий. Я взглянул на телефон и понял, что наконец-то пора. Я не должен был уходить с вечеринки, задуманной как пиар-ход в мою честь, но ноги сами тянули меня к квартире Поппи. Это было единственное место, где моя жизнь не напоминала цирк. В Поппи не было ничего претенциозного. Она никогда не пыталась произвести на кого-то впечатление, и ее не очаровывали поверхностные аспекты моей жизни.

Поппи приравнивалась к покою.

Я остановился перед ее домом и достал пачку сигарет. Я курил все четыре года, проведенные за границей. В школе-интернате все курили, пили и трахались как кролики из-за отсутствия родительского контроля. Когда я поступил в колледж, я завязал с вредными привычками. Алкоголь был только на выходные, а сигареты ушли в прошлое.

Однако сигареты были лучшими друзьями сталкера.

Сигареты позволяли мне оставаться неприметным, пока я ждал у квартиры Поппи. Прохожие, увидев человека с сигаретой, не задавались вопросом о его мотивах, кроме пристрастия к вредной привычке. Они не стали бы вызывать полицию, если бы я два часа слонялся по улице и курил. А если бы Поппи обнаружила меня, я мог бы затянуться, и она сочла бы совпадением то, что я остановился покурить недалеко от её дома.

Как только свет в квартире Поппи погас, я натянул капюшон куртки на лицо. Последнее, что мне было нужно, это чтобы орда визжащих девчонок узнала меня.

Дубликат брелка, который я сделал пару месяцев назад, позволял мне легко проходить через двери. К счастью, ночной швейцар не знал каждого арендатора в лицо. Насколько ему было известно, я был очередным жильцом, возвращающимся домой.

После пересечения вестибюля нужно было преодолеть еще одно препятствие. Два охранника обходили все углы этого здания, любезно предоставленные Пией Трималхио. Они работали посменно: один охранник — ночью, другой — утром. К тому же они получили специальное разрешение от администрации многоквартирного дома и были умнее ночного швейцара. Они запомнили каждого жильца в здании. Хуже того, им предоставили фотографии потенциальных угроз для Амбани, включая меня. Те же люди следили за общежитием Поппи. К счастью, Поппи ограничила охрану только своим жилым помещением, и я запомнил их распорядок. Я знал, какая зона будет патрулироваться в это время ночи: коридор вокруг лифтов.

Перепрыгивая через две мраморные ступеньки за раз, я поднялся на восьмой этаж, никого не встретив. Всё же лестница была безопаснее лифта. Никаких камер наблюдения и меньше шансов наткнуться на людей.

Поппи жила в 8J, самой дальней квартире в конце коридора. Соблюдение дистанции с другими людьми было намеренным шагом, когда Поппи переехала из своего общежития в поиске одиночества. Вытащив дубликат ключа, я повернул замок в двери ее квартиры. Я запомнил всю периодичность ночной рутины Поппи.

За последние два года Поппи заставила свое тело превратиться в машину с помощью абсолютного контроля. Она посвящала время занятиям в тренажерном зале и медитации, тренируя свой разум и тело чувствовать то, что ей нужно. Поппи считала сон пустой тратой времени и позволяла себе спать только пять часов в день, чтобы иметь больше времени для продуктивной работы.

Я делал то же самое, потому что было проще следить за ней, если мы придерживались одного графика. После двух лет упорных тренировок наши тела теперь действовали по команде. Мы не чувствовали боли, пробегая по десять миль каждое утро. Не было усталости и в течении наших напряженных дней. Самым приятным было то, что из-за недосыпа мы оба спали как убитые. Как только наши головы касались подушки, ничто не могло разбудить нас, пока не пройдет пять часов.

Обычно я тоже спал в это время, но по пятницам я слишком сильно скучал по ней. Дольше всего я не видел ее во время рабочего дня или когда неожиданно возникала злополучная командировка.

Как и предполагалось, в двухкомнатной квартире было темно. Сквозь щели оконных жалюзи просачивался лунный свет. Я осторожно прикрыл дверь, давая глазам привыкнуть к тусклому освещению.

Эта квартира отражала вкус Поппи. Она была милой, с видом на Центральный парк, но без излишеств. Мягкие диваны, кресла и обеденный стол украшали пространство в минималистичном стиле.

Как только мои глаза привыкли, я на ощупь добрался до ее спальни. Дверь осталась открытой, и слабый звук дыхания Поппи заполнял пространство. Лунный свет отбрасывал отблески на тело, позволяя мне разглядеть ее на кровати с балдахином. Темные длинные ресницы обрамляли гладкие щеки, а волосы, аккуратно заплетенные в косу, теперь были беспорядочно растрепаны. В течение дня Поппи боролась со всеми инстинктами, стремящимися обнажить её уязвимые места, но в этой комнате Поппи была мягкой и ранимой.

Все, чего я хотел, — это забраться в старомодную кровать к моей нежной, уязвимой девочке и обнимать ее, пока она спит. В течение нескольких мучительных лет мои мысли вращались вокруг того, чтобы обвить руками ее талию, коснуться ее гладкой кожи, провести пальцами по ее изгибам, и наконец полакомиться ее телом.

Но как бы глубоко она ни спала, я не мог рисковать, поддаваясь своему искушению. Это крошечное взаимодействие помогало мне пережить худшие дни. Если бы Поппи нашла меня здесь, все было бы утеряно и я вернулся бы к своим жалким ночам, не имея ничего, что можно было бы ждать с нетерпением.

Вместо того, чтобы прикоснуться к Поппи, я наблюдал за ней, опустив руки по бокам. Я не мог отвести взгляд, хотя это было неправильно. Врываться в ее дом было неправильно. Находиться в ее комнате, пока она была без сознания, было неправильно. Все в этом было неправильно, так почему же я не чувствовал этого? Я подсел на нее, как наркоман. Казалось, ничто не имело значения, кроме того, что я был с ней и получал свою дозу.

Удушающее чувство собственности охватило меня. Поппи была моей, но я не мог прикоснуться к ней или забраться к ней в постель. Это было нелепо во всех смыслах этого слова. Всю ночь люди спрашивали меня, что я хочу на свой день рождения, который, по мнению многих, являлся важной вехой. Всё, чего я хотел, — это обнять Поппи, и это было единственное, чего я не мог иметь. В моем распоряжении был весь мир, но без Поппи у меня не было ничего.

Потребность в ней поразила меня сильнее, чем когда-либо прежде. Если я не мог держать ее, я сделаю следующую лучшую вещь и окутаю себя ее ароматом. Решив сделать себе подарок на день рождения, я растянулся на неудобной кровати рядом с ней.

Аромат Поппи — сегодня она пахла ванилью — проник в мои ноздри. Мой член подскочил, больно упираясь в штаны. Ощущения нахлынули внезапно и сильно, сжимая мои внутренности и отказываясь уходить. Я никогда не испытывал такого сильного желания к ней или к кому-то другому. Это был самый близкий контакт с ней, которую я себе позволял, и я был готов взорваться от этой связи. Вожделение было бесконечным и нескончаемым, и я не мог функционировать, пока не действовал в соответствии с этим импульсом.

Осторожно сохраняя расстояние в четыре сантиметра между нами, я расстегнул пуговицу на джинсах и медленно потянул молнию вниз, вздохнув с облегчением, когда давление ослабло. Я никогда не заходил так далеко, но если я не мог обнять ее сегодня вечером, то хотя бы воплотил бы эту фантазию в жизнь.

Я повернулся к ней лицом, схватил свой член и стал гладить себя, представляя, что это руки Поппи обхватывают основание моего члена или, что еще лучше, ее губы обернуты вокруг него. Несмотря на все мои усилия, стон удовольствия вырвался наружу. Матрас сдвинулся, и я напрягся. Я ждал, затаив дыхание, уверенный, что меня поймали. Однако Поппи лишь повернулась на бок.

Моя рука снова медленно задвигалась по члену, который капал спермой, пока я представлял Поппи, стоящую на коленях. Бляяядь. Мое дыхание стало тяжелым, и я ускорился. Я сжал кулак другой рукой и прикусил его, когда кончил, сперма выстрелила и залила меня.

Я держал руку у рта, пока беспорядочное биение в груди не утихло, но через несколько секунд я снова был тверд. Я ушел с вечеринки, где меня ждали сотни людей, пресса, камеры, что угодно. И все же именно так я решил провести свою ночь. Рядом с бессознательной семнадцатилетней девушкой, кончая на ее кровати под развратные фантазии о ней. Это был новый уровень.

Я никогда не забирался к ней в постель и не дрочил, пока она спала. Я всегда сохранял толику морали. Моя жажда любого контакта с ней серьезно выходила из-под контроля. После пересечения этой последней границы мою душу уже было не реанимировать, так чего же я ждал, черт возьми?

Пришло время сделать Поппи своей.