Роковая одержимость

Глава 31

Дэймон

Здание находилось на респектабельной улице в Верхнем Ист-Сайде. Коридоры были чистыми и современными. Подойдя к двери квартиры, я уловил запах сосны, смешанный с ароматом Рождества.

Элайджа Данкворт.

9B.

Я долго ждал этого подонка. Он покинул страну несколько лет назад в поисках работы. Мне пришлось предложить кучу денег, чтобы уговорить его вернуться и согласиться на должность в моей компании.

Как только он приземлился на территории США, мой начальник охраны сразу же сообщил мне об этом. Я накачал Поппи снотворным, чтобы нанести ему визит, но, по крайней мере, мне не пришлось снова обманывать ее. Я пообещал выпустить Поппи из дома через месяц, если она добровольно примет снотворное. Я был уверен, что к тому времени Поппи сломается, а Поппи хотела получить гарантию свободы, если вдруг ей не удастся сбежать. Я следил за ней через камеры на телефоне, и у меня был охранник наготове на случай чрезвычайной ситуации, такой как пожар.

Я планировал остаться с Поппи на ближайший месяц. Дядя был в бешенстве из-за неслыханного отпуска, но я годами работал как проклятый на свою чертову семью. Они могли отвалить, пока я наслаждаюсь своим тайным медовым месяцем.

Это незаконченное дело отвлекло меня от молодой жены. Моя команда охраны была не только осмотрительной, но и чертовски умной. Они следили за расписанием жителей этого этажа и тех, кто жил этажом ниже. Это было единственное окно, когда все были либо на работе, либо в школе, за исключением девяностолетней бабули, которая жила дальше по коридору. К счастью, у нее был плохой слух, и она даже не подозревала, что сейчас произойдет. Камеры наблюдения в коридорах и вокруг здания были выключены пять минут назад. Я прокрался внутрь, пока швейцар был на перерыве, и его выманят шумом, когда я буду готов уйти.

Другими словами, не останется никаких следов моего пребывания здесь, если я разберусь с этой проблемой в течение следующих тридцати минут. Моя охрана была наготове в течение всего отведенного времени, так что ничего не могло пойти не так. Это было не первое их родео. Они занимались подобными вещами годами, пока я присматривал за Поппи. Некоторые из них думали, что я слежу за своим главным конкурентом, хотя большинство были достаточно умны, чтобы разгадать мои истинные мотивы.

Подняв кулак, я дважды постучал.

Элайджа открыл дверь, потирая рукой заспанные глаза. Он не ожидал гостей.

— Привет, — сказал он в замешательстве. — Я могу чем-то помочь?

Он уставился на меня, пытаясь понять, кто я. Моя команда подтвердила, что Элайджа не знал, как я выгляжу, поскольку слышал обо мне только по имени из-за того, что два года отсутствовал в стране.

Я не смог сдержать дерьмовую усмешку на своем лице.

— Да. Не возражаешь, если я войду?

Это был один из случаев, когда мой внешний вид работал против меня. Никто не хотел впускать в свой дом ужасающе огромного мужчину. Я мог раздавить его, как тонкую ветку, и он тоже это понимал.

— Эм…

Я протиснулся мимо него, открывая дверь шире своим крупным телом, которое возвышалось над ним. Затем окинул взглядом молочные стены, гостиную и примыкающую кухню. В квартире царил беспорядок: в гостиной валялись два раскрытых черных чемодана, в раковине стояла грязная посуда.

— Эй, эй, эй! — крикнул он, следуя позади. — Что, блядь, ты себе позволяешь? Убирайся, или я вызову полицию, — сказал он с несвойственной ему бравадой.

Данкворт был в пижамных штанах и мятой белой футболке, он явно перенес смену часовых поясов и проспал весь день. Я сильно сомневался, что у него был при себе телефон.

— Позвони им, — легко согласился я, что только усилило его страх.

Мы зашли в тупик, и он размышлял, бежать ли ему к выходу, чтобы найти швейцара, или в свою спальню, где, как я предполагал, он оставил свой телефон.

Я закатил глаза, когда Данкворт рванул к двери.

Когда люди начнут понимать, что от судьбы не убежишь?

Схватив его за рубашку, я с легкостью оттащил его назад и швырнул на пол. После чего подошел к двери и закрыл ее.

— Нет. Ай, — вскрикнул он, и длинные медные волосы упали ему на глаза, когда он ударился о пол. — Пожалуйста, не делай мне больно, — взмолился он.

Еще одна банальная реакция: люди умоляют, несмотря на то, что знают, что кто-то намерен причинить им вред.

Из гостиной доносился слабый шум от Алексы, а на журнальном столике беспорядочно валялась распакованная одежда. Среди нее была толстовка Корнелла, в котором проходил обучение Данкворт. Именно там он познакомился с моей прекрасной женой во время ее зимней стажировки на первом курсе.

Я обнаружил этот лакомый кусочек информации две недели назад. Это подтолкнуло меня к тому, чтобы поскорее укрепить отношения с Поппи и заставить ублюдка вернуться в страну. Он должен был столкнуться с последствиями своих действий.

— Эй, Алекса, сделай музыку погромче, — позвал я.

— Что ты делаешь? — спросил он, оцепенев.

Громкость фоновой музыки увеличилась настолько, что ее больше нельзя было принять за белый шум. В комнате не было света, только послеполуденное солнце едва пробивалось сквозь щели в шторах. Я все равно видел страх в его глазах. Это воодушевило меня, и я стал напевать себе под нос, кружась вокруг него, пока он лежал на полу. Из кухонного крана стекала единственная капля воды с трехсекундным перерывом, смешиваясь с моими шагами. Кап. Шаг. Кап. Шаг. Кап. Шаг.

Зловещая угроза того, что произойдет, была хуже, чем само действие. У меня было ощущение, что Данкворт чувствовал то же самое и был готов наложить в штаны.

— Что тебе нужно? Пожалуйста, бери все, что хочешь. Только не трогай меня. — Его голос дрожал.

Я приподнял бровь.

— Интересно слышать это от тебя, ведь ты любишь трогать маленьких девочек.

Это замечание шокировало его.

— О ком ты говоришь? — он уставился на меня, пытаясь разглядеть хоть какие-то искры узнавания.

— Тот факт, что ты не знаешь, означает, что она была не первой пятнадцатилетней девушкой, с которой ты переспал.

Я намеренно опустил имя своей жены.

К моему удивлению, в его глазах промелькнуло узнавание. Он догадался:

— Поппи Амбани.

Скоро станет Максвелл. Я смогу подать заявление на смену фамилии после того, как окружной суд получит свидетельство о браке.

Я сделал паузу. Если Данкворт сразу понял, что я говорю о Поппи, то никого другого быть не могло. Возможно, это был единственный раз, когда он переспал с несовершеннолетней.

Если бы только этого было достаточно, чтобы сделать мой визит для него более приятным. Я все еще не мог оставить его проступок безнаказанным, но, по крайней мере, мне не нужно было убивать его, опасаясь, что он повторит подобное поведение.

— Ты знал, что ей пятнадцать, — уточнил я для ясности.

По какой-то причине он не пытался лгать.

— Ээ. Да. Н-но я спросил ее, хочет ли она…

Удар в живот прервал его жалкие оправдания.

— Пятнадцатилетняя не может дать согласия, ты, тупой урод. Ты знаешь, что произойдет, если я пойду с этим в полицию? У меня есть доказательства того, что ты сделал. Совсем недавно всплыли фотографии, на которых вы двое вместе.

Он начал яростно трясти головой.

— Нет, пожалуйста, нет. Я могу дать тебе денег. У меня есть деньги. Я устроился на новую работу. За нее хорошо платят.

Я снова пнул его ногой, на этот раз в грудь. Судя по тому, как он взвыл, должно быть, я сломал Данкворту одно из ребер. На этот раз я сделал это, чтобы заставить его замолчать. Неужели я был похож на человека, нуждающегося в деньгах?

— Ты соблазнил пятнадцатилетнюю девочку, когда она была уязвима.

— Пожалуйста, пожалуйста, остановись. Я могу дать тебе все, что угодно. — Он захныкал.

Забавно было то, что Элайджа отказался от попыток рационализировать свое поведение. Он знал, что поступил неправильно. На его лице было написано чувство вины.

Однако не похоже, что он был педофилом.

Моя команда провела небольшое исследование. Данкворт не хранил запрещенную порнографию, и не разгуливал по детским площадкам. Моя жена просто умела вскружить голову.

Хотя у него могли быть опасения по поводу возраста Поппи, он пренебрег своей совестью ради шанса с недосягаемой девушкой. Даже если Поппи согласилась, она была недостаточно взрослой для этого. В идеале Данкворт никогда бы и близко не подошел к моей самой любимой вещи в мире, не говоря уже о том, чтобы дотронуться до нее своими грязными руками. Однако, если мне приходится иметь дело с кем-то другим до меня, я бы оценил, если бы тот обращался с моей собственностью более бережно.

Его беспечность по отношению к Поппи была грехом, который я не мог простить. Я не стал бы его убивать, но я хотел, чтобы он думал, что вот-вот встретится со своим создателем. Я хотел, чтобы он пожал руку смерти и был готов к признанию; чтобы он искренне сожалел о своих действиях. Только тогда я отпустил бы его.

Я пнул его ногой в живот. Затем наклонился и нанес удар в челюсть, кровь брызнула у него изо рта. Его голова дернулась в сторону, и он зарыдал, когда выпал один из зубов.

Мне доставляло удовольствие видеть, как он корчится в агонии. Я наслаждался каждым моментом его мучений, особенно его страхом. Он думал, что все сойдет ему с рук и не будет никаких последствий, потому что никому не было до этого дела. Меньше всего он ожидал, что кто-то позаботится об одинокой девушке. Когда они виделись в последний раз, Поппи было шестнадцать. Прошло два года, и, насколько он мог судить, вся эта история осталась позади.

Возможно, Поппи не слишком задумывалась о потере девственности. Но ей было всего пятнадцать, и она была эмоционально разбита. Ему был двадцать один. То, что она могла счесть нормальным, я не счел. Это было не нормально.

Опустившись коленями на пол, я схватил его за футболку, чтобы приподнять и стал наносить удар за ударом по его лицу. Он издал пронзительный крик. Втянув воздух сквозь стиснутые зубы, он взмолился:

— Почему ты делаешь это со мной?

Почему я это делал? Было бы лицемерием сказать, что я не фантазировал о Поппи, когда ей было пятнадцать, но действия отличались от фантазий. Я ждал ее, но этот ублюдок нашел Поппи в ее самую страшную ночь и лишил ее девственности. Возможно, часть моего гнева также была связана с тем, что он забрал то, что должно было принадлежать мне.

Я хотел, чтобы он стал неузнаваемым. Я был почти уверен, что сломал ему нос и челюсть тоже. Кровь заливала его рот, а один глаз был закрыт. Этого было недостаточно. Я должен был убить его и стереть с лица земли. Мир стал бы от этого лучше, но я знал, что Поппи не понравится, если я убью всех, кто был до меня.

Их было четверо, и все они поплатились за то, что прикоснулись к Поппи. Чем дольше они ждали, пока она достигнет разумного возраста, тем меньше были последствия. Данкворт был единственным, кто избегал моего гнева, потому что я не мог его найти. Этот ублюдок заслуживал самого худшего.

От удара кулаком в лицо его голова откинулась набок, и он почти потерял сознание. Я стоял над ним, испытывая отвращение и ненависть.

В перерывах между всхлипами ему удалось выдавить что-то похожее на«Кто она тебе?»

— Моя жена.

Я не беспокоился о том, что Элайджа выяснит кто я или обратится в полицию. Если бы он это сделал, ему пришлось бы признаться в том, что он спал с пятнадцатилетней, и его упекли бы на долгий срок.

Я обхватил рукой его горло, перекрывая доступ кислорода. Он стал задыхаться, хватаясь за нее обеими своими, чтобы остановить меня. Прежде чем свет успел погаснуть в его глазах, я отпустил его, и он выплюнул полный рот крови.

Это должно было принести мне удовлетворение, но я лишь разозлился на самого себя. Если бы я нашел способ быть с ней в Корнелле, то мог бы помешать таким ублюдкам, как он, приблизиться к моей девочке.