Ровно год

29 октября. 73 дня после аварии

— Иста не видела?

Закрыв дверцу школьного шкафчика, Лео видит Кая. На нем фланелевая рубашка, надетая поверх белой футболки, челка закрывает глаза, в глазах — беспокойство. «Знает ли он, какой сегодня день, и не поэтому ли ищет Иста?» — думает Лео.

— Гм, нет, — отвечает она.

Коридор заполнен учениками, спешащими покинуть здание, вырваться из бетонных стен. Кто-то говорит о костюмах, но Лео наряжаться не планирует. Насчет этого Нина предупредила младшую сестру еще в прошлом году, когда собиралась на вечеринку в честь Хеллоуина к подруге. Прислонившись к дверному косяку, Лео наблюдала, как Нина аккуратно наносит подводку для глаз. «Никто больше не наряжается в костюмы на школьный Хеллоуин, — фыркнула Нина, услышав вопрос. — Это же не утренник в детском саду. Прости, Ли, правила устанавливаю не я».

Кай недовольно бурчит себе под нос, затем откидывает со лба челку, которая тут же снова падает на глаза.

— Сегодня на ланче мы собирались пойти поснимать, а он не пришел и на сообщения не отвечает.

Лео опускает взгляд в телефон, хотя в последнее время ей не пишет никто, кроме Мэдисон, для которой, кажется, нет нелюбимых эмодзи. От Иста, конечно, ничего.

— Не знаю, может, он в компьютерном классе, монтирует?

Кай качает головой.

— Неа, я проверял.

— Просто забил на уроки?

— Может быть. — Кай смущенно кашляет. — А ты сама как? Ну, не в том смысле, что… В общем, ты поняла.

Если честно, Лео не поняла, но все равно улыбается:

— Нормально, а ты? На спецдорогу ездишь? — Она уже умеет увиливать от вопросов. Горе, как выяснилось, хороший учитель.

— Да, еще как езжу. В следующий раз надо опять взять тебя с нами. С тобой было прикольно.

Лео помнит тот вечер, помнит, как в розовато-оранжевом свете заходящего солнца растаяла тяжесть в груди, как хохотали мальчишки, до невозможности глупые и одновременно талантливые.

— Да, было бы круто.

— Ага, круто, — улыбается Кай. — Короче, если увидишь Иста, передай, чтобы ответил на мои сообщения.

— Хорошо, — кивает Лео и, прежде чем он успевает попросить о чем-то еще, уходит в класс.

Слова Кая, однако, не дают ей покоя весь урок, все пятьдесят три минуты. В самом деле, где Ист?

После звонка она забирает из шкафчика все необходимое и отправляется на поиски. В компьютерном классе, как и говорил Кай, Иста нет, нет его и в кабинете школьного консультанта по обучению (куда Лео после того скандала осторожненько заглядывает издалека). Не видно его и на беговой дорожке, где тренируются футболисты.

В среднем звене школы Нина пару лет играла в футбол. Лео помнит свои походы на матчи: запах травы, одинаковые банты на головах, надежда, что кто-нибудь из родителей захватит лишний пакетик сока и батончик мюсли для голодных младших братьев и сестер. Лео снова поднимается по холму в кампус, проходит мимо театра, потом возвращается. После осенней постановки в окнах театра темно, и, скорее всего, сейчас там никого. Она заходит внутрь.

Дежурное освещение сцены включено, горит свет и в мультимедийной студии наверху. Театр был совсем ветхим и обшарпанным, пока в их школу не перешла Лайла Макмилан. Ее отец, Мак Макмилан, считался местной знаменитостью и владел автомобильным салоном, однако в юности мечтал стать звездой экрана. Отец Лайлы взялся финансировать театр, который теперь может похвастаться такими современными штуками, как аппаратная и обтянутые бархатом кресла с откидной спинкой.

Лео крадется, вытянув шею, рюкзак болтается на одном плече. В мультимедийной студии она видит фигуру, сгорбившуюся за компьютером, — парня в розовом худи с капюшоном. Лео узнает его со спины. Она негромко стучит в дверь, выжидает несколько секунд и только потом входит.

— Привет, — здоровается Ист. Он удивлен, хоть и скрывает это. — А ты что здесь делаешь?

— Тебя Кай искал, — сообщает Лео. — Можно мне?..

— А, да, конечно. — Ист убирает со стула свой рюкзак, и Лео осторожно садится на краешек. — Извини, я собирался всем ответить, просто заработался с… материалом, который мы отсняли на спецдороге.

Лео понимающе кивает.

— И все-таки лучше отпишись Каю, он волнуется.

Ист вытаскивает из кармана телефон, быстро набирает текст и параллельно проговаривает его вслух:

— «Эй, дебил, я жив. Между прочим, кое-кто пытается поступить в колледж». — Ист убирает телефон. — Ты в курсе, что нравишься Каю?

Лео закатывает глаза. Мысль о том, что она в принципе способна кому-то понравиться, абсолютно убийственна.

— Ага, круть. И вообще, — под смех Иста меняет она тему, — зачем ты прячешься в театре?

— Не знаю. Наверное, здесь просто тихо. — Ист жестом указывает на стол. — Мистер Барнс иногда разрешает мне пользоваться монитором для монтажа. А иногда… — Он умолкает и тянется за компьютерной мышью. — Хочешь посмотреть ролик?

Его голос звучит непринужденно, однако выражение лица свидетельствует об ином: лоб нахмурен, нижняя губа закушена, палец уже жмет на кнопку открытия файла, хотя Лео еще не успела ответить. В придачу Ист трясет ногой — привычка, которая в других людях вызывает у Лео бешенство, а сейчас отчего-то кажется сигналом тревоги, обратным отсчетом перед срабатыванием бомбы замедленного действия.

«Передай, чтобы ответил на мои сообщения», — попросил Кай. Сообщения — во множественном числе.

— Конечно, — говорит Лео, скидывает рюкзак и ставит его у ног.

Ролик снят великолепно. Лео с трудом верится, что парни в кадре — те самые балбесы, с которыми она провела день. Благодаря монтажу и удачно подобранной музыке клип выглядит почти лирично: подростки плавно подлетают в воздух и благополучно приземляются, смеются и дают друг другу «пять», радуясь успеху.

— Ист, — произносит Лео после долгой паузы. — Это… невероятно. Тебя примут в любой колледж.

Ист лишь пожимает плечами и начинает трясти другой ногой.

— Это пока сырятина. Нужно еще поработать. Не могу добиться перехода вот… — он отматывает видео на несколько кадров назад и запускает опять, — здесь.

Лео всматривается, но не может сообразить, что не так.

— По-моему, все хорошо. Но это не мое портфолио для заявки в колледж, так что… — Ист бормочет что-то нечленораздельное, затем снова включает воспроизведение. Он рассеянно жует завязку от капюшона и так сосредоточенно вглядывается в дисплей, что у Лео возникает вопрос, не болят ли у него глаза, легче ли ему закрывать их по ночам, чем ей. — Ист, — помимо воли вырывается у нее.

— М-м-м? — Его взгляд прикован к экрану.

— Почему ты не отвечаешь на сообщения Кая?

— Потому… — Ист еще раз отматывает назад, вырезает крохотный кусочек, затем возвращает его обратно. — Потому что я занят.

Стены вокруг Лео как будто сдвигаются, студия теперь гораздо меньше, нежели пять секунд назад. Лео жалеет, что у нее нет шнурка от худи, который можно было бы пожевать.

— А.

— Требования к портфолио, Лео… Просто жесть. Знаешь, сколько по-настоящему одаренных ребят пытаются попасть на эти программы? И посмотри сюда, — Ист жестом указывает на дисплей, где Кай, запыхавшийся и счастливый, широко улыбается в объектив, и за его спиной виднеется океан. — Дерьмовый ширпотреб. Кто угодно может сляпать такое.

— Нет, не кто угодно, — решительно возражает Лео, и это правда. Она вспоминает слова Кая, сказанные ей тогда на съемках, — о том, какой Ист потрясающий фотограф. — Ты даешь верный ракурс. Другие так не видят.

Исто что-то бормочет себе под нос и хочет закрыть папку с видео.

— Пойдем уже… — говорит он, и в этот момент Лео ахает, заметив лицо сестры, мелькнувшее на экране секундой раньше. — Черт, прости. — Ист действует быстро: снова открывает видеоролик, в котором подростки катаются на скейтборде. От того, что Нина появилась и сразу исчезла, Лео испытывает что-то вроде удара в сердце: прилив адреналина и невыносимую боль.

— Нет-нет, все в порядке, — торопливо говорит она. — Все в порядке, Ист, честно.

— Блин, я так облажался! Лео, пожалуйста, прости, я знаю, что это ее…

— Ист. — Лео произносит это совсем тихо, но он замолкает. — Все в порядке.

Воздух вдруг сделался густым, плотным и тяжелым от груза всего, чего не сказать вслух. Лео встает, так как не знает, что делать, а делать что-то надо. У Иста, хоть он и продолжает жевать шнурок от капюшона, дрожит нижняя губа. Лео подходит к нему, но он резко поворачивается к ней спиной и накидывает на голову капюшон.

— Тебе лучше уйти, — говорит он, однако Лео провела слишком много тоскливых ночей у себя в комнате и знает, что Иста нельзя оставлять одного. Поэтому она подходит к нему сзади и, уложив подбородок на его плечо, одной рукой обнимает за пояс, а другой, свободной, тянется к мышке и молча запускает видео с Ниной.

Смотреть на нее снова — страшно и прекрасно. Этот ролик никто никогда не видел, ведь они собирались показать его на мотивационном собрании. «Прекрати, — смеется Нина и машет рукой перед камерой. — Зачем ты снимаешь все подряд? Нужно жить в моменте, Истон!» «Я и живу! — слышится голос за кадром. — Просто люблю запечатлевать моменты в памяти».

Ист весь дрожит, и Лео крепче его обнимает, прижавшись щекой к капюшону. Ист безмолвно плачет. В комнате звенит голос Нины; она со смехом убегает, вспугнув стаю куликов, которые рассыпаются в стороны. По щекам Иста текут слезы. Лео молчит. Ей нечего сказать. Она знает, почему он прячется в маленькой студии на втором этаже темного пустого театра. Иногда, прежде чем открыть альбом с фотографиями, услышать слова, воскресить воспоминания, необходимо ощутить, что ты мал и в безопасности. Чтобы, когда разобьешься вдребезги, знать: тебя окружает защитная оболочка, так что осколки не разлетятся безвозвратно, ты заново соберешь себя по кусочкам, и никто не узнает, как близок ты был к коллапсу.

Лео прижимается губами к макушке Иста и смотрит, как фигура сестры становится все меньше и меньше. Видео кончается, а слезы Иста — нет. На последнем кадре Нина бежит по пляжу, и до Лео вдруг доходит, что на сестре то же худи, в которое сейчас одет Ист, то самое, что он носит не снимая. Лео еще крепче обвивает рукой его пояс в надежде, что Нина тоже где-то здесь, обнимает их двоих.

Наконец Ист, всхлипнув и вздохнув, отстраняется, проводит рукой по лицу, трет глаза. Лео могла бы сказать, что стыдиться ему нечего, но опасается только сильнее его смутить, поэтому делает шаг назад, прислоняется спиной к столу и дает Исту время привести себя в порядок, вытереть лицо манжетами.

— Спасибо, — тихо говорит он и нервно кашляет. — Остальные-то не знают, какой сегодня день, понимаешь?

— Понимаю.

— И прости, что, ну… не написал тебе.

— А что бы ты сказал? — Лео пожимает плечами. — Что тут скажешь…

Ист переводит на нее покрасневшие, заплаканные глаза, и она не прячет взгляда. Горе — особый язык, на котором не обязательно говорить вслух. Горе говорит само за себя.

— Подвезти тебя до дома? — предлагает Ист.

— Ага. — Лео подхватывает рюкзак и закидывает на плечо, не обращая внимания на мокрое пятно под лямкой.

Всю дорогу до машины Ист не выпускает ее руки.