Ровно год

7 октября. 51 день после аварии

На большой перемене, когда Лео доедает свой ланч, кто-то легонько похлопывает ее по плечу. Она поднимает глаза: это миссис Маршалл, школьный консультант по обучению и личным вопросам.

Нина сильно ее недолюбливала. «Вся такая бежевенькая, — говорила она всякий раз, стоило родителям предложить ей обсудить с миссис Маршалл предстоящее поступление в колледж или заявку на стипендию. — Спасибо, как-нибудь без нее разберусь».

Лео вспоминает слова сестры, глядя на миссис Маршалл, на которой и вправду надеты бежевый свитер и льняные брюки цвета овсянки. Нина порой бывала резковата, зато все всегда подмечала в точку.

— Здравствуй, Лео. — Дружелюбная улыбка миссис Маршалл не вызывает у Лео приязни и лишь навевает тоску. Взрослые уже больше месяца улыбаются ей именно так — во весь рот, демонстрируя зубы, — в попытке ее утешить, найти объяснение случившемуся кошмару, что-то исправить. Но исправить ничего нельзя. — Хотела спросить: не заглянешь после уроков в мой кабинет? — говорит миссис Маршалл. Каштановые волосы до плеч, очки в роговой оправе. — Немного поболтаем, и все.

Лео мысленно стонет. И эта туда же. Каждый учитель в школе считал своим долгом задержать Лео после уроков, чтобы порасспрашивать, как она себя чувствует. Можно подумать, у нее есть ответ на этот вопрос. Тем не менее она прилежно кивала и с улыбкой уверяла, что у нее все хорошо и по ночам она не просыпается в поту от скрежета металла и мужских рыданий. Ничего, что ее старшая сестра умерла, погибла страшной и безвременной смертью, к понедельнику Лео запросто напишет сочинение по «Алой букве»! Единственный искренний разговор вышел с учительницей математики, миссис Пфафф, но через неделю Лео получила «неуд» по контрольной, и это оставило легкий неприятный осадок.

Миссис Маршалл продолжает улыбаться. Лео почему-то хочется, чтобы хоть один зуб в этой улыбке был кривым, но — нет. Она так и слышит в голове голос Нины: «У нее же виниры».

— Конечно, — говорит Лео. — У меня сегодня еще биология, но…

— Я напишу освобождение, — говорит миссис Маршалл и опять улыбается.

— Хорошо, спасибо, — кивает Лео. — Я приду.

Позже до нее доходит, что отказаться было бы гораздо легче, если бы она обедала с кем-нибудь в компании.

Лео не то чтобы специально ест одна. Просто так… получается. В первое время она нарочно задерживалась в школьной библиотеке, притворяясь, что усердно работает над проектом и на большой перемене вынуждена рыться на книжных полках. Потом, однако, библиотекарша, миссис Стюарт, начала рассказывать ей о собственной сестре, которая хоть и была жива-здорова, но вышла замуж за какого-то наркомана, а тот ни дня не работал и практически угробил и свою жизнь, и жизнь сестры, и разве не ужасно, когда происходит такое, на что Лео, посмотрев миссис Стюарт в глаза, ответила: «Это не одно и то же».

Непонятно было, кто из них удивился больше — миссис Стюарт или она сама. Библиотекарша немедленно принялась извиняться, заикаясь, бормотать что-то вроде «Нет-нет, конечно» и «Да-да, это совсем другое, я просто…» А Лео сказала: «Все в порядке, правда», — хотя в действительности все было совсем не в порядке и Лео бесило, что она должна кого-то успокаивать, в то время как сама рассыпается на части. От этого нестерпимо заболела голова.

Потом боль дошла до желудка, и после уроков, увидев Лео на школьной парковке, Ист наклонил голову набок и с беспокойством спросил: «Эй, ты как?»

«Нормально, — ответила Лео, — просто что-то не то съела».

Как бы то ни было, она послушно плетется в кабинет миссис Маршалл. У дверей она чуть не сталкивается с девушкой в свитшоте с эмблемой Гарвардского университета — старшеклассница бешено строчит сообщение в телефоне. Изнутри доносится негромкая легкая музыка, обычно такая играет в кабинете у дантиста. «Что бывает бежевей бежевого?» — фыркнула бы сейчас Нина.

— Добрый день, Лео, — здоровается миссис Маршалл.

Лео вынуждена признать, что интерьер кабинета довольно приятный. Конечно, стены из шлакоблоков и слепящие флуоресцентные лампы никуда не делись, но в целом отделка ничем не напоминает резкие, раздражающие цвета школьных коридоров. Настольную лампу, пожалуй, одобрила бы даже Стефани. Из «Таргета», наверное, думает Лео.

— Большое спасибо, что сразу откликнулась на мою просьбу, — благодарит миссис Маршалл, как будто Лео отыскала окошко в плотном графике мероприятий. Консультантка жестом приглашает ее сесть, и Лео осторожно опускается в кресло, точно боится, что из-за спинки кто-нибудь неожиданно выпрыгнет и напугает ее. — Я просто хотела с тобой поговорить. Никаких опросников, обещаю! — Она коротко смеется, Лео, из вежливости, тоже. Консультантский юмор, ха-ха-ха. — Итак, приступим. — Миссис Маршалл подается вперед и обхватывает колено руками, сцепленными в замок. — Лео, как ты себя чувствуешь? Прошло — сколько? — уже почти два месяца с того дня, как Нина…

— Нормально, — перебивает Лео. Этот сценарий она выучила наизусть, в нем она — не живой человек, а героиня пьесы. Сестра Погибшей. Играй роль, произноси свои реплики. — Да, нам нелегко, но мы справляемся. Мама, папа и я то есть. И Стефани, моя мачеха. Она замечательная. — Лео научилась добавлять эту строчку после слова «мачеха», чтобы все знали: Стефани — на самом деле очень хорошая, а вовсе не коварная диснеевская злодейка. — Понимаете… — Лео выдерживает паузу, каждому дает возможность заполнить ее так, как ему удобно.

— Что ж, хорошо, — произносит миссис Маршалл, очевидно, без тени иронии. Позади нее на стене висит шутливый комикс под заголовком: «Пять стадий горя: сдаем профиль», на картинках изображена группа старшеклассников, заламывающих руки из-за профильных экзаменов. Лео охватывает внезапное желание сорвать постер со стены и засунуть его в жуткого вида измельчитель бумаг, который стоит в школьной канцелярии. — Прежде всего, хочу сказать, — продолжает миссис Маршалл, — что мне очень понравилась твоя траурная речь. — Она слегка прищуривается, словно делится с Лео большим секретом, и Лео непроизвольно выпрямляет спину. — А еще нам необходимо побеседовать, так как некоторые учителя жалуются, что на их уроках тебя все равно что нет.

Под дых Лео как будто резко бьет молния — острая и обжигающая, она заполняет нутро раскаленным белым жаром. На заднем фоне тихонько подвывает саксофон.

— Ясно, — говорит Лео. Хорошо, что она не стала снимать рюкзак.

— Лео, — настойчиво повторяет миссис Маршалл. — Поверь мне, тебя никто не собирается наказывать или… — Бабах! Следом за молнией поясницу и ноги сотрясают раскаты грома. — Я лишь хотела убедиться, что у тебя есть все необходимое и ты можешь двигаться дальше после того, что случилось с твоей сестрой, и, если тебе нужно…

— Мне ничего не нужно, — отрезает Лео.

— Понимаю. Но, пожалуйста, помни: ты всегда можешь быть со мной откровенна…

Лео вдруг осознает, какую эмоцию сейчас испытывает. Это гнев. И ей сейчас охренительно хорошо.

— Знаете что? — Лео удивляется тому, как спокоен ее голос. — Может, меня «все равно что нет» — она сгибает пальцы, изображая кавычки, — просто потому, что мистер Коллеран включает в программу чтения только мертвых белых писателей и на его уроках мне дико скучно? Об этом никто не задумывался? Может, моя сестра тут вообще ни при чем? А на наказания мне плевать. Моя сестра погибла, как еще вы можете меня наказать? Оставить после уроков? Я вас умоляю. — Лео смеется, но в ушах у нее стоит тихий смех сестры. — И она умерла, умерла по-настоящему. Все говорят «Нины с нами больше нет», точно она испарилась, улетела в космос, или «мы потеряли Нину», как будто случайно переставили ее не на то место, но она умерла! Почему никто кроме меня не произносит этого слова? И вот еще что: хотите откровенности — заслужите ее! До этого дня вы ни разу со мной не общались, но при этом хотите, чтобы я честно и откровенно рассказала вам обо всем, что чувствую? Думаете, это так легко?

— Лео…

— Что мне нужно? Чтобы сестра вернулась, вот что! И поскольку воскресение из мертвых или создание машины времени в школьную программу обучения профнавыкам не входит, в вашей помощи я не нуждаюсь, понятно?

Во взгляде миссис Маршалл нет злости, только растерянность, и это едва ли не хуже.

— Понятно, — наконец произносит она, а Лео дышит тяжело и часто, словно после пробежки.

— Вы обещали дать мне освобождение от урока биологии. Пожалуйста, напишите записку.

Миссис Маршалл молча пишет несколько строк, вырывает листок из блокнота и протягивает его Лео. Лео забирает записку и даже не благодарит — такой грубости по отношению к взрослым она не позволяла себе, кажется, никогда, — потом поправляет лямки рюкзака на плечах и выходит из кабинета.

До звонка с последнего урока еще сорок три минуты. Да пошло оно все. Лео отправляется в «Старбакс».

И как это она раньше не замечала, что полное меню в «Старбаксе» вывешено на стену? Или это новшество?

Лео стоит в очереди; благодаря рюкзаку кажется, что тень на полу принадлежит черепахе, а не десятикласснице, которая только что наорала на школьного консультанта. Знать бы еще, во что это ей обойдется. Нина ответила бы на этот вопрос, хотя сама вряд ли устраивала что-то подобное. Лео и предположить не могла, что перещеголяет старшую сестру в плохом поведении, но вот, поглядите: она кричит на старших и прогуливает уроки, крепко зажав в кулаке освобождение. Этот учебный год явно не задался с самого начала.

В «Старбаксе» почти пусто: две молодых мамочки оживленно болтают, пока их дети спят в колясках, несколько посетителей что-то печатают в ноутбуках, мужчина у стойки в ожидании заказанного напитка проверяет сообщения в телефоне. Лео здесь бывала всего пару раз, так как десятиклассникам запрещается покидать территорию школы во время ланча. Точнее, она приходила сюда только с Ниной.

Рекомендую сконы, они тут реально вкусные. Только не бери смородиновые, боже упаси. И зачем только портить идеальный скон? Возьми лучше с глазурью из кленового сиропа, они обалденные.

И Лео брала, потому что делала только так, как советовала Нина. Нина всегда оказывалась права, в том числе насчет сконов с кленовой глазурью, и Лео вдруг пронзает мысль: а ведь Нина больше никогда, никогда не посоветует ей, как поступить!

— Добро пожаловать в «Старбакс», что будете… о! — Моргнув, Лео выходит из задумчивости; девушка за кассой смотрит на нее во все глаза. — О, — повторяет она. — Ты же… Нинина сестра!

Лучше бы Лео пошла на биологию.

— Да, — отвечает она. — Я… да, это я. — Она уже готова отпустить шутку, что сестре погибшей полагается бесплатный напиток, но на лице девушки написана такая искренняя печаль, что слова застревают у Лео в горле.

— Ой, можешь подождать минутку? — Девушка вскидывает указательный палец и убегает.

Лео виновато оглядывается на следующего в очереди посетителя, но тот стоит, уткнувшись в телефон, поэтому она поворачивается обратно и ждет.

Не проходит и минуты, как девушка возвращается, в руке у нее серовато-зеленый конверт. К этому времени Лео может узнать открытку с соболезнованиями за десять шагов и даже в темноте, и потому внутри у нее все опускается и одновременно скручивается узлом. Нет, определенно лучше было пойти на биологию.

— Вот. Это, гм, от всех нас? — неуверенно произносит девушка, словно это лишь предположение, сделанное секунду назад. — Нина была нашей любимой посетительницей. Такая дружелюбная и всегда оставляла чаевые наличными. Приходила к нам почти каждое утро.

В прошлом году Нина отправлялась в школу к семи утра, Лео — к восьми пятнадцати. Про кофейню Лео не знала и теперь, когда она представляет, как Нина изо дня в день одиноко забирала в «Старбаксе» свой кофе, ей чуточку грустно.

— О, как мило, спасибо, — вслух говорит она. — Обязательно покажу родителям.

Девушка — на бейджике написано, что ее зовут Дженнифер, — кивает.

— Мы все знали, что она обычно заказывает. Большой карамельный маккиато…

— …со льдом, двойным карамельным сиропом и двойными взбитыми сливками, — заканчивает Лео и смеется. Дженнифер тоже смеется, обе рады общему знанию о Нине. Лео не догадывалась, как сильно ей нужна эта ниточка, как ей необходимо услышать от окружающих пару простых слов о ее сестре, какую-то мелочь, пустячный факт вместо долгих надгробных речей. — Пожалуй, его и возьму, — говорит она.

— Уже готовлю, — отвечает Дженнифер. Денег с Лео она не берет.

Лео не спеша возвращается на территорию школы, ступает на газон как раз, когда звенит звонок, и идет к шкафчику Иста. В этом кофе столько сахара, что у Лео едва не сводит зубы, однако она терпеливо потягивает напиток.

— Привет, — здоровается с ней Ист. Он убирает часть учебников в шкафчик, вместо них достает другие. Худи перекинуто через локоть — видимо, он только что разделся. — Где ты это взяла? — указывает он на стаканчик.

— Я наорала на консультантшу, забила на биологию и пошла выпить кофе. — Лео демонстрирует серо-зеленый конверт. — Мне подарили открытку с соболезнованиями. Оказывается, Нина была их любимой посетительницей.

Ист со смехом захлопывает шкафчик.

— Думал, ты просто скажешь, «в „Старбаксе“», но так тоже пойдет.

Лео протягивает ему стаканчик:

— Хочешь?

— Это большой карамельный маккиато со льдом, двойным карамельным сиропом и двойными взбитыми сливками?

Лео делает глоток.

— Ага. Он самый.

Ист забирает у нее стаканчик и отхлебывает, даже не вытерев соломинку. У Лео теплеет на душе — теперь они как будто друзья.

— Вкусно, — говорит он, и до Лео доходит, что он, конечно же, не раз пил кофе из Нининого стаканчика. — Ты и вправду наорала на консультантшу? — интересуется он, вместе с Лео шагая по коридору. — Миссис Маршалл — нежная, как заварная булочка.

— Ну, я не то чтобы орала. Скорее, тихо цедила сквозь зубы, как серийный убийца.

— Так гораздо лучше, — кивает Ист. — Черт, реально вкусно. Теперь понимаю, почему она всегда его заказывала.

Лео чувствует песок на зубах, чувствует, как сахар — или что-то другое — обжигает кровь, и бережно несет домой серовато-зеленый конверт.