Рыцари и Дамы Беларуси. Книга 2 - 2016

ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЛИОНСКОГО ДОКТОРА. ЖАН ЭММАНУЭЛЬ ЖИЛИБЕР (1741-1814)

1783 год. Из Вильно выезжает дорожная карета. Господин, сидящий в ней, не выглядит счастливым. В свои сорок два года он разочарован в жизни, потому что позади — предательство близких людей, крах дела, которому отдал десять лет, болезнь, а с собой — никаких обещанных за тяжелую работу богатств, только уверенность, что поработал на совесть... Рядом с ним — родившийся на чужбине маленький сын Станислав, крестник короля.

Жан Эммануэль Жилибер, создавший в Гродно акушерскую и ветеринарную школы, клинический госпиталь и ботанический сад, профессор Виленской академии, возвращался в Лион, во Францию, где кипели предреволюционные бури. Он не знал, что ему предстоят еще приключения, которые могли бы составить целый роман.

А здесь, в покидаемом им Великом Княжестве Литовском, его тоже никогда не забудут, и спустя два столетия он, бронзовый, станет смотреть на город Гродно и на остатки созданного им когда-то великолепного ботанического сада.

Маленькому Жану Эммануэлю Жилиберу, родившемуся в деревне близ Лиона 21 июня 1741 года, родители прочили судьбу священника. И дядюшка писал духовные стихи. А мальчишка пристрастился к естественным наукам. Причем фанатично! Собирал коллекции минералов и растений, втайне от родителей покупал научную литературу... Среда была соответствующая: в Лионе действовала известная на всю Европу медицинская школа, неподалеку, в Монпелье,— университет. Отсюда родом были Нострадамус и Франсуа Рабле, по профессии, кстати, оба врачи. Здесь был центр медицинской науки.

Подростком Жан попал на вскрытие трупа в анатомическом амфитеатре. В эпоху Просвещения — популярное зрелище. Юный Жан... пришел в восхищение. Как мудро, как дивно устроен внутри организм!

После этого с избранного пути его было не столкнуть. Отец смирился, и в 1760 году Жан поступил на медицинский факультет университета Монпелье, по окончании получил практику в Лионе. Энергия, талант, преданность делу — и вот Жилибер уже молодой профессор анатомии, хирургии и натуральной истории. За свой счет разбил ботанический сад в Лионе. Составлял коллекции растений и минералов, опровергая устоявшуюся систему классификации Линнея. А еще — собирал фольклор.

Жан Жилибер дружил с французскими просветителями Вольтером, Дидро, Руссо. Были поклонники Просвещения и в Речи Посполитой. Один из них — князь Антоний Тизенгауз, королевский подкоморий, то бишь министр финансов, который даже звал Руссо переехать в Беларусь. Тизенгауз был близким другом короля Станислава Понятовского, вот и получил возможность проводить реформы. К ним, разумеется, относились неоднозначно, ибо князь Антоний был энергичен, властен, упрям и ставил перед собой грандиозные цели. Он приглашал лучших мастеров изо всех стран с условием, что каждый возьмет себе местных учеников.

Так пригласили в Гродно для создания медицинской и ветеринарной школ и Жана Жилибера. На решение ученого уехать повлияли неприятности. Он конфликтовал с коллегами-консерваторами, ибо предпочитал лечить диетами и здоровым образом жизни, избегая сильных химических веществ, тем более вошедшего в моду опиума. Имел обычай брать с пациентов плату за лечение только после их выздоровления, а бедняков и вовсе лечил бесплатно.

Скандальному доктору не вернули деньги за создание ботанического сада, и он оказался фактически банкротом.

Ученый отправился в Речь Посполитую с гербарием из 300 растений и обширной библиотекой. Контракт на 10 лет с Тизенгаузом был подписан 9 мая 1776 года.

Правда, не все было так радужно. Шляхтичи с подозрением относились к профессии врача и не спешили отдавать отпрысков в созданную медицинскую академию: не будет ли урона шляхетской чести? Тогда Антоний Тизенгауз решает принимать на учебу детей крестьян и служащих из управляемых им имений. С большим трудом удалось отобрать 15 учеников, которые были зачислены на казенное содержание. Из них только 2 немного знали латинский язык. Да и содержание их было не слишком шикарным: на одежду и пропитание выдавалось 40—50 злотых в год на человека. В 1779 году Жилибер писал Тизенгаузу: «Гэтая сума такая малая, што дзеці праз паўгода амаль голыя ходзяць, не маюць нi ботаў, нi кашулі».

Теперь мы можем только с удивлением перечислять, сколько успел сделать для нашего народа этот человек. В письме к коллеге Жилибер сообщал: «Два года прошло с момента моего прибытия. Среди прочего, я заложил ботанический сад, который соперничает по выбору растений и их количеству с тем, что в Монпелье... Собрание минералов является наиболее полным. Вызывает зависть собрание окаменелостей. Анатомический амфитеатр представляет коллекцию из более чем ста частей тела, монстров, плодов и пр. Библиотека медицинской академии все еще содержит три тысячи томов, но у нас есть лучшие труды по ботанике, зоологии и анатомии».

Впоследствии в библиотеке будет 10000 томов.

Кстати, над входом в анатомический театр красовалась надпись: «Здесь сама смерть должна приносить пользу человеку».

Считается, что именно Жилибер первым вырастил на территории Беларуси грецкий орех. Его неуемная натура не знала отдыха. Например, говорят, что он пытался скрестить зубра с коровой и что по городу за ученым ходила зубрица и ела сено из его шляпы.

Не изменил он и своим взглядам, не раз заявляя, что в Речи Посполитой нет ни законности, ни порядка. Когда Антоний Тизенгауз свел его с королем, резкий и правдолюбивый Жилибер высказал все, что думал,— и давай предлагать свои реформы... К счастью, король был довольно либерален, и энтузиазм француза ему понравился. Когда у Жилибера родился сын, король стал его крестным отцом. Ребенка, разумеется, назвали в честь крестного Станиславом.

Но ничто не длится вечно. Антоний Тизенгауз впал в немилость. Опала подкосила все его нововведения... В том числе и медицинскую академию.

Жилибер перебирается в Вильно, ще на основе Гродненской медицинской академии в университете создает медицинский факультет. Вот только в иезуитском учебном заведении косо смотрят на вольнодумного француза и на «кощунственный» анатомический театр... Да что там — подрывом нравственности считается определение половой принадлежности цветков! Лекции Жилибера запрещают, из университетской библиотеки изымают его сочинения...

А тут еще и трагедия в личной жизни. Жилибер зазвал в Гродно и Вильно многих знакомых ученых из Европы. Среди них — друг-земляк, якобинец де Берлюк. Понятно, что земляк стал часто бывать в доме... Кончилось это, как в дешевом романе: влюбился в жену своего покровителя. Та, судя по всему, ответила взаимностью...

Нет сведений о том, как повел себя Жилибер, но точно известно, что де Берлюк попытался его отравить. Ученого спас его лучший ученик Ануфрий Орловский. То, что это не слухи, подтверждает факт, приведенный польским исследователем Петром Дашкевичем. Когда уже после смерти Жилибера разбирали его вещи, нашли в деревянной шкатулке, украшенной слоновой костью, специальную серебряную медаль, отлитую по велению Станислава Понятовского в честь счастливого спасения ученого. На ней было изображение короля и две символические фигуры, девиз «Что хитрость скрывает, дружба обнаруживает», и надпись: «Память о спасении жизни Ж. Жилибера».

Итак, Жилибер вернулся на родину вместе с маленьким сыном. Из некролога нашего героя, написанного в 1814 году в Лионе, понятно, что он не особо афишировал семейную драму. Там упоминается только, что жена осталась в Польше, а сам он уехал оттуда из-за тоски по родине.

Зато из того же некролога мы можем узнать о его следующих приключениях... В 1793 году на фоне революционных перемен знаменитого доктора избирают мэром Лиона. Но революция, как известно, пожирает своих детей, и после казни Робеспьера Жилибер по обвинению в принадлежности к жирондистам брошен в тюрьму. К счастью, заключение долго не продлилось. Но в следующий раз, при очередной смене власти, ученому пришлось скрыться. «Вынужденный бежать, разлученный с семьей, обездоленный, кочующий от убежища к убежищу, ночует, где придется, иногда устраивая себе шалаш в чаще; чтобы избежать больших дорог, в декабре переходит реки по пояс в ледяной воде, все перенося со спокойствием великой души».

Однажды в деревне Жилибер встретил пьяных солдат, которым показались подозрительными его отросшая борода и обтрепанная одежда. Бродягу отвели в суд. Жилибер, полагая, что его ждет казнь или тюрьма, принял две унции жидкого опиума, которые всегда носил с собой. Однако он смог ответить на придирчивые вопросы судьи — и его отпустили. Вот только яд уже начал действовать. Ученый упал в лесу под деревом и приготовился встретить свой смертный час. Но глубокий сон, вызванный опиумом, сменился судорогами, рвотой, страшными болями... И это оказалось спасительным. Наутро доктор уже смог, шатаясь, добрести до ближайшей таверны, где, как говорится в некрологе, выпил полбутылки ликера, чтобы окончательно рассеять действие наркотика.

Изгнание длилось восемнадцать месяцев. Политический поворот — и Жилибер вернулся на родину и снова стал профессором.

Умер Жан Жилибер в 1814 году. Его сын Станислав по семейной традиции получил медицинское образование в Монпелье, хотя был у молодого человека порыв пойти на морскую службу, не одобренный отцом. Затем преподавал естественные науки. Станислав продолжил исследование флоры бывшего Великого Княжества Литовского, начатое Жилибером-старшим. Принял участие в революции 1830 года, а когда ему, как и отцу, предложили стать мэром Лиона, отказался.