Рыцари и Дамы Беларуси. Книга 2 - 2016

СТРАНСТВУЮЩИЙ НИГИЛИСТ. ВОЙНИСЛАВ САВИЧ-ЗАБЛОЦКИЙ (1850-1893)

Однажды в Центральном историческом архиве УССР во Львове были обнаружены любопытные письма. Адресовались они известному украинскому ученому XIX века Драгоманову. Имя их автора звучало очень аристократично: Войнислав Савич-Заблоцкий. А любопытны письма тем, что написаны в 1886—1887 годах на белорусском языке.

И сегодня можно найти статьи, которые начинаются с печального: «О В. К. Савич-Заблоцком известно немного». Называют его польским литератором и знают в основном по переписке — не только с Драгомановым, но и с этнографом Пыпиным, композитором Кюи, писательницей Марией Конопницкой.

Но прочитайте перечень его псевдонимов: Грамадзянін з Белай Pyci, Граф Суліма з Белай Pyci, Павел Завіша, Гаврила Полоцкий. Согласитесь, даже не зная, о ком речь, можно предположить, что человек имел прямое отношение к Беларуси.

Его называют первым нашим нигилистом. А еще сравнивают с авантюристами XVIII века — во всяком случае, по характеру был он именно такой, мятежный любитель приключений и путешествий.

Интересно, что в истории белорусской литературы есть еще два персонажа с похожими именами: Франц Савич, осужденный повстанец, и поэт Тадеуш Лада-Заблоцкий. Наш герой как бы объединил их имена.

Впрочем, сам он называл себя еще более торжественно: Войнислав Казимир Константинович Сулима-Савич-Заблоцкий. Не зря историк Геннадий Киселев писал: «Любіў ахутаць свой жыццяпіс вэлюмам фантазіі i шматзначнасці В. Савіч-Заблоцкі. Ён называў свой род графскім, паводле яго слоў, маці яго паходзіла з княжацкага роду. Гэта не знаходзіць пакуль пацвярджэння ў архіўных дакументах, звязаных з яго дзяцінствам. У аўтабіяграфічнай нататцы пісьменнік падае, здаецца, дакладную дату нараджэння — 3 сакавіка 1850 г., але паводле іншых матэрыялаў можна меркаваць, што ён быў, прынамсі, на год старэйшы».

Итак, Войнислав родился в имении Панчаны Дисненского уезда Виленской губернии. Он утверждал, что мать происходила из рода князей Святополк-Мирских, хотя в документах называлась просто Станиславой Ивановной Мирской. Отец Константин Викентьевич слыл среди соседей опасным вольнодумцем — даже составлял планы по освобождению крепостных. Но помешала ранняя смерть.

Маленький Войнислав попал на воспитание к деду Викентию Заблоцкому в имение Николаево Городокского уезда. И все его детство прошло под знаком тяжб между матерью и дедом. Предметом раздора стал и сам мальчик — видимо, опекунство над ним было связано с имущественными правами. Борьба между родственниками шла с переменным успехом. И до воспитания малыша дела не было никому. Так что он рос, общаясь в основном с простыми людьми, дворней. О белорусах Савич-Заблоцкий потом напишет в письме к Драгоманову: «Чорны люд наш, гэтая душа нашага цела, да самасвядомства прыходзіць, што гэты люд дзелаецца ўжо сілай, што дзвіне мёртвую датоля масу нашу...».

Савич-Заблоцкий отправляется на учебу в Виленскую гимназию. А потом становится «вольным студентом», ездит по Европе. Конечно, красиво звучит перечисление городов: Прага, Лейпциг, Страсбург,— но речь идет лишь о кратковременном обучении в статусе вольного слушателя: скорее всего, у юноши просто не было средств оплатить нормальную учебу.

Мы знаем, что в 1868 году, то есть в восемнадцатилетнем возрасте, Савич-Заблоцкий оказывается в Санкт-Петербурге. С этим фактом связан важный эпизод истории белорусской литературы. Известен он со слов самого Заблоцкого. Тогда в Санкт-Петербурге был создан культурно-просветительский кружок «Крывіцкі вязок». В него входил, а возможно, был его создателем юный Войнислав. Цель кружка — издание книг, собирание фольклора, подготовка словаря белорусского языка.

Но в Российской империи, да еще после подавления нескольких восстаний, отношение к культурам «окраинных народов» было определенное... «Крывіцкі вязок» запретили, участников обвинили в «социализме и пропольских симпатиях».

За подобное могла последовать самая суровая кара. Но с Савич-Заблоцким обошлись довольно мягко. Он оказался в Варшаве, под наблюдением полиции. Видимо, «Крывіцкі вязок» просто не успел проявить себя какими-то существенными проектами.

До конца жизни Савич-Заблоцкий пытается заработать литературной деятельностью.

Но для нас самое важное, что он пишет на белорусском языке. Савич-Заблоцкий отправил в редакцию петербургского журнала «Вестник Европы» три стихотворения: «3 чужбіны», «У роднай зямлі» и «Да перапёлкі». «О брацця! Як смутна мне. Скажыце, прашу вас, ці гэта страна ёсць Русь наша Бела, ці не?» — вопрошает автор в одном из стихотворений. К поэзии прилагалась статья, в которой доказывалось, что белорусский язык имеет древнюю историю, что его нужно разрабатывать, придавать ему литературную форму.

К тому времени мать Савич-Заблоцкого растратила имущество, Войнислав остался без копейки...

В духе авантюристов XVIII века он отправился странствовать по Европе. Поначалу отъехал недалеко — во Львов, где свел знакомство с революционерами Б. Лимановским и А. Гилером, потом в Тарнуве редактировал польскую газету «Звезда»... Видимо, молодой человек просто не мог не нарываться на неприятности, потому что в 1876 году его уже высылают из Кракова «за социалистические происки».

Савич-Заблоцкий отправляется далее. Живет в Германии, во Франции, на Корсике, даже в Египте. Он, как велось у аристократов, свободно владел несколькими языками, поэтому хватается за любую журналистскую работу, читает лекции по истории славянских языков. А еще — пишет. В Праге — поэму «Аповесць пра мае часы», в которой обрисовывает Беларусь накануне восстания 1863 года. В Париже дарит поэту Б. Залесскому стихотворение «Беларуская пея» (то есть песня). В Познани печатает повесть «Арлалёты i Падканвойны, або Полацкая шляхта».

А вот что Савич-Заблоцкий сочиняет в Египте: «О Дзвіна, Дунай маёй Айчыны, самая дарагая рака на свеце! Табе я ўдзячны за рытмы маіх песняў!»

Но к 1887 году поэт, который в то время жил в Брюсселе, устал скитаться и нищенствовать. И Савич-Заблоцкий принял решение: покаяться перед властями и вернуться на родину. Видимо, первым шагом стала брошюра под красноречивым названием «Еще Польша не погибла, пока жива Россия». Польская эмиграция была возмущена. Но Савич-Заблоцкому разрешили вернуться. Разумеется, под тайное наблюдение полиции.

Поначалу он даже получил работу — помощника редактора иностранного отдела газеты «Виленский вестник». Но если Савич и надеялся обустроиться на родине, то ошибся. Через год пришлось перебраться в имение тетки в Губно Лепельского уезда. Заблоцкий ведет активную переписку с учеными и чиновниками. Но характер у нашего героя по-прежнему нигилистический. Известно, что Савич-Заблоцкий гостил у белорусского ученого Наркевича-Йодко в имении Наднеман. Наркевич-Йодко имел прозвище Ловец молний. Он изучал электричество, проводил уникальные и масштабные эксперименты, был, можно сказать, белорусским Николой Теслой. Савич-Заблоцкий с интересом осмотрел его метеорологическую станцию... Но общение кончилось крупной ссорой гостя и хозяина, сведения о чем даже попали в газету «Минский листок» за 11 октября 1891 года.

В 1891-м Савич-Заблоцкий перебирается в Петербург. Поселяется по адресу: Невский проспект, дом 51, квартира 503. Входит в Славянское благотворительное общество, сводит знакомство с историками К. Бестужевым-Рюминым, В. Бильбасовым, П. Батюшковым, редактором журнала «Русская старина» М. Семевским. И наконец, переходит в православие, как он сам пишет, «з намерам далучыцца да праваслаўнай царквы, веравызнання яго беларускіх продкаў». Но и это не дает благополучия. В одном из писем, адресованных его покровителю, товарищу министра просвещения, бывшему попечителю Виленского учебного округа И. Корнилову, Савич-Заблоцкий пишет: «До сих пор у меня нет еще занятия, в котором я, лишенный материальных средств, нуждаюсь». Бывший диссидент начинает распродавать собранные им уникальные рукописи и документы, в том числе мемуары Тизделя, английского мореплавателя, служившего при Екатерине II. Журналистика особо не кормит.

В 1892 году в журнале «Благовест» напечатали очерк Заблоцкого «Шчаслівейшая Марыся» из серии «Белорусские очерки». Но в «Биржевых ведомостях» переведенный с польского языка текст «Петруша» печатать отказались — из-за нелитературности языка. Именно этот документ — письмо редактора «Биржевых новостей» М. Коншина от 3 февраля 1893 года — и служит ориентировочной датой смерти Войнислава Савич-Заблоцкого.