Рыцари и Дамы Беларуси. Книга 2 - 2016

КОНТРАБАНДИСТ, ШПИОН, РОМАНИСТ. СЕРГЕЙ ПЕСЕЦКИЙ (1901-1964)

В камере достаточно света, чтобы писать. Зато в помещении размером пять на шесть метров — восемнадцать заключенных. Единственная тетрадь, которую после использования нужно отдать тюремщикам, химический карандаш... Ситуация почти трагикомическая: контрабандист с «крэсаў усходніх», уголовник и бывший разведчик, плохо знающий польский язык, пытается написать роман для участия в польском литературном конкурсе!

Но узник, оставляя без внимания суету, упрямо выводит в тетради, положенной на нары или прямо на бетонный пол, строку за строкой, а в голове закручиваются фантастические сюжеты, которые на самом деле имеют вполне реальную основу. Похождения веселых контрабандистов, бандитские дела, шпионские будни...

«Мы жылі, як каралі. Гарэлку пілі шклянкамі. Кахалі нас ладныя дзяўчыны. Хадзілі мы па залатым дне. Расплачваліся золатам, срэбрам і далярамі. Плацілі за ўcë: за гарэлку і за музыку. За каханне плацілі каханнем, за нянавісць — нянавісцю».

Этот узник всегда был непокорным. Вместе с ним из тюрьмы в тюрьму следует его личная карточка с дважды подчеркнутым красным карандашом словом «опасен».

Он поднимал восстания заключенных, устраивал голодовки. Ожесточенно боролся за то, что всегда ценил больше всего: свободу, достоинство...

Узник написал свой первый роман «Пятый этап» за 28 дней. Но рукопись из-за тюремной цензуры не попала на конкурс.

Следующий роман, написанный за полтора месяца, ждала более удачная судьба.

...Владелец популярного варшавского издательства после прочтения откладывает рукопись с неровными, не слишком грамотными строками: а ведь здорово написано! Это будут читать запоем! И вновь пробегает взглядом по титульной странице: «Сергей Песецкий. Любовник Большой Медведицы».

Родился Сергей в Ляховичах в 1901 году. Мать — служащая, белоруска Клавдия Кукалович, отец — обрусевший польский шляхтич Михаил Песецкий. Как впоследствии Сергей напишет в автобиографии: «У майго татуся была надзвычай дзіўная прафесія: як загадчык паштовага аддзялення, ён высылаў чужыя лісты й тэлеграмы. Гэта быў страшэнна нудны занятак, і я, як добры сыночак, каб зраўнаважыць гэта, ладзіў розныя авантуры».

Родители не состояли в официальном браке, и, возможно, это наложило отпечаток на характер нашего героя. Сергей учился из рук вон плохо. «Хутчэй, зусім не вучыўся. Паводзіў сябе яшчэ горш. Татусь заўсёды казаў, што я скончу вельмі дрэнна. А паколькі татусь і старыя цеткі не маглі не мець рацыі, дык усё склалася так, як яны й прадказвалі: я зрабіўся пісьменнікам».

Еще хуже стало, когда с началом Первой мировой войны Сергей попал во Владимир-на-Клязьме, затем — в Покров. Здесь в школе он был совсем чужим, дразнили его «полячишкой», хотя Песецкий поляком себя не считал и польского языка не знал: «Камедыя маёй адукацыі скончылася трагедыяй. Сапраўднай трагедыяй. Проста са школы, у светлым гімназійным паліто і гранатавай шапцы з пальмамі, я трапіў за краты. Справа была незвычайная. Я зрабіў узброены замах на інспектара гімназіі і гаспадара класа».

А затем он в первый раз убегает из тюрьмы.

В революционном 1917-м Песецкий находится в Москве, водится с бандитами. Пришедшее к власти большевистское правительство юного авантюриста совершенно не вдохновляет — более того, он на всю жизнь остается противником новой власти.

Песецкий перебирается в Беларусь. В Минске политическая чехарда: власти сменяют друг друга, белорусы пытаются построить национальное государство. Сергей оставляет уголовную среду и примыкает к белорусской антисоветской организации «Зялёны дуб». Затем попадает в Литовско-Белорусскую дивизию, на польско-советский фронт. В 1919 году юный авантюрист получает ранение, после чего его отправляют в Варшавскую школу хорунжих. Теперь Сергей не бандит, а профессиональный военный.

Но война окончена... Беларусь разорвана пополам. И оказалось, что молодой ветеран никому не нужен. Демобилизованный Сергей год блуждает по Вильно, пытаясь найти себе занятие. И в конце концов соглашается работать на польскую разведку.

Восточное представительство Второго отдела Генштаба вскоре оценило свое приобретение в лице Песецкого. Тот прекрасно знал границу между Западной Белоруссией и СССР, его родными языками были белорусский и русский, к тому же парень из Ляховичей отличался бесстрашием.

Контраст по обе стороны межи становился все более впечатляющим: «Тут у буфеце абед, апельсіны, шакалад. Там — каляровая гарбата з содай, салодкая вада. Тут — парфума, шоўк, панчохі на жаночых ножках. Там — смурод ад брудных, палатаных кажухоў, лапці ці “апоркі” на нагах».

Разумеется, из-за такой разницы контрабанда процветала. Одним из ее центров на западе стал Раков — сегодня маленькое местечко за 30 километров от Минска. А тогда, в 1920-е, там действовали казино и публичные дома, гостиницы и многочисленные магазины, можно было приобрести все: от парижских духов и шляпок до отрезов китайского шелка.

Контрабанда стала для Песецкого и призванием, и прикрытием, поскольку за нее можно было получить наказание гораздо меньшее, чем за шпионаж. Но и разведку наш герой не оставлял. Как-то за один месяц он 30 раз пересек туда и обратно границу, а однажды, чтобы спасти друга, раненый, прошел 130 километров болотами. За отвагу разведчика наградили званием подпоручика. Сам Песецкий был убежден, что его хранит созвездие Большой Медведицы — он считал, что именно под этими звездами родился.

Контрабандист-шпион носил с собой большие суммы денег, но к рукам его, похоже, ничего не прилипало: что оставалось — прогуливал. А вот поставки кокаина высокопоставленным чинам ГПУ стали для нашего героя фатальными: он подсел на наркотики.

Отчаянного шпиона уволили. Песецкий оказался без работы, без денег, с револьвером в руках и остатками кокаина в кармане.

Все кончилось банальными грабежами. Деньги тратил на кокаин, «гарэлку, жанчын і спевы».

Песецкого арестовали. Смертную казнь с учетом заслуг заменили 15 годами тюрьмы.

Впрочем, за свою жизнь он попадал в тюрьму шесть раз. Последний оказался самым долгим. Бунт, карцер, снова бунт... Опасный заключенный оказывается в самом суровом узилище — тюрьме «Святой Крест».

И тогда неуемная энергия Песецкого находит выход в творчестве. Найденный клочок варшавской газеты с объявлением о литературном конкурсе дает новую цель.

Еще в гимназии Сергей пробовал писать — на русском языке, отец собирал его тексты, хвалил... Теперь же трудность — в плохом знании польского, которого до 17 лет он почти и не слышал. Песецкий изучает его по газетам, пытается добыть учебники.

Тем не менее роман «Любовник Большой Медведицы» занимает на конкурсе первое место.

Сразу же заговорили, что такому таланту не место за решеткой. Судьбой Песецкого занимается его издатель Мельхиор Ванькович. В газете «Литературные ведомости» за 30 мая 1937 года появляется репортаж «Большая Медведица светит из-за решетки». Но на свободу новоиспеченный романист, несмотря на то что болен туберкулезом, выходит не сразу. Еще бы — с такой репутацией...

Зато, когда приказ об освобождении был подписан, за уникальным узником прислали автомобиль начальника тюрьмы «Святой Крест».

Впрочем, на этом проблемы тюремщиков не закончились. Узнав о чудесном освобождении товарища, зеки кинулись творить. Постоянно пополняющиеся кипы графоманских рукописей надолго стали головной болью тюремного начальства.

Песецкий узнает вкус славы. Особенно любит посещать виленские литературные салоны. Впрочем, для польских интеллектуалов он все же остается лидером «литературы категории Б» и человеком другой культуры.

Во время немецкой оккупации польские контрразведчики вспоминают о безбашенном сотруднике. Песецкий вновь берется за рискованную работу — возглавляет ликвидационный отряд, выполняя вынесенные подпольщиками приговоры нацистам и их литовским прихвостням.

Песецкий спасает немало людей. Однажды ему приходится выкрасть архив из здания гестапо. Награжден... Однако после войны он в Польше не остается. Перебирается в Италию, затем — в Лондон, ибо советскую власть ненавидит по-прежнему. Об этом свидетельствует его блестящее произведение «Запіскі афіцэра Чырвонай Арміі» в виде дневника русского парня Мишки Зубова, который в 1939-м впервые попал в Западную Белоруссию и никак не может понять, почему его, освободителя, не носят на руках и как это в лавках продается без карточек белый хлеб.

В Англии Песецкий живет очень скромно, зарабатывает черной работой, но чувства юмора не теряет: «Тут жывуць ангельцы, паліцыянты ды я. Падобна, што ангельцы размаўляюць па-ангельску, бо я іх зусім не разумею і падазраю, што яны й самі сябе не разумеюць. Напрыклад, з адным з іх я «размаўляў» дзве гадзіны, пры дапамозе гэтых адзіна вядомых мне выразаў — “так”, “не” й “вох!”. Гэтага мне хапіла».

У эмигранта не складываются отношения ни с социалистическим правительством Польши, ни с эмиграционными кругами — Песецкий, не признающий компромиссов, обрушивает гнев на уехавшего на Запад авторитетнейшего Чеслава Милоша, обвиняя в недавнем сотрудничестве с коммунистами.

Любимца Большой Медведицы почти забывают. Да и здоровье бывшего узника сдало. Он лечится в госпиталях, а в 1964-м умирает от рака. Похоронен Песецкий в Уэльсе, на могильном камне выбито изображение Большой Медведицы.

Сегодня проза Сергея Песецкого возвращается к читателю. Его романы переводят на белорусский и русский. И остается только предполагать, сколько бы приобрела наша литература, если бы Песецкий писал на родном белорусском языке.