С глазу на глаз со сфинксом

ЧАЙ КАРДАСИ У РАИСА

На коме вместе с нами работают сорок два египтянина. Среди них жители Телль Атриба и деревни Кафр ас-Серайя, которые впервые попали на раскопки. Однако немало и опытных людей, десятки лет работающих с археологами. Их завербовал для нашей экспедиции раис Хамед Файд, обладающий многолетним опытом в этих делах.

Раис Хамед Файд прожил больше семи десятков лет. Высокий, стройный, энергичный, он выглядит великаном в своем торжественном длинном одеянии и белой эйме на голове. При первой встрече он показался мне каким-то легендарным шейхом. У него темное сухое лицо с правильными чертами и проницательные, жгучие глаза. Когда он отдает приказы своим подчиненным или требует чего-либо от своих двух сыновей Насера и Мехади, лицо его строго и сурово. Но, разговаривая с нами, он сердечен, дружествен и по-настоящему привлекателен.

Почти шестьдесят лет он участвует в раскопках. К тому же он принадлежит к семье, которая на протяжении нескольких поколений сотрудничает с археологами, проводящими исследования на территории Египта. Как сам он рассказывает, ему было лишь пятнадцать лет, когда он впервые вместе с отцом принял участие в раскопках. В начале двадцатых годов он сопутствовал Г. Картеру и лорду Карнарвону во время поисков гробницы Тутанхамона, увенчавшихся успехом в 1923 году.

С опытом раиса в вопросах археологии считаются даже крупнейшие ученые. Профессор Михаловский питает к нему не только доверие, но и чувство глубокой и искренней дружбы. Дружба эта восходит еще к довоенным годам, когда профессор руководил польско-французскими раскопками в Верхнем Египте, в Эдфу. Оба они часто вспоминают о тех временах.

Уведомленный письмом профессора, раис завербовал отряд рабочих для нашей экспедиции. Он безукоризненно выполнил это поручение. Коллектив египетских рабочих оказывает большую помощь нашим археологам. Работают они быстро, соблюдая в лагере железную дисциплину.

Среди египетских рабочих существует освященная веками иерархия. Если наш археолог хочет дать приказание кому-либо из рабочих, он не может сделать это непосредственно. Обычай требует, чтобы он передал приказ сначала раису, который передает его в свою очередь начальнику одной из групп, и уже последний дает поручение непосредственному исполнителю. Вся эта церемония иногда раздражает своей медлительностью, но все мы хорошо знаем, что не следует ни в чем нарушать сложившиеся здесь обычаи.

Проявлением традиции можно считать и то обстоятельство, что сыновья раиса сорокалетний Мехади и Насер, который моложе брата всего на несколько лет, никогда не осмеливаются в присутствии отца сесть без его разрешения или даже закурить. А ведь оба они окончили школу, вполне прилично говорят по-английски и имеют собственных детей. Обычно они ведут себя легко и просто; в присутствии же отца они стеснительны и скованны, как дети. Впрочем, с таким же уважением относятся к раису и его подчиненные.

В его обязанности входит не только надзор за работой отряда, но и определение заработка отдельных рабочих, а также подсчет отработанных дней.

Знания раиса, его умение держать себя и серьезность возбуждают уважение. Раис бывает иногда строгим и даже жестоким. Если какой-нибудь рабочий откажется выполнить его приказание или нарушит порядки, существующие на территории лагеря, раис не стесняется в выборе средств наказания. Под внешней оболочкой цивилизации скрывается своевольный и дикий патриарх племени пустыни.

Когда все намеченные на день работы на раскопе и коме кончаются, результаты обрабатываются в мастерской мохандыса, в палатках Евы и Баси, а также у магистра Анджеевского, профессор с супругой направляются в палатку раиса на чашку чая, который называется здесь «чай Кардаси». Это наименование происходит от деревни Кардаси, жители которой ввели обычай пить такой чай. Он крепок, как вино, и благоухает, как духи, в чем я имела возможность убедиться в первый же вечер.

Быть приглашенной к раису на чашку чая Кардаси — большая честь. До сих пор этого отличия удостаивались только профессор и его супруга. Впервые исключение было сделано для меня. Решив воспользоваться этим, я захватила с собой магнитофон.

В Египте нет серого часа сумерек. Солнце заходит сразу и столь же неожиданно наступает синяя, звездная ночь. На темном небе сияет тогда над нашим лагерем Южный Крест.

Все наши археологи и египетские рабочие уже спустились с кома. В небольшом домике, где помещаются мастерская мохандыса, комната профессора и его супруги, а также наша общая столовая, загорелись огни. Из кухонной палатки слышен звон посуды, звук шагов Сенуси и его хриплый голос. Аппетитный аромат баранины, чеснока и лука предвещает вкусный обед.

Раиса мы застаем на циновке перед палаткой в обществе обоих сыновей и молодого Ибрагима, племянника. На спиртовке настаивается чай Кардаси.

Раис приветствует нас церемонным, низким поклоном, несмотря на то что расстались мы с ним не более часа назад. Он приглашает нас сесть на циновку и вслед за тем ставит перед нами малюсенькие чашечки из тонкого фарфора, наполненные красно-коричневой жидкостью терпкого, бодрящего вкуса. После знойного дня холод ночи пронизывает меня до костей, и я с величайшим наслаждением потягиваю горячий, ароматный чай.

Прекрасные минуты! С полей и огородов, окружающих наш лагерь, доносится музыка целого оркестра цикад. Чудесно пахнут кусты жасмина. На синий край неба, который виден между вершинами колышущихся над лагерем высоких пальм, выплывает серебряный диск луны. В ее таинственном свете белые силуэты палаток выглядят как притаившиеся вокруг нас духи.

Египетские друзья, обычно раздраженные под конец дня из-за многочасового поста, обязательного во время Рамадана, теперь спокойны и довольны. Недавно они плотно поужинали и настроились благодушно.

Профессор тихо беседует с раисом о планах на завтра и о результатах сегодняшних раскопок, а Мехади и Насер развлекают нас светским разговором.

Мехади уже много ряд лет показывает иностранцам памятники древнего Египта. Эго приносит ему немалый заработок, потому что богатые туристы, чаще всего американцы (в последнее время в Каире появились также большие группы немцев), нанимают его на весь день и хорошо платят. Кроме того, Мехади получает постоянное жалованье за работу в музее на бульваре Мариэтта.

— Почему же вы бросили все это и сидите в Телль Атрибе? — спрашиваю я.

— Отец очень стар, — вмешивается Насер.

— Он нас вызвал. Поэтому-то мы оба и приехали.

Мехади — человек довольно упитанный. По-видимому, его профессия идет на пользу как здоровью, так и карману. Насер же — человек совсем иного склада. Тихий, скромный, с лицом аскета, с непременной белой шапочкой на голове, он выглядит, как монах.

Прошу раиса рассказать о своем прошлом. К счастью, нет необходимости слишком долго его уговаривать: как все старые люди, он охотно делится воспоминаниями. Незаметно направляю беседу на события более чем тридцатилетней давности — на прославившееся по всему свету открытие гробницы Тутанхамона.

Раис — один из немногих живых еще участников археологической экспедиции, которой руководили Карнарвон и Картер.

Если когда-нибудь труд археолога, производившего раскопки в песках египетской пустыни, мог бы послужить темой для повести, то несомненно лучшим сюжетом было бы открытие гробницы Тутанхамона лордом Карнарвоном и Говардом Картером.

Лорд Карнарвон долгие годы собирался приступить к раскопкам на территории Египта, но только в 1906 году получил разрешение на это. Он начал поиски в окрестностях Фив. Через двадцать четыре часа экспедиция наткнулась на, казалось, нетронутую погребальную шахту. Так как на протяжении тысячелетий территорию царских некрополей неоднократно посещали грабители, лорд Карнарвон надеялся сделать в этой нетронутой гробнице важное открытие. Однако, его надежды оказались тщетными, так как шахта была всего лишь незаконченным и неиспользованным колодцем. Карнарвон не пал духом. Более трех недель археологи изо дня в день вели раскопки, задыхаясь в тучах песка и пыли. Единственной находкой оказалась мумия кошки, которая ныне хранится в Музее древностей в Каире.

Но лорд Карнарвон был человеком настойчивым. Неудача не только не отпугнула его, но еще более усилила стремление к дальнейшим поискам. Он заручился сотрудничеством Говарда Картера, и с тех пор оба этих имени навсегда соединены в истории археологии. Говард Картер был не только крупным специалистом по истории древнего Египта, но и археологом с воображением, — одним словом, человеком, который во всех отношениях был идеальным сотрудником и спутником Карнарвона в археологических экспедициях.

За два месяца до начала первой мировой войны лорд Карнарвон добился разрешения на раскопки в Долине царей. Оба археолога надеялись найти здесь много интересного, так как вблизи этого места Картер случайно нашел кубок и печать с инициалами фараона Тутанхамона, зятя Аменхотепа IV (Зхнатона) и царицы Нефертити.

Начало мировой войны заставило археологов временно прекратить раскопки, а между тем во время военных действий повсюду безнаказанно рыскали грабители гробниц.

Соперничавшие друг с другом банды напали прежде всего на шахту, раскопанную накануне войны Карнарвоном и Картером. Однако Картер решил предупредить дальнейший грабеж. Придя около полуночи к месту раскопок, он увидел свисавшую со скалы веревку, при помощи которой грабители пробрались внутрь шахты. Услышав внизу голоса, Картер отвязал веревку, отрезав таким образом непрошенным гостям путь наверх.

Затем он спустился в шахту на собственной веревке.

Там Картер нашел восемь бродяг, грабивших гробницу. Тогда он предложил им на выбор: подняться из шахты при помощи его веревки, но без добычи, или навсегда остаться в глубине гробницы. Грабители, естественно, выбрали первое.

Оставшийся на всю ночь в шахте Картер на заре заметил, что грабители пробили узкий туннель среди развалин.

Следующие двадцать дней экспедиция Картера и Карнарвона посвятила исследованию туннеля. Оказалось, что он вел в заброшенную гробницу, предназначенную для царицы Хатшепсут, вдовы Тутмоса II, которая несколько лет управляла Египтом после смерти мужа. Когда же впоследствии она стала женой Тутмоса III, по всей вероятности, для нее была воздвигнута большая гробница, соответствовавшая ее новому положению.

Несмотря на неудачу, оба археолога продолжали поиски гробницы Тутанхамона в 1917, 1919 и 1920 годах. Все их усилия были тщетными. Наконец, в ноябре 1922 года рабочие, которые в отсутствие обоих археологов копали в указанном ими направлении, наткнулись на какие-то ступеньки.

Прибыв на участок раскопок, Картер приказал продолжать поиски. Весь день рабочие выбрасывали щебень. После долгих лет тщетных усилий и кропотливого труда, казалось, появился проблеск надежды.

В самом деле, после уборки щебня открылась верхняя часть замурованного входа. Обследовав его, Картер заметил, что в одном месте отпала штукатурка, а из-под нее торчало тяжелое бревно. С величайшими предосторожностями он пробил в нем небольшое отверстие, чтобы заглянуть внутрь. Затем он осветил его электрическим фонариком… и увидел новую кучу щебня.

От того, что находилось под щебнем, зависела судьба всей экспедиции. На дверях имелись оттиски печатей некрополя, однако из них не было ясно, кому принадлежала гробница. Картер не знал тогда, что всего лишь несколькими дюймами ниже была та печать, о которой он мечтал годами, — печать Тутанхамона.

К концу месяца на раскопки прибыл вызванный Картером лорд Карнарвон. Во время уборки щебня из гробницы было найдено несколько предметов, обозначенных именами Эхнатона, Тутмоса III и Тутанхамона. Продвигаясь дальше, археологи наткнулись на узкий наклонный проход.

После полудня была вскрыта запечатанная дверь — каждая минута, потраченная на вынос щебня, казалась археологам столетием. Наконец Картер пробил узкую щель в верхнем левом углу двери.

Зажгли свечу, чтобы проверить, есть ли воздух в самой гробнице. В мерцающем свете свечи из темноты появились какие-то удивительные статуи из золота, и золото, всюду золото.

Все вдруг потеряли дар речи. Шестнадцать лет упорных поисков и бесплодных усилий увенчались победой.

В комнате был целый музей. Большие черные статуи фараона, чудесные инкрустированные сундуки и шкатулки, букеты цветов и листьев из тонких золотых пластинок, ложа, стулья и трон, весь из золота, наконец, инкрустированный золотом портрет фараона. Нигде, однако, не видно было саркофага. И все же это была, несомненно, гробница Тутанхамона.

Обследование помещения показало, что это передняя камера, а сама усыпальница помещалась, вероятно, за замурованным проходом, скрытым позади черных статуй фараона. Несколько недель ушло на приведение в порядок и консервацию найденных памятников. И вот рабочие подошли к таинственному проходу. Картер и Карнарвон надеялись сразу же очутиться перед гробом того, кто царствовал три тысячи лет назад.

Когда с величайшими предосторожностями было пробито отверстие, на расстоянии одного метра был обнаружен громадный позолоченный ковчег. На стенах усыпальницы виднелись обычные египетские погребальные сцены. В восточной стене имелась дверь, закрытая на засов. После того как была открыта и она, перед глазами исследователей появился нетронутый саркофаг, в котором лежали останки фараона.

Внутренний саркофаг был вскрыт лишь в 1923 году. Лорд Карнарвон чувствовал себя уже предельно измученным. К тому же его укусила ядовитая муха, а загрязненная ранка не заживала. Жена и дочь делали все возможное, чтобы его спасти, но тщетно. Ведь тогда не знали ни пенициллина, ни стрептомицина. После трех недель страданий лорд Карнарвон почувствовал приближение смерти.

— Я услышал призыв и готов к нему, — сказал он на смертном одре.

Он скончался 6 апреля, через семь недель после своего замечательного открытия.

Рассказ о Карнарвоне вызывает у всех нас волну воспоминаний и размышлений. На память приходят распространенные в двадцатых годах легенды о смельчаках, которые археологическими раскопками оскверняли царские гробницы Египта и один за другим погибали от неизвестных болезней. Кто знает, не было ли известно древнеегипетским жрецам действие урана и не воздвигали ли они гробницы фараонов вблизи радиоактивных песков, излучение которых действовало смертоносным образом?

Несмотря на многолетние поиски, сколько еще тайн кроет в себе история древнего Египта! Кто может нам сказать теперь, что находится хотя бы в этих влажных песках на дне нашего раскопа?

Но уже пора идти. Приближается час ужина. Профессору Михаловскому предстоит еще вместе с магистром Анджеевским составить ежедневный рапорт о раскопках и записать его в так называемый journal de fouilles[27].

Мы встаем с циновки, сердечно пожимаем руки нашим темнолицым друзьям и, сопровождаемые низкими-поклонами, покидаем палатку раиса.

Надо будет еще побеседовать с ним об археологии..