С песней по жизням. Часть 1 и Часть 2 (СИ)

Часть вторая Глава 1

После проведения обряда и превращения Ирины/Арины в Эйрин Торвальдссон, давшей иномирянке защиту приемного отца и признание остальных, она спала сутки, с перерывами на туалет и питье: организм, перенесший за немногим более 10 дней стрессов, хвативших бы на месяцы, ушел в своеобразный отгул.

Говорят же, если не знаешь, что делать — ляг и поспи. Вот Ирина Михайловна Валиева, российская пенсионерка 65 лет, попавшая в тело не перенесшей нервную горячку 17летней Арины Добруджа в некоем мире, похожем на Землю примерно Нового времени (для Европы), и спала, копила силы для адаптации к новой жизни.

Во сне, больше похожем на легкую летаргию, она слышала разговоры мужчин, переживающих за неё, скрежет уключин, гудение паруса, но не готова была полностью выйти из состояния отключки — если не считать, все-таки, походы в туалет.

Там, в этом сонном мареве, Ирина прощалась с прошлой жизнью, принимала изменения в этой и расставалась со всем, что осталось от Арины: отголосками чувств к знакомым ей людям, обид, страхов, боли потерь. И с нею самой — молоденькой панночкой, улыбнувшейся и пожелавшей замене найти свое место в мире, где Арина не смогла выжить. Рядом с девочкой стояла красивая женщина и обнимала ее, а потом они обе растворились в мутно-сером пространстве, где Ирина не видела ни верха, ни низа. «Прощайте, панночки, вечная вам память! Пусть боги всех миров позаботятся о ваших светлых душах! — подумала Эйрин и проснулась.

За пределами ее закутка шел дождь, косой из-за сильного ветра, наполняющего парус, но теплого, хотя и неприятного. Эйрин выглянула наружу, поздоровалась с сидящими на палубе под натянутым между бортами тентом нордами.

— О, наша скальд проснулась! — проговорил ближний к ней парень с короткой бородкой и веселыми зелеными глазами. — Есть будешь? — он протянул девушке подсохший пирог с рыбой.

— Спасибо, — попаданка улыбнулась. — Давно дождь?

— Нет, как рассвело. Зато Эйв уверен, что терпеть нам недолго, к завтрашнему вечеру должны быть у Куявы. Да и отдохнуть от весел неплохо. А ты поспи еще, вон, ребята спят, даже отец твой храпит на носу.

Эйрин поела, запила пирог водой, посетила отхожее место и последовала совету. Сначала думала — не уснет, но мерный шум дождя, трепыхание парусины убаюкали.

***

На пристани Куявы норды быстро разгрузили когг. Оказывается, за время путешествия Эйрин не удосужилась разглядеть глубокий трюм под дощатым покрытием, заполненным ящиками и мешками, помимо тех, что рядами были сложены у кормы.

Северяне, посмеиваясь, лихо освободили трюм, заказчик, удивленный оперативностью транспортников, принял товар, и кормчий отвел свой караван ниже по течению реки на стоянку за пределами порта.

— Здесь, на окраине, постоялый двор, который держит наш соотечественник, женившийся на местной. У него мы и поживем пару дней, пока Эйвинд выяснит детали и не договориться о времени отплытия. Ты перебери, что у тебя там есть, может, прикупить чего…

Любава, хозяйка, хорошая женщина, только бездетная…Зато приняла сына Гильфи, он ее матерью зовет. Готовит вкусно, баня у них — рай, хозяйство большое, наши-то у них все пересиживают. Да и другие иноземцы заглядывают, знают, Гильфи-норд до чужих секретов не охоч и обычаи чужие уважает — вполголоса информировал Эйрик девушку, пока они шли к усадьбе на крутом берегу Днипра — именно так попаданка восприняла пункт назначения.

Эйрин слушала, кивала и вертела головой. Подворье трактира поражало размерами (соток 30 навскидку), продуманностью планировки и чистотой: присыпанные чем-то (кирпичная крошка?) дорожки расчерчивали пространство, по левой стороне участка вряд тянулись кирпичные пристрои (конюшня или скотный сарай?), далее плетень огораживал посадки (кроны деревьев виднелись). И колодец-журавель, за ним деревянная избушка и лестница к реке-баня.

Огромный двухэтажный каменный дом, основательный, с небольшими частыми оконцами, несколькими каминными трубами на черепичной крыше гостеприимно распахнул дверь с железными кольцами вместо ручек, и оттуда вышла высокая полная русоволосая женщина в переднике поверх красной юбки с вышивкой крестом по низу и белой блузе, прикрывающей впечатляющую грудь, на которой в три ряда лежали красные бусы.

— Здоровеньки будете, гости дорогие! Позже ждали, но рады, рады! Проходьте, Ося (Осе) уже баню завел, только парус увидел. Эйвинд в городе остался? — говорила Любава мягким грудным голосом, внимательно рассматривая Эйрин. — Комнаты наверху все ваши, кроме одной дальней… А ты дева, чья будешь? — не утерпела-таки хозяйка. — Неужто Ветерок Густафссон-таки подженился, а, рыжий? Только уж больно худа девка-то…

Эйрик возмущенно фыркнул, обнял Эйрин и, гордо выпятив грудь, ответил хитро прищурившейся трактирщице:

— Госпожа Хансен, познакомьтесь, моя дочь Эйрин Торвальдссон!

Любава переводила изумленный взгляд с самодовольного мужчины на незнакомку, стоявшую рядом с ним, и обратно.

— Эйрик, когда успел-то? В род ввел? — вопросительно протянула женщина. — Ну, по тебе видать, что доволен как монах на трапезе после поста. Поговорим после, а ты дева, подь со мной. Да не обижу, рыжий, не трусь!

Эйрин, немного напрягшись, последовала за хозяйкой на большую уютную кухню в правой части первого этажа дома, где мыли, чистили, рубили, месили ингредиенты будущего пира трое парнишек и девушка лет так по 14–17, бросившие на вошедших быстрые взгляды, но не оставившие своих занятий.

Любава подвела Эйрин к столу возле дальнего окна, указала на стул и, налив из большого самовара кипятка, разбавив его чем-то вроде заварки, подала кружку гостье, потом сняла с глубокой глиняной миски рушник, сказала:

— Ешь, доходяга, и поговорим.

«Деловая колбаса, ты посмотри, а! Держится владычицей морскою, а годов тридцати всего лишь…Но, Ирочка, не выступай пока, может, чего дельного узнаешь» — жуя сдобный пышный пирог с творогом, решала про себя попаданка.

Хозяйка меж тем проверила действия поварят, дала негромко какие-то указания и вернулась за стол аккурат к моменту, когда девушка закончила есть.

— Вкусно, спасибо! — поблагодарила Ира и, сложив руки на коленях, приготовилась выслушать Любаву. «Я — сама скромность и невинность, тетка, не бей больно!». Любава оценила вид гостьи, оперлась на стол и в лоб задала вопрос:

— Ты чьих кровей будешь, пришлая?

«Оба — на!» — явно отразилось на лице Эйрин.

— Не нордка, точно, они не такие жидкие, на местную похожа, но русов стать видна. Как к парням попала да голову задурила, говори! — хлопнула ладонью по столу трактирщица. Ира хотела было в тон ей ответить, но сдержалась.

— Не нордка, да, и не совсем руса, только по матери. А откуда я — там больше нет. И имя прежнее теперь не моё. Эйрин Торвальдссон я, и никак иначе! Решение удочерить принял Эйрик сам, я его к тому не неволила, команда подтвердит. Жидка, говоришь? Болела долго, от опекуна сбежала, что наследство мое забрал да принудить к браку хотел. Сирота я! Эйрику и Густафссону по гроб жизни буду благодарна, что спасли. Более тебе знать ни к чему, хозяйка!

Ира твердо посмотрела на местную Вассу Железнову и не отвела глаз, пока та что-то про себя решала. А потом Любава легко рассмеялась, подняла Иру со стула и обняла.

— Молодец девка, будет с тебя толк у нордов! Они силу уважают, в женщинах особенно. Выживешь! А мясо нарастет. Хорошо. Любава я, ты поняла. Давно мылась? Осе уже напарил малек баньку-то, пойдем, пока жар несильный, помою. Не след так-то делать, но пока еще они все соберутся, мы успеем.

Валиева выдохнула — пронесло! «Чтоб тебя так пронесло» — подкинула не вовремя память цитату из анекдота. Нервы!