Секрет Юлиана Отступника

Глава 34

— Мистер Коуч! — окликнул его в вестибюле дежурный портье.

Лэнг так глубоко задумался о том, что ему предстояло сделать утром, что не сразу сообразил, что называют имя, указанное им при регистрации. Лишь перед самой дверью он остановился и вернулся обратно.

Портье был облачен в визитку, серый жилет и брюки в полоску. Персонал в лучших и стремившихся к этому уровню гостиницах Италии одевался, как на свадьбу. Кроме швейцаров. Те походили на статистов из какой-нибудь оперетты Гилберта и Салливана[47]. Лэнг дал портье евро и получил взамен конверт. Внутри лежала записка, отправленная по факсу с незнакомого номера: «Ваш конверт получен».

Лэнг кивнул и, скомкав листок, бросил его в одну из латунных пепельниц, в изобилии стоявших в вестибюле. Перед отъездом он поручил Саре сообщить ему, когда придет пакет от Джорджа Хемфилла. Она должна была пойти в офис экспресс-почты, находившийся в вестибюле здания на противоположной стороне улицы, и отправить сообщение по факсу сюда на имя Коуча. Лэнг, конечно же, увидел в ее глазах вопрос, но не стал ничего объяснять. Если он примется убеждать кого бы то ни было, что столкнулся с неизвестной, но могущественной организацией, и что она вполне может располагать средствами для перехвата телефонных разговоров, собеседник, скорее всего, решит, что Рейлли свихнулся на почве одной из бесчисленных теорий всемирного заговора. Тем более не было никаких оснований объяснять, что сообщение по факсу, как и любые другие виды телефонной связи, легко поддается перехвату, особенно если транслируется через спутник — а так в наши дни осуществляется почти вся трансатлантическая связь. Если его номер находится под контролем одного из аппаратов, способных следить за тысячами разговоров одновременно и при помощи компьютерной технологии реагировать на какие-то заданные слова, любой звонок или факс из его офиса мог привлечь к себе нежелательное внимание.

Звонки с посторонних номеров позволяли использовать ахиллесову пяту технологий массового слежения за телефонной связью: возможность слушать и записывать почти каждый разговор или читать текст факса существовала. А вот аппаратуры, позволяющей отделить электронные зерна нужной информации от плевел, пока еще не придумали.

Сара давно смирилась с тем, что казалось ей безобидными странностями Лэнга. В том, чтобы отправить факс в Рим какому-то совершенно незнакомому ей человеку, она видела не больше необычного, чем в данном ей задании безотлагательно выслать пакет туда же на то же имя до востребования. Собственно, ее сообщение означало, что пакет уже отправлен.

Еще одна галочка в списке Лэнга.

Проходя мимо консьержа, Лэнг обратил внимание на стопку свежих газет. Под броским заголовком безмятежно улыбался тот же самый полный, хорошо одетый мужчина, замеченный им на титульном листе вчерашнего номера.

Лэнг совершенно не понимал итальянского, но любопытство было непреодолимо. Он подошел к конторке.

— Это ведь ваш премьер-министр?..

Консьерж пожал плечами; по-видимому, он не видел в газетной публикации ничего любопытного.

— Он пробил закон о судебном достижении…

— Преследовании?

— В общем, теперь за взятки должны судить не позже чем через год. Получается, что у него срок годности…

— Давности.

— Да, срок давности уже полгода как вышел.

Италия… Пусть политика тут не слишком честная, зато интересная. Жители Луизианы здесь чувствовали бы себя как дома.

Лэнг отправился в расположенный к югу от Тибра район Трастевере. В эпоху Возрождения там жили каменщики, каменотесы и другие труженики, а вместе с ними и много знаменитостей того времени. Согласно легенде, Рафаэль снимал там для своей любовницы комнаты над таверной. Скромные жилища рабочих и чердаки давным-давно перестроили в дорогие квартиры для тех, кто мог позволить себе жить в сделавшемся теперь фешенебельным районе.

Но и теперь можно было заметить, что когда-то все здесь было намного скромнее. Нужно было только знать, куда смотреть. Взять, к примеру, ничем не примечательный подъезд между тратторией и магазином, торгующим дорогой женской обувью. Коридор, разделявший два эти помещения, тянулся в глубь здания, а потом упирался в несколько комнат, которые занимал магазин дешевой распродажи инструментов и всякой хозяйственной всячины. И никакой вывески. Как это часто бывает в Риме, владелец магазина рассчитывал на соседей по кварталу, прекрасно информированных о том, где находится его лавочка. Такая логика торговцев, подумал Лэнг, довела бы американские рекламные агентства до белого каления, если не до банкротства.

Он выбрал два фонаря, батарейки к ним и маленькую фомку, и, расплатившись за покупки, направился на северо-восток по набережной Тибра, держась в тени раскидистых платанов. Перед ним шли две школьницы в одинаковых укороченных сверху джинсах, чудом не спадавших с попок. Они разглядывали себя в витринах и хихикали, а то и смеялись во весь голос. Лэнгу нужно было добраться до почтового отделения, куда Сара должна была послать пакет, но пока что он с наслаждением впитывал виды и звуки Гетто, района, где евреи селились еще в античные времена. Во время Второй мировой войны здесь практически никого не осталось.

Лэнг шел, нес свои покупки и пытался сообразить, какая же могла существовать связь между представлениями о юморе, существовавшими у римского императора Юлиана, тем, что офицер СС Скорцени мог найти в древней крепости, и убийством Дона Хаффа. Он еще раз обдумал план своих действий. Найти документ, в котором, по его расчетам, приведено выдвинутое против Христа обвинение, или, по крайней мере, указано место, где он скрыт, и не терять надежды на то, что находка укажет ему дорогу к содержимому машин, чем-то загруженных Скорцени в Монсегюре. А оттуда, возможно, удастся добраться и до убийцы.

Вся его теория походила на интеллектуальный аналог Тряпичной Энн, любимой игрушки поколения дедов, если не прадедов Лэнга — наспех сшитой, с необработанными швами. Но Тряпичная Энн ли, Барби ли — больше у него ничего не имелось; это была единственная ниточка, способная привести к убийце Дона. И, что было еще важнее, единственная надежда отыскать мерзавцев, виновных в гибели Герт.

Вскоре Лэнг добрался до почтового отделения. В Италии, как в большинстве европейских стран, традиционной телефонной связью распоряжается почтовое ведомство, чем, вероятно, и объясняется невысокое качество работы и того, и другого. После того как в распоряжении частных лиц оказалось неограниченное количество сотовых телефонов, почва для легенд и анекдотов, предоставляемая за счет правительственного бюджета, резко сократилась. Однако здесь какая-то женщина кричала в трубку, размахивая руками, как это делают одни только итальянцы. Ее вес Лэнг оценил в добрых двести футов; судя по немногочисленным знакомым ему словам, она требовала денег от кого-то, находившегося в Неаполе. По тону ее голоса Лэнг решил, что держать пари на то, что она их получит, не следовало бы.

Он стоял в очереди к единственному окошку и, переминаясь с ноги на ногу, как любой не слишком терпеливый клиент, ждал, пока другие перешучивались и обменивались свежими сплетнями с дежурной, которая могла бы показаться миниатюрной лишь по сравнению с дамой, продолжавшей свой телефонный разговор.

В Италии прожитые годы, умноженные на съеденные за жизнь различные виды макарон, часто приводят человека в состояние, деликатно именуемое врачами «ожирением среднего возраста».

При помощи паспорта Коуча и своего более чем скромного знания итальянского языка Лэнг сумел убедить даму выдать присланный на его имя конверт. На оборотной стороне имелся кусочек красной ленточки, наклеить который он специально попросил Сару. Это значило, что конверт не вскрывали. Лэнг подивился тому, что письмо такое тонкое. Он рассчитывал на что-то посолиднее.

Так всегда бывает, успокоил себя он. Мы считаем, что важные документы должны быть большими, как будто их содержание прибавляет им веса.

Когда он уходил, женщина все еще продолжала кричать в телефонную трубку.

Вернувшись в гостиницу, Лэнг выгрузил из карманов их содержимое. Теперь можно будет растянуться на кровати и немного отдохнуть. Он окинул взглядом свое имущество — паспорт, ключи, мелочь, сотовый телефон.

А где?..

Устройство, полученное от Риверса, — он забыл его, оставил на тумбочке. Лэнг окинул комнату встревоженным взглядом. Нет, убирать никто не приходил, хитрый прибор не «засветился». Хотя, впрочем, вряд ли горничные проявили бы чрезмерный интерес к аппарату, на вид неотличимому от обычного «блэкберри».

Лэнг снял брюки, лег на кровать и какое-то время не решался открыть конверт. Возможно, в нем имелись нужные ответы, но так же возможно, что время и деньги были потрачены впустую.

Потом он вздохнул и открыл клапан.

Две страницы, определенно, напечатанные не на компьютере, а на пишущей машинке. Хотя ничего другого ждать и не следовало — информация относилась к временам, когда компьютеры еще не вошли в повседневную жизнь. Кроме собственно текста на страницах не было ничего — ни заголовка, ни намека на источник происхождения данных.

Впрочем, Лэнг немало удивился бы, если бы такой намек там оказался.

Список номеров на левой стороне, одно слово справа, — вернее, одно и то же слово, повторяющееся много раз, — напротив каждого из номеров, начинающихся с 24–4–60 и заканчивающихся на 5–8–74. Слово было — «Мадрид».