Атланта, Джорджия,
19:42 (нынешнее время)
В клубах пара Лэнг вышел голышом из ванной в спальню и с изумлением увидел, что Герт еще не одета. В отличие от многих женщин, она относилась ко времени как чему-то абсолютному — все должно было делаться в срок. Для нее, как и для большинства потомков тевтонов, опоздание было одной из разновидностей непорядка, а непорядок вел к хаосу. А хаос может доставлять удовольствие только итальянцам.
Она сидела на кровати и читала текстовые сообщения на своем «блэкберри».
Лэнг выдвинул ящик с нижним бельем.
— Опять спам?
Герт по непонятной для нее наивности дала номер своего, предположительно, защищенного от любого прослушивания и электронных атак сотового телефона, специально усовершенствованной для сотрудников Управления модели, косметической фирме, занимавшейся поставкой по почте, чтобы получить перечень товаров. И ее сразу же завалили предложениями всякой всячины, начиная от детского питания со скидкой и кончая оборудованием для сексуальных извращений. Защитные технологии, применяемые правительством, не являлись препятствием для мира рекламы. Лэнг тогда задумался о том, сколько же электронного хлама нужно будет перекопать президенту, чтобы заметить предупреждение, допустим, о готовящемся террористическом акте, наподобие того что случился 11 сентября.
Герт покачала головой.
— Нет, это Джессика. Полиция так ничего и не добилась.
Лэнг надел трусы и лишь после этого ответил. Да, он пообещал Джессике контролировать ход следствия, но по возвращении в Штаты ему сразу стало ясно, что, находясь за океаном, убийство, совершенное на другом континенте, не раскроешь.
— С тем типом из Гейдельберга ты связалась?
— С Блюхером? Нет, не звонила с тех пор, как мы вернулись из Испании.
За прошедшие два дня их короткая поездка в Испанию уже представлялась сном, а воспоминания о ней быстро угасали, равно как и стремление Лэнга принимать дальнейшее участие в этом деле. Как выяснилось в день возвращения, мистер Уайли возжелал одним махом покончить и с уголовным, и с гражданским делами. Решить обе проблемы должны были шестнадцать месяцев тюрьмы и клятвенное обещание вернуть деньги. Хотя было совершенно ясно, что Уайли будет отбывать свой срок в какой-нибудь из специальных правительственных тюрем, представляющих собой нечто вроде шикарных клубов для таких, как Уайли, сверхбогатых преступников, а обещание вернуть деньги было в лучшем случае сомнительным. Слишком уж много банковских счетов он держал в местах, о которых Лэнг даже никогда не слышал, а это значило, что он не намеревался добровольно расстаться с изрядной частью своего состояния, нажитого тяжкими, пускай и нечестными, трудами.
Как бы там ни было, у Лэнга оказалось гораздо больше свободного времени, чем он рассчитывал.
— Ну, что, вернемся в Испанию?
Герт, вскинув руки, надела через голову платье и повернулась спиной к Лэнгу, чтобы тот застегнул «молнию». Интересно, как одеваются женщины, живущие одни?
— Во-первых, с самого начала туда стремился именно ты.
Вряд ли этот ответ можно было считать полезным.
— Все-таки постарайся дозвониться в Гейдельберг этому самому, как бишь его там… Посмотрим, что он скажет.
Герт повернулась перед зеркалом, оглядывая себя.
— Разве можно увидеть — увидеть, — как кто-то что-то говорит? Я никогда не выучу ваш язык как следует.
Ты и еще несколько миллионов американцев, подумал Лэнг, но вслух сказал:
— У тебя все хорошо получается.
На самом деле ее успехи нельзя было назвать таким банальным словом, как «хорошо». Она, можно сказать, расцвела. Лэнг подозревал, что американский образ жизни куда сильнее, чем его собственные усилия, повлиял на ее решение превратить свой двухнедельный отпуск в Управлении в годовой. Ей нравились американские магазины — моллы и супермаркеты. В Германии они только начали появляться. И она завела подруг, обнаружив необъяснимое родство душ с некоторыми из проживавших в доме одиноких женщин. Лэнг про себя, естественно, объединил этих женщин в «Клуб течных кошек», исходя из распространенного мнения о том, что несчастнее течной кошки никого быть не может. После развода эти женщины не пожелали искать смысл жизни в работе продавца недвижимости или дизайнера помещений. Вместо этого они кинулись в отчаянную охоту на мужчин, которые могли бы послужить им заменой бывших мужей, променявших их на модели поновее. Они яростно стремились отыскать таких мужчин, которые освободили бы их от необходимости имитировать работу. Насколько было известно Лэнгу, ни одной из них не удалось добиться успеха. Каждая продолжала считать худшим в своей жизни и позорным для страны тот день, когда растленная судебная система поддержала несправедливые условия заключенного когда-то брачного контракта. Суд заставил ее одиноко жить на бессовестно малые алименты в квартире, ежеминутно напоминавшей ей о столь несчастливом устройстве ее прежней жизни.
Лэнг постоянно недоумевал по поводу отношений Герт с этими женщинами и насчет того, как можно проводить столько времени в магазинах, ничего там не покупая. И то и другое выглядело пусть приятным, но совершенно бессмысленным времяпрепровождением, однако же составляло часть того, ради чего она все еще оставалась здесь.
Он надеялся, что Герт не уедет отсюда. Она была и новой любовью — первой после смерти его жены, — и давала ему надежду на то, что у него все же будут дети. Но всякий раз, когда Лэнг заводил разговор о закреплении их отношений, Герт переводила разговор на другую тему.
Лишь однажды она дала ему понять, что ожидает от брака большего количества проблем, чем ей хотелось бы.
— Зачем скреплять то, что и так не разваливается? — вот что она сказала об их отношениях.
На ее стороне был столь могущественный союзник, как мужская инерция.
— На какое время заказан столик? — спросила Герт, надевая на руку часы.
— На восемь. Не забывай, что нам нужно лишь перейти через улицу.
На другой стороне Пичтри-стрит, наискосок, располагался ничем не примечательный невысокий жилой дом. На первом этаже располагался «Ла грота», североитальянский ресторан, где обслуживали почти так же хорошо, как и готовили, хозяин был приветлив, как солнце его родной Тосканы, а цены казались вполне разумными. И с удобством расположения тоже нельзя было не считаться. Однако Лэнг скучал по непрезентабельной обстановке, плохо приготовленной еде и университетской атмосфере «Таверны Мануэля» в пестром районе Вирджиния-Хайленд. В этом месте, где собиралась едва ли не вся настоящая (или считающая себя таковой) интеллигенция, какой могла похвастаться Атланта, они с Фрэнсисом раз или два в месяц обедали; там никому не пришло бы в голову удивляться тому, что черный священник и белый адвокат ведут беседу почти исключительно на латыни. Герт в таверне понравилось, и Лэнг не мог точно сказать, почему они перестали ходить туда вдвоем. Он предполагал, что это лишь одно из многих необъяснимых изменений, случающихся в жизни мужчины, когда в ней появляется женщина.
— Поедем на машине? — поинтересовалась Герт.
— Через дорогу?
— Мои новые туфли на каблуках не слишком годятся для прогулок.
Лэнг уже почти привык к тому, что дорогая обувь предназначена не для прогулок, а для того, чтобы демонстрировать ее окружающим. Герт любила одежду, подчеркивавшую ее формы, которые и без того казались несколько преувеличенными из-за ее роста. Но, так или иначе, независимо от недостатков ее гардероба, каждое ее появление в «Ла грота» сопровождалось разбитыми тарелками, пролитым вином и ехидно-завистливыми замечаниями женщин. Лэнгу это нравилось.
Он застегнул рубашку, решив, что галстук не наденет.
— Так обуй другие туфли. Вечер просто идеальный для прогулок.
Когда они уже направились к двери, Лэнг кинул взгляд на неподвижный ком черной шерсти — обиженно свернувшегося Грампса. Когда они вернутся, пес поприветствует их радостно виляющим хвостом и придет в совсем уже неописуемый восторг, если окажется, что шеф-повар снабдил хозяев завернутым в фольгу кусочком мяса — чрезвычайно убедительным аргументом на тот случай, если надо помириться с обиженной собакой.
Едва они успели выйти из-под навеса у подъезда, как ночное небо расколола яркая полоса, а мгновенье спустя — оглушительный раскат грома, от которого, как показалось Лэнгу, даже земля задрожала.
Герт искоса взглянула на него.
— Что-то мне подсказывает, что этот вечер будет не таким идеальным, как тебе кажется. А в ресторан придется добираться вплавь.
Как будто соглашаясь с нею, небеса разверзлись и хлынул ливень, промочивший Лэнга до нитки. Герт каким-то образом успела ускользнуть обратно под навес.
— Вот дерьмо! — Лэнг тоже вбежал под навес. Он пробыл под дождем считаные секунды, но выглядел так, будто только что, не раздеваясь, окунулся в ванну. Сунув руку в карман, он извлек ключи от автомобиля и протянул их Герт.
— Распорядись, чтобы подогнали «Порше», а я тем временем переоденусь.
Обычно Лэнг сам пригонял и ставил в гараж свою машину, чтобы не подвергать лишний раз молодых работников гаража искушению проверить, так ли хорошо «Порше» принимает с места, как о том говорит реклама. Лэнгу не раз приходилось слышать возмущенный визг шин и видеть, как машина кого-то еще из жильцов останавливается, чудом не врезавшись в кирпичную перегородку. Сегодня вечером, однако, приходилось пойти на такой риск. Взглянув на часы, он увидел, что они уже опаздывали, а при той популярности, какой пользовался ресторан, рассчитывать на то, что пустующий столик надолго удержат за ними, не приходилось.
Дрожа под струями холодного воздуха, бившими из работавших в вестибюле кондиционеров, Лэнг стоял перед лифтами. Вдруг послышался глухой удар, здание содрогнулось, свет замигал, но тут же в работу включились имевшиеся в доме автономные генераторы. В первое мгновение Лэнг подумал, что в дом ударила молния. Но потом услышал крики снаружи.
Повинуясь инстинкту, он выбежал за дверь, через которую только что вошел внутрь. Лэнг думал лишь о Герт, и ему потребовалось сделать два, а то и три шага, чтобы понять, что он идет по ковру из битого стекла. Какая-то женщина неудержимо рыдала, прислонившись к темному «Мерседесу»; воздух пах не только озоном от ударившей неподалеку молнии, но и чем-то еще.
Все еще не видя Герт, Лэнг окинул взглядом бежавших мимо него справа налево, туда, где находились автостоянка и въезд в подземный гараж. Небольшая толпа уже собралась около столба огня, который, казалось, только разгорался, а не угасал под проливным дождем. Лившуюся с небес воду Лэнг уже перестал замечать. При очередной вспышке молнии он все же смог разглядеть силуэт Герт.
Лэнг бегом кинулся к ней. Обоняние говорило ему, что пахнет совсем не так, как должно здесь пахнуть: трансмиссионным маслом, пластиком и резиной.
И горящим сернокислым аммонием.
Он остановился возле Герт и в первый миг не поверил своим глазам. Охваченная огнем масса искореженной стали, осевшая на колесные ступицы, походила на кадр из свежей багдадской кинохроники. Словно для того, чтобы пощадить нервы присутствующих, останки несчастного парня, сидевшего за рулем, обгорели настолько сильно, что практически не отличались от обугленного содержимого салона автомобиля. Лишь взглянув на неповрежденные крошечные значки в форме геральдических щитов на колесных дисках, Лэнг сообразил, что видит перед собою так оберегаемый им «Порше».
Его «Порше».
«Порше», который он всегда ставил в гараж и выводил сам.
«Порше», в котором в момент взрыва должен был находиться именно он.
Не поворачиваясь, Герт обняла его рукой за талию.
— Неужели они снова взялись за свое?
Слово «они» могло означать только «Пегас», международный преступный картель. Именно с этой организацией Лэнг вступил в поединок год назад.
— Сомневаюсь, — негромко сказал он, не в силах оторвать взгляд от постепенно слабеющего огня. — Они знают: случись что со мною, их деятельность будет выставлена на всеобщее обозрение.
Год назад он заключил соглашение с дьяволом. Открытие тайны «Пегаса» погубило бы организацию, но, вместе с нею, разрушило бы жизнь немыслимого количества ни в чем не повинных людей. Единственным разумным компромиссом оказался шантаж, позволивший Лэнгу создать фонд в память двух жертв «Пегаса».
Когда Герт и Лэнг возвращались домой, их провожали вопли аварийной сигнализации. Об обеде они, естественно, напрочь забыли.
Лэнг нисколько не удивился, когда через сорок пять минут в дверь позвонили. В коридоре стоял худощавый чернокожий человек в изрядно промокшем костюме.
Лэнг распахнул дверь.
— Прошу, детектив Морз. Я ожидал вас.
Это был тот же самый детектив из управления полиции Атланты, расследовавший год назад покушение на жизнь Рейлли. Не справившись с жертвой, убийца спрыгнул с балкона, не позволив Лэнгу схватить его. Тот хорошо запомнил медленную и не слишком грамотную речь этого полицейского, свойственную многим его соплеменникам и нисколько не соответствующую живому и проницательному уму.
Детектив осмотрелся вокруг, кивнул Герт.
— Добречер, мэм, — и, опять повернувшись к Лэнгу, снова кивнул. — Я тоже ожидал, что вы снова будете тута. Так и кажется, что как убьют кого, или несчастье какое случится, вы, миста Рейлли, тут как тут. Не хотите как-нибудь объяснить, что происходит?
— Вероятно, так получается.
Морз покачал головой.
— Вижу, все умничаете. Клянусь, я уже закинул начальству удочку, чтобы меня перевели из убойного отдела в отдел нравов. Вы один мне всю статистику портите. Скажите, ну почему я не удивился, когда мне сказали, что взорвана именно ваша машина?
— Наверное, вы обладаете даром предвидения. Надо вам попробовать поиграть в лотерею.
— Я скажу, что вытянул счастливый билет, если узнаю, что никогда больше вас не увижу. А теперь, мистер Рейлли, почему бы вам не рассказать мне, с чего кому-то понадобилось таким вот образом взрывать дорогой автомобиль и вас вместе с ним?
Лэнг пожал плечами.
— Может быть, я оторвал дверь от чьего-то «Мерседеса», когда проезжал перекресток.
Морз посмотрел вокруг и выбрал кресло.
— Присядьте, мистер Рейлли. Я, пожалуй, задержусь у вас до тех пор, пока не получу несколько четких ответов.
Лэнг сел.
— Я знаю только то, что мы с Герт собирались в ресторан. Я умудрился промокнуть под дождем и пошел домой, чтобы переодеться. Герт дала ключи парню, чтобы он пригнал мою машину. А потом — ба-бах! — Лэнг нахмурился. — Вряд ли я вообще был знаком с этим беднягой, который погиб.
Морз взглянул на Герт, как будто ожидая подтверждения сказанного, и вновь обратился к Лэнгу:
— После того как мы расстались в прошлом году, мистер Рейлли, я кое-чего разнюхал. Вы сказали мне, что служили в «Котиках» и вышли в отставку. Оказывается, нет. Вы служили в каком-то шпионском заведении.
— Мы, шпионы, редко говорим правду.
Морз вздохнул.
— Знаете, мистер Рейлли, что я надумал? Я надумал, что вы когда-то наступили на ногу какому-то еще шпиону, и он теперь пытается свести с вами счеты. На вашем месте я рассказал бы все, что знаю, чтобы вас можно было защитить.
— Защитить? От кого?
— От того или тех, кто взорвал ваш автомобиль с этим бедным мальчишкой.
— И кто же меня будет защищать? «Кистоунские копы», как весь город зовет нашу полицию? Те самые герои, не постеснявшиеся вытащить — в самом буквальном смысле! — хрупкую женщину, слишком замешкавшуюся возле тротуара в аэропорту, из машины и швырнуть ее на асфальт? Они не могут обеспечить безопасность даже на улицах, где прохожие то и дело попадают под пули. Конечно, находиться под защитой атлантской полиции, может быть, и забавно, но опасности это не убавит, если не прибавит. Нет, детектив, спасибо вам от всей души, но — нет, нет и еще раз нет. Если бы мне предложили инспектора Клузо[13], я, может быть, еще и подумал бы. Ну, а сверх того мне нечего вам сказать. Я больше ничего не знаю.
Детектив поднялся и уставил палец в грудь Лэнга.
— Подумайте-ка, мистер Рейлли. В прошлом году вам удалось выкрутиться. Нынче — не удастся. Может, если мы с вами съездим в город, память у вас прочистится?
Лэнг улыбнулся.
— Сомневаюсь, детектив. И еще больше сомневаюсь, что вам будет приятно объясняться с федеральным судьей, почему вы арестовали меня без малейших на то оснований.
Морз без возражений позволил проводить себя к выходу.
Когда он ушел, Герт и Лэнг уставились на закрывшуюся дверь.
— Если не «Пегас», — сказала Герт, — то кто?
Лэнг щелкнул засовом.
— Вероятнее всего предположить, что те же самые люди, нанявшие тех двоих громил в Севилье.
— Но КТО они?
— Хороший вопрос. Посмотрим, что известно гейдельбергскому человеку[14].
Вопроса о том, стоит ли помогать в поисках убийц Дона Хаффа или нет, больше не было. Участие в расследовании больше не было услугой дочери старого друга. Дело стало по-настоящему личным. Кто-то попытался разложить Лэнга на атомы, и вряд ли следовало надеяться, что он (или они) успокоится после неудачной попытки. Дважды за ночь Рейлли просыпался, вылезал из кровати и проверял на входной двери сложные замки, которые должны были преградить путь даже опытному грабителю. Но если кто-то попытается к нему забраться, думал он, вряд ли это будет обычный уголовник. Пожалуй, впервые в жизни Лэнг вынул «ЗИГ-Зауэр» из ящика и положил его на столик возле кровати.