Семь месяцев

ГЛАВА 35

«Мы не сломлены, лишь погнулись, и мы можем снова научиться любить» — Just Give Me a Reason by P!nk

Майлз

— Когда ты сказал, что мы заедем в одно место перед тем, как отправиться домой, я не думала, что мы заедем в «Rêverie» — Эмори таращится на входные двери моего ресторана, истерично качая головой, как будто она ни за что не вошла бы внутрь.

— Что в этом такого плохого? Он открывается совсем скоро, и я просто хотел проверить обстановку.

— Это пятизвездочный ресторан, Майлз, — напоминает она мне. — Не принято входить в пятизвездочный ресторан в спортивных штанах и мешковатой рубашке.

Я смотрю вниз на себя, затем снова на свою жену.

— Мы не собираемся ужинать здесь. Я просто хочу осмотреть кухню, поговорить с персоналом, а потом мы уйдем.

По крайней мере, она готова к пятизвездочному ресторану. Эмори всегда готова, поэтому мне гораздо приятнее видеть ее дома во всем, кроме модных платьев и туфель на высоких каблуках.

— Я думала, ты хотел продать рестораны. Зачем тогда утруждать себя разговорами с персоналом?

— Потому что ты права. Я не могу продать то, над чем мой отец работал всю свою жизнь. Так что я мог бы с таким же успехом выяснить, почему он был так увлечен этим местом. — Я никогда до конца не понимал его любви к этим ресторанам, особенно к этому. Он был увлечен кулинарией, это я знал, это я могу понять, но страсть к ресторану — нет, это кажется странным даже мне.

Ресторан в Нью-Йорке был его любимым. Иногда мне кажется, что он любил этот ресторан больше, чем своего единственного ребенка. Неправда, он любил меня больше, но здесь дело в принципе.

И, по словам моего отца, шеф-повар «Rêverie» — лучший во всем Нью-Йорке. Я сомневаюсь в этом, но, полагаю, я выясню.

У меня нет ключа от ресторана. Ну, он у меня есть, просто не сегодня. Так что нам с Эмори придется стучать в двери и ждать, пока кто-нибудь откроет. Несколько человек из кухонного персонала уже должны быть здесь, они должны приготовить еду. И, вероятно, несколько официантов, а также хозяин или хостесс. Перед открытием ресторана нужно многое сделать.

— Это отлично. Но ты мог бы решить это до того, как мы вышли из дома, тогда я смогла бы красиво одеться.

— Ты красиво одета, Эм. Ты выглядишь великолепно.

На ней нет вечернего платья, что-то слишком модного, может быть, даже не такого дорогого. Хотя, зная Эмори, могу сказать, что её одежда очень дорогая. На ней красная атласная блузка с длинным рукавом, черная юбка и черные колготки. А еще на ней черные туфли на высоких каблуках, которые выглядят так, будто никто никогда не сможет в них ходить. Каблук сделан из каких-то букв, вероятно, букв бренда. Мне это кажется каким-то дорогим дерьмом.

— Я тебе не верю. — Конечно, она мне не верит. Но когда-нибудь, может быть, она поверит.

В моих глазах Эмори всегда была одной из самых красивых женщин, когда-либо существовавших на свете, даже когда она мне не нравилась. Мое влечение к ней просто всегда вызывало у меня еще большую неприязнь к ней.

Я имею в виду, конечно, было время, когда я думал, что она глупа и представляет угрозу, но я могу объяснить это. Мы только расстались, и я начал встречаться с её сестрой. Почти всем не нравятся их бывшие, верно? Верно??

В любом случае, она всегда была хорошенькой. И не имеет значения, нарядна ли она или выглядит так, будто только что проснулась, она всегда прекрасна.

Иногда я даже не уверен, действительно ли я предпочитаю её в мешковатой одежде, потому что теперь, когда она беременна, её одежда в обтяжку подчеркивает её живот. Это единственное, что я все еще не могу осознать. Эмори не пытается скрывать свою беременность, в отличие от Милли. Я могу говорить с людьми о своем волнении, и Эмори не будет закатывать глаза, а потом читать лекцию о том, насколько это было неуместно.

Конечно, на самом деле она до сих пор никому об этом не рассказала, но в любом случае она не обязана давать людям объяснения.

— Давай просто зайдем внутрь, хорошо, дорогая?

Эмори стонет, но берет меня за руки и позволяет отвести ее к входным дверям. Когда мы стоим перед стеклянными дверьми…

Стоп.

Она берет меня за руку.

Сама.

Автоматически. Вероятно, подсознательно.

Черт, это что-то новенькое. Но я думаю, что смогу к этому привыкнуть.

Я надеюсь.

Как бы то ни было, когда мы стоим перед стеклянными дверями, я пытаюсь открыть их, просто чтобы посмотреть, заперта ли она. Она закрыта. Поэтому я стучу, когда замечаю, что один из сотрудников зажигает свечи на столах. Он поднимает голову, его глаза встречаются с моими, но он игнорирует меня и возвращается к работе.

Я не обижаюсь, потому что уверен, что пару раз в неделю перед открытием перед зданием собираются люди, умоляющие войти пораньше.

Эмори, стоящая рядом со мной, фыркает.

— Твой персонал даже не знает тебя.

Люди постарше должны меня знать, или помнить маленького меня. Я часто околачивался здесь, когда мне было тринадцать-пятнадцать.

— Именно поэтому я здесь.

Итак, я стучу снова, на этот раз с чуть большим… энтузиазмом.

Я вижу, как парень глубоко вдыхает, прежде чем нацепить фальшивую улыбку и направиться к дверям. Он отпирает их, затем открывает. Не полностью.

— Извините, сэр, но мы открываемся не раньше пяти.

— Я знаю.

— И это пятизвездочный ресторан, у нас есть дресс-код.

— Я знаю.

У парня темные волосы, темные глаза. Он примерно такого же роста, как моя жена, может быть, даже немного ниже. Хорошо одет для своей работы, в довольно дорогом костюме. Я не могу назвать вам бренд, но он выглядит дорого. Эмори, вероятно, узнает дизайнера, просто взглянув на швы или что-то в этом роде.

— Тогда, если вы все знаете, зачем мешаете мне выполнять мою работу? — спрашивает он, но даже не дает мне ответить, прежде чем добавляет, — у вас хотя бы забронирован столик? Мы делаем только предварительный заказ.

— Я знаю это. Где твой бейджик с именем? — Я почти уверен, что сотрудники должны носить их.

Мой отец считал себя очень умным, когда заставлял своих сотрудников носить бейджи с именами. Когда я спросил его почему, он ответил мне, что это для того, чтобы гости могли обращаться к официантам по именам, а не называть их «официант». Типа это было бы гораздо вежливее.

На самом деле для меня это не имеет смысла, потому что никто даже толком не читает таблички с именами, но я здесь не для того, чтобы подвергать сомнению поступки моего отца. Он явно справился хорошо.

— Не то чтобы это вас касалось, но я пока не на службе, во всяком случае, не официально. Так что мне пока не обязательно его надевать.

— Вам не платят за, — я указываю внутрь здания, — подготовку ресторана к открытию?

Он качает головой.

— Нет. И даже если бы я платили, опять же, это не ваше дело.

— Вообще-то, так и есть, — говорит Эмори, разрушая мое веселье.

— А ты кто такая? — спрашивает парень, его брови приподняты, пока он терпеливо ждет.

Эмори улыбается, протягивая руку.

— Я Эмори Дерозье-Кинг. Мой муж владеет этим рестораном. — О, черт, она это сделала.

Эмори еще никому не представилась со своей новой фамилией, не говоря уже о том, чтобы называть меня своим мужем кому-либо, кроме меня, более или менее в шутку.

Я не уверен почему, но, услышав, как она произносит свое имя, за которым следует моя фамилия, я испытываю прилив гордости.

После Милли я никогда не думал, что у меня когда-нибудь будет жена. Фальшивая или нет, Эмори пока все еще моя. Она принадлежит мне так же, как я принадлежу ей.

— Владеет… этим рестораном? — Парень-официант внимательно смотрит на меня, подсознательно делая небольшой шаг назад.

— Да, Андре Дерозье мой отей. Теперь это мой ресторан.

Он задыхается, и когда до него наконец доходит, как он разговаривал со мной раньше, он почти опускается на колени, но быстро берет себя в руки.

— Мне так жаль, мистер Дерозье. Я понятия не имел.

Ладно, хорошо… Я думаю, что в последний раз кто-то называл меня этой фамилией, когда мой отец был еще жив. Как я уже говорил Эмори, Кинг проще. Люди могут произносить эту фамилию, оно короче. Также она не сразу ассоциируется у меня с этим рестораном. Но, услышав это сейчас снова, это… своеобразно. Да, я думаю, «своеобразно» подходит очень хорошо.

— Пожалуйста, заходите внутрь, мистер Дерозье. — Темноволосый парень отходит в сторону, жестом приглашая меня и мою жену войти в ресторан. — Могу я спросить, с чем связан ваш внезапный визит?

Я беру Эмори за руку, переплетая наши пальцы, как будто мы всегда это делаем, и следую за парнем в свой ресторан.

— Я просто надеялся, что смогу получше узнать своих сотрудников.

Эмори сжимает мою руку, не знаю почему, но я все равно сжимаю её в ответ. Когда я смотрю на нее, чтобы спросить, в чем дело, я замечаю, что она улыбается, заставляя меня забыть, что она вообще сжала мою руку.

Улыбка Эмори — самая мучительная из всех, что я когда-либо видел, в хорошем смысле этого слова. От её улыбки мне хочется потеряться, утонуть в ней. Я имею в виду её настоящую улыбку. Не ту фальшивую, которую она надевает для своей интернет-жизни.

Та, что на её лице сейчас, — это та улыбка, которой я просто хочу наслаждаться, смотреть на нее, теряя всякое представление о времени. То, как изгибаются её губы, уголки которых чуть приподнимаются, потому что я знаю, что она старается не показывать свою улыбку. Это потрясающе очаровательно.

И эти губы… даже не дают мне начать.

Я не знаю, откуда так внезапно берется это желание, может быть, потому, что я знаю, какие звуки исходят от них, или какие дерзкие слова вылетают из них, когда она сильно расстраивается из-за меня. Но я просто хочу целовать эти мягкие, грубые губы до тех пор, пока мое дыхание не потеряется в открытом космосе.

— Кухонный персонал немного занят приготовлениями, но я уверен, что они не будут возражать против небольшого перерыва. Кстати, я Джулиан, управляющий, — говорит Джулиан, ведя нас с Эмори через ресторан прямо на кухню.

— Все в порядке, правда.

— Майлз. — Эмори еще раз сжимает мою руку. Я снова смотрю на нее, но на этот раз улыбки на ее губах нет. Она наклоняется ко мне и шепчет, — у них здесь есть туалет? Мне срочно нужно пописать.

Мне хочется рассмеяться. Это один из самых глупых вопросов, которые я когда-либо слышал от Эмори.

У них здесь есть туалет? Нет, конечно, нет. Персонал работает весь вечер напролет, и, если им нужно воспользоваться туалетом, они идут заниматься своими делами за зданием.

— Конечно, есть, дорогая.

— Где?

Я оглядываюсь вокруг, ловя на себе довольно вопросительные взгляды моих сотрудников, за исключением нескольких человек, которые меня узнают, но пока я их игнорирую. Поскольку я вырос в этом ресторане, во всяком случае, в некотором смысле, я довольно хорошо ориентируюсь здесь. Конечно, дизайн интерьера изменился, но планировка осталась прежней.

Где-то здесь, на кухне, должна быть еще одна дверь, ведущая в небольшой коридор, который затем ведет к туалетам, предназначенным только для сотрудников. Они немного меньше, чем те, что предназначены для гостей, но достаточно хороши, это я знаю точно.

Я указываю на дверь в коридор.

— За этими дверями есть еще одна дверь. Это туалет.

Эмори смотрит туда, куда я показываю, её лоб озабоченно морщится. Она колеблется.

— Ты можешь… Ты можешь пойти со мной?

Я поворачиваюсь к Джулиану.

— Мы отойдем на минутку, хорошо?

— Конечно, но, пожалуйста, быстрее. Как я уже сказал, у кухонного персонала не так много времени.

Возможно, хороший работодатель вернулся бы в другой раз, но не я. Действительно ли работодатели встречаются со своими сотрудниками?

Мне все равно, не сейчас. Прямо сейчас я занят тем, что провожаю свою жену в туалет.

И снова Эмори колеблется, прежде чем мы входим в уборную, и еще раз, когда мы стоим прямо посреди нее.

— Ты в порядке? — Мои брови сходятся вместе, на чертах лица отражается замешательство.

— Да. — Она решительно кивает, но затем решительность внезапно покидает ее. — Общественные туалеты пугают меня. Это глупо, я знаю.

Я просто одариваю свою жену тонкой, мягкой улыбкой, кладя обе руки ей на плечи.

— Это не твоя вина, Эм. У каждого есть какие-то странные страхи, которые другие могут не понять, и это нормально.

Эмори немного тяжело выдыхает, затем поворачивается к кабинкам и открывает одну дверь.

— Не мог бы ты зайти со мной внутрь, пожалуйста?

Я не могу сказать, что когда-либо думал, что Эмори, моя маленькая дерзкая Эмори, будет чего-то бояться настолько сильно, что добровольно попросит меня последовать за ней в кабинку туалета, но это почему-то наполняет меня большим чувством собственничества, чем я когда-либо испытывал по отношению к ней. Возможно, мы находимся в странной ситуации, и все же эта странная ситуация заставляет меня осознать то, что я всегда должен был знать.

Несмотря на то, как сильно я когда-то недолюбливал Эмори, я всегда был бы рядом, чтобы защитить её. Я был тогда, и я есть сейчас, и я буду таким до конца её жизни.

— Да, конечно. — Я следую за Эмори в кабинку. Она смотрит на меня немного смущенно, и я должен сказать, что довольно забавно видеть её такой.

Я уверен, что никогда не видел её смущенной — может быть, за исключением дня нашей свадьбы, — так что сейчас я по-настоящему наслаждаюсь этим.

— Отвернись.

— Да, мэм. — Я делаю, как она говорит, поворачиваюсь к ней спиной. Я слышу звуки, которые издает ее одежда. Шуршание. Различные виды тканей трутся друг о друга.

Её рука внезапно тянется к моей, и я не задаю вопросов, когда она переплетает наши пальцы.

— Прости, — шепчет она, в её голосе слышна неловкость.

— Не надо, Эм.

Эмори пытается выдернуть свою руку, но я просто держу её чуть крепче. Она не сопротивляется этому, так что я знаю, что она рада, что я это делаю, но она никогда бы мне в этом не призналась.

— Майлз?

— Да, дорогая?

— Ты можешь что-нибудь сказать? Просто… что угодно. Пожалуйста.

Я слегка усмехаюсь, но затем просто продолжаю говорить о первом, что приходит мне в голову.

— Хорошо, э-э… Я все еще боюсь, что эта женщина, Айрис, собирается забрать у меня Брук. Например, я думаю, тот факт, что она появляется не слишком часто, это хорошо. И то, что она не прислала кого-нибудь еще заехать, тоже хорошо. Но у меня все еще такое чувство, что что-то не так. Я даже не знаю почему; мне просто страшно об этом думать. Но что пугает меня даже больше, чем Айрис, так это мысль о потере Брук. Кроме того, я боюсь, что, когда мы разведемся, Брук захочет остаться с тобой, просто чтобы быть рядом со своим братом или сестрой. Может, это и глупо, но…

— Ты не потеряешь Брук. — Эмори убирает свою руку из моей, и через несколько мгновений я слышу, как в туалете спускают воду. — И я могу заверить тебя, что если это будет мальчик, Брук даже не подумает о том, чтобы переехать ко мне.

Эмори обнимает меня за плечи, открывая дверь, чтобы мы могли выйти. Я следую за ней к раковинам, и мы оба моем руки.

— Я не хочу разлучать их, если они этого не хотят. Но я не могу… Эмори, я не могу потерять Брук. — Ну, к тому времени, когда мы с Эмори разведемся, нашему ребенку будет несколько недель, самое большее несколько месяцев, может быть, год… но если мне повезет, может быть, Брук даже не расстроится.

Эмори стряхивает воду со своих рук, затем поворачивается ко мне, сокращает расстояние между нами и обхватывает меня руками.

Она никогда не обнимала меня по собственной инициативе. Ни разу в моей жизни. Даже когда мы были парой.

Мое сердце совершает небольшой скачок, который, кажется, мне нравится.

Я обхватываю её руками, крепко прижимая жену к своему телу, в то время как она утыкается головой в изгиб моей шеи. Я чувствую, как её руки сжимают ткань моей толстовки, как раз перед тем, как она проводит ладонями вверх и вниз по моей спине. Только тогда я понимаю, что она делает.

— Ты вытираешь об меня руки, не так ли?

— Что? Нет. Конечно, нет.

— Маленькая лгунья.

— Я как-то слышала, что мужья — это личные подушка, полотенце и салфетки для своих жен. Так что живи с этим.

Удивительно, что я могу это сделать.