Семь месяцев

ГЛАВА 6

«У меня снова кружится голова» — Mr Loverman by Ricky Montgomery

Эмори

Всего две минуты назад Брук убежала играть в маленькую игровую комнату, которую я приготовила для нее в своем доме, оставив меня наедине с Майлзом. И он до сих пор не сказал, о чем он пришел сюда поговорить. Это уже действительно начинает меня бесить.

Но пока он молчит, я полагаю, что могу спросить его хотя бы о том, что занимало мою голову последние две недели. Мысль, которая постоянно возвращается, продолжая разрушать мои дни.

— Ты думал о Милли?

Майлз ставит тарелку с блинами и беконом прямо передо мной на стол. Я тут же морщу нос, желая оттолкнуть еду.

Он сердито смотрит на меня:

— Ешь.

— Я не голодна, Майлз.

— Да, Сан говорит то же самое. Тебе нужно поесть. Ты не готовишь для себя, и я почти уверен, что не видел тебя с едой в руках уже много лет. Особенно с тех пор, как ты начала встречаться с этим прилипалой гольфистом, — он пододвигает тарелку ближе ко мне и протягивает вилку. — Так что, ешь.

И я ем. Маленькими кусочками и очень медленно. Но ем. И делаю это только потому что я хочу, чтобы Майлз ушел, и я сомневаюсь, что он уйдет прежде чем я поем. Я уже говорила, что ненавижу Майлза Кинга? Если нет, то говорю это сейчас

— Ответь на мой вопрос.

Он всегда избегает тему Милли. Но все же он должен мне ответить, так что я не позволю ему ускользнуть молчанием. Не в этот раз.

— Думал ли я о ней сегодня? Что уж говорить, когда я смотрю на лицо своей дочери и вижу лицо Милли.

Он не сказал, что видит её, когда смотрит на меня.

— Я не об этом. В тот момент, когда мы занимались сексом, ты думал о ней?

Брови Майлза удивлённо взлетают вверх, глаза расширяются, прежде чем выражение его лица немного расслабляется.

— У меня конечно с головой не все в порядке. Но я не настолько запутался, Эм.

— То есть ты не хотел, чтобы вместо меня была она, или что-то в этом роде?

Он хватается за край моей столешницы и его пальцы белеют от напряжения.

— Нет, я всегда видел тебя как тебя, Эм. Я знаю, что многие, особенно твоя семья, говорят тебе, чтобы ты была больше похожа на Милли. Но я никогда этого не делал. Для меня она всегда была Милли, а ты всегда была моей Эм.

— Твоей Эм, — фыркаю я. — Я всегда чувствовала, что ты ненавидишь меня. Даже когда мы были вместе.

Это не совсем так. Это началось только тогда, когда моя сестра указала мне на те вещи, которые я видела.

— Я… может быть. — Он пожимает плечами, но сохраняет слабую улыбку на лице. — Я никогда не ненавидел тебя, иначе бы я не встречался с тобой.

— Мне было четырнадцать. Это не считается.

— Пятнадцать. Тебе исполнилось шестнадцать буквально через неделю после того, как мы расстались. И все же, Эм, я бы не поддерживал с тобой отношения в течение трёх лет, если бы ненавидел тебя.

— Ты думал о том, чтобы расстаться со мной до того, как мы это сделали?

Я никогда не спрашивала о причине нашего расставания. Я просто полагала, что он устал от меня и гораздо больше интересовался моей сестрой. Нетрудно было догадаться, если принять во внимание то, что вскоре после нашего разрыва, он оказался с Милли. Ну а в его сообщении было только «расстаемся». Меня это больше не волнует. Я просто хочу знать, когда он «разлюбил» меня, потому что если это было в то же время, когда он начал общаться с моей сестрой…

Он немного смеётся, затем делает большой глоток воды.

— Не совсем. Просто, я подумал, что ты стала какая-то странная за последние пару месяцев. Ты не думала об этом раньше?

Я?

— Нет, спасибо, не думала.

— Нет, все не так, Эм. Ты стала такой странной после нашего первого секса. Это навело меня на мысли, что я сделал что-то не так. Или, я не знаю, будто ты никогда даже не хотела этого.

Ой. Да, ладно. После этого я стала вести себя странно, это я могу признать. Но это вина Милли. Я бы никогда не посчитала это странным, если бы она не рассказала мне, что Майлз говорил об этом за моей спиной каждый раз, когда мы делали это.

— Твой возраст испугал меня, — солгала я.

Не то, чтобы это могло что-то изменить, просто я не хочу, чтобы он знал, что Милли играет большую роль в нашем разрыве, ну, или в моих странностях, которые, по-видимому привели к нашему расставанию.

Но его возраст действительно пугал меня. Или люди его возраста. Он ненамного старше меня, меньше чем на год. Тем не менее, в моей школе ребята на класс старше меня были… пугающими. Они были из тех парней, которые смеются над тобой совершенно ни за что, и Майлз дружил с большинством из них.

Эти парни — единственная причина, по которой мы с Майлзом вообще встретились. Если бы они не пытались придираться ко мне из-за моего цвета волос, Майлз даже не посмотрел бы в мою сторону. Благодаря моей сестре, я поверила в то, что он говорил с теми парнями о том, что он лишил меня девственности. Но тогда я была не совсем уверена.

Если бы не я, Майлз никогда бы не встретил Милли, потому что она училась в другой школе.

— Как это тебя испугало? — его руки разжимаются, пальцы уже не белые, а снова розоватые.

У него большие руки, я только заметила. Ладно, какого хрена?

— Я думала ты издеваешься надо мной со своими друзьями.

— Издеваюсь из-за чего?

Я пожимаю плечами.

— Я не знаю. Наш первый раз был не совсем лучшим. Так что, может быть, ты сказал им, какая я ужасная, или что-то в этом роде. Эта мысль беспокоила меня, поэтому я стала странной, — или что-то вроде того.

Майлз делает ещё глоток воды, на этот раз слегка ухмыляясь.

— Эм, это был мой первый раз тоже, понимаешь? Это было отстойно, потому что ни один из нас никогда этого не делал. Зачем мне рассказывать об этом своим друзьям? И знаешь, если бы я сделал это, я бы рассказал им как про самую лучшую ночь в моей жизни, какой она, вероятно, была тогда.

Я и в самом деле не знала этого. Даже не рассматривала такой вариант. Правда, раньше я слишком много слушала свою сестру. Если она сказала, что Майлз говорил обо мне, значит так и было. Я верила ей. Хотя, когда она предложила мне расстаться с ним, я просто не смогла. Я любила Майлза. По крайней мере, той любовью, какой может любить подросток.

— Ну, в любом случае, Милли подходила тебе больше, — небрежно говорю я, надеясь уйти от этой темы.

Тем не менее, это правда. Майлз никогда не был со мной по-настоящему счастлив, возможно, потому, что я не очень любила людей, которые постоянно сравнивали меня с моей сестрой-близнецом каждый день. Это делало меня неуверенной в себе, и он знал это. Хотя он никогда не раздражался, когда я плакалась ему об этом. Он просто обнимал меня и говорил, что мне можно грустить.

Я все ещё думаю, что его это раздражало.

И даже в пятнадцать лет я боялась, что Майлз втайне хочет, чтобы я была своей сестрой.

Ну или я просто была тупым, закомплексованным подростком и ещё не вполне осознавала факт того, что у Майлза и так полно других проблем, которые нужно решить.

— Я тоже так думал. Не тогда, когда мы были вместе, а после, — он качает головой, — но потом она умерла.

— Ты думала выходить замуж в будущем?

Какого черта наш разговор пришел к этому? Майлз и я не разговариваем. Во всяком случае мы не так с ним близки. Мы не делимся грязными секретами, не ведём серьезных разговоров, особенно о жизни других людей. Это не про нас.

Всего десять минут назад мне хотелось взять его за горло и крепко сжать, просто чтобы избавиться от него. Но, я полагаю, что вернуться к старым привычкам легко. Нахуй тебя за такие привычки.

Майлз проводит рукой по лицу, испуская смесь из стона из вздоха, как будто он не знает, кричать ему или плакать. Его голубые глаза встречаются с моими, и я немного удивлена обнаружив, что он покраснел и вот-вот заплачет.

Мне это не нравится. Совсем не нравится.

Утешать людей — не мое, а утешать Майлза — тем более. Если он начнет плакать по Милли, я присоединюсь к нему, потому что она все ещё моя сестра, и я все ещё грущу по ней. Но не плачу. Я никогда не плачу. Уже нет.

— Я… ээ, — он прочищает горло, выталкивая из лёгких ещё одну волну воздуха. Это похоже на дуновение воздуха, которое люди выпускают, когда они начинают плакать и пытаются подавить слезы. — Я всегда думал, что женюсь на Милли. Я никогда не позволял себе думать дальше этого, представлять свою жизнь без нее. И даже после её смерти я никогда не думал об этом. Но две недели назад все изменилось.

— Почему?

Странно упоминать об этом. Он мог бы легко сказать что-то вроде того, что не думал об этом годами и только недавно понял, что, возможно, ему действительно придется двигаться дальше. Или солгать мне и сказать, что он не думает об этом. Но «две недели»? Это уже что-то конкретное.

— Знаешь, за пару дней до рождения Брук, у Милли было такое чувство, что вот-вот произойдет что-то плохое. Она продолжала настаивать на том, чтобы я пообещал ей не потерять себя, если вдруг она умрет при родах. Я отверг ее опасения, и говорил, что все будет хорошо, смотреться — говорит он вместо ответа на мой вопрос. Как обычно.

Он никогда не говорил мне об этом, и я не уверена, что мои родители вообще знали, что Милли чувствовала, что умрет. Какого хрена она ничего мне не сказала?

Что-то в том, что голос Майлза остаётся серьезным и не колеблется до грусти, позволяет мне поверить, что в этой истории есть нечто большее, чем просто рассказ. Но я до сих пор не понимаю, почему он говорит все это сейчас. Спустя четыре года после её смерти.

— Ты всё-таки потерял себя, но ненадолго. Только в первые три месяца, насколько я знаю.

Он смотрит мимо, в гостиную сзади меня, чтобы не смотреть на меня.

— Она сказала, чтобы я двигался дальше и нашел того, кто первым влюбится в Брук, а не в меня. Таким образом, я был бы уверен, что тот, с кем я останусь, всегда будет хорошо обращаться с нашей дочерью. Примерно за час до того, как у нее начались схватки, Милли сказала, что предпочла бы, чтобы я встречался с тобой, чем с кем-либо ещё, потому что тогда она, по крайне мере, знала бы, что о Брук позаботятся. И ещё кое-что, если вдруг мы вместе решим закончить отношения, то так тому и быть, потому что больше у нас не будет возможности стать ближе.

Милли любила всегда. Она верила в судьбу, и в то, что все происходит не просто так. Но она провела жирную линию, когда дело касалось её дочери.

Даже во время беременности — ну… в любом случае, это был единственный раз, когда она была с Брук, — она уже её защищала. Милли написала списки того, как они с Майлзом будут вести себя первые пару месяцев, кому разрешено видеться с Брук, и так далее. С той секунды, как она узнала, что беременна, Майлз больше не был для неё приоритетом, а Брук была

Конечно, Милли любила Майлза всем своим сердцем, все видели и знали это, но я думаю, как только появляется ребенок, вторая половинка отходит на второй план.

Майлз ещё раз прочищает горло, глядя на меня.

— Одна из последних вещей, которые я обещал Милли заключалась в том, чтобы я никогда не позволил, чтобы с тобой или Брук что-нибудь случилось.

— Со мной?

— Я собираюсь нарушить все обещания, которые дал ей, Эм.

Мои брови смущённо хмурятся, особенно когда я замечаю слезы, накапливающиеся в глазах Майлза.

— Мейв угрожала, что отнимет у меня Брук. Я говорил об этом со своим адвокатом две недели назад, и, по-видимому отцу-одиночке немного сложнее выиграть семейные дела. А это значит, что мне нужно жениться. Правда, я не знаю на ком, но знаю, что она выйдет за меня не потому что влюбится — не так уж и странно — в Брук и захочет помочь мне удержать её. Она выйдет за меня замуж по любой причине. Возможно, чтобы использовать меня, а возможно, чтобы получить известность, используя мою фамилию. Не знаю.

Я не понимаю, зачем он все это мне рассказывает? Но у меня в сердце есть одна идея.

— Но какое отношение это имеет ко мне?

Если Майлз не должен допустить, чтобы со мной что-то случилось, как эта ситуация нарушает данное им обещание?

— Потому что, если все это не сработает, и я потеряю Брук, тебя попросят забрать её к себе. Я не уверен, что мне будет позволено видеть ее дома. Если да, вам лучше поверить, что вы не сможете переселить меня. Если нет, я не могу быть рядом, и когда я уйду, у меня не будет возможности убедиться, что с тобой все в порядке.

Это приводит к тому, что он нарушит свое обещание. И то, что он просит какую-то случайную девушку выйти за него замуж, также нарушает данное им обещание. Все понятно.

И тут над моей головой загорается лампочка.

Для того, чтобы Майлзу избежать нарушения обещаний понадоблюсь я, ведь я уже люблю Брук гораздо больше чем его.

И, наконец, я понимаю, почему он вообще здесь. Он здесь не потому, что хотел, чтобы я что-нибудь съела или рассказала ему случайные вещи о моей жизни четырёхлетней давности. Он здесь совсем по другой причине.

— Что ты хочешь от меня, Майлз? — спрашиваю я, уже зная ответ.

Он облизывает губы.

— Я не собираюсь просить тебя выйти за меня замуж…

— Тогда зачем ты все это мне рассказал?

Я бы могла жить счастливо, не зная того, что моя сестра чувствовала, что умрет.

— Потому что какая-то часть меня надеется, что ты сделаешь это.