Сердца небес

Глава 16

Ив

Я чувствую перемену в нем еще до того, как он уходит в ванную. Он скрывает это большую часть времени, по крайней мере, он думает, что скрывает, но это всегда здесь, прячется на заднем плане, прямо под его красивым фасадом. Как и мириады секретов, которыми он никогда не поделится со мной.

Монстр.

Убийца.

Мужчина, которым я пытаюсь притвориться, что он не является.

Это самое хитрое из превращений. Может, я и не знаю его мыслей, но я знаю его тело. Новое напряжение сковало его мускулы на плечах. Его походка более сосредоточенна, его разум рассеян. Если бы он посмотрел прямо на меня, я бы увидела застывшие черты лица и глаза, черные как уголь.

Я сижу на кровати, прижимая простыню к груди, мое сердце отбивает сумасшедший ритм, и ко мне приходит еще одно воспоминание. Я снова на контейнерном причале, окровавленная и в синяках, наблюдаю, как он без малейшего колебания убивает тридцать вооруженных людей.

Внезапно мне становится страшно. Я по-настоящему напугана… У него кровожадные намерения, просачивающиеся из каждой поры, но почему? Что послужило причиной этих изменений? Он поймал меня с поличным? Почувствовал ли он, с какой целью я роюсь в своей сумочке?

Когда я слышу, как включается душ, я отбрасываю простыню и быстро надеваю белый льняной сарафан и босоножки — первые вещи, которые попадаются мне в шкафу. Когда тьма Данте овладевает им вот так, я хочу быть как можно дальше от него.

Софии нет на кухне, где я надеялась ее найти. Я стою в дверях и в отчаянии прикусываю нижнюю губу. Она смущена из-за того, что я застукал ее и Рика вчера? Она мой единственный друг на этом острове, и мысль о том, что она, возможно, избегает моего общества, сильно расстраивает меня.

Взяв яблоко из фруктовницы, я подхожу к французским окнам. Кухня расположена в передней части дома, с видом на главную подъездную дорожку. Снаружи Джозеп и Рик, увлеченные разговором, стоят рядом с темно-зеленым джипом.

Я приоткрываю одно окно, наполовину скрытое белыми шторами, и наклонившись вперед, пытаюсь подслушать. Это напряженный разговор настойчивым шепотом. Я не слышу ни слова, поэтому откусываю от своего яблока и вместо этого продолжаю молча наблюдать. Внезапно Рик вскидывает руки в воздух, отворачивается от Джозепа и рывком открывает заднюю дверь. Он все еще забирается в машину, когда я слышу тяжелые шаги ботинок Данте, спускающегося по лестнице.

Молниеносно я перебегаю на другую сторону островка. Мое сердце снова колотится как сумасшедшее, я понятия не имею, что меня ждет. К моему удивлению, он проходит прямо мимо дверного проема на кухню. Я бросаюсь обратно к окну как раз вовремя, чтобы увидеть Джозепа, шагающего навстречу ему по ступенькам крыльца.

— Он прибыл десять минут назад, — слышу я его голос. — Он готов принять нас в пятом блоке.

«Кто прибыл? Кто готов?»

Я не слышу ответа Данте. Сегодня он снова одет в черные джинсы и футболку, что только усиливает мое чувство страха. Тем не менее, не могу оторвать взгляд от его идеального телосложения. На этом теле нет ни капельки жира. Все мышцы хорошо очерчены. Солнечный свет уже придал его оливковой коже насыщенный золотистый оттенок, и он излучает абсолютную властность. Часть меня хочет выйти на улицу и затащить его обратно к себе в постель. Другая же хочет убежать и спрятаться. Как может человек выглядеть таким добрым и питать склонность к такому злу?

Я наблюдаю, как он хлопает ладонью по крыше джипа и затем присоединяется к Рику на заднем сиденье. Мгновение спустя они уже вырываются через ворота поместья.

Перемещаю взгляд влево и останавливаюсь на «Феррари» Данте. Он припаркован под углом, отливая зловещим иссиня-черным оттенком в утреннем свете. Ключи от него на столике у входной двери. Я увидела их, когда спустилась вниз…

Мой разум принимает решение в одно мгновение.

Я никогда раньше не водила «Феррари». У меня никогда не было такой возможности. Я хмурюсь, глядя на все эти незнакомые циферблаты на приборной панели, чувствуя себя более чем ошеломленной. Все в этой машине ощущается по-другому. Она намного ниже, чем я ожидала, и излучает почти столько же энергии, сколько и ее владелец.

Нажимаю кнопку зажигания, и мощный двигатель с ревом оживает. Здесь механическая коробка передач. Много лет я не каталась на таких автомобилях. Сняв ручной тормоз и убрав ногу со сцепления, я позволяю автомобилю несколько секунд катиться вперед, прежде чем осторожно нажать на педаль газа. Машина бросается вперед, и я в панике жму на тормоза.

Ого.

«Интересно, сколько ударов ремнем я получу, если испорчу здесь что-нибудь?»

Эта мысль заставляет меня хихикать. Мое настроение сегодня непостоянно — оно постоянно меняется от ужаса к восторгу, а затем обратно. Я снова пытаюсь нажать на газ, и на этот раз мне удается добиться гораздо более плавного перехода.

Проезжаю по подъездной дорожке через ворота и выезжаю на узкую дорогу, которая вьется вдоль побережья вокруг острова. Я не разгоняюсь больше пятидесяти километров в час. Чем дальше я отъезжаю от поместья, тем больше реакция Данте начинает меня пугать. Я угнала его машину. Я украла его чертову машину. Возможно, это была не такая уж блестящая идея… Однако здесь негде развернуться. Мои ладони то и дело соскальзывают с кожаного руля. Я снова нажимаю на тормоза и резко останавливаюсь, когда вдалеке вижу его базу. Она намного больше, чем я ожидала, почти вдвое больше, чем та, что была в Африке.

«Он что, тренирует здесь целую армию?»

Я насчитываю по меньшей мере две дюжины джипов, а также пару складов с боеприпасами и несколько зданий поменьше, похожих на казармы. Я так занята разглядыванием деталей, что не замечаю, как с главного контрольно-пропускного пункта не выезжает автомобиль, пока он на большой скорости не мчится по дороге в мою сторону.

— Дерьмо, — бормочу я, обдумывая свое затруднительное положение. Если развернуться… Дорога слишком узкая. По обе стороны есть глубокие дренажные канавы.

Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.

Машина может наехать на меня в любой момент, и я не хочу лобового столкновения.

Пожалуйста, пусть это будет не Данте. Пожалуйста, только не Данте.

Я слышу шум двигателя другой машины за поворотом. Водитель уперся ногой в педаль. В панике я пытаюсь дать задний ход и в итоге заглушаю двигатель. Ни на что другое нет времени. Я закрываю глаза руками и готовлюсь к удару.

Раздается визг тормозов и резкий скрип резины, скользящей по асфальту. Затем я слышу, как хлопает дверца машины. Теперь в мое окно несколько раз бьют кулаком.

— Что, черт возьми, ты делаешь с моей машиной?

Я заставляю себя снова открыть глаза. Я никогда не видела Данте таким сердитым. Выражение его лица показывает мне то, чего я никогда не хотела бы испытать. Наступает долгая пауза, прежде чем я набираюсь смелости открыть дверь.

— Вылезай, — приказывает он, распахивая ее еще шире.

Дрожа, я собираюсь выйти из машины и тут замечаю пятна на его руках.

Красные.

Кровь.

Я вваливаюсь обратно внутрь и пытаюсь снова захлопнуть дверь, но он быстрее меня.

— О нет, ты не сделаешь этого.

Чувствуя, как страх разливается по моим венам, я бросаюсь на пассажирское сиденье, выскакиваю через другую дверь и захлопываю ее перед его носом, прежде чем у него появляется шанс остановить меня. Я почти добегаю до его джипа, прежде чем чувствую, как этими сильными руками он обхватывает мою талию.

— Отойди от меня! — кричу на него, отбиваясь ногами, но не попадаю ни во что, кроме воздуха.

— Успокойся, Ив, — говорит он, не ослабляя хватки, пока я не перестаю метаться, как раненое животное.

— Почему у тебя все руки в крови? — задыхаюсь я, падая в изнеможении.

Данте вздыхает, но не отвечает на мой вопрос.

— Сейчас я собираюсь отпустить тебя. Тогда мы поговорим.

— Поговорим? — мой голос срывается на визг, когда он опускает руки, и я поворачиваюсь к нему лицом. — Ты ничего мне не рассказываешь, Данте! Я даже не знаю, какую чертову еду ты любишь!

— Перестань ругаться при мне. Я уже говорил тебе раньше, что мне это не нравится.

Он делает шаг ко мне, а я отступаю назад, пока не оказываюсь зажатой между ним и капотом его джипа. От него исходит такой знакомый аромат. Одичавший. Металлический. Пот, смешанный с чем-то еще, чего я не могу определить.

Я поднимаю руки, чтобы помешать ему подойти ближе. Пятна крови покрывают его руки, также подозрительные пятна виднеются на нижней части его футболки и джинсах. Трудно отличить их происхождение на черном материале. Его выбор одежды был тактическим. Где бы он не был, это было преднамеренно. Кто бы не ждал его в пятом блоке, он либо мертв, либо умирает.

— Что, черт возьми, ты сделал? — шепчу я.

Он выглядит уклончивым. Обиженный. Что-то изменилось, но не в лучшую сторону. Не для меня. Не для нас.

— Ты не восприимчива к этому, Ив, — медленно произносит он, упирая руки в бока. — Ты знаешь, чем я занимаюсь. Ты знаешь, как я это делаю. Тебе действительно нужно, чтобы я повторил это для тебя еще раз?

— Да, — говорю я дрожащим голосом. — Я хочу услышать, как ты это говоришь. Ты только что кого-то убил?

Он медлит.

— Технически, нет.

— Хочешь сказать, что пытал его, — говорю я, быстро сглатывая.

Почему-то от этого становится еще хуже. Его признание придает вес его чудовищу.

Он проводит окровавленной рукой по подбородку.

— А что бы изменилось, если бы я сказал, что он этого заслужил?

— Ты знаешь, у нас противоречивые мнения по этому поводу.

— Даже если он отвечал за надзор за одной из крупнейших группировок по эксплуатации женщин на планете?

Я замираю.

— Ты имеешь в виду торговлю людьми в целях сексуальной эксплуатации?

— С подростками, детьми…

— Ты серьезно?

Он кивает, не прерывая зрительного контакта со мной, заставляя меня бросить ему вызов и отвергнуть его методы правосудия, даже несмотря на то, что преступления, в которых предположительно виновна его жертва, слишком ужасны, чтобы о них думать.

Я смотрю на него и ловлю себя на том, что верю каждому его слову.

— О, Боже мой.

Опираюсь о капот джипа. Я едва ощущаю жар металла сквозь тонкую ткань своего сарафана. Знала, что такие преступления существуют, конечно, знала. Один из моих коллег по газете расследовал дело о банде педофилов в Майами два года назад. Его доказательства помогли добиться ареста, но дело было закрыто в зале суда в первый же день. Я помню наши разговоры в то время, как мы возмущались деньгами и влиянием людей, которые заслуживали особого места в аду. Оправдана ли когда-либо казнь? Являются ли одни правонарушения хуже других?

— У тебя есть какие-то…

— Доказательства? — Данте отводит взгляд, и я вижу, как напрягается мускул на его левой щеке. — Да, Ив, у нас есть доказательства. У нас даже есть признание.

На мгновение я задумываюсь.

— Я думала, ты наемник, а не мститель.

— Я делаю все, за что мне платят.

— Чушь собачья. Ты делаешь это не ради денег, — жестом указываю на райский остров, окружающий нас со всех сторон. — Тебе это не нужно. Ты никогда в этом не нуждался. У тебя было достаточно, чтобы наконец уйти из этой жизни, но ты решил остаться.

— Может, на то у меня были свои причины.

— Может быть, у тебя начинает просыпаться совесть?

Я вижу намек на улыбку на его губах.

— Только ты можешь быть такого высокого мнения обо мне, когда я стою здесь весь в крови другого человека.

— Я рада, что ты пытал его, — тихо говорю я, шокируя нас обоих.

— А, уже? — улыбка исчезает. — Хочешь знать, как я это сделал, мой ангел? — говорит он, делая шаг ко мне. Данте опускает свой пристальный взгляд на мою грудь, предательские очертания его эрекции внезапно отчетливо проступают спереди его черных джинсов.

— Мне не нужно знать мельчайших деталей, — говорю я, отводя глаза от его проницательного взгляда.

— Надо, — говорит он, все глубже погружаясь в мою собственную тьму. — Ты находишь отвратительным то, что я делаю, но только тогда, когда это тебя устраивает. В остальное время это пустое место, mi alma. Меняющийся сюжет в твоей прекрасной голове.

Одним пальцем касаясь моего подбородка, он поднимает его, чтобы я вновь смотрела на него.

— Нет, я…

— Хватит лгать самой себе.

Он опускает руки к моей заднице, и легко поднимает меня на капот. Я вздрагиваю, когда жар, наконец, доходит до меня. Он почти уместен, поскольку я все глубже погружаюсь в ад Данте, когда ловлю себя на том, что благодарна мужчине, которого я люблю, за определенный набор навыков.

Раздвинув мои ноги, он протискивается между ними.

— Я не буду заниматься с тобой сексом, когда ты весь в его крови, — говорю, снова пытаясь вывернуться из его объятий.

— Я привязал его к стулу, а потом вонзил свои ножи ему в бедра до самой кости. Ты хочешь услышать, как громко он кричал, мой ангел? Ты хочешь услышать, как сильно он молил меня о пощаде?

Он приковывает меня к себе своим возбужденным блеском в глазах. Я в ужасе от того, насколько сильно меня заводит его больное признание.

— Остановись, пожалуйста, остановись, — молю я его.

Пальцами Данте с силой сжимает кончики моих волос. Я не могу удержаться от крика, когда он дергает мою голову вниз, заставляя снова посмотреть на него.

— Как ты думаешь, Ив, многие его жертвы кричали так же громко? Женщины или дети, которым едва исполнилось четыре года…

Я чувствую слезы на своих щеках, но не возражаю, когда рукой он задирает мое платье на бедрах. Не перестаю задаваться вопросом, почему мы собираемся трахаться на виду у всех на этом острове. Вместо этого волны жара пробегают по моему телу и пропитывают мое естество. Моя тоска по нему никогда не была такой особенной или желанной. Я не могу думать ни о чем, кроме его ненависти и твердости, пронзающих мое тело.

— Скажи мне, что правильно поступил, сделав это, — внезапно стонет он, высвобождая свой член и подтаскивая меня ближе к краю машины. Я уже чувствую, как его бархатистая головка скользит по моим складочкам. — Скажи мне, что он этого заслужил.

— Я рада, что ты так с ним поступил, — снова шепчу я, вкладывая смысл в каждое слово. — И я рада, что убила твоего брата.

«Правда. Наконец-то».

— Еще как рада, — рычит он, его голос полон удовлетворения, и, обхватив одной рукой мой затылок, он глубоко входит в меня, не давая мне возможности пожалеть о своих словах.

Данте оборачивает мои ноги вокруг своей талии и берет меня быстро, не отпуская. Членом задевает точку так глубоко внутри, что с каждым толчком я чувствую укол боли. Мы все ближе приближаемся к какому-то новому пороку. Мой желудок сжимается от извращенного наслаждения тем шквалом, который выдерживает тело. Маленькая частичка меня медленно умирает, пока он трахает меня до беспамятства на капоте своего джипа. Я чувствую исходящий от него страх другого человека, но не свой собственный. По какому бы темному пути он меня ни вел, я охотно иду с ним.

Мы кончаем вместе, наши общие оргазмы оставляют нас измотанными и одержимыми, опустошенными. Мои мысли все еще осознаются, когда он прижимает меня к себе, зарываясь лицом в мою шею, его дыхание прерывисто касается моей кожи. Все стало ясно, как только я дала свое согласие на его темноту.

Я вспоминаю слова стихотворения, которое изучала в колледже много лет назад.

Злись, злись на то, что свет уходит.

Вот о чем были наши споры. Они были моей яростью против угасания моего света. Мое представление о добре и зле, и обо всем, что есть черного и белого в этом мире. Женщина, которую Данте украл из той больничной палаты, теперь не что иное, как призрак.

Угасающий шепот приличия.

Воспоминание о достоинстве.

После сегодняшнего дня эта женщина уйдет навсегда.

— У меня дела за границей. Я уезжаю сегодня вечером.

Данте выходит из меня и начинает застегивать свои джинсы. Я испытываю острое чувство паники, наблюдая, как он одевается. Я больше не хочу оставаться наедине со своими мыслями. Они слишком сильно пугают меня.

— Это как-то связано с…?

— Да, — кратко отвечает он.

Сожалеет ли он о том, что так открыто заговорил со мной?

— Ты долго будешь в отъезде?

— Нет. Мне нужно принять душ, — он с отвращением опускает взгляд. На моем белом платье остались малиновые пятна. — Я никогда не должен был прикасаться к тебе в таким виде.

Похоже, он зол на себя. Он думает, что испортил меня, но я была испорчена с того момента, как он впервые прикоснулся ко мне. Испорчена для прикосновений другого. Он повысил ставки, и теперь ни у кого больше нет шансов завладеть моим сердцем.

— Больше никаких секретов, — тихо умоляю я его.

Мгновение он пристально смотрит на меня, а затем захватывает мой рот в грубом, всепоглощающем поцелуе.

— Ты божественна на вкус. Так чертовски божественна…

— Почему у Джозепа на ноутбуке есть видеозапись с детективом Питерсом?

Он снова отстраняется, удивленно качая головой.

— Я только что сделал тебе комплимент, Ив.

— Ты также оставляешь после себя больше вопросов, чем ответов.

Он ругается на испанском. Данте решает, соблюдать или нет этот новый указ об открытости между нами.

— Он убил того человека в вестибюле отеля.

— Что? — я ошеломлена.

— За пять минут до того, как ты вошла. Посмотри отснятый материал, если хочешь.

— Но зачем ему делать это? Он же из ФБР!

— Мужчины не всегда являются теми, кем кажутся, — криво усмехается он, доставая свой мобильный телефон. Я наблюдаю, как он набирает номер. — Ты закончил? Хорошо. Мой джип стоит на дороге примерно в полукилометре к востоку от главного дома. Пошли кого-нибудь забрать его, — он вешает трубку и поднимает меня с капота за талию. — Домой мы поедем на Феррари, согласна?

— Твоя гордость и радость, — передразниваю я, одергивая платье обратно на бедра. — Ты уверен, что мне можно находиться в нем? Я бы не хотела портить интерьер…

— Я могу придумать более изобретательные способы испортить интерьер, — говорит он, направляя меня к автомобилю.

— Ты позволишь мне вести?

— Ни за что на свете, — взрывается он. — Это чудо, что моя машина вообще цела.

— Ты чертов сексист!

Я собираюсь ударить его в живот, но Данте хватает меня за руки и притягивает в свои объятия. Я не думаю о пятнах крови на его футболке и о том, что они собой представляют. Вместо этого прижимаюсь лбом к его груди и прислушиваюсь к сильному и ровному биению его сердца.

— Тебе понравилось мучить этого человека?

— Не так сильно, как мне бы хотелось.

За этими словами скрывается слишком загадочный смысл, чтобы его можно было понять.

— Вам удалось разоблачить банду торговцев людьми? — спрашиваю я.

— Пока нет, но я буду на шаг ближе к этому, как только закончу свои дела в Бухаресте.

Я резко отстраняюсь, чтобы посмотреть на него.

— Бухаресте? Ты летишь туда?

Он кивает.

— Могу я поехать с тобой?

— Нет, — его ответ на автомате.

Я хмурюсь из-за сильного акцента на негативе.

— Садись в машину, — говорит Данте, открывая дверь и указывая на пассажирское сиденье, но я отказываюсь сдвинуться с места.

— Ты ведь не собирался возвращаться за мной в ту ночью, не так ли? Я просто стала запоздалой мыслью.

Мне нужно услышать, как он говорит это.

Он колеблется, и я выхожу из себя.

— Ты когда-нибудь собирался возвращаться за мной?

В одно мгновение он оказывается рядом со мной.

— Ты понятия не имеешь, детка, не так ли? Никакого представления, — Данте обхватывает мое лицо ладонями и держит меня, завороженный, с выражением яростной, безудержной страсти. — Ты никогда не была моей второй мыслью, Ив Миллер. Каждую минуту каждого дня я наблюдал за тобой, был одержим тобой, снова и снова ругался в твою сторону за то, что ты не прыгнула тогда в воду со мной. Проклиная себя за то, что позволил тебе остаться. Мое существование было ложью без тебя в моей постели. Вернулся ли я за тобой в ту ночь? Нет. Я был в Майами, чтобы добыть человека, которого я только что пытал. Но один взгляд… Это все, что мне было нужно, Ив. Один гребаный взгляд. Я увидел, как ты прошла мимо меня по тротуару, и я сошел с ума. Я подверг опасности всю миссию и жизни каждого из моих людей, когда взял тебя таким образом. Джозеп до сих пор не простил мне этого.

— Ты любишь меня, Данте? — я задыхаюсь, ошеломленная ослепительной вспышкой его эмоций.

— Ты спрашиваешь меня об этом через тридцать минут после того, как я пытал человека? — он недоверчиво качает головой, глядя на меня. — Тебе это ни о чем не говорит, Ив? Я не заслуживаю любви, и уж точно тебя и твоей любви, но приму это и ничего не дам взамен, потому что я вот такой вот эгоистичный ублюдок.

Мне хочется закричать ему, что это ложь фантазера. Что я чувствую его любовь ко мне каждый раз, когда он прикасается к моей коже. Что в его нежных поцелуях есть любовь, и в его жестокости есть любовь. Как я могу заставить его понять это?

Нас прерывает звук приближающегося двигателя. Данте отстраняется и снова открывает дверцу машины.

— Я не хочу, чтобы мои люди видели тебя такой.

С пассажирского сиденья я наблюдаю, как другая машина подъезжает к его брошенному джипу. Из машины вылезают двое мужчин. Первый — это Джозеп. Он бросает на меня взгляд, когда Данте подходит, чтобы отдать ему ключи. Они обмениваются несколькими словами, а затем он возвращается к Феррари и ко мне.

Я смотрю на его предплечья, наблюдая, как напрягаются твердые мышцы, когда он с легкостью управляет мощным автомобилем. Его татуировка такая же непримиримая, как и он сам сегодня, нити черной виноградной лозы плотно обвивают его кожу.

— Когда ты ее сделал? — спрашиваю я его, протягивая руку и легко проводя пальцами по полоске чернил, опоясывающей его запястье.

— Это было в Южной Африке. Я поймал себя на том, что жажду получить дозу боли, чтобы отвлечься от мыслей о тебе. Решил отказаться от того, чтобы раздавать ее всем подряд.

— Она племенная? Что значит?

— Очевидно, сила. Последние несколько месяцев я нуждался в этом.

— Почему Южная Африка? Туда ты отправился после Майами?

Он кивает.

— У Сандерса были связи в Форт-Лодердейле. Он подлатал меня достаточно хорошо, чтобы я мог путешествовать, и мы прилетели прямо сюда, — Данте протягивает руку и берет мою. — Ты ждала меня. Ты не ушла.

Я переплетаю свои пальцы с его, связывая нас еще крепче.

— А ты бы мне позволил?

Эта полуулыбка снова возвращается, искривляя эти развратные, великолепные губы.

— Ты еще сомневаешься?

Остаток пути мы едем молча, наши руки все еще сцеплены. Он заезжает на обычное место прямо у главного дома. София вернулась. Я вижу, как она на кухне готовит обед.

— Позволь мне помочь тебе, — говорю я в спешке. — Я репортер-расследователь. Дай мне ноутбук и телефон, и я смогу выследить этих людей для тебя.

Он подносит мою руку к своим губам и целует каждый сустав по очереди.

— В моей разведке исключительно… — его лицо снова серьезное. — Но, может быть, было бы неплохо взглянуть на все свежим взглядом. Я попрошу Джозепа достать для тебя ноутбук.

— Спасибо, — я не могу сдержать прилив надежды, который испытываю.

— У этой организации корни глубже, чем мы думали… Каждый раз, когда мы отрубаем голову, на ее месте, кажется, вырастает дюжина.

— Мы?

Выражение его лица мрачнеет.

— Я работаю над этим с Андреем Петровым, Ив. Я полагаю, вы двое уже познакомились.

— Петровым?

Ух ты, я этого не ожидала.

— У меня сложилось впечатление, что ваши деловые отношения были эпизодическими, а не постоянными. Почему он мне ничего не сказал? Почему… — я останавливаю себя, прежде чем упоминаю имя Рика.

— Потому что я сказал ему не делать этого. Потому что я не хотел втягивать тебя в это до тех пор, пока не будет абсолютной необходимости… Но ты снова меняешь правила в отношении меня.

«Почему бы не привлечь меня? Разве я теперь не часть твоей жизни?»

— Почему Петров?

Данте пожимает плечами и отводит взгляд.

— Для него это личное. В этом замешаны некоторые члены семьи.

У меня складывается впечатление, что он рассказывает мне не всю историю целиком, что это ее сокращенная, обеззараженная версия. Он и русский вложили в это гораздо больше, чем он показывает.

— Является ли его брат, Севастьян, частью организации, которую вы пытаетесь сокрушить?

Данте даже не моргает. Как будто он ждал, что я задам этот вопрос. В моей голове начинает звенеть тревожный звоночек. Севастьян был упомянут в моем присутствии только один раз, и это было во время моего разговора с Риком. Откуда Данте мог это знать, если, конечно, Рик ему не сказал?

«У него легион шпионов. Его шпионы повсюду».

— Поговорим внутри, — он выходит из машины и открывает мою дверцу. — Пойдем, — говорит он, берет меня за руку и ведет вверх по ступенькам. — Я хочу тебе кое-что показать.

Он проводит меня через вестибюль в незнакомую часть дома. Данте останавливается рядом с двойными дверями и прижимает кончики пальцев к панели на стене. Раздается щелчок, когда какая-то высокотехнологичная система безопасности разрешает ему войти.

— Прямо Джеймс Бонд, — говорю я, ухмыляясь ему, когда он придерживает для меня дверь.

— Да Бонд слабак, — растягивает он слова, следуя вплотную за мной и неторопливо скользя рукой по моей заднице. — У меня есть лицензия делать все, что я, черт возьми, захочу.

— Включает ли это бессмысленные сексуальные домогательства? Убери руки, Сантьяго, — говорю я, со смехом отмахиваясь от него. — Я не такая девушка.

— О, как раз такая, — рычит он. — Я сделал тебя такой, и мне нравилась каждая чертова минута твоего извращения, — я чувствую его тяжелую руку на своей талии, когда он ведет меня дальше в комнату.

В его кабинете меня поражают две вещи — освещение и пространство. Солнечный свет, льющийся сквозь окна от пола до потолка, оказывает своего рода зеркальное воздействие, удваивая и без того впечатляющие размеры комнаты и заливая мебель из темного дерева мягким золотистым сиянием. На одной стене расположены камеры видеонаблюдения и телеэкраны, перед ними установлены два черных кожаных дивана, а рядом с потрясающим видом на океан — большой стеклянный письменный стол.

Данте отпускает меня и опускается на один из двух стульев, стоящих по обе стороны его стола. Он указывает на другой.

— Присаживайтесь, мисс Миллер.

Внезапно воздух наполняется недозволенным обещанием. Он получает удовольствие от того, что приглашает меня в свое логово. Его глаза затуманены похотью, и Данте не перестает танцевать взглядом по моему телу. В течение следующих десяти минут или около того я буду распростерта на его дорогой мебели.

— Сначала прими душ, — мягко говорю я.

— Согласен, — он встает и направляется к двери на противоположной стороне комнаты. — Ты присоединишься ко мне?

— Зачем себя утруждать? — я пожимаю плечами. — Ты через минуту снова испачкаешь меня.

Его смех, одновременно громкий и неожиданный, следует за ним в ванную.

— Ты так хорошо меня знаешь, mi alma.

«Я едва тебя вообще знаю».

Сижу неподвижно, пока не слышу звук льющейся воды, а затем срываюсь с места, будто услышав выстрел из стартового пистолета. Я подхожу к его стороне стола и роюсь в ящиках. Верхний открывается достаточно легко, но здесь нет ничего интересного, только пара ручек и зарядное устройство для мобильного телефона. Второй полностью пуст, за исключением одной вещи.

Я, пошатываясь, опускаюсь на его стул и смотрю на знакомую визитную карточку с черным и золотым тиснением. С колотящимся сердцем я оттягиваю вырез своего платья и засовываю ее в лифчик. Я все еще поудобнее укладываю ее, когда дверь в его кабинет снова открывается, и Джозеп входит в комнату. Он резко останавливается, когда видит, что я сижу на месте Данте.

— Так скоро решила возглавить королевство? — он растягивает слова, но произносит их в хорошем настроении. Мужчина направляется к бару в углу и наливает себе выпить. — Будешь?

Я качаю головой.

— Слишком рано для меня.

— Ничего подобного.

— Данте в душе, — говорю я, наблюдая, как он допивает свой напиток, а затем наливает еще. Он сменил рубашку с тех пор, как я видела его в последний раз. Меня в этом ничего не удивляет.

— Я слышу.

Уголки визитной карточки впиваются мне в грудь. Каким-то образом мне нужно выбраться из этого офиса так, чтобы мою одежду не разорвали в клочья, как обычно. Когда придет время, я позвоню Петрову. Мне нужно узнать больше об этой операции. Все в нем связано с душевным состоянием Данте.

— Ты тоже собираешься в Румынию? — спрашиваю я его, заполняя тишину.

Джозеп оборачивается. Я удивила его. Я вижу это по его лицу. Он не привык к тому, что его босс держит меня в курсе событий.

— Да, — наступает пауза. — Он сказал тебе, где был сегодня утром?

Сейчас он проверяет меня. Он хочет посмотреть, насколько мне позволено вторгаться во внутренний круг. Тем временем звук льющейся воды прекращается. Данте присоединится к нам с минуты на минуту.

— Я сказала ему принять душ, прежде чем он прикоснется ко мне, — тихо говорю я. — Я не хотела крови того человека на моей коже.

Не снова.

Что-то похожее на хмурый взгляд угрожает разрушить его обычную отстраненность. Что такое с этими преступниками и их неспособностью проявлять эмоции, как у нормальных людей?

— Итак, начинается, — слышу я его бормотание.

Данте широким шагом входит в комнату, натягивая чистую белую футболку. Мое сердце совершает сальто при виде капель воды, стекающих по его торсу. Мне нужно перестать падать из-за него в обморок, как влюбленному подростку. Наш роман — это что угодно, только не типичный роман. Что касается Данте, то он, похоже, нисколько не удивился, обнаружив Джозепа в своем кабинете.

— Я буду бурбон, — говорит он и замирает как вкопанный, увидев меня в своем кресле.

— У тебя появился новый претендент на твой трон, — сухо замечает Джозеп, протягивая ему стакан.

— Для нее путь открыт. До тех пор, пока я смогу склонять ее над ним каждую ночь.

— Данте! — выпаливаю я, сильно краснея. Джозеп ничего не говорит. Он даже не реагирует.

— Избавились от тела?

— Согласно инструкции.

— Хорошо. Виктор?

Виктор?

— Разозленный, возвращается в Россию.

— Еще лучше.

Данте садится напротив меня. Он наслаждается этой показной сменой власти. Это взывает к какой-то запутанной сексуальной фантазии внутри.

— Итак, мисс Миллер… Что у нас на повестке дня на сегодня?

— Убедить тебя взять меня в Бухарест, — говорю я, не моргнув глазом.

Его ухмылка исчезает, и он делает большой глоток своего бурбона.

— Этому не бывать.

— Мы можем разораться в этом вместе, Данте.

— Нет.

— Ты мне не доверяешь?

— Я уже отвечал на этот вопрос, и меня чертовски раздражает, когда ты спрашиваешь об этом снова.

Он ставит свой стакан на стол. У него портится настроение. Фантазия разыгрывается не так, как он надеялся. Для начала, моя одежда все еще на мне.

Я пробую другой такт.

— Позволь мне выяснить, что задумал детектив Питерс. Я бы с удовольствием стерла самодовольную улыбку с его лица.

Данте оглядывается через плечо на Джозепа, который стоит, прислонившись к стене, скрестив руки на груди, и выглядит напряженным.

— Покажи ей отснятый материал.

— Сейчас.

Джозеп подходит к одному из экранов телевизора и начинает набирать цифры на панели управления. В то же время Данте протягивает мне руку через свой стол. Этот проблеск удовлетворения вернулся вместе с чем-то еще, что не совсем приятно. Я опускаю взгляд на его руку, и мое сердце начинает бешено колотиться. Я больше не танцую с дьяволом, вместо этого я собираюсь заключить с ним сделку.

Я беру ее.

Убеждаюсь, что пожимаю крепко.

— Добро пожаловать в бизнес, мой ангел, — бормочет он, одаривая меня своей улыбкой, которая бывает раз в миллион лет. Той, которая высасывает весь воздух из комнаты и заставляет меня растворяться в желании. — Кричи, если хочешь ехать быстрее, но я должен предупредить тебя, что эта поездка не для слабонервных.

— Я всегда кричу для тебя, Данте, — мягко говорю я, позволяя нашему рукопожатию затянуться гораздо дольше, чем необходимо. — Независимо от того, быстро это или нет…