Сердца небес

Глава 18

Данте

Я стою у окна конспиративной квартиры и смотрю на унылые вздымающиеся ввысь бетонные небоскребы Бухареста. С наступлением темноты все это похоже на какую-то постапокалиптическую пустошь, усеянную оборванными телефонными кабелями, грязными беспризорниками и выцветшими неоновыми вывесками «Coca-Cola». Несколько моих людей стоят внизу на тротуаре, обмениваясь сигаретами и плотнее запахивая свои черные пальто. Пронизывающий зимний ветер носился по этой части города весь день, терзая все на своем пути.

— Во сколько будет звонок? — спрашиваю у Джозепа, когда он входит в комнату.

Я наблюдаю, как он кладет свой ноутбук и снаряжение на кровать.

— В девять вечера, — он смотрит на часы. — Через десять минут.

— Хорошо.

Я хочу, чтобы это убийство было совершено и стерто с лица земли как можно быстрее. Таким образом, я смогу вернуться на свой остров еще до рассвета. Я ненавижу находиться вдали от Ив дольше, чем это строго необходимо.

Мой телефон пищит.

Читает мои мысли.

Я согласился предоставить ей мобильный телефон, вместе с ноутбуком. Верю, что она не сделает ничего глупого, например, не свяжется со своими друзьями. Она знает, что сейчас поставлено на карту. Она на нашей стороне.

Корни коррупции распространяются все глубже. Я не буду удивлен, если бы этот детектив ФБР окажется замешан в этом деле. Как и Ив. Она сама видела отснятый материал. Все взаимосвязано, мы все это чувствуем, но игра еще не раскрыла нам окончательных правил ведения боя.

Причины, по которым я дал ей мобильный телефон, также были корыстными. Мне нужно постоянно быть с ней на связи. Тот перелет обратно из Колумбии в прошлом году был признан одним из худших в моей жизни. Это была агония — не знать, убил ее мой брат или нет.

Я смотрю на сообщение.

ИВ: Я скучаю по тебе.

Мой ответ быстр, краток и емок; я проявляю свое превосходство над ней, даже находясь за тысячу километров.

Я: Тебе же лучше…

Ее ответ столь же быстр и вызывает легкую улыбку на моих губах.

ИВ: Я была милой. Ты просто ведешь себя как задница (как обычно).

Ох, Ив, Ив, Ив. Ей не следует упоминать при мне части тела ни в каком контексте. Двадцать четыре часа — это долгий срок, чтобы быть лишенным ее запаха и тела.

Убирая свой телефон в карман, я возвращаюсь к предстоящему вечеру. Мы уже установили, что под руководством Севастьяна работали два главных оператора. Иванов был первым, и о нем уже позаботились. Наша разведка отследила второго, Иона Попова, здесь, в Бухаресте. Столица уже много лет функционирует как один из их основных распределительных центров. Если сегодняшняя ночь пройдет по плану, то Попова ждет такая же кровавая кончина, как и его бывшего напарника.

Наш человек здесь, Дмитрий — бывший солдат румынского спецназа — был нашими глазами и ушами. Последние несколько дней он внимательно наблюдал за Поповым и составил для нас подробный профиль — места, где он любит выпить, шлюхи, которых он любит трахать. Он должен появиться в своем любимом стриптиз-клубе с минуты на минуту. Мы ждем подтверждения о его прибытии, а затем сами отправимся туда, чтобы поздороваться

Мой мобильный снова пищит. Я знаю, что это Ив, но пришло время отказать себе в удовольствии услышать что-нибудь от нее. Мой монстр готовится извлечь главный приз от Попова — текущее местонахождение Севастьяна. До сих пор он ускользал от нас, но сеть затягивается все туже. Его связи в США испорчены, мы перекрыли его цепочку поставок из Южной Америки, и на очереди Восточная Европа. Мы устраняем его сообщников одного за другим…

Как только мы поймаем Севастьяна, у нас будут имена всех подонков из ФБР и УБН, которые годами набивали себе карманы и мочили свои члены за счет этих девочек.

— Есть какие-нибудь зацепки по тем агентам УБН, о которых вчера упоминал Иванов? — спрашиваю у Джозепа, указывая на свободное кресло рядом со мной.

— Не окончательные. Во всяком случае, пока, — он решает остаться стоять у двери, переминаясь с ноги на ногу и засовывая руки в карманы. Два слова проносятся у меня в голове:

Молчаливый. Лживый.

Я свободно говорю на испанском, английском и русском, но больше всего разбираюсь в языке тела человека. Он чего-то недоговаривает, и у меня снова возникает это неприятное ощущение. Нежелательное воспоминание медленно всплывает на поверхность, как неразорвавшаяся мина.

— Что такое? — резко говорю я.

Он пристально смотрит на меня, ничем не выдавая себя.

— Давай сначала покончим с сегодняшним делом.

— Не *би мне мозги…

Нас прерывает телефонный звонок.

— Статус? — рычу я, хватая его.

— Код зеленый, — раздается протяжный голос Дмитрия.

— Сколько их? — спрашиваю я, имея в виду телохранителей Попова.

— Семь.

Шансы благоприятны.

Больной ублюдок боится за вою жизнь.

— Сейчас будем.

Мы входим в стриптиз-клуб через парадную дверь, как обычные посетители. Замаскированы у всех на виду. Смелые, как чертовы боссы. Наша команда ждет нас внутри, они вошли через заднюю дверь пятнадцать минут назад. Они уже отключили систему безопасности и разобрались с вышибалами. Попов в одной из подсобных комнат делает бог знает что с парой полуголых девиц с остекленевшими глазами, которых мы видим внутри. Их хрупкие улыбки так же фальшивы, как и искушение, которое они предлагают. Плотный оранжевый оттенок тона на их лицах и телах не в состоянии скрыть синяки.

Объекты торговли людьми.

Реальность секс-индустрии, столь далека от отредактированного силиконового дерьма, которое Запад любит транслировать через интернет.

Изуродованные тела, пустые сердца и невидимые цепи. Они существуют только для того, чтобы служить хозяевам, которые ими владеют. Годами подвергались насилию со стороны мужчин, которые обращались с ними хуже, чем с бродячими собаками на улице.

Страдая так же, как страдала она.

Я не могу думать о своей дочери в таком месте, как это. Это слишком больно. Вместо этого я позволяю своей вине, провинности опалять края совести, как спичка сухую бумагу. Проституция никогда не интересовала меня как бизнес, в отличие от моего покойного брата. Моя преступная деятельность всегда была более конкретной, выбранной для удовлетворения потребности убивать и контролировать, а не трахаться. Но я не могу игнорировать то, как наркотики, моя бывшая профессия, заставляли отчаявшихся наркоманов прийти в этот мир.

Как я заставил Ив войти в мой.

— Это не то же самое, — огрызается Джозеп, внимательно наблюдая за мной и, как обычно, сомневаясь во мне. Клянусь, он знает меня лучше, чем я сам себя знаю. — То, что ты сделал с Ив, совсем не похоже на это.

— Я не оставил ей выбора, — резко говорю.

Я, черт возьми, приставил пистолет к ее голове.

Мой мобильный внезапно становится слишком тяжелым у меня в кармане. Внезапно мне понадобилась ее поддержка. До Ив я никогда не сомневался ни в одном своем решении. В эти дни все мрачные методы, которые я использую, чтобы удержать себя на этом пути, выходят из-под контроля.

Джозеп хватает меня за руку, его голубые глаза пронзают меня сквозь мрак и неон.

— Ты украл у нее свободу воли, а потом вернул обратно. Я был там, помнишь? Это ее выбор — остаться.

Я стряхиваю его руку.

— Попов, — бормочу я.

— Она никуда не денется, Данте, — говорит Джозеп, отказываясь отпускать разговор. — Имей немного веры. Что бы ты ни скрывал от нее, это может пошатнуть основы, но не сломает тебя, — он, наконец, отводит взгляд. — А теперь давай сожжем эту чертову дыру дотла.

Мужчина прав. Ив в безопасности в моей постели, ее безупречное тело жаждет моих прикосновений и только моих. Она еще не знает, какой я бессердечный ублюдок, во всяком случае, не в полной мере.

— Сюда, — слышу, как говорит Джозеп.

Я ловлю взгляд молодой хостес, когда иду следом, и мой разум возвращается в игру. Не имею власти стереть кошмар прошлого у этих девушек, но могу устранить ответственных за это мужчин. Могу сделать так, чтобы им было в два раза больнее.

Музыка — настоящее дерьмо. Свет тусклый. Красные кожаные кабинки ломятся от тел, пока печально выглядящие стриптизерши кружатся в борьбе за выживание на сцене. В этом месте нет никакого желания, только прогорклая вонь отчаяния.

Дмитрий встречает нас на верху деревянной лестницы в задней части клуба. Стены черные, краска потрескалась и облупилась. Я хочу окрасить их в алый цвет кровью каждого мужчины, который вошел в это место и заставил страдать этих девушек.

— Следуйте за мной, — говорит он, кивая нам.

Мы вливаемся в недра клуба с незаметностью натренированных убийц. Бойкие. Разрушительные. По пути собираем остальных моих людей. Девушки, с которыми мы сталкиваемся, едва обращают на нас внимание, прижимаясь к грязным стенам, будто наше прикосновение вызывает отвращение. Мы не принимаем это близко к сердцу.

Дмитрий останавливается и указывает на дверь. На полу и на соседней стене видны брызги крови. Это все, что осталось от телохранителей, которые когда-то стояли здесь. Я хмуро смотрю на Джозепа. Убийства были не такими чистыми, как мне бы хотелось, но полный отчет о них будет позже.

— Выбей ее, — приказываю я.

Гнилое дерево прогибается, как картон, под силой его ботинка.

— Идем! Идем! Идем!

Все вшестером мы вваливаемся в темную комнату под звуки пронзительных криков. Вонь несвежих тел поражает наши чувства, как удар по телу. То, что встречает нас, заставляет меня резко остановиться и мрачно усмехнуться.

Попов.

Привязанный к кровати, полностью обнаженный, его большой белый живот трясется от его возмущения, а во рту кляп из черной кожи. Настолько, бл*ть, беззащитен, насколько это вообще возможно для мужчины. Мы не смогли бы связать его лучше, даже если бы попытались.

— Закрой дверь, или то, что от нее осталось, — я говорю одному из своих мужчин.

— Да, сеньор.

— Ты знаешь, кто я такой? — тихо говорю, делая шаг в сторону Попова.

На полу в изножье кровати лежит грязная черная атласная простыня. Я поднимаю ее и бросаю на его трогательно обмякший член. Никто не хочет видеть это дерьмо.

Он кричит сквозь кляп и дергает наручники у себя над головой, но они крепки. Я предполагаю, что это «да»…

Игнорируя его, я сосредотачиваюсь на двух обнаженных девушках, съежившихся у моих ног.

— Скажи им, что мы не обидим их, — резко говорю я Дмитрию.

Он произносит фразу на румынском. Я наблюдаю, как одна из них осмеливается поднять голову. Ее рыжие волосы ниспадают на плечи, как горящие угли. Ее кожа бледная, как снег. Такая же бледная, как у Ив. Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, полными недоверия.

Она еще совсем ребенок.

Едва ли достигла совершеннолетия.

Эти девушки должны быть дома со своими родителями или курить чертовы косяки со своими друзьями. Где угодно, только не здесь.

— Скажи им, чтобы они оделись, — отводя глаза, я показываю своим мужчинам сделать то же самое, пока девушки натягивают свои платья. За свою короткую жизнь им пришлось вынести достаточно унижений. — Спроси их, кто они такие и как долго работают в этом клубе.

Дмитрий в точности переводит мои вопросы. Тем временем Попов перестал кричать и жадно прислушивается к разговору. Я замечаю, как он напрягает шею, чтобы взглядом заставить девушек замолчать, и мой монстр рычит. Быстро двигаюсь, обхватываю рукой за шею и сдавливаю трахею. С удовольствием наблюдаю, как его ноздри раздуваются в панике.

— Смотри в другую сторону, придурок, или я собственноручно избавлю тебя от глаз. Понял?

Он кивает мне.

Неохотно я отпускаю его.

— Они из Украины, — объявляет Дмитрий. — Все та же старая история. Обещали модельный контракт. Оказались здесь. Они были проданы Попову около трех месяцев назад.

Проданы как чертово мясо.

Я достаю недавнюю фотографию Севастьяна и протягиваю ему.

— Спроси их, видели ли они этого человека.

Младшая из них двоих берет фотографию, застенчиво кивает и что-то шепчет Дмитрию в ответ. Она не смотрит на Попова, но я слышу, как упоминается его имя. Девушка слишком напугана, чтобы даже взглянуть на него.

Мразь.

Мой монстр снова начинает рыскать вверх-вниз по прутьям своей клетки.

— Он был здесь два дня назад. Они с Поповым спорили в баре наверху, а потом он ушел.

— Он здесь частый гость?

Еще перевода на румынский.

— Да. Он приезжает за новыми девушками и забирает их с собой… куда ему угодно.

— Multemesc [5], — говорю я, чуть смягчая свой хмурый вид. В ответ на лицах девушек появляется что-то, что когда-то могло быть улыбкой. Это самая печальная вещь, которую я когда-либо видел. Будто они забыли, как двигать этими мышцами лица.

— Мы можем отвезти их в безопасное место? — я слышу, как спрашивает Джозеп.

— Господи, — бормочу я, качая головой. — Два самых крутых ублюдка на этой планете, и сегодня вечером мы превратились в слабаков.

Эта операция обнажает те части нас самих, о существовании которых мы и не подозревали.

Дмитрий кивает.

— Мой друг управляет приютом. О них хорошо позаботятся.

— Отвези их прямо туда. Возьми Ронана с собой в качестве прикрытия, — говорю я, кивая одному из своих людей. — Сначала мы разберемся с этим куском дерьма, а потом еще немного поболтаем.

Я поворачиваюсь обратно к Попову и мерзко ухмыляюсь ему. В ответ он снова начинает кричать, но все, что я слышу — это белый шум. Я судья, присяжные и палач в этом зале, и мой приговор только что вступил в силу.

Достаю свой нож и начинаю.

Закончив, мы выходим обратно через клуб. Здесь только Джозеп и я. Остальные мои люди выбрались с заднего хода и ждут нас в машине снаружи. Я хотел увидеть бар и девушек в последний раз. Чтобы вдохнуть его ужас. Чтобы оправдать себя за расчлененный труп, который мы оставили вверху. Самозваного повелителя Бухарестского Андеграунда больше нет.

Мое запястье чертовски болит. Я уже давно так не резал людей, но зло этого места, казалось, впиталось в мою кожу. И все же я не получил никакого удовольствия от этой пытки. Это было средством достижения цели, способом извлечения информации. И в этом смысле мы сорвали джек-пот.

Девушка была права. Севастьян был здесь два дня назад, чтобы забрать новую партию девочек из Болгарии и Украины, некоторым из них всего по десять лет. Он также был здесь, чтобы поговорить об исчезновении Иванова. Без него, который курировал бы бизнес в США, организация участвует в листинге [6], но не так сильно, как мы надеялись.

— Севастьян знает, что мы его вычислили, — говорю я, пряча свои окровавленные руки за спиной от проходящих мимо девушек. — Нам нужно больше информации об операции в США. Иванов работал не один, что бы он нам ни говорил. Нам нужно знать, кто инсайдеры в ФБР и УБН. Некоторые из них приложили к этому больше усилий, чем мы думали.

Мы знаем плохих людей. Мы сами такие. Есть те, кто берет, и создатели. Есть те, кто проглатывает взятку и закрывает глаза на все новые волны девушек, ставших жертвами торговли людьми. Есть и другие, которые по уши увязли в этом дерьме.

— Что ты там собирался сказать мне, на конспиративной квартире, Джозеп? — мы почти у входа в клуб. Я начинаю шагать быстрее. Никогда еще так сильно я не хотел раствориться в свете и благодати Ив, как сейчас.

Он собирается что-то сказать, но потом замирает.

— Ложись!

Я реагирую инстинктивно, падаю вниз, прижимаясь грудью к земле. Пули вылетают из ниоткуда, просвистывая мимо моего левого уха. Другая задевает левое плечо. Мне повезло. Это всего лишь поверхностная рана. Джозеп стреляет в ответ, оттаскивая меня с линии огня. Мы укрываемся за стойкой регистрации.

— Что за хрень? — реву я, вытаскивая свое оружие, когда еще один град из пуль с визгом проносится над нашими головами. Повсюду битое стекло. Полуголые девушки плачут. Две лежат мертвыми в паре метров от нас ― жертвы нашего жестокого перекрестного огня.

— Севастьян, — шипит Джозеп.

— Здесь?

Он кивает.

— Видел его уродливое лицо, это ясно как божий день.

— Сколько с ним?

Еще пули. Нам нужно двигаться. Наше нынешнее местоположение слишком открыто.

— Пять.

— Немедленно передай сообщение нашим. Нам нужно подкрепление, — я поднимаю голову над столом и делаю пару выстрелов, пока Джозеп достает свою рацию.

— Я знаю, что это ты, Сантьяго, — издевательски говорит чей-то голос, когда звуки стрельбы временно стихают.

Глубокий.

С акцентом.

Враждебный.

— Я слышал, ты на стороне моего братца-п*здюка. Пришли попробовать пару моих девочек? Тебе следовало сказать мне, что ты в городе. Я бы дал тебе на халяву.

Я не обращаю на него внимания и качаю головой Джозепу. Знаю, в чем тут дело. Теперь, когда у него появилась возможность перезарядить оружие, он пытается заставить меня выглянуть из-за стола. Мгновение спустя снаружи раздается визг тормозов. Происходит еще одна быстрая перестрелка, но на этот раз направленная в сторону от клуба. Мои люди на месте с приказом убивать на месте, всех, кроме Севастьяна.

Это удовольствие принадлежит мне.

Я выглядываю из-за края стола и вижу пару мертвых придурков, лежащих на улице рядом с главным входом. Севастьян на грани поражения. Теперь у нас есть шанс…

— Двигаемся! — кричу Джозепу, и мы вместе поднимаемся с пола, добегая до разбитой двери клуба как раз вовремя, чтобы увидеть, как черный внедорожник, набирая скорость, мчится дальше по улице. Мы оба целимся в шины, но машина уезжает прежде, чем мы успеваем нанести какой-либо реальный ущерб.

— За ними, — приказываю я.

Забираюсь в наш собственный внедорожник, готовясь к резкому рывку, когда мой водитель жмет на газ. Человек, которого мы искали все эти месяцы, находится всего в паре сотен метров впереди нас. Правда о моей дочери почти у меня в руках.

— Быстрее! — реву я, мой голос полон эмоций.

Мы огибаем незнакомые углы улиц в погоне по горячим следам. Стрелка скорости приближается к сотне. Я вижу впереди разбитую заднюю фару машины Севастьяна.

Так чертовски близко.

Я почти чувствую вкус своего возмездия.

Мы догоняем его. Мы всего в двадцати метрах от него, когда до нас доносится вой сирен.

— Не упускай его, — говорю я своему водителю, когда Джозеп высовывается из окна и пускает пять пуль по машине Севастьяна. В то же время что-то врезается в нас сзади. Теперь за нами следуют еще три черных внедорожника. Прибыло подкрепление самого Севастьяна.

— Пригнись, — слышу я крик Джозепа, когда заднее стекло разлетается вдребезги под тяжестью еще большего количества летящего свинца. Мы сворачиваем, чтобы не попасть на полосу встречного движения, и теряем драгоценное время.

Автомобиль, едущий прямо за нами, разгоняется и пытается обогнать нас, пуская пули в бок нашего внедорожника. Один из моих людей ранен в голову. Его кровь брызгает на мое лицо, теплая и скользкая. С яростным ревом я стреляю в них в ответ, патрон за патроном, пока мой магазин не пустеет. Долю секунды спустя автомобиль сворачивает вбок, врезаясь в стену серого здания, и эффектно взрывается. Я чувствую ослепительный белый жар на своей коже, а затем не остается ничего, кроме холодного, хрустящего поцелуя зимней ночи.

Сквозь осколки заднего стекла я вижу опасность мигающих огней. Она тянется сзади по меньшей мере в полукилометре. Тем временем Севастьян в полной мере воспользовался нашим отвлечением и исчезает за мрачным горизонтом. Сейчас мы не можем его поймать. Я не из тех, кто сдается, но я знаю, когда шансы складываются не в мою пользу. Нам нужно убираться отсюда к чертовой матери.

— Пусть едет, — говорю я Джозепу, и его гримаса говорит за нас обоих. Позволить Севастьяну Петрову ускользнуть от нас — самая горькая пилюля, которую можно проглотить, но риск того не стоит, а мысль, что мы больше никогда не увидим Ив, и подавно. Мы достигли своей цели. Попов пострадал, и теперь он находится в мешке для трупов.

Пришло время избавиться от копов и вернуться домой.