Когда я ввалился к нему, у него торчал Вильда Бахтик. Наверное, излагал ему свою точку зрения, потому что Старик кивал головой и недовольно морщился. Я встал по стойке «смирно» и сказал:
— Товарищ капитан, разрешите доложить!
Я не знаю более приличного способа выжить кого-нибудь, чем официальный тон. Порядочный человек встанет и уйдет, он поймет, что разговор не для его ушей. Я не хочу сказать, что Бахтик непорядочный, но он торчал на своем месте как ни в чем не бывало. Можно было подумать, что он дает мне аудиенцию. Старик сообразил, в чем дело.
— Так… На сегодня достаточно, товарищ лейтенант, продолжайте в том же духе.
Вильде ничего другого не оставалось, как сказать:
— Разрешите идти?
Потом я рассказал Старику обо всем, что увидел в Дечине, и выложил ему свои соображения. Теперь я уже не казался себе таким умным. Теперь я сообразил, что с площади в Будейовицах ходит и троллейбус, и хотя это было маловероятно, я все же не проверил, не делает ли и он специальных остановок. Но было поздно. Мне ничего не оставалось, как только ждать, когда Старик скажет: «Клетчатые кепочки оставьте в прихожей». Он всегда так говорил, когда следователь слишком увлекался методом дедукции.
Но он ничего не сказал. И тогда я сам заикнулся об этом троллейбусе. Старик махнул рукой.
— Мне бы не хотелось, чтобы ты еще куда-нибудь ездил. Этот кот ужасно нечистоплотный, все время гадит за шкафом. Но думаю, что все-таки не мешало бы туда заглянуть.
— За шкаф? — спросил я. Старик поморщился.
— В Ципрбург, или как его. Я от этой поездки ничего особенного не жду, все это сплошные фантазии, но попытка не пытка. Все равно ведь тебе больше не за что сейчас уцепиться.
Ну что ж, Ципрбург так Ципрбург.
— Действуй там сам. Местную милицию, если там такая есть, не впутывай в это дело, потому что мы сами не знаем, чем бы они нам могли помочь. У тебя есть фотографии из Дечина?
Я достал снимки.
— Эти фотографии лучше никому не показывай, — сказал он, взглянув на них. — Личность по ним не установишь, а могут подумать, что ты просто пугаешь привидением. Короче говоря, осмотрись там, может, тебе и попадется что-нибудь на глаза. А если нет, так дня через два возвращайся, будем ждать. Можешь ехать туда как турист.
— В будни туда туристы не ездят, — говорю, — потому что это специальная остановка, а в воскресенье и в субботу там полно народу.
— Так мы тебе достанем бумагу, что ты из министерства культуры, из строительного управления. Тогда тебя всюду пустят. Приходи сюда завтра утром и сразу же поедешь.
Я поблагодарил его и сказал, что захвачу с собой кота и отдам его хозяину.
— Сделай милость. А в следующий раз принеси мне сюда павиана. Павианы — моя слабость.
В семь утра я опять был у Старика. Он дал мне бумагу, в которой было сказано, что министерство культуры, отдел охраны памятников старины удостоверяет, что товарищу Войтеху Блажинке, технику-строителю, поручено произвести ревизию технического состояния памятников старины и исторических зданий.
В Будейовицы я попал к обеду. Перчаток у меня на сей раз не было. Я сел в пустой автобус. Правда, там было несколько женщин, которые, очевидно, приезжали в Будейовицы за покупками. В поселке Ципрбург я вышел один. Весь Ципрбург — приблизительно пятьдесят домиков, разбросанных по обеим сторонам шоссе.
Автобус тронулся, и я осмотрелся. На тротуаре перед вывеской «Едноты — пивная, мясо, промтовары и продовольствие, телефон» стоял прокуренный дед в жилетке. В руках он держал прут и без всякой надобности нагонял страх на единственного гуся, который выбирался из дворика.
— Простите, — спрашиваю, — как мне попасть в замок?
Дед зашикал на гуся и мудро сказал:
— В замок? В замок сейчас никто не ходит. Там сейчас никаких туристов нету.
Если мы хотим, чтобы о нас что-то знала вся округа, лучше всего с этого и начать. Дедушка скажет бабушке, бабушка — деревне. И все в порядке.
— Я знаю, — говорю, — только я, дедушка, произвожу ревизию замков.
Дед моргнул и немного испугался. Люди всегда пугаются, когда сталкиваются с ревизией. Наверное, дед припомнил, не спрятан ли у него дома замок.
— А, замки?..
— Замки, но только большие, а не те, что стоят в палисаднике с карликами… Так что как мне пройти в Ципрбург?
— Идите назад по шоссе, — сказал дед, — как вы ехали автобусом, а за вторым поворотом есть дорога направо. А там стрелка.
Дорога действительно сворачивала направо. И стрелка была. И холмик, это уже хуже, потому что я не люблю лазить по горам. Нету ничего плохого в том, что я люблю удобства. Некоторые люди разными изощренными и по возможности дорогими способами создают себе неудобства. С такими мне не по пути.
Замок, как нарочно, был на самой вершине холма. В стене — ворота. Я постучал. Ни ответа, ни привета. Будь я на двадцать лет моложе или романтиком, я бы вообразил себя послом, несущим в замок важную весть. Ну, а я себе казался скорее ослом, потому что замок был огромный и ужасно запущенный. Послу положено постучать в ворота эфесом шпаги. Шпаги у меня не было, и колотил я в ворота ногами. Но все понапрасну.
Я сообразил, что мне, вероятно, придется спуститься вниз, в деревню, и разыскать там кого-то с ключами, если они вообще у кого-нибудь имеются, а потом снова взобраться на холмик. От одной этой мысли я так расстроился, что с горя стал изо всех сил барабанить в ворота. На сей раз успешно.
— Эй, перестаньте! — заорал кто-то за стеной.
— Откройте! — кричал я.
— И не подумаю, — грубо ответил тот же голос. — Обойдите кругом. Там есть двери.
Направо я идти не мог, потому что путь был прегражден кучей камней и щебня. Налево шла тропинка. За углом стена была разрушена и вместо нее натянута проволочная сетка. Дальше на той же уцелевшей части стены висела табличка со львом: «Замок Ципрбург» — и у стены росли сорняки. Тропка расширилась в площадку, к которой с другой стороны подходила проезжая дорога. Через решетку виднелся дворик, а там стоял тощий дядя в вельветовой кепке и рубил дрова.
Когда я подошел поближе, он поднял голову.
— Что вы орете, разве так делают?
Я оставил его вопрос без ответа и открыл калитку. Дядя в кепке всадил топор в полено и направился ко мне явно с враждебными намерениями.
— В ворота не колотят, — заявил он, — если бы все начали по ним колотить, что бы от них осталось?
Видно, ворота были прочные. Но лучший способ обороны, как известно, наступление. Я рассвирепел.
— Почему у вас там нет стрелки?
— А зачем ей там быть? — отрезал дядя в кепке. — И вообще — вам-то что за дело?
— Вот, — сказал я и величественно протянул ему министерскую бумагу.
Но человек в кепке испортил мне весь эффект.
— Прочитайте мне, у меня с собой нет очков.
— Так сходите за ними, — сказал я. Глупо читать кому-то бумагу о своих полномочиях.
Он взял удостоверение и унес его в домик, стоявший в углу двора. Через несколько минут вернулся.
— Вам нужно ехать в Будейовицы, — сказал дядя.
— Зачем? — спрашиваю.
— Потому что здесь никого нет.
Видимо, он считал этот вопрос решенным и направился к своим дровам. Меня такая ситуация не устраивала. Не имело смысла силой ломиться в Ципрбург, предварительно полаявшись с каждым.
— Послушайте, — обратился я к дяде, — не сердитесь, что я стучал в ворота, я действительно не знал, как сюда попасть. Да, извините, моя фамилия Блажинка.
— Жачек, — нехотя ответил мужчина.
— Вы управляющий?
— Нет, я здесь живу. Управляющий — Вегрихт. Он в Будейовицах. Лучше будет, если вы к нему заедете.
Мне было непонятно, почему пан доктор Вегрихт в Будейовицах, если замок Ципрбург здесь. Дядя в кепке объяснил:
— У пана доктора не один этот замок, а все замки в округе. Он сюда только иногда заезжает. А здесь, в Ципрбурге, управляющий пан Кунц.
— А где же пан Кунц?
— Вообще-то он здесь живет, но сейчас его нет дома.
— А когда он вернется?
— Ну, я не знаю… Наверное, вечером.
— Если вы не возражаете, я здесь подожду пана Кунца.
Жачек засомневался, вернется ли Кунц до вечера. Лучше бы было прийти завтра. Но я уселся на каменную тумбу, вытащил сигареты и предложил ему. Он взял. Я поднес ему зажигалку. Проверенный способ. Сигарета — путь к сердцу человека. Дайте любому двадцать геллеров, которые она стоит, и он швырнет деньги вам в лицо, ну, а сигарета может расположить к себе большинство людей.
— Не сидите здесь, господин инженер, — внезапно смягчился Жачек. — Замажете брюки.
— Никакой я не инженер, пан Жачек, — бодро возразил я. — Я совсем обыкновенный человек. Был бы я инженером, так получал бы две тысячи и сидел бы в Праге, а не лазил по подвалам.
Жачек совсем растаял.
— Ну, да я вот тоже пенсию получаю мизерную, а нас двое.
— Ну, квартира-то у вас, наверное, бесплатная?
— Бесплатная, старуха здесь убирается, платят ей за это двести пятьдесят крон. Разве на это проживешь? Ходим в лес подрабатывать. Сами понимаете, в наши-то годы это не шутка!
Я согласился, что это не шутка. Тогда Жачек предложил мне зайти к ним и добавил, что пан Кунц скоро вернется и все покажет.
Он провел меня в маленький домик, снял кепку, под которой был голый череп. В кепке я бы дал ему лет пятьдесят. А без нее было видно, что ему уже под шестьдесят, а может быть, и больше.
— Сыро здесь у нас, — сказал он, — нельзя ли с этим что-нибудь сделать?
Так далеко я не хотел заходить. Поговорить с людьми по-хорошему — пожалуйста. Но обещать что-нибудь — это уже слишком.
— Это сложно, — схитрил я, — стена, очевидно, старая, а соседний массив притягивает влагу. А потом ваш домик стоит в углу. Солнце сюда почти не попадает. Подвал у вас есть?
— Подвал есть. Да там воды полно. Наверное, от нее и сырость.
Как только он сказал «вода», мне сразу захотелось пить. Конечно, не ту воду, что булькала в подвалах.
— Пан Жачек, извините, что я вас беспокою, но не найдется ли у вас чего-нибудь попить?
— Найдется, — охотно ответил Жачек. — Старуха в субботу и воскресенье продает туристам пиво и лимонад. Пива сейчас нет, завтра поеду с тележкой в деревню. Есть только лимонад.
Я согласился на лимонад.
— Старуха! — заорал Жачек.
Из соседней комнаты вышла бабка.
— Старуха! — рявкнул Жачек. — Это господин из строительной инспекции. Ждет пана Кунца. Сделай ему лимонаду. Он пить хочет.
Я представился, и бабка протянула мне руку, изъеденную мылом. Сначала она вытерла ее о фартук. Через несколько минут она принесла лимонад в поллитровой кружке. Лимонад бывает двух сортов. Один, готовый, продается в бутылках, а другой на месте смешивается с водой и с какой-то дрянью. Это был лимонад, приготовленный в местных условиях.
— Спасибо, — говорю, — сколько я вам должен?
— Две кроны, — не моргнув глазом ответил Жачек. И даже не покраснел. Кружка была грязная. Но для выполнения задания каждый из нас должен мобилизовать все свои силы, невзирая на трудности, как говорит Вильда Бахтик.
Выпив эту отраву, я вышел во двор и осмотрелся. Замок был небольшой, похожий на шкатулку. Собственно, это было одно здание, выходившее фасадом на дорогу, по которой я пришел. В переднем правом углу — круглая башенка, в заднем левом — башенка квадратная. Сзади тянулись полуразрушенные низкие строения, из которых в приличном состоянии был только домик Жачек.
Замок и окрестности его нагнали на меня тоску, а пана Кунца все не было. Я не совсем ясно представлял себе, что, собственно, здесь должен делать дальше. Проболтаюсь день-два, послушаю рассказы о внешнем и внутреннем укреплении, о сводах, узнаю, что необходимо починить крышу, чтобы не сгнили балки, буду говорить «м-м» и «ага», потому что ни шута в этом не смыслю. Кроме того, я не знал, где буду спать, и буду ли вообще спать, и что буду есть. Может быть, пани Жачкова, добрая старушка, что-нибудь и сварит для меня и обдерет меня как липку.
Действительно, незачем было сюда тащиться, нужно было уговорить Старика. Но мне ведь еще ни разу не приходилось бывать в каком-нибудь замке. Что ни говори, а все мы немного мальчишки. На холме замок, в замке склеп, там сидит управляющий и пересчитывает контрабандные часы. Тьфу!
Взял я папку и пальто, узнал у Жачека, что последний автобус в Будейовицы отходит через полчаса, и потопал вниз с холма. Я понимал, что делаю глупость. Завтра утром, когда я вернусь, все уже будет припрятано, если вообще есть что прятать. Жачек не предложил мне переночевать у себя, а ключей от замка у него не было, потому что там якобы были ценные коллекции, и ключи хранились у Кунца.
Я был на полпути, как вдруг услыхал треск мотоцикла, поднимающегося на холм. Очевидно, кто-то ехал по другой дороге. Я не знал, есть ли у Кунца мотоцикл, но все равно интересно было, кто это поздно вечером приезжает в Ципрбург и что ему там надо. Я повернул обратно.
Когда я поднялся на холм, Жачек запирал висячим замком калитку.
— Вы что, мотоцикл услыхали? Пан Кунц приехал.
Двери заднего входа были открыты.
— Пан Кунц живет в башне налево! — крикнул мне вслед Жачек. За дверями начиналась какая-то подворотня, проходившая под всем зданием. На другом конце были эти проклятые главные ворота, направо и налево были ступеньки, какие-то двери. В подворотне, в темноте, я налетел на мотоцикл. Зажег спичку. Это была старая «Ява».
Я постучал.
— Да, — ответили мне из-за двери.
Комната была большая и почти пустая. Против двери стоял массивный письменный стол, рядом кресло в стиле ренессанс, около стены огромный шкаф, а в углу, как сиротинка, раскладушка, покрытая стеганым одеялом. В противоположном углу был камин, на камине стояла спиртовка, на спиртовке кастрюлька, возле кастрюльки стоял пан Кунц и держал в руке четыре сосиски.
На вид ему было лет двадцать пять. Он был в замшевой куртке, светлых брюках и улыбался во весь рот.
Я положил пайку на пол и бросил на нее пальто.
— Подождите, — сказал Кунц, опустил сосиски в кастрюльку, взял мое пальто, повесил его на стул и подвинул мне кресло.
— Если не ошибаюсь, — улыбнулся он, — вы и есть тот самый человек, которого интересуют кровли.
— Кровли, — подтвердил я, — склепы, подземные ходы и в равной мере висячие мосты.
— Должен вас огорчить, висячих мостов уже нет, — скорчив скорбную мину, парировал управляющий, — пару веков тому назад их разрушили гунны. Да и всего остального не так уж много, замок наш не из богатых. Пан Жачек сказал мне, что приехал инспектор. Я думал, что вы придете завтра утром. По правде говоря, я заранее предвкушал удовольствие, потому что тут еще ни разу ни одного инспектора не видел.
Мне стало весело.
— Так радуйтесь — я уже здесь. Можете убедиться, что я действительно инспектор, вот вам удостоверение.
— Спрячьте его. Терпеть не могу бумажек. Жачек его видел, а этого больше чем достаточно.
— Он меня ужасно выругал, ваш Жачек, потому что я барабанил в ворота.
— Это запрещено, так что вы не удивляйтесь. Приезжего сразу узнаешь, знай ломится в ворота, — продолжал Кунц. — Старик Жачек, наверное, перепугался. Он раньше был жандармом и до сих пор боится стука. Кстати, вы, наверное, не ужинали, у меня сосиски — две вам, две мне.
Из письменного стола он вытащил тарелки, горчицу и полбуханки хлеба.
— Хлеб черствый, — извинился он, — меня здесь два дня не было. Почему вы заранее не дали о себе знать?
— Не хотел. Вы бы наверняка принесли хвою и пригласили школьный хор, чтобы он исполнил заздравную песню в честь ревизора.
— Значит, сюрприз? — понимающе спросил Кунц.
— Сюрприз, — согласился я, а сок из сосисок тек по пальцам.
После ужина мы пили чай.
— Куда я вас положу? — задумался управляющий. — Здесь всего одна постель, как видите, а силой втолкнуть вас к Жачеку я не могу. Знаете что? Внизу, на первом этаже, есть одна уютная комнатка, обставленная напоказ. Там стоит кушеточка в стиле ампир, так если вы не очень тяжелый…
Он открыл шкаф и дал мне три мохнатых одеяла.
— Пододеяльников у меня, к сожалению, нет, только на моей постели, остальные в стирке. Так что придется вам довольствоваться тем, что есть. Уборная внизу во дворе, вода тоже там. Утром вам Жачкова согреет воду побриться, я скажу ей, чтобы она поставила на двоих.
Кунц зажег большую керосиновую лампу под потолком и взял из угла фонарь.
Мы пошли по коридору и остановились у одной из дверей. Кунц отпер дверь. В комнате блестел паркет и стояла какая-то мебель. На хрупкой кушетке казенные одеяла казались чуть ли не святотатством.
— Да, а что я вам дам под голову?
Он осветил фонарем всю эту роскошь, а потом швырнул мне подушку, которая лежала в кресле.
— Спокойной ночи. Если вам ночью нужно будет выйти, возьмите фонарь. А то не дай бог разбудите Жачека, и он своим лаем перебаламутит всю деревню.
И скрылся за дверью. Он произвел на меня самое благоприятное впечатление — добродушный и веселый. Наверняка он принадлежал к людям, которые ни над чем не ломают голову. Только одно было неясно. Кунц отсутствовал два дня. Ключи есть только у него. Так как же в фарфоровую вазу на его письменном столе попал букет цветов? Цветы были свежие. Он их принести не мог, потому что несколько лепестков лежало на столе. И еще одно — для кого он собирался сварить еще две сосиски? Ведь не мог же он рассчитывать на мое возвращение. Сообразив, что сосиски были предназначены для кого-то другого, я уснул.