VIII

Раз-раз, он выбежал во двор и скрылся в своем домике, а я тоже раз-раз, выбрался из подвала — и в караульное помещение.

Я пошарил под подставкой. Сумка лежала на месте. Я вытащил ее и открыл.

Часы лежали в сумке, никто их не тронул.

Нет, так и с ума можно было сойти. Мне уж казалось, что я сейчас схвачу эту сумку и пойду донесу на самого себя, чтобы только все это кончилось. Но потом понял, что даже не могу назвать соучастников и поэтому у меня не будет смягчающих вину обстоятельств. Ясно, что Жачек знает об этой сумке, иначе что он делал ночью в караульном помещении? Может, он вообще хранил ее там и ходил время от времени проверять, на месте ли она, как черный пес, стерегущий клад. Словом, это была хорошая головоломка.

Так всегда бывает, если человек подумает: «Наверное, теперь все пойдет как по маслу». От такого «масла» могло начаться расстройство желудка. Было совершенно бесполезно торчать тут. Все нормальные существа по ночам спят. Исключение составляют филины, волкодавы и некоторые интеллигенты.

Я положил сумку на место и пошел наверх. Тьма была хоть глаза выколи. Фонарика у меня с собой не было. Нормальный фонарик каждую минуту может погаснуть, поэтому я вожу с собой такой с моторчиком, на него нажимаешь, а он жужжит. Я был уверен, что, пробираясь ночью по Ципрбургу, разумнее не жужжать, поэтому передвигался в темноте, отыскивая дорогу на ощупь.

Пока я поднимался вверх по лестнице, все было тихо. Но приблизительно в середине коридора висели рога князя Коллореда, а я про них забыл. Я слегка задел их лбом, рядом висела какая-то металлическая кастрюля, которую рыцари надевали на голову. Она покачнулась и упала. Раздался звон, и шлем еще раза два подпрыгнул, как мяч, на каменном полу. Я прижался к стене в надежде, что никто не услышит.

Но не тут-то было. Во дворе распахнулись двери. Жачек заорал: «Стой! Кто идет?» — и помчался наверх с топором, из башни по лестнице летел Кунц в пижаме, храбро сжимая в руке парадную пику с кисточкой. Зрелище было потрясающее.

Конечно, я мог сказать, что шел в темноте в уборную и заблудился, но, к сожалению, эта простая мысль не пришла мне в голову, и я ринулся в первые попавшиеся двери.

Эту комнату я видел впервые. У стен стояли картины, посередине был стол с разной посудой, рядом — мольберт, а на нем что-то закрытое тряпкой. На столе горели четыре свечи. Между столом и мною стояла Вера Ландова.

В руке она держала пистолет и целилась мне в живот.

— Господи, — взмолился я, — уберите его.

Я ужасно пугаюсь огнестрельного оружия, пока не уверюсь, что владелец его умеет с ним обращаться.

— Отойдите к окну, — сказала пани Ландова, — и не трещите.

Потом она спрятала пистолет в карман халата и вышла в коридор, где Кунц с Жачеком перекликались, как тирольцы. Я слышал, как она уговаривала их не поднимать суматоху.

— Наверняка это свалилось само, — сказала она.

Тогда Кунц выругал Жачека за то, что он за время своего управления даже шлемы как следует не повесил. Разумеется, Жачек ответил ему довольно грубо. Они обругали друг друга и разошлись. Я слышал, как Кунц остервенело стучит пикой по ступенькам.

Пани Ландова вернулась, села на какой-то антикварный стульчик и с минуту молча смотрела на меня.

— Послушайте, приятель, — сказала она, — вы что, действительно настолько нахальны, что нарочно влезли сюда?

Я покачал головой. Она согласилась и продолжала:

— Тогда вам, наверное, не хотелось, чтобы вас кто-нибудь схватил, когда вы ночью шляетесь по зданию, да?

Я кивнул в знак того, что мне этого не хотелось. Очевидно, ей нравилось меня допрашивать. Кстати, при свете свечей она выглядела довольно живописно.

— Так думаю, что я бы вас не обрадовала, если бы позвала милицию.

Да, она действительно бы не обрадовала меня, и я этого не пытался скрывать от нее. Если бы явился местный участковый, который ничего обо мне не знает, меня или бы увели в наручниках, или я должен был при всех раскрыть свое инкогнито. И то и другое спутало бы мне все карты. Конечно, я ей об этом не сказал, ограничился только тем, что милиция для меня крайне нежелательна.

Она закинула ногу на ногу (кстати, ноги у нее были очень красивые), предложила мне сигарету и сама закурила. Потом совсем дружески взглянула на меня.

— Все эти ваши бумаги тоже, наверное, липовые?

Конечно, они были липовые. Но в мои планы не входило полное разоблачение, хотя представители министерства культуры не ползают в потемках по коридорам и не влетают стремглав в первые попавшиеся двери только потому, что упал какой-то шлем или что-то в этом роде.

Ландова на секунду задумалась.

— Послушайте, — сказала она потом, — меня совершенно не интересует, чем вы занимаетесь. Каждый делает то, что находит нужным. Я не собираюсь на вас доносить. Но не могли бы вы для меня кое-что сделать?

Она так очаровательно улыбнулась, что большинство мужчин сделало бы для нее все, что угодно, и при других обстоятельствах, даже если бы им не угрожали револьвером.

— Видите ли, я здесь делаю копии с картин, — и она показала мне на мольберт. — Эти копии для меня очень важны, потому что я так усваиваю технику, но нельзя снимать копии с картин, находящихся во владении государства, без особого разрешения. Вы же знаете доктора Вегрихта. Он направит запросы десяти министрам, прежде чем на что-то решится. Я делаю копии без разрешения. Ничего преступного в этом нет, но делать это не полагается. Единственно, чего я от вас хочу, чтобы вы взяли копии с собой, когда поедете в Прагу. К этому времени я все закончу. У вас есть всякие полномочия, так что о вас никто ничего не подумает. Больше я ничего от вас не хочу. В Праге я сама зайду за ними. Эти копии ни для кого другого никакой ценности не представляют, — добавила она осторожно, принимая во внимание мою потенциальную преступность. — Сделаете для меня это?

— Сделаю.

— Ей-богу?

— Ей-богу.

Она протянула мне руку.

— Так, — говорит, — а теперь идите спать. А то еще кто-нибудь подумает, что вы посягаете на мою честь.

Последнее определенно не входило в мои намерения, и я ушел.

Легко сказать — спать, когда в голове у вас такая путаница. Я ворочался с боку на бок, забыв о хрупкости кушеточки-экспоната. Кроме сумки с часами, у меня еще прибавились загадки. Во-первых, есть ли у Веры Ландовой разрешение на оружие? Это нетрудно установить, но, думаю, что есть, иначе бы она не выставляла его напоказ. Во-вторых, странно, что она старается уберечь от неприятностей человека, в законности действий которого, мягко выражаясь, можно сомневаться, то есть меня.

Предположим, что ей действительно наплевать, черчу ли я планы ципрбуржских укреплений затем, чтобы потом выдать их врагу, или еще что она там думала. Словом, это не делает ей чести. Или она не настолько безразлична, но собирается мною воспользоваться, потому что считает, что я у нее в руках. Очевидно, дама хорошо знала, что делает. Похоже на то, что она умела из каждой ситуации извлечь для себя выгоду.

Однако вряд ли она имеет какое-нибудь отношение к этим часам. Иначе сразу же сообразила бы, что мои ночные блуждания не предвещают ничего хорошего и что я скорее сыщик, нежели преступник. Можно было не сомневаться, она и не подозревала, что в Ципрбурге обитают преступники, конечно, если не считать меня.

Все это не давало мне спать. И вот я решил еще раз спуститься вниз. Если бы я опять что-нибудь уронил, я бы сослался на известные человеческие потребности.

Но я ничего не уронил. Я спустился, то есть сполз вниз, и благодарил бога, что лестница каменная, а не деревянная. Я прошел мимо дверей в подвал и стал шарить по двери, стараясь найти ключ от караульного помещения.

Я никак не мог его найти, наконец, сообразил, что, очевидно, дверь не заперта, хотя я сам запер ее час тому назад. Мне только оставалось ждать, не выйдет ли кто из комнаты. Я хотел было отступить, но в этот момент кто-то прыгнул на меня.

Не знаю, как он в темноте мог так хорошо угодить. Очевидно, это была чистая случайность, но он схватил меня за шею и начал душить. Если бы не это, так я бы наверняка заорал, потому что ужасно перепугался. Я старался разжать его пальцы, но он держал крепко. Я уже задыхался, так что о каких-то тайных приемах нечего было и думать.

Этот «кто-то» сопел и крепко держал меня. Мы оказались в проходе. Я чувствовал себя ужасно. Потом я пнул коленом и наткнулся на что-то мягкое, человек охнул и чуть-чуть разжал пальцы, тогда я изо всей силы пнул ботинком по тому же месту. Удар попал в цель. Я слышал, как «кто-то» налетел на дверь подвала, она распахнулась. Послышался шум, как будто упал мешок, потом что-то стукнулось о ступеньки еще раза два, и все стихло.

Представляете, как я обрадовался. Сначала я заботливо ощупал свою шею. Ужасно приятное ощущение, когда вас никто не душит. Вы даже не можете предположить, как такая мелочь радует. Если бы я знал, что в комнате кто-то начнет меня душить, ни за что на свете бы туда не полез. У меня уже был горький опыт так года два тому назад. Иду я поздно вечером домой, а навстречу мне попадается дворничиха и говорит:

— Пан Блажинка, мне кажется, что у нас на чердаке кто-то есть, потому что двери там не заперты. Очень прошу вас: идите посмотрите, вы мужчина.

Я ей, конечно, не поверил, но не захотел подвергать сомнению свою репутацию, потому что такая дворничиха раззвонит об этом по всей улице. Влез я на чердак и стал пробираться под веревками с бельем. Чиркнул спичкой.

И в эту минуту мне кто-то дал по носу так, что я думал, мне его свернули. Парень пробежал мимо меня, на лестнице толкнул дворничиху и помчался вниз. Только входные двери уже были заперты, а внизу жили мясник и мусорщик. Так что он дорого заплатил за мой нос. Еще хорошо, он его не проломил, мне и так далеко до Адониса.

Ну, а теперь тот, кто меня душил, лежит внизу в подвале, и я не знаю, что с ним. Может, это местный домовой, хотя Кунц и говорит, что привидений здесь нет. Но скорее всего не домовой, и прыжки на лестнице, видимо, не пошли ему впрок, потому что он молчит.

Даже если человек кого-то душил, не стоит оставлять его и подвале. Там и подохнуть можно. Мне, правда, не хотелось привлекать к себе внимание, да ничего не поделаешь. Не могу же я идти к Жачеку или к Кунцу и говорить им, что я видел вещий сон, будто кто-то упал в подвал.

Осторожность никогда не повредит. Спичкой я на сей раз чиркнул уже наверху. Внизу ничего не двигалось. Я зажег еще одну спичку и стал медленно спускаться по ступенькам.

Внизу лежал Жачек. Одна нога у него была подвернута, а около головы была лужа крови.

Загрузка...