Первое впечатление: безупречный управляющий из хорошего дома. Я таких видел только в кино, потому что сейчас им приходится туго, но это был выставочный экземпляр. Кроме уже упомянутой шляпы, на нем был зеленый камзол с розовыми пуговицами, начищенные до блеска коричневые ботинки и заботливо отглаженные серые габардиновые брючки. Под камзолом белоснежная рубашка, действительно белоснежная, а не такая, что была белоснежной позавчера, и темно-коричневый галстук. Я не художник-модельер и обычно так не присматриваюсь к одежде, но у этого человека костюм явно бросался в глаза. Только вглядевшись повнимательнее, я обнаружил, что усы и волосы у него седые.
Он продвинулся ко мне. Нет, он не подошел, а именно продвинулся, полагая, что продвигается навстречу представителю ревизующей организации. Я подождал, но начнет ли он докладывать. Нет, докладывать он не стал. Представился и поздоровался:
— Честь труду!
Пусть так. Правда, глядя на него, нельзя было подумать, что он дома в ванной распевает «Красное знамя». Потом управляющий сказал: «Разрешите» — и поздоровался с Ландовой и с Кунцем так же, как и со мной. Кунц только что-то промямлил, чтобы скрыть запах коньяка. Оба по сравнению с милым доктором находились в более выгодном положении, потому что уже не боялись меня.
— Я узнал внизу, что у нас здесь ревизия, — с достоинством сказал доктор. — Заехал я сюда совершенно случайно. Я часто объезжаю вверенные мне объекты, но товарищ Кунц обязан был по телефону немедленно сообщить мне о вашем прибытии.
Он бросил грозный взгляд на своего подчиненного, последний был явно не в форме. Дело в том, что Кунц все время старался дышать в сторону.
Я не мог оставить его в беде.
— Товарищ Кунц собирался позвонить вам, но я его отговорил. Мое задание носит чисто технический характер, а товарищ Кунц буквально во всем мне помог. Как раз сейчас, прежде чем показать подвалы и крыши, он знакомил меня с планами.
— Пока все было в порядке? — заботливо справился доктор.
— В полном порядке, — успокоил я его и добавил: — Насколько это возможно в таком старом здании.
Управляющий немного успокоился, но все же счел нужным отметить, что он сам регулярно следит за техническим состоянием зданий, хотя это и не является его непосредственной обязанностью. И немедленно информирует соответствующие инстанции о необходимости проведения того или иного ремонта, хотя, учитывая недостаточность финансовых средств…
Безо всякого злого умысла я сказал:
— Конечно, конечно.
Он вдруг очень испугался, не сказал ли чего лишнего, и добавил, что, конечно, нужно сознавать, что все культурные учреждения, и главным образом исторические памятники, являются только надстройкой и средства, предназначенные для этих целей, вообще-то сравнительно высокие.
Я кивнул и серьезно сказал:
— И наоборот, не правда ли?
Этим я совершенно сбил его с толку, он запутался в своих периодах и умолк. Это «наоборот» — испытанный метод, попробуйте когда-нибудь сами. Самая красивая фраза поблекнет, и вас оставят в покое. Только говорить нужно смертельно серьезно, чтобы подействовало.
И хотя бургграф был нокаутирован, я все-таки боялся, что ему через минуту снова придет в голову что-нибудь чересчур конструктивное, и поэтому я предложил Кунцу осмотреть подвалы. Пани Ландова удалилась в свою галерею. Доктор Вегрихт проводил меня и Кунца до входа в подвал. Дальше идти он не мог, потому что было только две пары резиновых сапог. Но подай я хоть самый ничтожный повод, он бы самоотверженно ринулся вперед, претерпевая душевные муки, ибо его брючки определенно должны были пострадать от этой экскурсии.
Внизу было темно и сыро. Своды действительно оставляли желать лучшего, с них капало. Я молчал, чтобы вода не попадала мне в рот. Кунц тоже молчал. Когда мы дошли до конца, Кунц осветил фонарем стену и сказал:
— Там дальше склеп, а в нем предки. Нас от него отделяет стена. Вход туда был из башни.
Так все-таки склеп!
— А можно туда попасть?
Кунц покачал головой.
— Не-е, с той стороны вход тоже замурован. Там все это сгнило и вонь ужасная.
На обратном пути перед нами мелькнуло что-то мокрое и лохматое. Ощущение было не из приятных.
— Что тут крысы жрут?
— Предков, — лаконично ответил Кунц.
Когда мы выбрались в более благоприятные условия, я взял его за локоть.
— Скажи своему доктору, чтобы он отвез меня в Будейовицы. Хоть избавитесь от него.
Кунц посмотрел на меня влажными глазами. То ли от избытка благодарности, то ли от коньяка. Скорее от того и от другого.
— О боже, избавь нас от чумы, града и педантов. Нравится тебе доктор?
— Очень. Если бы его увидел свиной король из Чикаго, наверняка отвез бы его в свой поросячий замок во Флориде. Что он делал раньше?
— Преподавал в гимназии историю.
Это меня удивило. Я думал, что управляющий бывший юрист. Но по виду, правда, почти никогда нельзя определить профессию.
Доктор Вегрихт с нетерпением ждал нашего возвращения, чтобы узнать, в порядке ли подвалы. Я заверил его, но что-то еще не давало ему покоя.
— Видите ли, я прошу прощения, товарищ, не имею чести знать вас лично. Будьте любезны, предъявите ваше удостоверение.
Я подал ему бумагу. Он попросил у меня паспорт и сравнил документы. Мне казалось, что он делает это не потому, что сомневается во мне, а скорее затем, чтобы его никто не мог упрекнуть в недостатке бдительности. Потом он с бесконечными извинениями вернул мне документы.
— Вы понимаете, ценные собрания могут привлечь нежелательное внимание…
Я не разделял его точки зрения. Вряд ли кто отважится воровать доспехи. Это неходовой товар. Но доктору было виднее. Я выразил свою благодарность за оказанный прием, пообещал прощупать в Праге почву относительно возможности проведения необходимого ремонта подвальных сводов. Крыши я не стал осматривать, потому что Кунц сказал, что они в хорошем состоянии, но что на чердаках летучие мыши. Доктор подтвердил это.
Вегрихт был очень польщен тем, что может отвезти меня в Будейовицы. Он извинился и сказал, что только зайдет к пани Жачковой, чтобы уладить какие-то счета за уборку, потом приготовит машину и будет в моем распоряжении.
Я поднялся наверх за своими вещами. Кунц пошел со мной и постучал в дверь галереи.
— Вера, инспектор уезжает!
Ландова вышла со мной проститься, и Кунц выразил надежду, что я скоро снова приеду. На лестнице он крикнул мне вслед:
— Ты забыл бутылку!
Я оставил ее им. Пусть допивают на здоровье. Уже сидя в машине рядом с доктором Вегрихтом, я увидел, как Кунц и пани Ландова стояли у окна башни и махали мне. Я тоже им помахал.
Доктор сам водил машину. Для этой цели он имел коричневые перчатки из свиной кожи. Вел машину он очень осторожно, приблизительно сорок километров в час. Я думал, что не выдержу. До Будейовиц мы ехали почти час.
— Только бы не опоздать на поезд, — беспокоился я.
Вегрихт посмотрел на часы и сказал, когда отходит поезд.
У меня оставалась уйма времени, если только часы доктора шли точно.
Я действительно успел. По дороге выслушал лекцию о замках вообще и о специфических проблемах южночешских замков в частности, с учетом того, какого исключительного расцвета достигли они под неусыпным надзором доктора Вегрихта. Я в этом и не сомневался. Гораздо больше меня интересовало другое. Об этом, правда, я не хотел его спрашивать. Мне было интересно, хорошо ли помогают ему в работе контрабандные Часы, которые он носит на руке.