Шахта дьявола

Часть третья Собственность Глава 27

Тьяго

— Жена.

Это слово скатывается с моего языка с легкостью и черт возьми , заставляет собственнического дьявола внутри меня рычать от удовлетворения, что я наконец-то могу так сказать.

Тесс вздрагивает. — Что ты..

Я протягиваю руку через разделяющее нас расстояние и обхватываю рукой ее затылок. Слова мгновенно замирают на ее языке, в то время неприличная ухмылка тронула мои губы. Мои глаза встречаются с ее, мои зрачки расширяются от эротического намерения.

— Время поцеловать невесту, — мрачно хриплю я.

Она шипит резким вздохом.

Хорошо.

Ей это понадобится.

Я тащу ее через сиденье и прижимаюсь к ней губами. Она хнычет, руки прижимаются к моей груди, но я прижимаю ее к себе. Мой язык грубо просовывает ее губы в поисках ее.

Ее вкус снова после всего лишь одного поцелуя, после всех этих недель, — это пьянящий кошмар. Я сжимаю ее волосы в кулаке, чтобы она не отодвинулась, но это также приводит к непреднамеренному эффекту: ее опьяняющий аромат доносится от ее локонов до моего носа, электризуя меня.

Этот поцелуй — скорее нападение, чем соблазнение, запланированная месть за побег от меня, а не счастливое воссоединение. Я кусаю ее губу до крови и проглатываю ее ответный вздох в рот.

Я тверд как чертов камень после одного поцелуя.

Она такая реактивная, ее руки больше не толкают меня, а крепко держат мою рубашку. И когда ее язык осторожно высовывается изо рта и встречается с моим, я громко стону. Даже сквозь пряность конфет с корицей я чувствую ее вкус. Мощный и свежий, как первый глоток кока-колы после жаркого летнего дня. Я тяну ее нижнюю губу между своими, успокаивая нежную кожу. Когда она тихо стонет, я отрываю рот.

Широкие, расфокусированные глаза встречаются с моими, они быстро моргают, пробиваясь сквозь дымку возбуждения. Я провожу пальцем по ее нижней губе, медленно оттягиваю ее вниз, прежде чем отпустить.

— У моей жены горячий ротик, — грохочу я. — Посмотрим, что еще он может сделать?

Она отдергивается, выдергивая голову из моей хватки. — Нет!

Мои глаза становятся жестче. — Неверный ответ.

Схватив ее за затылок еще раз, я принуждаю ее упасть к себе на колени. В одну секунду она полусидит-полупреклоняет колени рядом со мной, в следующую ее лицо вжимается в сиденье, ее задница идеально прилегает к моим бедрам.

Сжав в кулак ткань ее платья, я задрал его ей на бедра, обнажая самую идеальную задницу, которую я когда-либо видел, завернутую, как подарок, в красивые розовые стринги.

Когда я поймал ее, я был разочарован, обнаружив, что она одета в синее. Я задавался вопросом, куда делся розовый цвет, если это был всего лишь этап, который мне пришлось пропустить. Оказывается, оно ждало меня в моем любимом месте.

Тесс отчаянно тянется назад, пытаясь остановить меня. — Тьяго…

Я сжимаю ее запястья вместе и прижимаю их к пояснице. То, что она произнесла мое имя, напомнило мне, когда она произносила это в последний раз — вчера, когда я подошел к ней всего на несколько секунд.

Когда сокол, преследующий ее брата, предупредил меня о том, что она наконец появилась в его квартире, я был почти ослеплен облегчением, зная, что наконец-то поймаю ее.

И теперь она заплатит за все способы, которыми она меня пытала за последние шесть недель.

Она дрожит, когда моя ладонь касается верхней части ее бедра, моя рука все еще холодна от пребывания на улице. Я провожу им по изгибу ее ягодицы и к мясистой части ее задницы. От контраста моих рук на ее коже у меня кружится голова от похоти. Ее — блондинку, миниатюрную и невинную, запятнали большие, татуированные, окровавленные руки.

Тесс пытается поднять голову, но такое положение делает это невозможным. Ее голос дрожит, когда я продолжаю ласкать ее, и это движение зловеще намеренно.

— Что… что ты делаешь?

Мой палец проходит под тканью ее стрингов на стыке ее задницы и медленно движется вниз, вынимая оскорбительную одежду из-под нее и убирая все в сторону. У нее по коже пробегают мурашки, когда мой палец касается ее киски.

— Хочешь, чтобы я тебя трахнул?

Она сопротивляется, когда я нажимаю пальцем на ее задницу, продвигаясь обратно вверх по ее щели. Я осматриваю ее тугую попку, обводя ее один раз, чтобы она поняла, кто здесь главный.

— Нет.

— Хм, это не то, что ты написала в своем дневнике.

Она краснеет. — Это был всего лишь сон, он ничего не значил. Реальность совсем другая.

Не обращая внимания на ее ответ, спрашиваю я. — Ты хочешь, чтобы я тебя наказал?

Она качает головой. — Нет.

Первая пощечина по заднице ее удивляет. Она дергается, почти спрыгивая с моих колен и освобождая при этом руки.

— Ты не можешь просто… отшлепать меня!

Я толкаю ее обратно вниз и снова хлопаю ее по задницу для пущей убедительности. Я крепче сжимаю ее запястья, пока не понимаю, что на них появятся синяки. Я хочу, чтобы все их увидели и поняли, что она моя.

— Выбери одно.

Ее голос дрожит. — Ч-что?

Третья пощечина заставляет ее закусить губу, чтобы подавить крик. Так что я добавляю кварту и все равно извлекаю из нее этот восхитительный звук.

— Выбери одно. Попроси меня трахнуть тебя или попроси меня наказать тебя. Тебе нужно кое-что компенсировать мне, amor , и вот твои варианты.

Я хочу, чтобы она подползла ко мне. Признать, что она нуждается во мне, хочет меня так же сильно, как я хочу ее.

— Ты уже наказываешь меня! — она кричит. — Какой это выбор?

Мрачно посмеиваясь, я провожу рукой по ее покрасневшей, разгоряченной коже. Я впиваюсь пальцами в ее синяк, заставляя ее хныкать. Затем я снова шлепаю ее по заднице.

— Это вряд ли можно назвать наказанием. Тебе следует выбрать трах, если ты так думаешь.

Я наношу еще четыре сильных удара, попеременно по каждой ягодице. Моя рука безжалостна, опускаясь снова и снова, не давая ей ни секунды облегчения. Ее плоть краснеет все сильнее и сильнее с каждым целенаправленным ударом моей ладони, мой член болезненно пульсирует от этого цвета.

Тесс борется, но ей некуда идти. Она выгибает задницу, случайно нагоняя себе еще. Так что это именно то, что я ей даю. Еще два удара приходятся на самую мясистую часть ее задницы. Она вскрикивает и падает на живот, вместо этого сжимая задницу.

— Если сожмешь, будет только больнее.

Она задыхается, ее лицо повернуто в сторону, ее глаза находят мои глаза и пронзают меня взглядом. Ее щеки покраснели того же цвета, что и задница, и я не могу удержаться — фотографирую. Она выглядит совершенно съедобной, и я хочу увековечить память о том, как впервые отшлепал жену по заднице.

Моя жена .

Не могу себе представить, что мне когда-нибудь надоест называть ее так. Каждый раз, когда я об этом думаю, я чувствую, что становлюсь все более и более территориальным по отношению к ней. Желая найти способ навсегда отметить ее.

— Как ты можешь говорить, что это не наказание, садист?

В ответ мои глаза темнеют. Я нажимаю на ее поясницу, прижимая ее к своему твердому члену, и раздвигаю ее ноги. Когда она тут же пытается их закрыть, я шлепаю ее по внутренней стороне бедер, пока она непристойно не раздвигается.

— Из-за этого. — Слегка шлепаю кончиками пальцев по ее киске. В машине раздаются звуки ее мокрой киски. — Послушай, как ты промокла, амор . Для тебя это звучит как боль или удовольствие?

Ее ноги сомкнулись, и моя рука оказалась между ее бедер. Это стратегическая ошибка, за которую я заставлю ее заплатить. Сжимая пальцы, я нахожу ее отверстие и вонзаю два по самую рукоять.

— О, Боже, — кричит она, выгибая спину и сжимая руки на пояснице.

— Так туго, как я помню, — шиплю я сквозь стиснутые зубы. — Ты здесь никому не позволяла трогать себя?

Она не отвечает, но ей это и не нужно. Мое кольцо все еще на ее левой руке, мои пальцы все еще сжимаются ее сильным жаром. Я могу сказать, что она ни для кого не раздвигала ноги с тех пор, как побежала. Должно быть, ее мечты занимали ее.

Я вошел в нее, желая иметь третью руку, чтобы я мог схватить ее за шею и выдавить дыхание из ее горла.

— Каждый раз, когда ты притворяешься, что ненавидишь, когда я прикасаюсь к тебе, я докажу тебе, какая ты лгунья. Ты не сможешь убежать от правды, как ты бежала от меня, я тебе это обещаю.

— Ммм, — бормочет она, уткнувшись лицом в сиденье. Она кусает дорогую кожу, чтобы не застонать, и это меня бесит.

— Попроси меня трахнуть тебя. — Я повторяю приказ еще раз, голос настолько глубокий от похоти, что его невозможно узнать. Ее сопротивление сводит меня с ума. Она сказала мне, что пришла добровольно, и я хочу, чтобы она имела в виду это во всех отношениях.

— Никогда, — задыхается она.

Я смеюсь мрачным, лишенным юмора звуком и высвобождаю пальцы из ее тугого жара. Она тихо скулит от потери. Когда я сжимаю ее волосы в кулаке и отдергиваю их назад, это превращается в резкий выдох. Ее спина неестественно выгнута, когда я прижимаюсь ртом к ее уху.

— Тогда ты будешь умолять, — зловеще обещаю я. — Только тогда я тебя трахну. Я могу пережить тебя, амор . Я ждал достаточно долго, чтобы иметь тебя. Но мне нужно, чтобы ты стояла на коленях и умоляла меня взять эту сладкую киску, прежде чем я это сделаю.

Я толкнул ее обратно на сиденье, не дожидаясь ответа, и сдернул с нее стринги. Она снова задыхается. Он быстро стал одним из моих любимых звуков.

— Это наказание, — хрюкаю я, тянусь к пряжке ремня.

Металл звенит в тишине, привлекая ее внимание к моей талии. Когда я дергаю за один конец, и ремень по всей длине со зловещим щелканьем просвистывает сквозь петли, ее глаза расширяются от страха. Возможно, она была права, назвав меня садистом, потому что я чувствую, как мой член твердеет еще сильнее от ее очевидного предвкушения.

— Передумаешь?

Она упрямо качает головой, но тревога в ее взгляде остается.

— Хорошо, — говорю я, складывая дорогую кожу так, чтобы она образовала петлю в руке. — Потому что ничто не помешает мне поставить метку на этой заднице сейчас.

— Ты действительно дьявол, — кусается она.

Я ласкаю ее задницу ремнем, и она вздрагивает от прикосновения прохладной кожи.

— А ты ангел, амор . Мой ангел, — мурлычу я. — Но я не остановлюсь, пока не утащу тебя в глубины ада на вечность вместе с собой.

При этом я поднимаю ремень и быстро опускаю его обратно. Он возбужденно свистит в воздухе, прежде чем ударить ее по заднице. Она кричит, и этот звук с открытым горлом вызывает приятное покалывание у меня в позвоночнике.

К тому моменту, когда второй удар пришелся ей по заднице, ее руки превратились в кулаки с побелевшими костяшками пальцев. Ярко-красный рубец поднимается на ее коже, такой же, как и первый. Их появление успокаивает то, что было опасно необузданным с тех пор, как она ушла.

— Сегодня только пять, амор . Но если ты снова убежишь от меня, я не остановлюсь, пока ты не истечешь кровью.

Когда она не отвечает, я снова ее хлестаю. Ее ответный крик прерывистый, горло свело от боли. К счастью, машина звукоизолирована, иначе мне пришлось бы пристрелить Артуро и Марко за то, что они слушали принадлежащие мне звуки.

— Ответь мне.

— Ч-что ты хочешь, чтобы я сказала? — В ее голосе слышны слезы, тон ее колеблется, что должно было бы заставить меня остановиться, но этого не происходит.

— Скажи мне, что ты понимаешь.

— Я понимаю.

— Скажи мне, что ты больше не будешь убегать.

Ее рот сжимается в упрямую линию, и она отворачивается от меня.

— Отлично. Пусть будет по-твоему.

Следующие три удара моего ремня последовали один за другим, без передышки. Я не сдерживаюсь. Я хочу, чтобы она чувствовала боль каждый раз, когда садится. Я хочу, чтобы она вспомнила, почему ей больно, почему ее выбор причинил ей боль.

— Это шесть! — она задыхается.

— Скажи мне, что ты больше не будешь убегать, — требую я.

Тишина.

Если не считать свистка ремня, который ударил ее еще два раза. Она сейчас откровенно плачет. Она молчит об этом, кусая губу, чтобы я не услышал, как она разваливается на части, но ее плечи, тем не менее, трясутся. Я дергаю ее за волосы и слизываю слезы с ее щек.

— Тебе следовало попросить меня трахнуть тебя. Вместо этого я мог бы лизать эту мокрую киску или сосать твои тугие соски прямо сейчас.

Тушь стекает по лицу. Она никогда не выглядела более красивой. Единственный способ пережить этот момент — это когда она, наконец, сдастся. Но сейчас я буду наслаждаться борьбой и упрямством.

Я ударил ее еще раз. И опять.

— Тьяго! — она кричит.

Ее задница теперь полностью красная, представляющая собой красивую мозаику из приподнятых, болезненных рубцов. Я нежно ласкаю их большим пальцем, и она шипит.

— Ты знаешь что я хочу. Скажи это, или я продолжу.

Свежие слезы скатываются в уголки ее глаз и стекают по щеке. Я зачерпываю их пальцем и всасываю в рот, не желая пропускать ни одну.

Я поднимаю ремень.

— Я не буду…

Я останавливаюсь, застыв от ее едва слышного вмешательства. И я жду.

Пять секунд.

Десять.

На этот раз ремень соединяется с верхней частью ее бедер, в том месте, где они соприкасаются с ее задницей. Она трясется и кричит, безвольно падая на сиденье.

— Я больше не убегу от тебя, — наконец шепчет она, утомленная.

Извращенная победа вспыхивает в моих венах при ее первом подчинении. Я перебрасываю ремень на другую сторону машины и отпускаю ее запястья, переворачивая ее на руки.

Она вскрикивает, когда ее раневая задница соприкасается с грубым материалом моих брюк, поэтому я успокаиваю ее поцелуем, поглощая все ее хныканье.

— Хорошая девочка, — хвалю я, лаская ее по лицу, как животное, в поисках соленых остатков ее слез. — Это было так сложно?

— Больно, — стонет она, лицо искажается от агонии.

Я снова завладеваю ее губами, успокаивающе облизывая ее губы, прежде чем с трудом отстраниться. Я не могу насытиться.

— Хорошие девочки заслуживают наград.

Усадив ее на сиденье, я встаю между ее ног. Ее глаза из вялых становятся широко раскрытыми и настороженными, когда она видит, что я стою на коленях на полу, подцепив руки под каждую из ее согнутых ног.

Мой взгляд отрывается от ее потрясенного лица и медленно скользит вниз по ее телу. Мне бы хотелось раздеть ее догола и полюбоваться всей ее обнаженной формой, но я не могу сейчас остановиться.

Наконец, мой взгляд падает на вершину ее бедер, сосредотачиваясь на том прекрасном месте между ее ног, которое я представлял и доставлял себе удовольствие уже несколько месяцев.

Она голая, за исключением идеальной взлетно-посадочной полосы, ее киска и бедра блестят от возбуждения. Независимо от того, как сильно она кричала, когда я использовал свой ремень, ее влажность доказывает, насколько ее возбудила боль.

Я ухмыляюсь, внезапно проголодавшись, и снова смотрю на нее. Она тяжело сглатывает, когда видит голодное выражение моего лица.

— Я знал, что ты будешь такой красивой.

Она краснеет и в ответ из моего члена вытекает сперма. Мне до боли тяжело. Если она не предпримет что-нибудь в ближайшее время, я могу взорваться на месте. Я откидываюсь на корточки, не спуская с нее взгляда, и наклоняюсь к ее центру, так что, когда мой язык впервые касается ее киски, я смотрю глубоко в ее глаза и улавливаю ее реакцию.

Одно легкое движение, и она хватается за сиденье, выгибает спину и прижимает свою киску мне к лицу. Ухмыляясь, я возвращаюсь на несколько секунд, на этот раз обнаруживая ее вход и медленно облизывая ее складки, пока не достигаю ее клитора. Прежде чем прикоснуться к чувствительному участку, я поворачиваюсь назад и вылизываю вниз к ее входу. Она недовольно хнычет из-за того, что я не обращаю внимания на ее клитор, и ее глаза закрываются.

— Открой глаза и посмотри на меня. Продолжай смотреть на меня, или я остановлюсь. — Кивни, если понимаешь. Она кивает. — Хорошая девочка.

Когда на этот раз я ныряю обратно между ее ног, это уже не мягко и не исследовательски. Я пожираю ее, агрессивно, но умело лаская ее складки. Подойдя к ее входу, я погружаю язык в ее отверстие, толкаясь внутрь и наружу, пока она не начинает задыхаться и стонать мое имя.

Она борется с призывом закрыть глаза и наслаждаться, удивляя меня тем, что делает то, что я просил, и вместо этого держит их открытыми. Я радостно стону в ответ, сжимая руки вокруг ее бедер и частично отрывая ее от сиденья, чтобы иметь лучший доступ к ее киске.

Она охает от удивления, ее руки отчаянно хватаются за что-нибудь, но ей это не нужно, потому что она у меня. Я тянусь к ее груди одной рукой, сжимаю их, а затем щипаю ее тугие соски. С другим я, наконец, уделяю немного внимания ее клитору, оглядывая чувствительную кожу ровно настолько, чтобы свести ее с ума, но не приносить облегчения.

Ее ноги лежат на моих плечах, ее бедра сжимают мою голову, а ее колени скрещены на моей спине, чтобы втянуть меня глубже в ее киску. Я толкаю язык внутрь и наружу, чувствуя, как напрягаются ее мышцы, отчаянно ища облегчения. Я слизываю ее соки, вытекающие из нее, не пропуская ни капли, как это было с ее слезами.

То, как она выгибается ко мне, пытаясь проникнуть больше, сильнее и глубже, подтверждает все, что я уже знал о ней. Она распутная соблазнительница, освежающе необдуманная, но абсолютно смертоносная в своем соблазнении. Никогда еще я не чувствовал себя настолько чертовски возбужденным от желания съесть кого-нибудь вне дома.

Между нами не произносятся ни слова, я настолько сосредоточен на ее киске, а она настолько поражена своим удовольствием, что единственные звуки вокруг нас — это звуки моего языка, играющего сквозь ее влажность. Я мог бы встать прямо сейчас, когда она свисает на коленях с моих плеч, и я знаю, что она просто висит там, позволяя мне делать с ней все, что я хочу.

Глаза Тесс прикрыты и затуманены, она ничего не видит, но послушно смотрит на меня, и я не знаю, кто здесь контролирует, потому что, если бы она попросила меня о чем-то прямо сейчас, я бы дал ей это.

Ее стоны становятся все громче, чередуясь с разочарованными всхлипами, пока она ищет кульминацию, которая одновременно близка к взрыву и просто недосягаема. Когда я чувствую, что ее ноги начинают трястись, я вытаскиваю язык из ее киски, лижу один раз ее клитор и дую на него.

Она замирает, все ее тело сотрясается от дрожи. Я жду, затем сжимаю губы вокруг ее сверхчувствительного клитора и втягиваю его в рот.

Тесс кричит, ее рука летит мне на голову. Она сжимает мои волосы в кулаке, как будто не давая мне отойти, и начинает кататься на моем лице, когда ее достигает оргазм.

— О боже… я… я… о боже .

Ее глаза закатываются назад, когда она испытывает высший уровень удовольствия. Ее мышцы напрягаются, и она сильно дрожит. Ее бедра подталкиваются вверх и попадают в мой рот, прося еще, и я продолжаю сосать, пока она не кричит еще громче, невероятно возбуждаясь от того, как она горит, а затем разваливается на части. Она ни в чем не сдерживается, просто дает себе волю.

Когда я чувствую ее на другой стороне оргазма, я отпускаю ее клитор, и она обмякает. Опираясь на локти, я опускаю их на сиденье по обе стороны от нее и накрываю ее своим телом, нахожу рот и целую ее. Я хочу, чтобы она попробовала себя, точнее, попробовала то, что я ей делаю. Обхватив ее шею сзади, я наклоняю ее голову и углубляю поцелуй.

Она не отталкивает меня, но и не целует в ответ.

Не сначала.

Но затем ее язык нерешительно скользнул по моим губам. Она тихо стонет и возвращается, чтобы попробовать еще один вкус и третий, пока не встретит меня, удар за ударом.

Мой член прижимается к ее нижней части живота, и я знаю, что она чувствует его пульсацию, отчаянно желая познакомиться с моей зависимостью.

Отстраняясь, я бросаю на нее мрачный, собственнический взгляд и прижимаю лезвие к своей лодыжке.

— Помнишь вечер, когда мы официально встретились, когда я поймал тебя на слежке за делами картеля?

— Я не шпионила.

Ее глаза расширяются, когда они приземляются на серебряный клинок, который я поднимаю между нами. Страх расширяет ее зрачки, заглушая чистый голубой цвет, которым я одержим. Нахмурившись, я понимаю, что она думает, что я этим причиню ей боль. Разве я не дал ясно понять, насколько глубока эта одержимость?

— Помнишь, что я тебе говорил? Мои фантазии о тебе?

Она тяжело сглатывает, почти незаметно кивает, не отрывая глаз от моего ножа.

— Я думаю, пришло время воплотить пару из них в жизнь.

Я подношу нож к вырезу ее платья и разрезаю его одним точным, смертельным ударом. Затем ее бюстгальтер рвется, оба предмета спадают с ее груди, обнажая идеальную пару пухлых сисек и темно-розовых сосков.

Розовый.

✽✽✽