Шахта дьявола

Глава 31

Тесс

На следующее утро я заканчиваю завтрак на кухонном острове, когда входит Диана с тремя очень полными и явно тяжелыми сумками для покупок.

— О, позволь мне помочь с этим! — говорю я, подходя к ней и забирая две из ее рук.

— Спасибо, сеньора , это очень любезно.

— Это самый минимум, — говорю я, ставя сумки на стойку. — Боже, они тяжелые. Что тебе вообще нужно было купить в такое раннее утро?

Когда я спрашиваю, я открываю первую сумку, чтобы начать раскладывать продукты, и останавливаюсь, когда вижу ее содержимое. В нем полдюжины пинт мороженого Rocky Road трех разных марок. Во второй сумке я нахожу еще полдюжины пинт, тоже разных марок.

Я озадаченно смотрю на Диану, когда она начинает вытаскивать еще больше ванночек из третьего мешка.

— Сегодня утром Диабло прислал мне список из десяти различных марок мороженого Rocky Road, который он хотел, чтобы я хранила в морозильной камере. Он не уточнил, зачем ему это нужно, поэтому я не знаю, но у меня такое ощущение, что ты знаешь, — добавляет она с нахальной улыбкой. — Тебе придется сказать ему, какой из них тебе больше всего понравился, когда ты попробуешь их все.

— Я… я даже не знаю, что сказать, — говорю я, глядя на пинты, которые держу в каждой руке, и не нахожу слов. — Мне жаль, что он заставил тебя сделать это сегодня утром, я даже не могу представить, сколько магазинов тебе пришлось посетить, чтобы найти все это.

Диана берет мою руку и поглаживает ее своими теплыми мозолистыми ладонями. — Не бери в голову. Он изменился с тех пор, как умерла Адриана, но я видела, как он смотрел на тебя в пятницу. Приятно видеть, что кто-то вызывает улыбку на его лице и, возможно, исцеляет его разбитое сердце.

Улыбка соскальзывает с моего лица, и я выдергиваю свою руку из ее руки, пугая ее. От ее слов у меня внутри набухает горечь, словно яд. Я не удивлена, что Диана узнала о потерянной любви Тьяго, но я ненавижу легкость, с которой она только что привела ее ко мне. Неужели мне суждено жить с ее призраком, борясь за место в этом доме?

Я отказываюсь.

Мороженое может отправиться прямо в мусорное ведро, мне все равно, этот жест бессмысленен.

— Пожалуйста, не говори мне больше об Адриане, Диана. Я не хочу этого слышать.

Меня пронзает чувство вины, когда она реагирует на мой резкий тон, но я отворачиваюсь от ее растерянного, обиженного выражения лица.

— Ой. Все в порядке.

«

— Спасибо, что купили мороженое, — говорю я, хватая сумочку с ближайшего стула. — Увидимся ночью.

Я выхожу из кухни, не дожидаясь ответа, моя походка жесткая и неровная. Раздражение затуманивает мое зрение. Ненавижу, что что-то связанное с Тьяго может таким образом повлиять на мое настроение.

Мне нужно выбраться из этого дома, прежде чем я взорвусь.

— Как ты думаешь, куда ты идешь, Барби? — спрашивает грубый голос позади меня.

Пять минут назад я, вероятно, смогла бы проигнорировать и отмахнуться от насмешливого прозвища. Но после разговора с Дианой я рвусь в бой.

Повернувшись, я сталкиваюсь лицом к лицу с Пузатым парнем, которого, как я теперь знаю, зовут Артуро. Это человек, который поймал меня подслушивающей у двери музея, тот, кто с тех пор пристально смотрел на меня каждый раз, когда мы встречались взглядами, а теперь тот, кто стоит у меня на пути.

— Меня зовут Тесс, — говорю я сквозь стиснутые зубы, сжимая кулаки по бокам. — И я собираюсь работать.

— Нет, это не так.

В моих глазах мелькают видения переменчивого настроения моего отца. Страх, что я могу унаследовать эти гены, всегда в глубине моего сознания. Я всегда осознаю свои внешние реакции и в основном предпочитаю рациональные реакции, всегда работаю над тем, чтобы контролировать свой гнев, когда он возникает, чтобы не впасть в эмоциональную реакцию, но сейчас я на грани.

Я сжимаю кулаки, чтобы держать себя в руках.

— Послушай, Артуро. Я понимаю, что я тебе не нравлюсь. Чувство полностью взаимное, хотя я не уверена, в чем твоя проблема со мной, тогда как ты направил на меня пистолет, похитил меня и теперь пытаешься держать в плену. В любом случае, ты сошел с ума, если думаешь, что помешаешь мне пойти на работу.

С этими словами я поворачиваюсь к нему спиной и тянусь к входной двери. Ручка не сдвигается ни на дюйм. Он заперт изнутри.

Медленно я снова смотрю на него.

— Открой эту дверь.

— Возвращайся в свою комнату, Барби. Там для тебя безопаснее.

— Как ты думаешь, что скажет твой босс, когда я скажу ему, что ты помешал мне уйти?

Он запрокидывает голову и громко смеется. Чем дольше он издевается надо мной, тем сильнее я чувствую, как кровь отливается от моего лица и на смену ей приходит гнев.

Наконец он останавливается. Делает шаг ко мне.

— Как ты думаешь, кто сказал мне держать тебя здесь?

И я понимаю.

Я пихаю свою сумку Артуро, застигая его врасплох настолько, что он откатывается назад, и бросаюсь к лестнице.

Я пришла добровольно, как и обещала, я не стала сопротивляться, я даже осталась здесь на выходных, когда Тьяго ушел, но я не буду здесь пленницей.

С меня достаточно.

— Остановись. — Артуро кричит мне вслед. Мой гнев делает меня глухой и слепой ко всему, кроме поиска моего будущего мужа или бывшего мужа. — Блять, стой!

На втором этаже я лечу по коридору в его кабинет, где знаю, что найду его. Мои шаги длинные и решительные, несмотря на мою узкую розовую юбку и туфли в тон. Моя грудь вздымается над белой блузкой, растягивая ткань.

Я не перестаю думать о мудрости своего решения, о той рациональной части меня, которая на данный момент ушла. Вместо этого я врываюсь в его кабинет, не постучавшись. Дверь распахивается с такой силой, что с оглушительным грохотом отскакивает от стены.

— Меня не будут контролировать так, как мой отец контролирует мою мать, Тьяго. Как он контролировал меня всю мою жизнь . Мне нужна моя независимость. Если ты думаешь, что заставишь меня бросить работу, можешь пойти нахуй. Я не буду этого делать!

Оглушительная тишина встречает мою тираду, когда я останавливаюсь посреди его кабинета. Меня встречают полдюжины пар глаз, которые в шоке смотрят на меня. Тьяго сидит за своим столом в окружении группы своих людей, каждый из которых выглядит опаснее другого. Каждый смотрит на меня так, будто я сошла с ума. А может, и так, потому что убийственная тишина подавляет мой гнев.

Так тихо, что мои уши улавливают дуновение ветерка в комнате. Солдаты кажутся одновременно застывшими в неверии и напряженными, словно готовясь к катастрофическому взрыву.

— Прости, шеф , — запыхавшись, говорит Артуро, наконец догнав меня. — Она меня не слушала.

Взгляд Тьяго становится черным как смоль, он впивается в меня, его лицо мрачно. — Выйдите, — приказывает он.

Его люди шаркают к выходу, и моя храбрость покидает комнату вместе с ними. Выходя, Марко смотрит на меня с жалостью. Дверь мягко закрывается за последним из них, и я остаюсь наедине с гигантским злым медведем, которого я только что толкнула.

Воздух внезапно становится разреженным, как будто я обмениваю кислород с каждым вдохом, когда тяжесть его темного света сдавливает мои легкие.

Темные глаза следят за мной. — Отлично.

Я вздрагиваю. Это последнее, что я ожидал от него. — Отлично ?

Он остается сидеть, откинувшись на спинку стула в обманчиво расслабленной манере. Однако я знаю, что лучше не терять бдительности. — Да, хорошо. Никто не просил тебя бросать работу.

Я подхожу к его столу и хмуро смотрю на него.

— Перестань мне врать. Артуро только что не дал мне уйти и сказал, что ты приказал ему держать меня здесь.

Он щурится на меня, ему явно не нравится мой тон. — Потому что это наш медовый месяц. Какая невеста пойдет на работу через неделю после свадьбы? Этот брак служит определенной цели. Нам нужно поддерживать видимость за пределами этих четырех стен — мы же не хотим, чтобы люди думали, что это нечто иное, чем счастливый союз, не так ли?

Я не позволяю ему увидеть уязвленное выражение моего лица. Я думала, что он женился на меня из-за чистого интереса, мне никогда не приходило в голову, что он может захотеть жениться на мне из соображений социального продвижения.

На самом деле, глупо и наивно с моей стороны, он с самого начала сказал мне, что все, что его волнует, — это власть.

И все же это неожиданно — острая боль, которая сжимает мою грудь. Неожиданно и нежелательно.

Наклонившись вперед, я кладу ладони на его стол и выравниваю наши лица друг с другом.

— Ты уехал на два дня, как только мы ступили в Англию, — обвиняю я. — Скажи мне, как это помогло создать этот вымышленный образ счастливого союза?

— Никто, кроме моих самых доверенных людей, не знал, что я ушел. Для всех остальных мы оба были дома, трахаясь, как кролики в счастливом браке. — Его челюсть работает, и я могу сказать, что он сдерживает себя. — Очевидно, что твое небольшое выступление сейчас потребует устранения повреждений. — Его голос падает. — Ты поможешь мне исправить твой беспорядок.

Выпрямляясь, я снова скрещиваю руки и бросаю на него неуверенный взгляд. — Тебя устраивает работающая жена? — спрашиваю недоверчиво.

— Я же говорил тебе, что ты будешь моей королевой, Тесс. — Он знает, как наказать меня безобидными словами. С момента нашей встречи в доме моего отца он не называл меня иначе, как «амор » или «прециоза », поэтому использование моего имени кажется мне упреком. Это заставляет меня впиться ногтями в ладони. — Ферзь — самая сильная фигура на доске. Я был бы дураком, если бы встал у нее на пути. Ты сможешь вернуться к работе через две недели.

— Это удивительно продвинутый ход мыслей для человека вашего положения.

— Половина моих помощников — женщины, и подавляющее большинство из них гораздо более ценны для меня, чем их коллеги-мужчины. Только идиоты недооценивают безграничный потенциал женской ярости. Я предпочитаю использовать его в качестве оружия.

Необъяснимая ревность жжет красным огнем мои вены, застигая меня врасплох. Чем именно эти женщины делают себя ценными для него?

Противоречивые эмоции постоянно борются за господство внутри меня. В одну минуту я его ненавижу, в следующую я являюсь собственницей по отношению к нему. Я перехожу от приятного удивления к надежде, к боли и разочарованию, как раскачивание маятника. Прошло три дня, а я уже плохо справляюсь с защитой от него.

— Хорошо, если мы понимаем друг друга. — Я резко киваю и разворачиваюсь, намереваясь закончить этот разговор, радуясь тому, что могу выбраться оттуда невредимым.

— Тэсс.

На этот раз мое имя ощущается как удар кнута по спине. Мне бы хотелось, чтобы он перестал так говорить. Или вообще говорить.

Когда я поворачиваюсь, он обходит стол и приближается ко мне. До меня доходит, что я была дурой, думая, что он просто будет сидеть и тихо принимать мой гнев.

Его рука находит мое горло, ошейник смыкается вокруг моей кожи, и он сжимает. Он толкает меня назад, пока я не ударяюсь о стену кабинета, где он запирает меня другой рукой над моим плечом.

Глаза на мне темнеют, а его язык становится смертоносным. — Следи за тем, как ты, черт возьми, разговариваешь со мной.

Повернув лицо, я отвожу глаза. Он хватает меня за челюсть и заставляет вместо этого оглянуться на него. Хаотичные золотые глаза встречаются с моими, безумная энергия кружится в его радужках.

— Я не просила ничего из этого, Тьяго. Вот на ком ты женился, так что я буду говорить с тобой так, как мне нравится. Если тебе это не нравится, то смело отпускай меня.

Пальцы снова сжимают мое горло, слишком комфортно чувствуя себя в этом контролирующем, доминирующем жесте.

— Возможно, наедине. — Его лицо становится суровым, челюсти сжимаются. — На публике ты будешь подчиняться.

— Я-

— Или ты тоже научишься переносить публичные наказания.

У меня пересохло в горле, от смысла его слов мои глаза расширились. Глотание затруднено из-за массы в горле.

— Я даю тебе длинный поводок, потому что твой рот меня забавляет, но не забывай, кто я. Еще раз прояви неуважение ко мне перед моими людьми, и я исправлю твое отношение к тебе, пока они наблюдают. — Он сжимает мое горло, и я хнычу. — Понятно?

— Да.

— Умница. Теперь повернись. Лицом к стене.

Он отпускает меня. Головокружительное возбуждение заставляет меня делать то, что он приказывает, даже не задаваясь этим вопросом. Я прижимаюсь щекой к стене и жду, пока он скажет мне, что делать дальше.

Подожду, пока он, надеюсь, прикоснется ко мне.

Гул, доносящийся из глубины его груди, говорит мне, что он одобряет.

— Подними юбку.

Я хватаю подол и поднимаю его вверх по бедрам, встряхивая бедрами, чтобы плотная ткань соскользнула с моей задницы.

— Тебе нравится мое отношение, — вызывающе возражаю я.

Его глаза, немигая, прикованы к моей спине. — Что это было?

Я подтягиваю юбку вокруг талии, обнажая задницу в дерзких кружевных трусах.

— Тебе нравится мое отношение, — повторяю я, на этот раз с ноткой неповиновения.

Резкая пощечина быстро приземляется на мою задницу, попадая в один из все еще заживающих рубцов, и я вскрикиваю.

— Да, — мурлычет он. Появляется лицо Тьяго, его рот нависает над моим ухом. — Ты пытаешься использовать свой красивый ротик, чтобы спровоцировать меня на трах с тобой? — Я слышу ухмылку в его голосе, дерзкий ублюдок. — Ты надеешься, что произойдет именно это?

Раздается звук расстегивания пряжки, а затем опускается молния. Мой желудок переворачивается. Еще одна сильная пощечина падает мне на задницу, заставляя меня вскрикнуть.

— Ответь мне.

— Нет.

— Это очень плохо, — разочарованно грохочет он. Еще одна пощечина. Жало пронзает меня. — Потому что я умираю от желания почувствовать, как твоя тугая киска обвивает мой член.

А потом я чувствую, как его длина прижимается к моей заднице. Я задыхаюсь, мое дыхание становится прерывистым, возбужденным.

Тьяго осторожно проводит пальцем по линии моих трусиков на моих ягодницах, вызывая у меня дикое нетерпение, пока палец не просовывается под тканью и он не поднимает их. Я чувствую, как он толкает свой член в отверстие, затем убирает палец так, что он плотно прижимается к моей заднице моим кружевным нижним бельем.

Он хватает меня за талию обеими руками и меняет положение, пока его грудь не прижимается к моей спине. Это движение смещает его член, и он скользит между щеками моей задницы, идеально вставая в паз, как ключ, вставляющийся в замок. Он громко стонет, грубый, гортанный звук ударяет по моему уху и вызывает мурашки по коже.

— Руки вместе над головой, — приказывает он. Когда я делаю, как он просит, он одной рукой хватает меня за запястья, а другой сковывает шею сзади, еще сильнее прижимая меня к стене.

И тогда он начинает двигаться. Он покачивает бедрами, раскалывая мои щеки каждым движением вперед и назад, а мои трусики удерживают его член на месте. Ощущение, как его толстый член непристойно качается между долями моей задницы и заставляет мои щеки раздвинуться, заставляет мои глаза закатиться обратно в голову. Желание горячо и жадно сворачивается в моем животе.

— Попроси меня, — бормочет он.

Его толчки грубы и быстры, его стремление к удовольствиям бессмысленно. Это чисто эгоистично, чисто для него. Он использует мое тело, чтобы кончить, не обращая внимания на мое собственное возбуждение, его стоны становятся все более и более хаотичными, чем быстрее он толкается между моими щеками. И все же у меня такое чувство, будто кровь кипит в жилах.

Он снова хлопает меня по заднице, когда я не отвечаю, жало проходит вниз и прямо к моему клитору. — Давай, попроси меня трахнуть тебя, — уговаривает он. — Попроси меня .

Знания того, что просто стоять вот так, достаточно, чтобы заставить его вести себя как законченное животное, лишенное всякой человечности, которое бездумно нападает на меня, чтобы отделаться, заставляет меня чувствовать себя сильной и возбужденной сверх всякой меры.

Я слабо качаю головой.

Он рычит в ответ, схватив меня за затылок, чтобы повернуть мою шею в сторону. Мышцы его живота напрягаются, и когда он останавливается в верхней точке толчка, его рот опускается на склон моего плеча. Он скалит зубы и вонзает их глубоко в мое горло, разрывая кожу и оставаясь там, пока не наступает кульминация.

Я кричу от боли от его укуса, но он не отпускает. Сосание рта и движение языка компенсировали боль, причиняемую зубами. Все его тело содрогается, когда он бесконечно кончает, покрывая всю мою задницу и поясницу струями своей спермы. Его зубы так глубоко вонзились в мою плоть, что я уверена, след, который они оставят, останется навсегда.

Наконец он отпускает мое горло и запястья. Он болезненно сжимает мои покрасневшие щеки, затем хватает мою юбку, которая все еще сжимается на моей талии, и натягивает ее обратно на мою задницу, захватывая беспорядок своей спермы на моей заднице и трусиках под ней. Он проводит рукой по моей покрытой спине, гарантируя, что юбка прилипнет к доказательству его удовольствия.

— Не смывай это, я хочу, чтобы ты носила это весь день. Каждый раз, когда ты чувствуешь, как моя сперма течет по твоим ягодицам или скатывается по бедрам, подумай о том, как ты выгнула спину и трясла задницей, чтобы муж мог кончить.

— Я не-

— Не подчинись мне, и я сделаю это снова, но на этот раз я заставлю тебя ходить по дому обнаженной, с моей спермой, засохшей на твоих губах, сиськах и заднице.

Я задыхаюсь, это свернувшийся провод под напряжением разочарованного возбуждения, отчаянно нуждающийся в облегчении. Но я знаю, что он мне ничего не даст, пока я не попрошу.

Когда я оборачиваюсь, на его зубах и губах кровь. Мои пальцы поднимаются и касаются ободранной кожи там, где моя шея встречается с плечом, и на них появляется покраснение.

Псих пролил кровь.

Его глаза темнеют и становятся черными, в них светится что-то пугающе собственническое, когда он наблюдает, как капля крови скатывается по моей шее. Он берет ее указательным пальцем и смотрит, прежде чем глубоко засунуть палец в рот.

— Ты запечатана кровью. Ты официально моя, amor .

✽✽✽