Шахта дьявола

Глава 37

Тесс

Я продолжаю идти, не зная, куда иду, и только моя ярость и ревность направляют меня, пока я теряюсь в этом огромном особняке. Зона торжества была оцеплена, и я уверена, что сейчас забрела в зону частного дома, но даже не помню, как приняла такое решение.

Дом старый и красивый, построенный, если можно так предположить, в 1950-х годах или раньше. Я пытаюсь сосредоточиться на тщательной детализации, чтобы успокоиться, но кровь все еще бурлит в моих жилах.

Нет никого, никого , кто мог бы заставить меня потерять самообладание, как Тьяго. Он делает это без особых усилий, и это бесит.

Я хожу туда-сюда по какому-то вестибюлю, желая, чтобы мое сердце успокоилось, чтобы я могла получить доступ к рациональной части моего мозга, а не к ревнивой гадюке, которая все еще кричит на меня, чтобы я выследила Клаудию и, честно говоря, дала пощечину этому живому дерьму.

Однако еще более тревожными, чем гнев, являются слезы, грозящие появиться. Мне хотелось бы притвориться, что я не знаю, почему мне хочется плакать, но я знаю. Потому что после долгих телефонных звонков, после совместного мороженого и подшучиваний, после ссор и жарких, напряженных моментов страсти он начал чувствовать, что, возможно, он не принадлежит мне. Я не предполагала, что другие женщины могут думать так же. Бороться с призраком уже достаточно тяжело, не добавляя живой конкуренции.

Раздраженно топнув ногой, я вскрикнула от разочарования и от своей наивности. От этих необъяснимых, непрактичных чувств, кружащихся в моей груди.

Мой взгляд ловит что-то красное. Это конверт, положенный на миску с ключами и другими безделушками на каминной полке. Что-то в этом кажется мне знакомым, но я не знаю почему.

Это не самая мудрая идея, но, безусловно, самая грубая — копаться в чужих вещах. Я понимаю, что даже не знаю, чей это дом. Я никогда не спрашивала Тьяго.

Любопытство все равно заставляет меня взять конверт. Я определенно узнаю этот герб.

«Шнырять по этому дому — невероятно опасная и опрометчивая авантюра», — сообщает мне глубокий, холодный голос. Угроза умеренная, но почему-то присутствует в его тоне, как будто он знает, что ему не нужно прилагать особых усилий, чтобы напугать меня.

Вздрогнув, я оборачиваюсь и сталкиваюсь лицом к лицу с самым большим мужчиной, которого я когда-либо видела в своей жизни. Эта часть дома погружена во тьму, весь свет выключен, за исключением одного, приглушенного над каминной полкой, так что я могу различить лишь часть его черт.

На вид ему около сорока пяти, он невероятно привлекателен, у него каштановые волосы, скулы, нарисованные скальпелем, и поразительно яркие серые глаза. Это настоящая гора мужчины ростом не менее шести футов пяти дюймов с большими, широкими плечами, натянутыми под смокингом.

— Отойдите! — говорю я, размахивая руками, как будто моему присутствию здесь есть простое объяснение. — Пожалуйста, никому не говорите. Мне просто показалось, что я узнала герб на этом конверте. Я не вор или что-то в этом роде.

Он выходит вперед, изучая меня острыми серебряными глазами.

— Это герб моей средней школы.

— О, это ваш дом, — говорю я неуклюже, мои щеки пылают красным. — Тогда мне вдвойне жаль, что я подсматривала и не знала, кто пригласил меня в свой дом.

Он одаривает меня расчетливой улыбкой. Это не недружелюбно, но и намека на теплоту в нем нет. Тем не менее, он продолжает меня развлекать. — Академия Королевской Короны, — говорит он. — Это их герб.

Мой рот издает шокированное «о», прежде чем я чмокаю себя по лбу и смеюсь. — Вот почему я это узнала. Мой брат там профессор.

В его взгляде появляется явный интерес там, где раньше его не было. Он закрывает пространство между нами, забирает у меня конверт и задумчиво смотрит на него. Через мгновение его глаза снова поднимаются на мои.

— Это интересное совпадение. Моя дочь сейчас там учится. Интересно, он один из ее учителей или нет, — говорит он. Протягивая руку, он добавляет: — Я Каллум.

Я кладу свою гораздо меньшую по размеру руку в его. — Я-

— Я вижу, ты познакомился с моей женой, Телье.

Тьяго зловеще появляется из тени, на его лице отразилось разрушительное выражение. Черный взгляд в его глазах, когда его взгляд скользнул туда, где мы с Каллумом держимся за руки, настолько явно враждебен, что меня пробирает сильная дрожь. Татуировка в виде слезы угрожающе дергается под его темным взглядом.

— Убери руку, — приказывает он. — Или потеряешь ее.

Я немедленно ослабляю хватку и отдергиваю руку, но Каллум удерживает ее. Он затягивает момент, чтобы сделать нагло долгий вздох. Челюсть Тьяго опасно сжимается. Он выглядит готовым сорваться, когда Каллум наконец делает то, что он сказал, и отпускает мою руку.

Я не уверена, в какую игру играет наш хозяин, но температура вокруг нас только что упала на двадцать градусов.

Мой муж напряженно приближается ко мне, его плечи напряжены, и он враждебно смотрит на другого мужчину. Я молчу, глаза бегают между ними двумя, не зная, что делать с таким ощутимым напряжением, угрожающе нависшим над нами.

Когда Тьяго подходит ко мне, он бросает ядовитый взгляд на Каллума, прежде чем повернуться ко мне, обхватив меня за затылок и яростно прижав свой рот к моему. Я задыхаюсь, застигнутая врасплох, и он использует эту возможность, чтобы засунуть язык мне в рот. Жадные, нетерпеливые руки схватили меня за задницу и крепко прижали к нему, так, что все его тело напряглось от агрессии. Он предупреждающе кусает мою нижнюю губу, засасывает нежную кожу в рот, сжимает мои волосы и болезненно дергает их. Я отчаянно хватаюсь за лацканы его смокинга, пытаясь не отставать от жестокого территориального нападения и совершенно забывая, что у нас есть публика.

Боже, прошло несколько недель с тех пор, как он меня поцеловал. Я скучала по ощущению его губ на своих.

Поцелуй закончился почти так же внезапно, как и начался. Тьяго отстраняется ровно настолько, чтобы я наткнулась на него, его зрачки расширены, глаза черные, а рот, теперь уже покрытый помадой, растягивается в мрачно-высокомерной улыбке.

Ошеломленная, я позволила ему затащить меня на свою сторону, прижав к себе рукой, сжимая меня за талию. Он поворачивается к Каллуму, и моя помада все еще у него на губах. Непристойно-собственническое то, как он лениво облизывает губы, сделано намеренно, опасный тон и сдержанные эмоции в его голосе являются явным предупреждением.

— Моя жена Каллум, — рычит он. — Моя .

Мой желудок проваливается. Это не имеет ко мне никакого отношения. Между ними двумя идет борьба за власть, и Тьяго чувствует угрозу. Босс картеля не может позволить, чтобы кто-то другой приставал к его жене, поэтому он просто сделал человеческий эквивалент: облил меня, чтобы пометить свою территорию. Мой прежний гнев с ревом возвращается к жизни.

Каллум улыбается Тьяго, явно удивленный таким грубым проявлением ревности.

— Очень интересно, — комментирует он без эмоций, прежде чем медленно перевести взгляд на меня. — Итак, ты Тесс, — добавляет он, улыбаясь все сильнее. На его лице это выглядит почти неестественно, как будто он к этому не привык.

Рука Тьяго болезненно сжимает мою талию. Прижавшись к его боку, я чувствую, как гнев, вибрирующий в его теле, становится все сильнее с каждой секундой. Он явно в ярости.

Но я тоже.

— Да. Приятно познакомиться, — ласково говорю я. Я никогда не говорила таким тоном с Тьяго.

Злые глаза опускаются и пристально смотрят на меня, интенсивность в них подобна лазерам, пытающимся просверлить дыру в боковой части моего лица.

— Нам следует продолжить наш разговор в другое, более подходящее время.

Гневное рычание зарождается глубоко в груди Тьяго и вырывается из его горла. Он толкает меня за собой и идет лицом к лицу с Каллумом. Даже после всего этого мой рефлекс по-прежнему состоит в том, чтобы защитить его, схватить его за руку обеими руками и попытаться удержать. Тьяго, возможно, и злее, но Каллум крупнее, и я не хочу, чтобы он пострадал.

Вместо того, чтобы удержать его, он легко тянет меня за собой. Он держит руку вытянутой за спиной, защищая меня от другого мужчины.

Я импульсивно переплетаю свои пальцы с его.

— Ты не будешь ничего продолжать с моей женой. И если я когда-нибудь снова застану тебя с ней наедине, я убью тебя без малейшего колебания, — обещает Тьяго, оскалив зубы.

Забавная ухмылка — единственный ответ на его яростную угрозу. Следующее, что я помню, он отпускает мою руку и бьет Каллума в челюсть.

— Тьяго! — кричу я, снова хватая его за руку.

Это зашло слишком далеко.

Лицо Каллума поворачивается в сторону и остается там. Он не возвращается, раскачиваясь. Он невесело хихикает, осторожно потирая и поглаживая свою челюсть, прежде чем повернуться к нам. Эти серые глаза игнорируют меня и сосредотачиваются исключительно на моем разгневанном муже.

— Я оставлю это без внимания, потому что ты явно чувствуешь территориальную принадлежность к своей новой невесте, Диабло. — Его глаза сузились до убийственных щелочек. — Одна и та же доброта не будет проявлена дважды. Еще раз поставь под сомнение мою преданность моей жене , и в следующий раз, когда я буду играть с ракетами F42, я обнаружу, что мой палец дергается на кнопке.

— Убирайся с глаз моих, пока я все еще хорошо играю, — усмехается Тьяго.

Противостояние между ними продолжается еще пятнадцать напряженных секунд, прежде чем Каллум дергает головой, поворачивается на каблуках и начинает уходить.

Он останавливается у двери. Я задерживаю дыхание, боясь, что он вернется. Вместо этого уголок его губы приподнимается, и он просто добавляет: — Наверху, вторая дверь слева.

Я понятия не имею, что это значит, но это не имеет значения. Потому что затем Каллум исчезает, оставляя меня наедине с мужем в фойе, которое недостаточно велико , чтобы вместить наш вспыльчивый характер и весь гнев, который мы накопили между собой.

Я отступаю, увеличивая между нами как можно большее расстояние.

Тьяго медленно поворачивается ко мне. Мое сердце подпрыгивает к горлу, когда мои глаза сталкиваются с его беспорядочным, растерянным взглядом. Его ноздри раздуваются от злости, челюсти настолько напряжены, что кажутся болезненными. Он сердито водит им туда-сюда, несомненно, стирая верхний слой эмали на зубах. Его грудь сердито вздымается, над ним нависает огромная черная туча.

— Я не игрушка, Тьяго, — огрызаюсь я. — Ты не можешь просто поцеловать меня, чтобы набрать очки в каком-то соревновании по мочеиспусканию, которое только что произошло между вами.

Его голос тихий, но слова, когда он говорит, злы и требовательны.

— Тебе понравилось привлекать к себе его внимание?

Он, должно быть, шутит. Он просто был наверху, развлекая передо мной свою запасную невесту.

В ярости я прохожу мимо него, намереваясь уйти, не оглядываясь назад. Его пальцы сжимаются вокруг моего локтя, и он прижимает меня к своей твердой груди.

— Я спросил, нравится ли тебе, когда к тебе приковано внимание этого ублюдка , Тесс, — набрасывается он, тряся меня. — Ты пыталась исправить то, чем мне только что угрожала?

Я смотрю на него, глаза светятся гневом.

— Ты заслуживаешь не меньшего.

С оскаленным рычанием он сжимает мои волосы и дергает мою голову назад, открывая мое горло себе. Его рука сжимается вокруг моей шеи, крепко сжимая меня. Он проводит носом по моему горлу, гортанно вдыхая.

— Я чую его запах на тебе. Он , — рявкает он. — На тебе . — В его груди раздается опасный грохот, а затем он рычит мне на ухо. — Он задерживается на тебе и меняет твой запах, и это сводит меня с ума. Ты должна пахнуть как я , а не как он. — Он в наказание кусает меня за шею. — Ты надеялась, что он трахнет тебя только для того, чтобы ты смогла доказать мне свою правоту? Или это был твой план, чтобы я пришёл и застал вас двоих вместе? — Я ною, когда он еще раз кусает меня за ухо, его ревность делает его диким. — В тебе есть жестокость, Тесс. Я был неправ, ты не ангел.

Его рот прижимается к моему, поцелуй состоит исключительно из насилия и территориальной ярости и абсолютно никакой заботы и внимания. Возбуждение и потребность в войне внутри моего мозга и сердца, но я не буду отвлекаться на свою физическую реакцию на него, как десять минут назад.

Схватив его руку, я вырываю ее из горла.

— Ты эгоистичный, лицемерный придурок , — киплю я.

— Я ? — недоверчиво спрашивает он. — Это ты наверху отреагировала, когда Клаудия прикоснулась ко мне, тогда как тебе нужно было всего пять минут с первым мужчиной, с которым ты столкнулся, чтобы развернуться и сделать то же самое, в чем ты меня обвинила.

— Я пожала ему руку!

— Ты была с ним одна в темном, изолированном месте, — яростно кричит он, прижимая меня к стене и заставляя мою голову полностью откинуться назад. Его глаза падают туда, где мои губы в шоке приоткрываются. Он не останавливается, чтобы позволить этому смягчить свой острый язык. — А ты бы в следующий раз раздвинула ему ноги? — сердито спрашивает он, не сводя глаз с моего рта. Его голос падает до жестокого шипения. — Использовала бы свои красивые губы, чтобы умолять его, хотя вместо этого тебе следовало бы умолять меня?

Как он посмел ? Внутри меня закипает ярость, и моя рука летит.

Я даю ему пощечину. Треск эхом отдается от стен.

Затем между нами воцаряется ужасающая тишина.

Я понимаю, насколько опасно ударить такого человека, как он, когда его голова медленно поворачивается ко мне, и все следы человечности исчезли из его взгляда.

Прижимая меня к стене, он хватает меня за запястья и резко выталкивает их над головой. — В чем, черт возьми, твоя проблема?

— В тебе!

— Я не буду извиняться за свою реакцию, когда застал тебя наедине с другим мужчиной, — кипит он сквозь стиснутые зубы. — Это не то, что я когда-либо хотел бы увидеть снова.

— Дело не в Каллуме. Или Клаудии, если уж на то пошло. Речь идет о тебе. Обо мне, — кричу я. — Ты женился на мне только потому, что тебе нужно было победить. Ты не можешь позволить невесте, которую ты купил, сбежать от тебя. Твое эго просто не могло принять отказ от отказа. Ты сделал это, чтобы контролировать меня. Чтобы показать, что никто не одерживает победу над великим Тьяго де Силвой, — с горечью выплевываю я. — И, еще, ты сделал это ради увеличения социального капитала, который дал тебе мое имя. Ты женился на мне не потому, что хотел меня или планировал освободить для меня место в своей жизни. Твое сердце полностью закрыто, так что перестань с собственничать и ревновать и предоставь мое сердце собственным желаниям. Я всего лишь дублер, так что не притворяйся, что тебя волнует, не притворяйся, что ты хочешь от меня чего-то, кроме того, чтобы я наконец подчинилась тебе, чтобы я могла стать самой дорогой проституткой всех времен. — Я без юмора смеюсь. — Ну, я отказываюсь быть той, кто согревает твою постель просто потому, что человек, которого ты действительно хочешь, мертв. Иди, оплакивай свою драгоценную Адриану, а меня отпусти.

Мой голос надламывается на последней просьбе, и я ненавижу это. Ненавижу, что он слышит эту слабость, что он, вероятно, видит слезы, накатывающиеся в уголках моих глаз, но сдерживаемая неделями боль и обида пытаются вырваться на свободу.

Затем его руки снова запутываются в моих волосах, и его рот снова касается моего, как будто он не слышал ни одного моего слова. Я толкаю его. Я кусаюсь. Я пытаюсь дать ему пощечину еще раз. Шок замораживает меня на месте, когда моя левая рука касается его губы. Он трогает это место, его большой палец отрывается изо рта с тонкой струйкой крови. Должно быть, моё кольцо порезало ему губу.

Но вместо того, чтобы разозлиться, его горящие глаза находят мои, а улыбка растягивается в злобной ухмылке, обнажая зубы, частично залитые кровью.

— Правильно, сражайся за меня, амор .

✽✽✽