Сильные не убивают

Глава 12 Теперь это наша битва

Мы валяемся на расстеленных на полу одеялах. Мадам Кляушвиц уехала навестить одну из дочерей — а то не слишком ли она расслабилась где-то там без порции живительной материнской заботы? Так что теперь расслабляемся мы. Столы мои гениальные соседи завалили своим барахлом, и теперь проще жрать прямо на полу, чем разгребать бардак…

А жрем мы не суп или жаркое, а настоящую пиццу из доставки! Я чуть не поседела, пока объясняла по телефону ресторану неаполитанской кухни саму концепцию доставки. Они раз пять переспросили: «Точно вы хотите, чтобы мы привезли вам домой? Именно пиццу? А вы понимаете, сколько это будет стоить?» Стоило это, действительно, каких-то страшных денег, ну да я же теперь богатенький буратино. Что поделать, пробило вот так на ностальгию по дому…

Хотелось еще кока-колы, но здесь ее нет. Здесь, кстати, и Америки-то толком нет, так, вольные поселения на континенте. Джинсы каким-то чудом все-таки есть, а глобальных корпораций нет. Наверно, мир от этого только выиграл, и все-таки колы хочется иногда до визга. Приноровилась кое-как обходиться квасом «Никольский» — почти такая же химозная дрянь. Какие ни есть, а все ж вайбы дома.

Как бы здесь ни было интересно и весело, я все-таки скучаю по дому и больше всего — по родителям. У мамы уже должен быть день рожденья — отмечает ли она в этом году? Отец планировал ремонт на даче, все строительные рынки объездил, каждую доску перещупал — все это пошло в дело или так и лежит в сарае? Нашли родители в себе силы жить дальше или… Как же мне надо сейчас быть с ними! Может, раз мне дали шанс измениться, то дадут и возможность вернуться? Но все ли я делаю для этого? Не слишком ли расслабленно я тут живу?

Сергей, заглянувшая на огонек, сначала стеснялась и сидела на стуле, держа спину прямо, но потом плюнула на манеры и тоже развалилась на одеяле. Сегодня она пришла в джинсах и ковбойке — никаких пуританских платьев. Сказала, айну в своих холмах живут запросто, без церемоний, и мадам Кляушвиц изрядно ее смутила аристократическим приемом с парадным сервизом.

Ленни набрался окаянства и спросил, почему девушку так странно зовут. Оказалось, дедом Сергей был человек. Шахтер из Углегорска полюбил юную айну и ушел за ней в холмы. Община сперва не слишком тепло приняла нового родственника: Сергей совершенно не чувствовал породу. Однако скоро выяснилось, что он превосходно умеет готовить эти странные бесполезные продукты, которыми русские взяли моду расплачиваться: пшеничную муку и сахар. Скоро айну и вспомнить не могли, как жили раньше без хлеба и пирогов. Полвека Сергей занимал должность общинного повара, а потом случилась беда — человек рано и быстро состарился. Уже на восьмом десятке он едва ходил, а на девятом и вовсе перестал вставать с постели. Вызванный из Холмска вопреки всем обычаям человечий доктор только развел руками — мол, чего вы хотите, возраст… Айну остались в недоумении: они-то столетний юбилей праздновали как начало лучшей поры жизни. По счастью, дочь Сергея успела родить дитя, которое должно было унаследовать его имя — не увидеть названного в честь тебя потомка считалось крайне дурной приметой. Человек пытался возражать, но в последние годы разум его затуманился, потому дочь почтительно выслушала отца и нарекла дитя как положено. Айну не делили имена на мужские и женские.

Что что-то не так, Сергей поняла, только когда приехала в Южно-Сахалинск поступать в университет. Все, с кем она знакомилась, смотрели на нее странно и переспрашивали имя несколько раз, а подслеповатый комендант выделил ей койку в мужском общежитии. Однако сменить имя или взять прозвище означало бы оскорбить предка. Потому скоро всем пришлось привыкнуть, что симпатичную круглолицую айну с пышными формами зовут Сергей. Разумные привыкают и не к такому.

Мы тоже пообещали привыкнуть. Действительно, разумные привыкают ко всему. Привыкла же я быть мелкой уродливой снага, которую готовили в особые агенты, но вместо выполнения секретных миссий я валяюсь на одеяле и жру пиццу в компании эльфийки, кхазада и айну.

Однако большая ошибка — думать, что мир наконец-то стал прост и понятен, а день сегодняшний не таит сюрпризов. Едва я начинаю открывать последнюю коробку с пиццей (все уже обожрались, но пицца — дело такое, всегда можно съесть еще кусочек) — с улицы доносится скрежещущий вой сирены. Надо же, а я думала, что эти рупоры на фонарных столбах просто для красоты развешаны…

— Подданные, сохраняйте спокойствие! Повторяю: сохраняйте спокойствие! — рявкает динамик таким тоном, от которого даже самые нордические граждане немедленно испытывают неодолимое желание бегать кругами, издавая панические вопли. — Произошла активация северной Поронайской аномалии! Замечены отдельные объекты как на восточных, так и на западных окраинах города! Опричный спецназ уже направлен на места активации! Ситуация под контролем! Сохраняйте спокойствие! Всему муниципальному персоналу занять места согласно аварийному расписанию! Остальным подданным оставаться в домах! Подданным, имеющим лицензии на оружие, немедленно вооружиться! Сохраняйте спокойствие!

— Это я — муниципальный персонал! — подхватывается Сергей. — Мне в больницу надо. Побегу, пока не началось!

Сергей быстро, но без паники уходит. Ленни деловито выдвигает из стеллажа, заваленного старым хламом, металлический ящик с кодовым замком. Оказывается, я все это время жила рядом с сейфом… под завязку набитым оружием.

— Вообще-то лицензия из нас всех есть только у Токс, как у высокородной гражданки Авалона, — поясняет Ленни. — Но в Прорыв всем плевать на бумажки, ага. Хтонь их, знаешь ли, не спрашивает, прежде чем тебя пожрать. Так что вооружайтесь кто чем может.

Растерянно спрашиваю:

— А что еще за объекты замечены?

— Хтонические чудовища, — хмыкает Токс. — Власти полагают, что если назвать их объектами, они утратят субъектность.

— Ч-чего?

— Не будут нападать. Но они будут. Готовимся.

Токс уверенно надевает жилет со множеством кармашков и поверх него застегивает портупею. Ленни прилаживает к поясу топор, потом достает ружье и пересыпает патроны из коробок в поясную сумку. Я ошалело перевожу взгляд с одного на другого. Не знала, что делю кров с двумя долбаными Рембо!

Наверное, в мире с Хтонью иначе нельзя. Можно быть сколь угодно покладистым и миролюбивым с другими разумными, но всегда может прийти враг, с которым не договоришься, и надо быть готовым защищать свой дом.

— Соль, чего встала столбом? — одергивает меня Ленни. — Собирайся!

— А-а-а… «Эскейп» на эти, как их, объекты действует?

— К сожалению, нет, — отвечает Токс. — И от кастета пользы будет немного. Возьми мои запасные пистолеты. Давай прикреплю кобуры к поясу, вот так. Патроны — в этой сумке. Сейчас покажу, как перезаряжать…

— И вот катана еще, отец прикупил по случаю у какого-то самурая, — добавляет Ленни.

Голова кругом идет. Я же со всем этим совсем не тренировалась! Ладно, война план покажет…

— Сохраняйте спокойствие! — надрывается динамик, убивая остатки спокойствия. — Опричный спецназ уже приступил к ликвидации объектов! Ситуация под контролем! Не покидайте свои дома или другие помещения!

— Да щас т-те, — бормочет Ленни, склоняясь к монитору. — Ополчение собирается на Весенней. Идем, ноги в руки!

Зашнуровываю ботинки, допиваю выдохшийся теплый квас из бутылки:

— В сортир-то можно заскочить на дорожку? Или все, хватай мешки, вокзал отходит?

— Быстро!

Весенняя улица — это же те четырехэтажки в квартале, где живут в основном снага, я еще таскалась там за Хомо в первые дни в этом мире… Идем мимо пустых детских площадок — мамаша-снага за уши тащит в подъезд двух загулявших сорванцов. По улице в одиночку и небольшими группами спешат горожане, мужчины и женщины — люди, кхазады, снага, даже пара уруков откуда-то вылезла — вооруженные кто чем. Тут и тесаки, и ружья, и почти средневекового вида мечи, и спортивный инвентарь. Нас обгоняет группа снага с заточенными лыжными палками. Все направляются на Весеннюю улицу.

Откуда это резкий химический запах?

— Первый объект, — спокойно говорит Токс. — Ситуация под контролем, как же, держи карман шире.

Из-за торговой точки «RASPIVAYKA» на нас прется огромный, в половину моего роста, жук. С мощных жвал капает зеленая жижа. Токс выхватывает пистолеты — оба сразу — и стреляет ему в морду. Жук валится мордой в асфальт, хотя ноги продолжают дрыгаться. Ленни подскакивает к нему и деловито рубит топором на куски.

Чувствую себя бесполезным куском субстанции. Говорю, просто чтобы услышать свой голос:

— А я думала, из двух пистолетов сразу стреляют только в кино…

— Человек не способен целиться в два объекта одновременно, — поясняет Токс. — А вот эльдар после двадцати лет тренировок — способен.

— Да я вообще думала, что эльфийке положен лук! Ну или красивый тонкий меч, на худой конец!

— Ага, и лютня, и танцы под звездами. Ты знаешь, что расовые стереотипы — это обидно, тупая уродливая снага?

Люблю Токс, когда она язвит.

Доходим до окраины — за щедро украшенными похабными граффити панельными домами начинается поле. Здесь собралось сотни три вооруженных горожан — видимо, не особо верят в опричный спецназ. Возможно, зря, потому что люди в форме, которых я привыкла видеть шатающимися без дела и часто нетрезвыми, сейчас слаженно извлекают из армейских грузовиков какую-то военную машинерию. Их около сотни, вид у них бравый и сосредоточенный. Блестит серебром высокотехнологичная броня, мерцают каски. В воздухе носятся отрывистые команды. Чуть выдыхаю. Может, ситуация действительно под контролем?

Отсюда отлично просматриваются горы на горизонте и обширный луг в желтых и оранжевых цветочных пятнах. Только вот… почему дальний его край сплошняком черный? Это… да нет, быть не может! Сколько же там жуков — сотни? Тысячи? Луг чернеет на глазах, конца-края волны не видно. Вытираю вспотевшие ладони о шорты. Это же смерть как она есть — всему городу.

Навстречу бескрайней черной волне выдвигаются серебристые прямоугольники опричных отрядов, по бокам — платформы с оружием. Первые ракеты взмывают в воздух. Взрывы режут барабанные перепонки, земля под ногами вздрагивает, на черном фоне распускаются огненные цветы. Монстры на миг замирают, смешиваются — но продолжают наступление навстречу новым залпам.

Другие пушки запускают в атакующих смертоносные зеленые и фиолетовые лучи — они режут черную массу, как гигантские ножницы. Это магтех — магия и технологии, сплетенные воедино. Жуки продолжают наступление по трупам погибших соратников и попадают под новые удары. Местами тела уже нагромоздились в холмы, атакующие обтекают их и продолжают движение к городу. Уже можно различить отдельных особей… да, тот, которого мы повстречали у кафе, был еще из мелких. В бескрайнем черном море возвышаются два… нет, три огромных жука — каждый размером с небольшой домик. Надеюсь, у опричников есть достаточно мощные ракеты или что тут нужно… Почему они перестали стрелять?

— Не-ет, — выдыхает Ленни рядом со мной. — Они не могут!

— Что, что не могут?

— Глаза разуй! Они отступают!

По толпе проносится стон, переходящий в яростный вопль. Хочется надеяться, что глаза меня обманывают, но нет — серебристые отряды слаженно движутся назад, к краю городской застройки, прикрывая платформы с оружием. А конца-края черной волне не видно…

— Сохраняйте спокойствие! — орет в мегафон какой-то офицер. — Получен приказ передислоцировать отряд на защиту более приоритетных объектов! Скоро сюда прибудут другие силы!

Ополчение взрывается криками:

— Более приоритетные, чем наши дома⁈

— Там наши дети!

— Вы не можете нас бросить!

— Врот ваше спокойствие, нах!

Некоторые бросаются к мобильному штабу, но их встречают автоматные дула. Протираю глаза — никакой ошибки. Армия отступает. Опричники шустро грузят орудия на машины.

— Куда нам бежать? Где спастись? Куда вести детей? — верещит какая-то женщина.

Никто не отвечает ей.

— Некуда бежать, — тихо говорит Ленни, убирая в карман смартфон. — Пишут, жуки со всех сторон прут. Прижимают нас к морю.

Мужик-снага в желтой кепке бросается наперерез строю опричников, размахивая столовым ножом:

— А ну стоять, ска нах! Не сметь уходить, ять!

— Приказываю не создавать препятствий движению техники и личного состава, — скрежещет мегафон.

Это не действует:

— Там дети мои в этом доме, ять!

Снага, махая ножом, бросается на отступающих — и его грудь перерезает очередь. Двое солдат отбрасывают с дороги труп. Желтая кепка катится мне под ноги. Головы в касках дружно отворачиваются, словно их потянули невидимой ниточкой. Что, стыдно вам, суки⁉ Красная пелена застилает глаза, я тянусь к пистолетам…

Что-то бьет меня сзади под колени. Я падаю, перекатываюсь, прижимаю напавшего к земле, выкидываю из кастета лезвие, подношу к горлу… и загоняю нож назад. Это Ленни.

— У-ус-спокойся, Солька, — хрипит он. — Враг не тут. Враг — он идет с востока.

Над толпой разносится спокойный голос Токс:

— Теперь это наша битва. Все, у кого есть стрелковое оружие — сюда. Стрелять только по моей команде. Ружья наизготовку!

Она выходит вперед — прямая, тонкая и настолько в себе уверенная, что эта уверенность заражает всех.

Эльфийке вторит кто-то еще:

— С холодняком — сюда, врот! С флангов их будем бить, нах!

Паникующая толпа собирается в подобие армии, угрюмой и решительной. Все происходит с немыслимой скоростью. Жуки приближаются — можно рассмотреть жвалы челюстей и горящие алым россыпи глаз. Их море хотя бы перестало быть бескрайним — за ним снова зеленая трава, усеянная пятнами черных трупов, хотя кажется, что до нее очень далеко… Три горы возвышаются над потоком — три гиганта. Видно уже, насколько мощны их панцири.

— Целимся в сочленения и в пасти, — командует Токс. — С близкого расстояния — в глаза.

Спрашиваю:

— А тех больших мы сможем завалить?

Токс оглядывает свое стрелковое войско: полсотни разумных, половина — всего лишь с пистолетами…

— Не с этой дистанции, — тихо отвечает она. — По ним вплотную стрелять нужно, и лучше в глаза, или в зазор между головным и спинным панцирями.

Быстро вдыхаю и выдыхаю. По пути мы прошли мимо десятка пустых детских площадок. В каждом из домов за нашими спинами — детеныши.

Страшно — но быть бесполезной еще страшнее. Через тень не зайдешь — нету никаких теней в чистом поле. И все равно есть кое-что, что умею только я.

— Тогда и не стреляйте по ним. Я до них доберусь.

Сто Тринадцатая довольно ухмыляется где-то глубоко внутри меня. Это будет славное выступление.

Прежде чем кто-нибудь успевает возразить, бегу навстречу черной волне — уже недалеко. Вскакиваю на спину ближайшему жуку, с него — сразу на следующего. Скользко, но удержаться можно. Выхватываю катану — патроны прибережем для гигантов — и бью в сочленение между головой и спиной. Оружие непривычное, но ничего, мне — Сто Тринадцатой — приходилось работать и с таким. Желтая вонючая кровь плещет на ботинки. Едва успеваю перескочить на следующего жука, пока этого не затоптали другие. Уворачиваюсь от жвал… от удара гибкой лапы… снова от жвал. Больше не трачу времени на мелочь — прыгаю с панциря на панцирь, приближаясь к гигантам. Однажды поскальзываюсь на слизи и едва не падаю на землю, под мощные жучиные лапы — но в последний момент ловлю баланс.

С разбегу запрыгиваю на спину ближнего из гигантов. Он встает на дыбы, едва не сбрасывая меня, но успеваю уцепиться за край панциря. Левой рукой выхватываю пистолет и раз за разом стреляю под панцирь, в мягкую плоть. В меня бьет струя желтой жижи, но я продолжаю стрелять. Отбрасываю разряженный пистолет — Токс простит, если будем живы. Жук воет, заваливается вперед, падает… Едва успеваю перескочить на другого, мелкого, а потом дальше — к следующему гиганту. Бояться некогда, если я остановлюсь хоть на миг — тут же погибну.

За спиной у меня какой-то новый треск… пулеметы? Мне кажется, или в мешанине голосов слышен густой бас Борхеса? Пришла помощь? У нас есть шанс?

На второго гиганта вскочить сбоку не получается — волна его миньонов выносит меня прямо под огромные жвала. На мое счастье, эта мощная тварь неповоротлива. Стреляю в разинутую пасть между шевелящимися жвалами — как же из нее тянет едкой химией! Тут же кувырком ухожу в сторону, на миг разминувшись с огромной падающей тушей. Второй пистолет разряжен… теперь только катана. Черт, левая нога огнем горит… кто-то все же достал.

Но до последнего гиганта еще надо добраться, а он далеко… Приземлилась я неудачно — за спиной огромный труп, а толпа мелочи прет прямо на меня, раззявив жвала. Рублю одного, сразу — второго, и на тело первого тут же забирается новый. Отвлечься нельзя ни на секунду… хреново. В какой-то момент гора трупов закроет меня от атаки, вот только силы могут закончиться раньше… Из левой лодыжки хлещет кровь.

— Эй, сестренка, ты там жива?

Голос совсем близко! Отзываюсь с бодростью, которой не чувствую:

— Живее всех живых!

Через мешанину живых и мертвых жуков ко мне пробиваются два здоровенных урука.

Никогда не думала, что буду до визга рада урукам. У каждого по два меча, и они работают ими размеренно — словно дворники, расчищающие снег. На мордах почти скучающее выражение… и отпечатки белых ладоней, как в каком-то дурацком фильме.

Уруки прикрывают меня своими широченными спинами. Перевожу дыхание и извлекаю из пояса аптечку. Втыкаю шприц-ампулу в бедро — боль и усталость тут же как рукой снимает. Наверно, мне это дорого обойдется — но потом, если оно будет. Заклеиваю рану на лодыжке широким пластырем — здорово Токс позаботилась о моем снаряжении. Перезаряжаю пистолет, благо второй все же догадалась сунуть в кобуру.

Спрашиваю:

— Как там наши?

— Поначалу совсем хреново было, — отвечает урук. — Хтонь уже к самым домам пробилась, народу куча полегла. Ё-моё, да когда ж вы закончитесь-то, твари тупорылые… это я жукам. Потом милиция подъехала с двумя легкими орудиями. Жирный мент вроде договорился с опричниками, что они их тут «потеряли».

— Бабло побеждает зло, — хмыкает второй урук.

— А как ты босса ихнего вальнула, так левый жучий фланг потерял строй. Они теперь больше мешают друг другу, часть вообще назад и в стороны поползла. Они ж тупые, как моя жизнь — равняются на своих флагманов.

Нахожу глазами третьего гиганта. Он уже далеко и, что хуже всего, отдаляется от меня и приближается к жилой застройке. Передохнула и будет — тем более что лекарство действует недолго.

— Подбросите, ребят?

— А то. Залезай на плечи…

Вряд ли урук занимался акробатикой, но интуитивно угадывает, как спружинить свой мощный корпус, чтобы придать мне максимум импульса. Перескакиваю сразу через три ряда жуков и продолжаю двигаться по их спинам, не задерживаясь. По счастью, тупые твари умеют нападать только на то, что находится непосредственно перед ними, а атаки сверху не ждут.

Третий флагман — самый крупный. На панцире мерцающие серебристые узоры… что еще за хрень? Не важно. Запрыгиваю ему на спину и стреляю раз за разом в сочленение между головным и спинным панцирями — там что-то противно хлюпает. Жук замедляет движение, но не останавливается и даже не думает помирать, зараза такая. Так, и что делать? Токс говорила — глаза… это надо на самую башку ему лезть, а она подвижная, ска…

Впереди — панельные дома, окруженные редкой цепью защитников. Была не была. Прыгаю на жучиную голову чуть выше челюстей и всаживаю катану по самую рукоять в фасеточный глаз. Жук оглушительно трубит — бедные мои ушки — и дергает башкой так, как я не ожидала… Падаю, пытаюсь в воздухе перегруппироваться и не успеваю — мощные жвалы подхватывают меня и сдавливают. В спине что-то хрустит, и когда я падаю на землю, то встать уже не могу — ноги не слушаются.

Мелкие жуки бегут прямо по мне, и я ничего не могу сделать. Одна лапа распарывает бедро до кости, другая — с противным хрустом ломает правую руку, заставляя выпустить оружие, третья выбивает из груди воздух…

Над полем разносится звонкий крик Токс:

— Вперед! За нашу Соль!

Но я ведь еще жива? Или… это всё, да? Вот так просто? Хрустят кости, кровь хлещет сразу из нескольких ран, но боли и страха нет, а есть только сожаление — так рано приходится уходить с праздника…

Очередной жук нависает надо мной, жвалы тянутся к горлу, и я последним усилием скорее духа, чем тела ухожу в его тень — зная, что выбраться на свет уже не смогу.