Сладкий вкус любви

Глава 36

Шей

Учащиеся смогут сделать неправильный выбор по правильным причинам.

Было время, когда я считала себя свободной. Независимой. Меня не сковывали семейные ожидания и традиции. Я могла придумывать себе все, что захочу, и никто не знал об этом.

Проблема с таким уровнем свободы заключалась в том, что это было сплошное небо и никакой земли. Некому было помешать мне улететь в космос. Потеряться и забыться. Единственным решением было привязать веревку от моей талии к чьему-нибудь запястью и умолять его держать меня.

Джейми держала меня. Одри, Грейс и Эмми тоже. Они держали, даже когда я была помешанной на свадьбе эгоисткой, и когда была слишком занята оплакиванием жизни, которую почти прожила, чтобы быть хорошей подругой.

И Ной тоже держал меня.

Вот почему было больно. Это причиняло боль глубоко внутри, а также повсюду снаружи, как будто вес тяжести на моем теле был слишком велик, чтобы выдержать. И все было неправильно. Мои слова, мои чувства, мои мысли — все было неправильным. Ничего не выходило правильно. Никогда не выходило так, как я хотела.

Я чувствовала себя ребенком, бегающим с сачком для ловли бабочек после наступления темноты, чрезмерно увлеченным и слишком неточным, чтобы добиться чего-то другого, кроме как махать руками, пока не устану. А также, потому что казалось, что не могу объяснить Ною, что пытаюсь защитить его. Я пыталась избавить его от еще одного бремени на его плечах. Лучшее, что мне удавалось, это рвать свои слова, как травинки, и бросать их в него, надеясь, что он поймет, что я не могу оставаться здесь и ждать, пока он поймет, что никогда не хотел меня по-настоящему.

И именно поэтому я плакала в душе, когда дверь ванной открылась и я услышала:

— Привет, Шей. Я дома.

Я прижала пальцы к глазам и втянула воздух.

— Привет, Дженни. Как прошла поездка?

— Я плавала каждый день, и Ной разрешил мне есть бэби-морковку, когда мы остановились перекусить в Трансильвании.

Я прислонилась лбом к стене душевой кабины. Я могу это сделать. Могу взять себя в руки и вести детский разговор.

— В Пенсильвании?

— М-м-м. Так сказал Ной, но я все равно думаю, что это Трансильвания. Мне так больше нравится. — Потом она добавила: — Ной пошел проверить заборы.

Я начала брить ноги.

— Хорошо.

— Моя мама сказала, что она счастлива, что вы с Ноем поженились. Она сказала: «Почему я не удивлена, что это Шей как-там-ее из старшей школы?». — Дженни разразилась смехом. — Шей как-там-ее. Это смешно.

Всхлип грозил вырваться наружу, и мне пришлось потрудиться, чтобы проглотить его.

— Это очень смешно, — справилась я. — Можешь дать мне несколько минут, чтобы закончить здесь и одеться? Тогда ты сможешь мне все рассказать.

— Хорошо. Я пойду почитаю в своей комнате, — сказала она, захлопывая за собой дверь.

Поскольку я знала, что она придет искать меня примерно через три минуты, я поспешила принять душ и быстро оделся. Только когда пошла звать Дженни, я заметила маленькую коробочку, лежащую на моей кровати.

Я сняла липкую записку. Твердой рукой Ноя на ней было написано:

«Вот твое доказательство».

Открыв крышку, я обнаружила страницы блокнотной бумаги, сложенные в аккуратные квадратики. Пролистав их, у меня вырвался вздох, когда я узнала подсолнухи, нарисованные на обратной стороне этих страниц.

Это были мои подсолнухи. Я нарисовала их.

Мое сердце сильно колотилось в груди, пальцы не хотели работать, а глаза с трудом видели сквозь туман слез, когда я пыталась развернуть одну из записок.

Мой дорогой Сине-серый,

Это моя вторая записка за день, но урок политологии Уокера высасывает из меня жизнь, и мне нужно отвлечься, чтобы не заснуть.

Ты спас мою задницу на экзамене по алгебре. Не может быть, чтобы я не сдала экзамен, но было непросто по нескольким вопросам. Серьезно, Синий, я в долгу перед тобой за всю твою помощь в учебе вчера. Обещаю, что больше не буду оставлять все на последнюю минуту.

В субботу я должна пойти на фестиваль нарциссов с ребятами, но это звучит как ужасная идея, когда говорю об этом вслух. Вот что я хочу знать: Почему это фестиваль, Синий? И может ли этот город прожить месяц без фестиваля? Или жизнь здесь настолько скучна, что им нужно посадить по городу кучу желтых цветов и отправить людей на поиски, чтобы все не умерли от скуки?

Другой вопрос: Стоит ли мне ожидать фестиваля тюльпанов в следующем месяце? А в следующем месяце — грандиозного майского праздника с девственницами, танцующими в унисон вокруг шестов? Вопрос получше: Остались ли в этом городе девственницы? Основываясь только на разговорах в раздевалке, я бы сказала, что нет.

Пожалуйста, напиши поскорее и объясни мне эти вещи. Я рискую умереть от скуки без твоей проницательности.

С бесконечной любовью,

★ ★ ★ ★

Я потянулась за другой, едва не разорвав старую бумагу, когда расправляла замысловатые складки.

Мой дорогой Сине-серый,

Я знаю, что ты уже устал от моих жалоб на тему этого провинциального городка, но обсуждали ли мы вопрос о холодном ветре? Потому что это довольно неприятно, и это говорит человек, которого недавно выселили из Швейцарии. Такими темпами я собираюсь украсть все твои толстовки до прихода весны.

Что касается твоего вчерашнего вопроса, я считаю, что нам пора начать планировать возвращение на День старого дома. Как думаешь, следующий год — это слишком рано? Можем ли мы войти, ты, пахнущий Йелем и «Клубом больших мальчиков», и я, только что с Нью-Йоркской недели моды и того университета, в который моя мама уговорит меня поступать? Или нам стоит подождать лет пять и позволить накопиться предвкушению?

Уильямсон смотрит на меня, так что придется прерваться. Учителя — худшие. Почему они не могут просто позволить мне спокойно их игнорировать?

С любовью навсегда,

★ ★ ★ ★

А потом и другие.

Сине-серый, мой самый угрюмый из угрюмых,

Спасибо за спасение той ночью. Я не настолько люблю футбол, чтобы высидеть всю игру, но я действительно не люблю, когда все решают напиться и быть идиотами. Я знаю, что в этом суть старшей школы, особенно старшей школы в маленьких американских городках, но я уже была идиоткой. С меня хватит. Спасибо, что отвез меня домой и пережил это со мной, даже если у тебя было чертовски плохое настроение в тот вечер.

Когда-нибудь мы потусуемся вместе и поговорим обо всех замечательных вещах, которые мы делаем. Никакой драмы маленького городка для нас. Мы встретимся где-нибудь в Нью-Йорке, конечно, и будем рассказывать истории о завоевании мира. Это будет идеально. Мы будем идеальны.

Со всей моей любовью без драмы,

★ ★ ★ ★

Самый синий из сине-серых,

Иногда мне кажется, что вся моя жизнь — это череда ошибок. Одна за другой, и я не замечаю ни одной из них, пока они не пролетают над моей головой. Мне кажется, что у всех остальных есть встроенный датчик, чтобы знать, когда они на грани того, чтобы все испортить, а я выясняю, что происходит, когда уже все испорчу, потому что у меня нет такого механизма.

Обещай, что остановишь меня, пока я все не испортила. Ты — моя единственная надежда.

С вечной любовью,

★ ★ ★ ★

СС,

Спасибо за кофе сегодня утром. Он напомнил мне о доме. Или о чем-то смутно знакомом, поскольку смутное знакомство — мой единственный критерий для того, чтобы считать что-то домом.

Я знаю, что звучу как испорченная скотина, когда говорю, что скучаю по европейскому кофе — но я скучаю по европейскому кофе. Ты сделал мой день.

С кофеиносодержащей любовью,

★ ★ ★ ★

Сине-серый — цвет туманного утра,

Ты затронул важную тему, и мой ответ прост: Я понятия не имею, что будет в следующем году. Колледж — это огромная загадка. Возможно, меня примут в Бостонский колледж по наследству, но мне все равно. У меня нет ни малейшего представления о том, чем буду там заниматься, и я, вероятно, потрачу несколько лет на то, чтобы это выяснить. До тех пор, пока не опозорю свою маму, это не имеет особого значения.

Я бы хотела любить что-то настолько сильно, чтобы знать, что хочу провести свою жизнь, занимаясь именно этим, но любить что-то страшно. Это чертовски опасно для здоровья. Эти вещи, которые люди любят, они часто оборачиваются и разрушают их. Просто посмотри на Пикассо и ухо. Правда! Не думаю, что хочу рисковать, любя то, что может разрушить мою жизнь в процессе.

С любовь и загадкой,

★ ★ ★ ★

СС,

Надеюсь, у тебя не было проблем. Прости, что задержала тебя вчера допоздна. Я и не подозревала, что мы миновали твой комендантский час. Не хочу усложнять тебе жизнь дома. Мне правда очень жаль. Пожалуйста, вини меня. Все и так считают меня проблемным ребенком. Просто скажи им, что это была я, и вытащи себя из этого бардака.

И еще: спасибо, что выслушал. Не знаю, почему я так расстроилась. Моя мама почти никогда не помнит о моем дне рождения. Я должна была ожидать этого. Я знаю, что лучше не надеяться на нее.

Спасибо, что позволил мне выплакаться у тебя на плече. Мне это было нужно.

И ради всего святого, брось меня под автобус за это.

★ ★ ★ ★

Сине-серый,

Когда-нибудь я хочу увидеть твою улыбку. Настоящую улыбку. Не ту, которую даришь мне, когда я говорю, что собираюсь прогулять физкультуру и пообедать в городе, или когда я сижу рядом с тобой на английском и краду твои записи, чтобы хоть раз получить зачет.

Ты собираешься рассказать мне, почему ты такой синий и такой серый? И прежде чем напишешь мне эссе из пяти параграфов о том, что синий и серый — это твоя индивидуальность, позволь мне сказать: я знаю, знаю, и мне это нравится, и я хочу знать, как это получилось. Я хочу знать о тебе все, дорогой друг.

Со всей любовью и улыбками,

★ ★ ★ ★

Мой милый СС,

Надеюсь, у твоей мамы все хорошо. Мне жаль, что ты и твоя семья так тяжело переживаете из-за ее здоровья. Не знаю, могу ли я чем-то помочь, но хочу, чтобы ты сказал мне, если это так. Ты знаешь, что я сделаю для тебя все. Только скажи, и я к твоим услугам.

Люблю тебя очень,

★ ★ ★ ★

Сине-серый,

Нет, я не знаю, что значит «крейзанутость». Мне просто нравится, как это звучит.

Еще одна вещь, которая мне нравится: Лолли. Я думала, что попаду к какой-нибудь злобной старухе, когда мама отправила меня сюда, но Лолли на самом деле классная. Я бы хотела, чтобы мне не приходилось постоянно переезжать, но я счастлива, что переехала сюда. Я чувствую, что мне не нужно беспокоиться обо всем, когда я в «Двух Тюльпанах», и это очень здорово.

Я знаю, что ты не чувствуешь того же самого по отношению к ферме своей семьи, и это нормально. Мы подходим к этому с разных сторон. Я бы, наверное, возненавидела это, если бы ехала на твоем тракторе.

(Это подходящая замена для «быть на твоем месте» в этой области? Я понятия не имею.)

Куча людей спросила, пойду ли я на праздник урожая (???) в эти выходные. Можешь объяснить мне это так, будто я посторонний человек, который не устанавливает часы по лунам и тому подобное? Хочу ли я пойти на это мероприятие? Нужно ли мне будет что-то собирать?

Со всей крейзанутой любовью,

★ ★ ★ ★

Мой бывший и будущий спаситель,

Если тебе еще никто не говорил, у тебя самое большое сердце в мире. Даже когда ты ворчливый, как черт (см.: последние две недели подряд), ты делаешь самые милые вещи, например, отвозишь меня домой, когда я застряла после зимней церемонии (спасибо, Бретт Шивли, что оставила меня на танцах, потому что я не хотела ехать в дом ее дяди у озера). Я не думала, что ты вообще пойдешь на танцы, но ты был там в своем шикарном синем костюме.

Я всегда забываю планировать свои выходы из таких ситуаций, но ты никогда не забываешь. Правда, СС, ты мой лучший друг. Никогда не теряй это милое сердце.

Когда-нибудь я спасу тебя.

Всегда твоя,

★ ★ ★ ★

Я пролистывала страницы, пока все одеяло не покрылось подсолнухами, нарисованными синими чернилами, и моим размашистым подростковым почерком.

— Звезды, — прошептала я. — Боже мой. Боже мой.

— Что это?

Я чуть не выскочила из своей кожи от этого звука. Прижала одну из записок к своей груди, когда повернулась лицом к Дженни.

— Я не слышала, как ты вошла, — сказала я, мое сердце билось со скоростью сто миль в час.

Она оглядела меня.

— Что это?

— Несколько старых писем, — сказала я, собирая их.

Она посмотрела на одно, где на обратной стороне я нарисовала карту «Двух Тюльпанов».

— Похоже на карту сокровищ.

— Нет, не сокровища, — сказала я, мои слова звучали так же неустойчиво, как я себя чувствовала. — Я знаю, что обещала поболтать с тобой, но мне нужно сделать телефонный звонок.

— Все в порядке. — Дженни покачала головой, все еще пытаясь взглянуть на письма, пока я убирала их обратно в коробку. — Я собираюсь почитать сказку своим игрушкам.

Конечно, эти записки в развернутом виде не помещались внутрь коробки, и я не собиралась запихивать их туда силой. Этим запискам было пятнадцать-шестнадцать лет. И Ной хранил их по какой-то причине, которую я не была готова постичь.

— Звучит неплохо, — сказала я ей вслед.

Как только Дженни оказалась в своей спальне, я взяла коробку, записки, корзину для белья и направилась вниз. Я закрыла дверь в подвал и на цыпочках спустилась по лестнице, хотя не могла точно объяснить, почему я крадусь. Это не имело смысла, но казалось крайне необходимым.

Спустившись вниз, я нажала на контакт Джейми и держала телефон перед собой, ожидая, пока подруга возьмет трубку. Когда ее лицо наконец появилось на экране, я пролепетала:

— Ной только что сказал мне, что любит меня, и я попросила у него доказательств, и я схожу с ума, потому что забыла о записках, которые писала ему в школе, которые он зачем-то хранил, и все это слишком. Это слишком много, Джейми.

Она откинула волосы на плечо, говоря:

— Помедленнее, притормози. Почему мы так волнуемся из-за этого? Мне кажется, я сказала тебе, что он любит тебя, когда застряла на твоих качелях из покрышек.

— Потому что он также сказал, что любит меня уже очень давно, — сказала я, все слова вырвались сразу. — С тех пор, как мы были подростками. А потом оставил кучу записок, которые я написала ему еще в школе, и я вспомнила, что вместо того, чтобы подписать свое имя, я рисовала в конце звездочки.

Она моргнула.

— И? — Я развернула одну из записок, поднесла ее к экрану. — Подожди, подожди, подожди. Не может быть. Святые бананы, куколка. Он… назвал свою ферму в твою честь?

— Может быть? — Я снова просмотрела записку. — Я называла его Сине-серый потому что он был грустным и угрюмым. А я тогда была странной и думала, что могу читать ауры.

— Ты все еще странная, но мы не можем притворяться, что это совпадение, что логотип его фермы состоит из тех самых звезд, которые ты нарисовала, на сине-сером фоне.

— Зачем ему это делать?

Она подмигнула мне.

— Кроме как для того, чтобы постоянно напоминать о тебе?

— Он никогда ничего не говорил. То есть, мы были друзьями, но… — я вздохнула, потерла лоб, — но я ничего не знала.

— Похоже, он простил тебя за это упущение. — Когда я ничего не ответила, Джейми на секунду задумалась. — Я буду чертовски по тебе скучать.

— Что?

— Я буду навещать тебя так часто, как только смогу. Длинные выходные, праздники, лето. Возможно, тебе придется меня забирать — есть ли поезд до Род-Айленда? Я не уверена, но обязательно буду приезжать. Ты для меня семья. То, что у тебя есть твой сказочный город и сказочный муж, не значит, что ты можешь отмахнуться от хаотичной бисексуальной подруги.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

Она закатила глаза.

— Ной любит тебя, Шей. Он любит тебя даже дольше, чем я, и у него есть доказательства, подтверждающие это. Добавь к этому тот факт, что он женился на тебе, чтобы ты могла получить ферму своей бабушки, и он уничтожил Ксавьера посреди фермерского рынка, и ты знаешь, что будет дальше.

Слезы наполнили мои глаза, когда я сказала:

— Но я не знаю.

— Да, куколка, знаешь. Ты позволишь ему любить тебя. Будешь жить счастливой жизнью со своей причудливой маленькой фермой тюльпанов и его драгоценной племянницей-пиратом. Ты устроишься на работу в ту школу — в первый класс, чтобы мы могли делиться планами, пожалуйста, — и останешься там. С мужем, который любит тебя так сильно, что хотел видеть твой маленький звездный рисунок каждый день, даже до того, как ты вернулась к нему.

— Но что если…

— Нет. — Она подняла руку. — Нет. Мы не будем играть в «Что если…». Мы играем в «Папочка-хлебопек любит тебя». Мы не тратим наше время на поиски оборванных нитей или провалов. Мы не сравниваем его с бывшим и его огромным количеством красных флажков. Мы берем неопровержимые доказательства, которые твой муж предоставил сегодня — доказательства, о которых ты просила, — и верим в них.

— Но что, если он передумает?

— У тебя большая практика в игнорировании всех причин, по которым ситуация для тебя неправильная, поэтому потребуется некоторое время, чтобы понять, почему она правильная. Тебе просто придется довериться мне в этом. — Джейми вздохнула. — Ты просто не видишь, как Ной смотрит на тебя. Иначе, ты бы знала то же, что знаю я, а именно, что он принял решение уже очень, очень давно и ждет, когда ты примешь свое.

Я с минуту разглядывала подвал. В одном углу были сложены коробки, в другом — старая мебель. Все было точно и аккуратно, как и хотел Ной. В конце концов, я сказала:

— Я не знаю, как это сделать.

— Тогда скажи ему об этом.

— Я просто… не знаю… я знаю, что он уйдет. Или поймет, что хочет уйти, но не может, потому что застрял в этой ловушке со мной, или это причинит боль Дженни, или…

— Скажи ему и это, — сказала она. — Скажи ему, что ты испытала на себе множество проблем, связанных с отказами, и бывший действительно довершил эту ситуацию. Особенно когда встретилась с ним вопреки моему совету несколько недель назад. Скажи ему, что у тебя все перепуталось и перемешалось в голове после этого, и ты пытаешься найти выход. Расскажи ему, что у тебя сейчас на уме.

— А что, если я не оправдаю фантазию, которую он вынашивал со старшей школы?

Подруга фыркнула.

— На самом деле это забавно, потому что это не было фантазией уже несколько месяцев. Ты замужем, куколка. Ты живешь с ним, у вас много бурного секса, и вроде как есть общий ребенок. Я думаю, что ты можешь положить конец своим заботам — если только он не сунет свой конец в тебя раньше.

— Джеймс.

— Кстати говоря, почему он не набрасывается на тебя прямо сейчас? Такого рода заявление требует немедленного снятия одежды и всех запретов. Вам следует вести этот разговор голыми. Так будет намного лучше.

— Ной вышел проверить заборы, — сказала я, пожав плечами. — Но, — я нахмурилась, глядя на время на экране, понимая, что потеряла целый час из-за этих старых записок, — это не должно было занять так много времени.

— Радости фермерской жизни, — пробормотала она. — Иди и найди своего мужа. Скажи ему, что любишь его и не уверена, что у вас все получится, но хочешь попробовать.

— Могу я использовать именно эти слова?

— В вашем доме есть комната для гостей и место за праздничным столом для меня?

— Всегда, — сказала я.

— Тогда да, непременно позаимствуй все мои слова. — Она усмехнулась и добавила: — Я люблю тебя и хочу для тебя всего самого лучшего.

— Я тоже люблю тебя и хочу для тебя всего самого лучшего.

— Ладно. Хватит об этом. — Она фыркнула и вытерла глаза. — Я встречаюсь со свингерами за ужином, и мне нужно привести себя в порядок. Тебе нужно найти своего мужа и дать себе разрешение довериться большим, удивительным, пугающим вещам. Может быть, тебе также нужно дать ему разрешение любить тебя так, как он всегда хотел. Если он чувствовал себя так со школы, возможно, пришло время тебе сделать шаг вперед и проделать тяжелую работу.

Я кивнула. Если все это означало то, что, казалось, означало, то я не загоняла Ноя в угол фальшивого брака больше, чем он нуждался во мне, чтобы защищаться от Кристианы. Он спас меня, но сделал это, потому что хотел — потому что я была ему нужна.

Я чувствовала себя самодостаточной и глупой, думая так, но маленькая часть меня признавала правду, и эта часть кричала над всеми остальными частями, играющими старую заезженную пластинку о том, что я никому не нужна, и они уйдут, как всегда.

Ной не уйдет. Даже если бы я оставила его.

Когда звонок закончился, я сидела с минуту, подыскивая место для всех новых эмоций, наполнявших мою грудь. Сделав несколько глубоких вдохов, я поднялась на ноги, держа под мышкой записки и корзину для белья.

Кухня была пуста, а по окнам струился дождь. Рация Ноя все еще стояла на зарядке, а его телефон лежал на столе. Переобувшись в высокие резиновые сапоги, я крикнула вверх по лестнице:

— Дженни, я на минутку сбегаю в сарай. Я сейчас вернусь.

— Есть, капитан, — крикнула она.

Накинув капюшон на голову и прижав плащ к груди, я трусцой побежала по гравийной дороге к сараю, где Ной хранил свои квадроциклы. Я полагала, что найду его внутри, возящегося со своим снаряжением и избегающего меня, но сарай был пуст, а его любимый квадроцикл исчез.

— Кажется, остается один вариант, — пробормотала я про себя, заводя двигатель старенького транспортного средства. Когда выехала из сарая, перед домом остановились два квадроцикла. Из-за дождя и всего погодного снаряжения я смогла разобрать только крупные фигуры, возможно, мужские. — Ной?

— Нет, это Тони, — крикнул один из водителей. — Боунс.

Я остановилась рядом с его машиной, дождь хлестал меня по лицу.

— Вы не видели Ноя?

— Мы приехали сюда в поисках его, — сказал Боунс, жестом указывая на фермера в другой машине. — Он не выходит на связь по рации. Должно быть, он там сломался.

— Он оставил рацию внутри. И телефон тоже. — Я слезла с квадроцикла и направился к ступенькам. — Пойдем, — крикнула я ему. — Мне нужно, чтобы ты остался здесь с Дженни, пока я ищу его.

— Ты… о, нет. Нет. Он убьет меня, если я позволю тебе выйти на улицу в темноте, в такую погоду. Нет, мэм. Мы поищем его.

— Я пойду, и если у него есть проблемы с этим, он может решить их со мной. — Я открыла дверь на кухню и увидела, что Дженни смешивает стакан пиратского сока. — Мистер Боунс побудет с тобой несколько минут, пока я помогу Ною кое с чем. Уверена, что ему очень понравится пиратский сок.

Мокрый Боунс подошел ко мне сзади и сказал:

— Твой муж убьет меня, потом уволит, а потом расчленит за то, что я позволил тебе выехать на квадроцикле в такой шторм. Мы здесь серьезно относимся к безопасности, если вы не заметили, мэм.

— Пираты расчленяли некоторых своих пленников, — сказала Дженни.

Я посмотрела между ними.

— Похоже, вам есть что обсудить.

С тяжелым вздохом Боунс сказал:

— Спустись вниз по холму, мимо садов, к болоту. Там есть тыквенный участок, который мы используем для оптовой продажи тыкв и кабачков. Это не та тыква, которую мы собираем возле фермерского киоска. Там ровная местность, но нужно следить за ручьями. В такую погоду они могут быть полноводными. Не пытайся их перейти.

— Хорошо, — сказала я, повторяя эти слова снова и снова, пока они не отпечатались в моей памяти. — Хорошо. Спасибо.

Он взял рацию и подтолкнул ее ко мне.

— Возьми это. Оставайся на четвертом канале. Если не получу от тебя ответа в течение двадцати минут, то вызываю кавалерию. — Я серьезно. Вызову всех. Сигнал по всем постам. Соберу всех.

— Поняла. — Я взяла рацию и спрятала ее во внутренний карман, чтобы спрятать от дождя. Дженни я сказала: — Ты знаешь, что делать. Мне не нужно тебе напоминать.

Она опустила две вишенки в свой стакан.

— Нет.

Я не была экспертом, когда дело касалось этой земли. Я знала ее не так, как Ной, и даже не так, как Дженни, но я знала, где находится тыквенный участок, потому что он примыкал к границе с «Двумя Тюльпанами». Я заметила кучу тыквенных грядок, когда гуляла там в начале недели. Без этого знания я бы ехала вслепую.

Я была примерно в десяти минутах езды от дома и сжимала руль так сильно, что у меня онемели пальцы, когда увидела белый козий мех. Я притормозила, ожидая, что коза снова промелькнет в свете фар. Но дальше я увидела не козу. Это были грязные джинсы.

Ной поднес руку к лицу, защищая глаза от слепящего света фар. По его лбу текла кровь, а вторую руку он прижимал к животу, что говорило о том, что что-то было не так. Вокруг него копошилась пара коз.

— Боунс? — позвал он.

Я выключила двигатель и помчалась к нему.

— Ной!

— Шей? Какого хрена ты здесь делаешь?

— Кто-то должен был спасти тебя на этот раз.

— Ты могла пораниться или покалечиться здесь, — прорычал он.

— Но этого не случилось.

— Черт возьми, Шей…

— Я тоже тебя люблю, — сказала я. — И буду любить тебя до тех пор, пока ты позволишь мне, если…

— Не заканчивай это предложение, — крикнул он.

Мы едва слышали друг друга из-за ветра и дождя, но это должно было быть сказано, и должно было быть сказано прямо сейчас.

— Я не знаю, как это сделать. Не знаю, как доверять кому-то до конца, и как поставить себя в положение, когда меня могут бросить снова и снова.

— Шей…

— Но думаю, что все равно хочу это сделать, — сказала я. — Думаю, что я должна это сделать, даже если это пугает меня. Даже если думаю, что все может развалиться или что ты можешь передумать, я хочу остаться здесь и хочу любить тебя.

— Клянусь тебе, я не передумаю. Я не отпущу тебя. Не смогу. Не после всех этих лет.

Прямо здесь, с козами, обнюхивающими мою руку, и бурей вокруг нас, все изменилось для меня. Это было очень похоже на то, как если бы я была в свадебном платье и у меня снова выдернули ковер из-под ног. Весь мой мир перевернулся с ног на голову. И так же, как тогда я поняла, что вся моя привязанность и любовь к бывшему жениху исчезла, теперь я знала, что Ной любит меня. Он любил меня, и не было никакого способа заставить это исчезнуть. Такую любовь нельзя было загнать в угол, ее нельзя было придумать. Она была настоящей, и дело было не в спасении друг друга.

Но сначала мне нужно было отругать мужа за то, что чуть не раскроил себе голову.

— Что ты там стоишь? Нам нужно осмотреть порез и, пожалуйста, объясни, что случилось с твоей рукой.

Ной подошел ко мне.

— Думаю, что сломал ее, когда перевернулся на квадрацикле.

— Перевернулся? О чем, черт возьми, ты думал, выезжая на нем сюда в темноте, в грозу? Разве у вас нет правил на этот счет? Разве не знаешь, что так нельзя?

— Да, знаю. — Он схватил в кулак мое пальто и притянул меня ближе. — А почему бы тебе не рассказать мне, какого черта ты сделала то же самое, жена?

— Сейчас была моя очередь спасать тебя, муж.

Он прижался своими губами к моим, и я поняла. Это было всё доказательство, в котором я нуждалась.

После того, как Боунс заверил нас, что он может остаться с Дженни еще немного, а она убедила нас, что попыток побега не будет, мы отправились в местный травмпункт. Ной ворчал всю дорогу. Он настаивал, что на лоб не нужно накладывать швы, что у него нет времени разбираться со сломанной рукой, и поэтому, скорее всего, она не сломана. Может быть, растяжение или сильный ушиб. Ничего, что могло бы потребовать наложения гипса. Он так далеко зашел, что объяснил это медсестре, которая хмыкнула и направила нас в ближайший смотровой кабинет, бормоча при этом: «Ох уж эти фермеры!».

Когда мы остались одни, Ной хмурился и ворчал обо всем на свете, пока я не встала с металлического стула и не устроилась рядом с ним на каталке.

— Теперь это имеет смысл, — сказала я.

— Что «это»?

— Все те разы, когда ты говорил, что мы влюблены со школы.

— Так и было. — Ной пожал плечами и тут же поморщился. — Ты просто не знала об этом.

— Почему ты не сказал мне раньше? — спросила я.

Он смахнул немного засохшей грязи со своего запястья.

— «Раньше» — когда ты вернулась, или «раньше» — в старшей школе?

— Давай начнем со школы, а потом разберем нашу недавнюю историю.

Ной уставился на медицинские инструменты на столе.

— Ты помнишь меня в школе? Я был застенчивым, неловким и боролся с кучей проблем. Я был трагически не крут, а ты была идеальна.

— Я не была идеальной. Ты лучше всех это знаешь. Если те записки что-то и доказывают, так это то, что я была далеко не идеальна.

— Ты была идеальной, — сказал он. — Черт, Шей, ты приехала сюда из Швейцарии. Ты хоть представляешь, как это звучит для детей из этого города? Ты жила в Лондоне и Нью-Йорке. Я не мог с этим соперничать. И не мог конкурировать со всеми остальными. Популярная толпа, спортсмены, богатые дети. Все хотели тебя.

— Мне не нужно было, чтобы ты конкурировал. Я лишь хотела, чтобы ты был моим другом.

— Я был поражен тому, что ты выбрала меня, — сказал он.

— И записки. — Я опустила ладонь на центр его груди. — Все эти записки. Не могу поверить, что ты их сохранил. Они были у тебя все это время.

— Если хочешь, чтобы я умер от смущения, то нужно было оставить меня там с козами.

— Я не хочу, чтобы ты умер от смущения, — сказала я со смехом. — Я пытаюсь любить тебя, и мне будет очень тяжело, если ты умрешь прямо сейчас. Пожалуйста, не делай этого. Но я хочу прояснить несколько подозрений, которые у меня есть.

Ной обхватил меня за талию и притянул ближе.

— О чем бы ты ни думала, ты права.

— Расскажи мне про «Маленькие Звезды».

Из него вырвался тяжелый вздох.

— Это ты, — прошептал он. — Это должна была быть ты.

— А те причудливые звезды на логотипе?

— Твои, — сказал он. — Я использовал твою интеллектуальную собственность без соответствующего разрешения, но надеюсь, что ты простишь меня за это.

Я стерла немного крови с его щеки и поцеловала в уголок его рта.

— Прощаю. — Затем: — А сине-серый?

— Звезды не могли быть без сине-серого. Они существовали только вместе. — Он выдохнул еще раз. — Всякий раз, когда ты смотрела на мою кепку, или на рыночную палатку, или даже на банки с вареньем, я думал, что это вернется к тебе. Что ты вспомнишь, все поймешь, и мне не придется объяснять… все.

— Думаю, ты хотел, чтобы я вспомнила.

— Да, — согласился он, — но сначала я хотел найти способ сделать так, чтобы это сработало. Чтобы все получилось по-настоящему.

Я улыбнулась своему мужу. От его лба до левого глаза тянулся уродливый синяк, но я любила этого мужчину, и знала, что он тоже любит меня, и все это пугало меня до смерти.

— Я хочу попробовать, чтобы все получилось, — сказала я, — если ты хочешь попробовать со мной.

— Расскажи мне все, что ты хочешь попробовать, жена.

Я наклонила голову, ухмыляясь ему в шею.

— Я хочу семью.

— Что это значит для тебя?

Я пожала плечами.

— Это значит ты, я, и Дженни, и «Два Тюльпана» и этот странный город, который я люблю ненавидеть, но и вроде как люблю.

— И Джейми, — добавил он.

— О, боже, Джейми. Да. Только не говори ей, что я забыла включить ее в этот список.

— Никогда, — прошептал он мне в волосы.

— Я хочу попробовать строить планы не только на ближайшие несколько недель, несколько месяцев. Я хочу остаться в школе в следующем году, и хочу, чтобы мы осуществили эту идею с местом проведения свадьбы. И хочу, чтобы мы попробовали пожениться. По-настоящему.

— Мне интересно, когда ты начнешь относиться к этому браку серьезно.

— Ради тебя я проехала на квадроцикле сквозь бурю. Ночью, — добавила я. — Ну как тебе такая серьезность?

— Больше похоже на то, что тебя нужно снова отвести в сарай, где я…

— Хорошо! Похоже, кому-то здесь нужно сделать несколько рентгеновских снимков. — Мы подняли взгляд и увидели медбрата, ожидающего в дверях. Он указал на стоящую перед ним инвалидную коляску. — Мы собираемся прокатиться, — сказал он.

— Я сам могу идти, — сказал Ной.

— Нет необходимости, когда у нас есть колеса. — Еще один жест в сторону кресла. — Давай покончим с этим, здоровяк. Чем быстрее закончим, тем быстрее мы сможем подлатать тебя и вытащить отсюда.

— Давай, — сказал я ему. — Я буду здесь.

Ной поцеловал меня в губы.

— Я люблю тебя, жена.

— Я тоже люблю тебя, муж. — Улыбка появилась на моем лице, и слезы навернулись на глаза, когда я произнесла эти слова. Я прижала пальцы к губам. — Вау. Вот на что это похоже.

Наклонившись близко к моему уху, он прошептал:

— Только представь, насколько будет лучше, когда я буду внутри тебя.

Было уже почти полночь, когда мы вернулись домой с гипсом на руке Ноя и четырьмя швами на лбу. Сотрясения мозга не было, но было строгое предупреждение не напрягаться в течение следующей недели. Он был уставшим и болезненным, и еще более ворчливым, чем обычно. Мне казалось, что я никогда не любила его рычание больше, чем в тот момент. Оно служило прекрасным отвлекающим маневром от того факта, что этот несчастный случай мог быть намного, намного хуже.

Когда мы вошли в дом, то увидели, что Дженни сидит за кухонным столом, на ее iPad шли «Пираты Карибского моря», а перед ней были разложены все маркеры и цветные карандаши в доме.

— Как прошло? Ты в порядке? — спросила она. — Им пришлось что-нибудь ампутировать?

— Ампутации не потребовалось, — сказал Ной. — Просто скучный старый гипс на некоторое время и швы на лбу.

Дженни засияла.

— У тебя будет крутой шрам.

— Думаю, это светлая сторона аварии с квадроциклом. — Он огляделся вокруг. — Подожди. Почему ты не спишь? И где Боунс?

— Я не устала, а мистер Боунс спит, — сказала она, все еще сосредоточившись на своей раскраске.

— Замечательно, — сказал Ной. — Завтра я убью этого парня. А потом уволю.

— Нет, — сказала я. — Ничего из этого не произойдет.

— И никакого расчленения, — добавила Дженни.

— Спорно, — пробормотал он.

Дженни подняла глаза от своей раскраски и ожидающе посмотрела между нами.

— Пока тебя не было, я решила, что нам нужны некоторые правила дома.

— Правда? — спросил Ной, открывая морозильник.

— Я составила список, — продолжила она. — Хочешь послушать?

Достав из сумки рецепты Ноя, я сказала:

— Да, раз уж мы все не спим, давай, прочитай нам.

Она держала бумагу перед собой.

— Номер один: больше никаких поездок на квадроциклах ночью.

— Этот урок вбит мне в голову, — сказал Ной. Он схватил ложку, прежде чем нырнуть в кладовку. — По-настоящему вбит. Я больше не повторю эту ошибку.

— Номер два: Шей и Ной проводят один вечер свидания каждую неделю. — Она оторвала взгляд от листка бумаги. — И я обещаю не попадать в неприятности, когда ты оставляешь меня с няней.

— Важный пункт. — Ной сел за стол и сделал небольшую полянку в художественных принадлежностях. — Спасибо за это дополнение.

— Взрослые должны ходить на свидания и заниматься романтической ерундой, чтобы понравиться друг другу, — продолжила Дженни. — Я думаю, что для вас с Шей важно нравиться друг другу.

Я села между ними и прижала руку к запястью Дженни.

— Мы действительно нравимся друг другу. Тебе не нужно об этом беспокоиться.

— Но я хочу, чтобы вы любили друг друга и были счастливы. — Кивнув, она сказала: — Один вечер свидания каждую неделю. Без исключений. Я написала письмо миссис Кастро, чтобы сказать ей, что очень сожалею о том, что напугала ее до чертиков, когда сбежала с Берни Сандерсом.

Ной зажал пинту мороженого между гипсом и грудью, чтобы открыть крышку. Я подняла бровь.

— Я могла бы сделать это для тебя.

— Я не настолько слаб, чтобы жена открывала мне мороженое. Пока нет. — Он махнул ложкой на Дженни. — В твоем списке есть что-нибудь о домашних обязанностях или о том, чтобы дети не ругались все время? Потому что это было бы здорово.

Она внимательно перечитала страницу.

— Номер три: у нас должен быть домик на дереве в виде пиратского корабля. — Она посмотрела вверх. — Это все.

Ной запихнул в рот большой кусок мороженого, изучая Дженни.

— Мне нужно время, чтобы просмотреть этот документ. Можем ли мы встретиться через несколько дней, чтобы обсудить условия?

После минутного раздумья она кивнула.

— Я согласна.

— Можешь ли ты также согласиться с тем, что тебе уже давно пора спать?

Дженни бросила взгляд на часы.

— Может быть.

— Нам с Ноем пора ложиться спать, — сказала я. — Почему бы тебе не подняться с нами наверх? Переодеться в пижаму, почистить зубы, может быть, забраться в кровать. Что скажешь?

— А как же мистер Боунс? — спросила она.

— Мы сейчас игнорируем мистера Боунса, — сказал Ной между кусочками мороженого. Видимо, так на него действовали обезболивающие. — И так будет до рассвета.

Потребовалось несколько минут и много обсуждений, но я отвела их обоих наверх и в их спальни. Ной прихватил с собой мороженое, и я не стала протестовать. Несмотря на то, что настаивала, что совсем не устала, Дженни заснула, сидя на кровати с зубной щеткой во рту. Я разобралась с этой ситуацией и уложила ее, прежде чем направиться в комнату Ноя.

Должна ли называть ее нашей комнатой? Был ли это наш дом? Это займет у меня некоторое время. Некоторое время на адаптацию. Приходилось уговаривать себя каждый раз, когда я чувствовала, что сомнения снова закрадываются в душу.

Я нашла Ноя, пытающегося вылезти из футболки.

— Хорошо, что я заставила тебя переодеться из той мокрой, грязной одежды перед поездкой в отделение неотложной помощи, — сказала я, освобождая его руку из рукава. Я провела рукой по царапинам и синякам, усеивающим его торс. Ему нужен был долгий горячий душ, но это могло подождать до утра. — Было бы гораздо хуже, если бы в смесь добавили засохшую грязь.

— Теперь ты будешь спать здесь, — сказал он, обнимая меня за плечи.

Я опустила руки на его талию.

— Это вопрос?

— Надеюсь, что нет. — Его взгляд перемещался между моими губами и глазами. — Но мы можем двигаться так медленно, как ты хочешь. Лишь бы мы двигались. Это все, что мне нужно.

Я расстегнула его ремень и потянула вниз молнию. Его джинсы упали на пол.

— Думаю, что все, что мне нужно, — сказала я, слова звучали странно и неустойчиво, пока я их формировала, — это ты. — Я подняла взгляд, чтобы встретиться с его взглядом. — Но ты сегодня попал в аварию и получил многочисленные травмы. Единственное, что мы сегодня делаем в этой постели, это спим.

Ной нахмурился.

— Могу я полизать твои сиськи и сказать, что люблю тебя, когда проснусь завтра?

— Не вижу причин для отказа.

— А на следующий день? Ты будешь здесь?

Я ухмыльнулась ему, моя грудь была наполнена и в тоже время чувствовалась легкость.

— На следующий день. И через день тоже. Не стесняйся, запиши меня на весь год.

Он рассмеялся, и у меня не было выбора, кроме как рассмеяться вместе с ним.

— Как ты смотришь на то, чтобы съесть мороженое в постели и посмотреть несколько повторов? — Он провел пальцем по горловине моего свитера. — Это не так интересно, как то, что я хотел бы сделать с тобой сегодня вечером, жена, но у меня такое чувство, что я скоро вырублюсь.

— Звучит отлично. — Я приподнялась на носочках и прижалась поцелуем к его рту. — Думаю, это делает нас старой супружеской парой.

— Нет ничего лучше.