Слепой стрелок

21 Сны Бетти Джей

— Боишься? — ехидно спросил Скрипач.

— А ты будто не боишься, — со вздохом ответил Ит. — На самом деле не боюсь, конечно. Но ощущение не очень.

— У меня тоже не очень, — признался Скрипач. — Не поверишь, из-за собаки.

— Почему — не поверю? Очень даже поверю, — Ит поднял крышку блока. — Полезли, что ли. Раньше сядем, раньше выйдем.

Они сейчас находились в зале, предназначенном для работ в локациях — этот зал в своё время демонтировали с корабля Санкт-Рены, и перенесли на «Сансет». Блоков, правда, оставили всего четыре, в старом зале их было десять, но дизайн Скрипач решил сохранить, уж больно этот дизайн ему когда-то понравился. Стим-панк. Медь, заклепки, кожа, и всё в том же духе. Глупости какие, заметил Кир, когда зал восстанавливали, ну зачем тебе это, рыжий? Надо, ответил тогда Скрипач. Не «зачем», а «потому что». Потому что потому. Нравится, и всё тут. Ну и оставили.

— Альтея, дорогая, включи нам музычку, пожалуйста, — галантно попросил Скрипач. — И в третью локацию.

— И веди мониторинг времени, — тут же добавил Ит. — Если будет расхождение, сообщи сразу.

— Разумеется, — ответила Альтея. — После выхода кофе, как обычно?

— Ага, — кивнул Скрипач. — Только не Кировскую бурду, а из моих рецептов. Или из того, что Рэд придумал. Сливочно-сиропное что-нибудь, с двойной заваркой. Ну, когда две порции кофе на одну порцию сливочно-сиропного.

— Сделаю, — пообещала Альтея. — Блоки подготовлены, прошу вас.

Воды больше не было. Наоборот, было жарко, как-то уж очень жарко, и где-то в стороне, совсем неподалеку, слышалось потрескивание. Очень нехорошее потрескивание, словно…

— Это трейлер, — произнес Скрипач, оглядываясь. — И он горит.

— Верно, — Ит кивнул. — Именно так. Мы в ванной, как я понимаю.

Ит был прав, сейчас они стояли вплотную друг к другу в тесном, маленьком помещении, и помещение это выглядело весьма печально — оно оказалось запущенным, грязным, и выглядело обветшавшим. Лейка душа — на петле, сделанной из веревочки, мочалка — истёртая, выцветшая; в мыльнице, покрытой отложениями так, что её цвет невозможно различить — серо-розовый обмылок размером с большой палец, на стене полочка на присоске, в которой стоит дешевый шампунь. Ит взглянул под ноги. Душевой поддон тоже оказался замызганным, к тому же он был покрыт паутиной из трещинок, больших и маленьких.

— Надо выбираться отсюда, — предложил Скрипач. — Надеюсь, тут не будет такого же коридора, как у Алге.

Ит осторожно приоткрыл дверь. Против его ожидания, дыма в крошечном тамбуре перед душем не было, но потрескивание стало слышно лучше, и они тут же оба поняли, что огонь горит в том месте, где в трейлере находится кухня. Странно, почему нет дыма. Тут же повсюду дерево, пластик, и тряпки, поэтому дыма должно быть с избытком.

— Идём, — приказал Ит. — Так… кухня — налево, спальня, соответственно, направо. Нам туда.

Разумеется, они оба знали, что предстоит увидеть, но всё равно — увиденное произвело впечатление более чем сильное. В первую очередь, конечно, сработало ощущение колоссального диссонанса, ведь оба они знали, и тысячу раз видели Джессику, мало того, они видели Алге, и, да, женщины были похожи, они не могли не быть похожи, и Бетти тоже была похожа, но…

Девушка, полулежащая на кровати перед ними, оказалась толстой. Но не просто толстой, а расплывшейся, как перестоявшееся тесто, которое выбирается из-под крышки кастрюли. Огромный, свесившийся на сторону, живут, чудовищного размера ляжки, икры, кое-как утянутые расползающимися по швам трикотажными бриджами; огромные руки, необъятная грудь. Однако при этом Бетти умудрилась каким-то непостижимым образом остаться красивой — лицо её имело тонкие черты, глаза были яркими, выразительными, вот только волосы забраны в неопрятный пучок на макушки, видимо, чтобы шея не потела под ними. Понятно, что с такими габаритами другая прическа будет доставлять массу проблем. Одежда — широкая, изношенная майка лилового цвета, и серо-зеленые бриджи. Рядом с кроватью стояли ходунки, за которые девушка держалась правой рукой.

А ещё в спальне играла музыка. Та самая, разумеется. На дрессере, небольшом, с четырьмя ящиками, валялся маленький проигрыватель, и стояла колонка. Простейшая, самая дешевая, проводная, старая. Тоже, в некотором смысле, сюрреалистическая картина. Огромное тело на не заправленной кровати, дышащая жаром дверь, потрескивание недалекого пламени, мусор и пыль на расцарапанном полу, нищенский интерьер древнего, избитого временем трейлера, и — абсолютно неуместная здесь музыка, прекрасное меццо сопрано, слова, печальные и торжественные, слова о сердце, которое медленно учится…

— Так вот они, четыре царапины, — беззвучно произнес Скрипач. — Это не ночной столик. Это она опереться пыталась. Наверное.

Ит сердито глянул на него, и спросил, обращаясь к девушке:

— Вы ведь Бетти, да?

Она с испугом посмотрела на Ита, и медленно, словно через силу, кивнула.

— Да, — ответила она. Голос тихий, но, опять же против ожиданий, вполне уверенный. — А вы пожарные? Он прислал пожарных?

— Кто? — не понял Скрипач.

— Гектор… — из её голоса пропала уверенность. — Он же должен прийти. Или… или я снова всё перепутала? Ах, да, я же не дослушала… опять…

— Нет, мы не пожарные, — покачал головой Скрипач. — Бетти, а кто такой Гектор?

— Он, — девушка улыбнулась, и лицо её вдруг стало совсем молодым и беззащитным. Она смотрела на Скрипача словно бы с затаенной надеждой. — Я его люблю. Он самый лучший на свете.

— Вы его знаете? Давно? — спросил Ит. Да, вопрос прозвучал несколько странно, но, против ожиданий, Бетти его прекрасно поняла.

— С рождения, — сказала она. — Он есть, вот это я знаю. Точно знаю. Да, я его не видела. Никогда не видела, только в снах. Но он есть.

— Вот даже как, — Скрипач покачал головой. — И… что же? Он должен прийти сюда?

— Наверное, — она опустила взгляд. — Мне так кажется. Когда так страшно, и когда… когда вот так… я верю, что он не бросит меня одну. Он приведет помощь, пожарных, и воду. Тут нужно, чтобы вода, много воды… ведь там… там, за дверью… — она заплакала. — И здесь… Гектор должен прийти, и оживить Гетти, и потушить… там…

Ит уже при входе заметил, что на полу, рядом с дверью в спальню, лежит труп маленькой чёрной собачки, но ни он, ни Скрипач не стали говорить об этом с девушкой — они справедливо предположили, что от такого разговора может стать только хуже. Однако, если она сама сказала об этом, можно и спросить.

— А что случилось с пёсиком? — в голосе Скрипача зазвучало сочувствие. — Кто его так?

— Это Калеб… он сын шерифа, ему шестнадцать… — Бетти попыталась рукой вытереть глаза, но это мало помогло, потому что слёзы бежали градом, она плакала, не переставая, давясь рыданиями. — Он… влез в трейлер, у него был… пистолет… он требовал, чтобы я… я… разделась… потому что он хочет посмотреть, как там всё… устроено… у жирух… я сказала ему, чтобы он убирался прочь, а он… — она судорожно вздохнула. — Он загнал меня… сперва в душ… потом сюда… я кинула в него палкой, вон… — она махнула куда-то рукой, и стало понятно, откуда на полу появилась одиночная царапина. — Гетти стал лаять на него, и он… выстрелил в Гетти… моя детка, мой мальчик… затем включил колонку, и ушёл. Сказал… что музыка не даст никому услышать… мои крики… что он и так… потратил пулю на собаку, а мне хватит… огня… он, кажется, поджег кухню… я никогда, никогда, никогда ни перед кем… не снимала одежду… это низко, это предательство… того… кого любишь… это как измена… или хуже, наверное… даже ради своей жизни… я бы так… не смогла…

— Вы правильно поступили, — кивнул Скрипач. — Это верное решение. Вы молодец, что не дали себя унизить.

— Жалко только, что я… умерла из-за этого, — она кое-как всё-таки вытерла глаза, и попыталась улыбнуться. — И Гектор всё никак не придёт. А никак не дослушаю. Жду, жду… а приходит только Калеб, снова и снова. И ничего у меня не получается… ноги, понимаете? Ноги не идут… словно отнялись… я хочу встать, чтобы открыть дверь, и не могу…

В подтверждении своих слов она неуклюже перевернулась, навалившись на ходунки, и ходунки поехали по полу, оставляя царапины — те самые царапины. Казалось, что она вот-вот упадет, но в последний момент Бетти сумела оттолкнуться, и снова упала на спину, на кровать, а ходунки свалились на пол, оказавшись вне её досягаемости.

— Палка… — простонала Бетти, глядя в потолок. — Понять… мою ходилку… мне нечем поднять… Гетти, прости меня… — она снова зарыдала. — Моя палка…

На Ита и Скрипача она больше не смотрела, словно они разом исчезли из комнаты; она беззвучно плакала, тяжело дыша, и уже не пытаясь вытереть слёзы. Потрескивание огня стало сильнее, из-под двери в комнату начали проползать первые струйки дыма.

— Прости меня, Гектор… я не дождалась тебя… — она говорила неразборчиво, быстро. — Сейчас… вот сейчас… снова… и я не дослушала… надо, чтобы двенадцать… а я… господи… помоги мне…

Скрипач дернул Ита за рукав, тот кивнул.

— Альтея, выход, — приказал Скрипач. — Нужно поговорить с народом.

— Так, ну, с картиной преступления всё ясно, — Фэб вздохнул. — Что-то подобное я и предполагал.

— Кроме сына шерифа, — подсказал Скрипач. Фэб кивнул.

— Да, на счет сына мыслей не было. Думал о какой-то местной шпане, в принципе, это примерно одно и то же. В следующий заход нужно будет спросить у неё подробности про Гектора. Вы заметили, что в данном случае ни о Хромом, ни об Одноруком не было сказано ни слова?

— Заметили, конечно, — кивнул Ит. — Про это мы тоже попробуем у неё спросить. Она более чем контактна, что удивительно. Это было неожиданно. Мы почему-то думали, что она будет так же робеть, как Варвара.

— Вот и у меня была та же мысль, — согласно кивнула Берта. — Та вообще общаться сперва не хотела, лишь с третьей попытки вышла на контакт, а Бетти более чем разговорчива. Хотя…

— Сплошные слепые зоны, — возразил Ит. — Нас она не идентифицировала вообще никак, удовлетворилась ответом, что мы не пожарные. Кто? Ей было без разницы. Мы не Гектор, и мы не пожарные. Этого довольно. Думаю, нам стоит попробовать расспросить её о себе. Ну, то есть о нас, ты поняла.

— Конечно. Спросите. Но упор делайте на Гектора, — сказала Берта. — Попытайтесь добыть у неё информацию по максимуму. Про фигурки тоже спросите. Про то, как она жила, почему трейлер, и всё в таком же духе. Если получится, конечно. Ну, это не мне вам рассказывать, вы это умеете намного лучше, чем я.

— Всё спросим, — Ит улыбнулся. — Не переживай. У меня ещё одна мысль есть, пока озвучивать не буду, но, надеюсь, в этот раз повезёт.

— Какая мысль? — спросил Фэб.

— Сказал же — потом объясню, — Ит строго посмотрел сперва на Фэба, а потом на Берту. — Если получится. А то обнадежу, ничего не выйдет, и вы расстроитесь.

— Да ну тебя, — махнула рукой Берта. — Снова эти тайны мадридского двора. Хотя, ладно. Так, следующий момент. Фэб, как ты считаешь, если они чем-то прикроют собаку, чтобы она не видела постоянно тельце, и так не плакала, это будет корректно?

Фэб задумался.

— Боюсь, это может исказить картину, — заметил он. — Но… попробуйте. Только предупредите её об этом, и объясните своё действие. Причем объясните так, чтобы её это действие утешило.

— Сделаем, — пообещал Скрипач. — Это мы без проблем. У кого-нибудь какие-то ещё мысли будут?

— Будут, — Пятый вошел в зону обзора Бертиного визуала.

— И какие? — с интересом спросил Скрипач.

— Помните о расхождении образов в предыдущие посещения? — спросил Пятый. — Поговорите с ней об этом тоже. Не исключено, что этот момент важен. Принципиально важен. Она видит себя совершенно иначе, не так, как выглядит. Внутри — это та самая девушка, которая стоит под дождем. В реальности — это Бетти, весом под триста кило. Так вот, о чём я. Внутри локации, в той её области, где находится трейлер, она почему-то не видит себя тонкой и молодой. Вы видели именно ту Бетти, которая является настоящей. Ну, являлась, если быть точным.

— Не совсем понял, — признался Скрипач.

— Сейчас поясню, — Пятый нахмурился. — Это важно. Смотрите. И Варвара, и Алге исказили свои образы в локациях. Варвара выглядит чуть ли не карликом, она крошечная, если сравнивать с размерами кабины. Обратили на это внимание? Алге — выглядит красивее, чем та реконструкция, которую сделал Фэб. Ведь так, Фэб? Я прав?

— Да, — кивнул Фэб. — Ты прав. Она себя в своём воображении слегка изменила в лучшую сторону. Ненамного, но всё же.

— Вот, — кивнул Пятый. — А Бетти выглядит так, как и должна выглядеть. Без прикрас. И что-то мне подсказывает, что это отнюдь не просто так.

— Всё равно не очень понятно, — покачал головой Ит. — Поясни.

— Чем дальше, тем правдивее, — тихо сказал Пятый. — Здесь тоже есть искажения в образе, но они минимальны. Мне кажется, Киую даст либо полностью правдивый образ, либо искажения будут настолько ничтожными, что их невозможно будет увидеть.

— Интересная теория, но не совсем понятно, к чему ты ведешь. Объясни нормально, а? — попросил Ит. — Достала эта твоя манера говорить загадками.

— Я не говорил загадками, — Пятый рассердился. — Объясняю для особо одаренных. Первой была Варвара. У которой в модели локации было полно искажений, живущих, по сути, у неё в голове. Огромная кабина, странные приборы, лампы, это тело, которое вы пока не изучили… неважно. Важно то, что у неё много искаженных деталей. Так?

— Ну, так, — кивнул Скрипач. — Продолжай.

— Спасибо. Далее — Алге. Она подкорректировала свою внешность, улучшив её, пусть ненамного, она подкорректировала одежду — маловероятно, что платье в реальности сидело бы на ней так же хорошо, как в локации. За те часы, которые она провела прикованной, оно бы измялось, как минимум.

— Ты прав, — кивнул Ит. — Молодец. Я всё старался понять, что меня там царапало, но не понял. А ты догадался.

— И снова спасибо, — Пятый картинно поклонился. — Далее. Бетти. Когда я смотрел считку, я обратил внимание на то, что в комнате нет дыма.

— Мы на это тоже обратили внимание. Дым появляется только в самом конце, — согласился Скрипач.

— Вот! — Пятый наставительно поднял палец. — Бетти ничего не меняла в своей внешности, но она убрала один фактор, который ей не просто мешал, он её убивал. Потому что, уж поверьте, на самом деле дыма в комнате было порядочно.

— И снова прав, — согласился Ит. — Да, всё так и есть. В случае Бетти искажений действительно меньше.

— Финальной будет локация Киую, и там либо вообще не будет искажений, либо будут совсем крошечные, — закончил Пятый. — Вывод у меня пока что следующий. Чем ближе мы к разгадке, тем достовернее картина.

— Ага. Угу, — Скрипач нахмурился. — А… ну да. Точно.

— А ведь верно, — Берта кивнула. — Действительно. Надо посчитать, пожалуй. У нас, по сути дела, есть прогрессия уменьшения погрешности. Её невозможно довести до абсолюта, но можно снизить до… как бы назвать это…

— До рабочего уровня, — подсказал Ит. — До того момента, когда эти искажения будут неспособны повлиять на процесс.

— Да, примерно так, — покивала Берта.

— Вопрос только, на какой именно процесс, — заметил Фэб. — И, в таком случае, у нас появляется ещё один фактор, который мы ранее не рассматривали.

— Ты о чём? — спросила Берта.

— О том, какой «наблюдатель», или какая «принцесса» будут в системе истинными, — произнес Фэб. — Мы долго спорили о том, как срабатывает система, ведь Стрелок, по сути дела, предоставляет не одного кандидата, и не двух, их много больше. Тех, что помнит от Архэ, ждёт, надеется увидеть. И мы по сей день не знаем, для какой части Архэ был предназначен этот мир. Так вот. Ответ — в самих «наблюдателях» и «принцессах».

— Стоп, — Берта подняла руку. — Тот человек, который даст объективную картинку, и будет тем, кто является фактором, запускающим инициацию либо Барда, либо Сэфес. Так?

— Верно, — согласно кивнул Фэб. — Проблема только в том, что этот критерий отбора мы, именно мы, а не система, можем увидеть только сработавшим, включенным в систему полностью. По факту.

— Или его может выделить чисто интуитивно, — закончила за него Берта. — Подобное должно притянуть подобное. Здесь… ммм… Это либо будет Бетти, либо, видимо, Киую. Но точно не Варвара, и не Алге. Мы можем сейчас представить себе наши действия, как спираль, наверное, — Берта нахмурилась. — Почему это так работает, не знаю, но мы, кажется, действительно движемся в сторону некоего условного центра.

— Думаю, не кажется, — Пятый помедлил. — Только мы с Лином никак не можем понять, почему это так работает. Мы не в системе. И она не может так на нас реагировать. Но, тем не менее…

— В любом случае, нам нужно использовать эту закономерность, — закончила за него Берта. — Разбираться будем после. У нас уже в данный момент огромное количество материала, с которым работать и работать. Сейчас — нас торопят, на нас едва ли не давят, поэтому придется идти так, как мы идём, ничего другого не остается.

— Мы тут за последние двое суток отстали от жизни, — заметил Скрипач. — Что у вас, из-за чего спешка?

— Марфа, — коротко ответила Берта. — Она уже несколько раз мне намекала, что лучше бы нам закончить побыстрее, и уходить.

— Почему? — спросил Ит.

— Она не объясняет. Просто всё чаще заговаривает об этом, — Берта покачала головой. — Я, конечно, попробую дознаться, в чём причина, но…

— У нас ещё две недели, — напомнил Скрипач. — Разве нет?

— По договору да, именно так и есть, — кивнула Берта. — Но Марфа торопит. И мы пока что так и не поняли, из-за чего.

Маленькая комната. Музыка, всё та же музыка, из колонки. Женское тело, несуразно огромное, раскинувшееся на кровати. И тихое потрескивание огня там, за дверью.

— Бетти, у меня вопрос, — осторожно начал Скрипач. — Скажите, вы не будете против, если я прикрою собачку чем-нибудь?

— Зачем? — спросила она безучастно. На Скрипача Бетти в этот момент не смотрела, взгляд её был устремлен в потолок. — Он же не может сделать вам ничего плохого.

— Не «зачем», а потому что нам больного его видеть таким, да и вам тоже, — мягко произнес Скрипач. — Это лишняя боль, лишнее напоминание о том, что случилось. Думаю, вам стало бы легче, если бы мы почтили его память, и скрыли его тело… ну, хотя бы тканью. Чтобы вам не было так больно на него смотреть.

— Я же всё равно буду знать, — со вздохом ответила она. — Хотя… закройте, если вам это кажется хорошей идеей. Хуже точно не будет.

— Именно так, — покивал Скрипач. — Хуже не будет.

Он поднял с пола какую-то тряпку, и осторожно накрыл маленькое тельце собачки.

— А знаете, почему я назвала его так? — Бетти вдруг улыбнулась. — Я соединила наши имена — в его имени. Гектор и Бетти. Гетти. Здорово, правда?

— Очень здорово, вы молодец, — похвалил Ит. — Это действительно замечательная идея, соединить два имени в одно. Символично.

— Точно, это и был символ, — кажется, она оживилась — если, конечно, тут в принципе подходило это слов. — Каждый раз, когда я звала его, я думала, что зову одновременно Гектора и себя. Он очень, очень славный…

— Скажите, а если бы настоящий Гектор пришел к вам, что бы произошло дальше? — спросил Ит. — Сейчас тут есть пожар, был Калеб, теперь случайно заглянули мы, но… если бы пришел Гектор, чтобы произошло? Или должно произойти, когда он придет? — поправил Ит сам себя.

— Он бы меня спас, — Бетти вздохнула. — Вызволил бы отсюда. Вообще отсюда. Из трейлера, из моего ужасного тела, из этой жизни. Я чудовищно выгляжу, и знаю об этом. И знаю, что должна быть другой. Молодой, тоненькой. Мне стыдно, что я такая. Я ведь даже на улицу почти не выходила, только смотрела через дверь на патио, когда Гетти там гулял.

— Через дверь? — с интересом спросил Скрипач.

— Да, через вот эту, — она указала рукой в сторону. — Это запасная дверь, она очень узкая, и открывается не полностью. Старая, сломалась, наверное. Мне в неё ни за что не пройти, а вот Гетти выскакивал, и бегал. Здесь, рядом, он никогда не отходил далеко. Он был умный мальчик, и храбрый. Такой храбрый, мой малыш. Пытался отогнать Калеба… а тот… господи, за что мне это…

Она заплакала. Ит и Скрипач стояли молча, ожидая, когда она снова заговорит.

— Простите, — сказала она, и вытерла лицо рукой. — Неправильно так плакать, но я ничего не могу с собой поделать.

— Ничего, ничего, — утешающе произнес Скрипач. — Это как нормально, плакать по тому, кто был дорог. Но вы не рассказали про Гектора. Он бы спас вас, отсюда, от всего, а дальше? Вы бы куда-то отправились потом?

— Конечно, — Бетти улыбнулась. — В летающий замок, который принадлежит Гектору. Мне бы там подарили новое тело, красивое, молодое, стройное. Тело, которое он бы полюбил. И мы бы жили в этом замке, вдвоем. И путешествовали бы везде.

— Где именно? — спросил Ит.

— Вообще везде. Между звездами и планетами. Мы бы выбирали самые красивые, самые лучшие, и жили бы там, пока не надоест, а потом отправлялись бы дальше.

Так… Ит бросил взгляд на Скрипача, тот кивнул. Вот это уже горячее, как говорится. Ни Варвара, ни Алге не упомянули в разговорах ни про звезды, ни про миры. Алге так и вообще их отрицала, утверждая, что планета, на которой есть жизнь, всего одна, а фантастика не более чем сказки для взрослых. Бетти же сейчас говорит о них, причем достаточно уверенно. Кажется, Фэб и Берта не ошиблись в своих предположениях.

— А летающий замок — это вообще как? — спросил Скрипач. — Почему он летает?

— Потому что у Гектора такая работа, — Бетти задумалась. — Я не знаю, как она называется, но она как-то связана с летающим замком. Сто раз видела этот замок во сне, но что за работа, так и не поняла. Наверное, я слишком глупая, — самокритично призналась она. — Мне просто не дано понимать таких сложных вещей.

— Бетти, а каким было бы самое первое место, куда бы вы отправились? — спросил Ит. — Вы говорили, что видели Гектора в снах, верно? Вы ведь знаете, что это за место, и где оно находится? Он говорил вам об этом во сне?

— Да, — она улыбнулась. — Он показывал мне эту звезду на небосклоне. Маленькая белая звезда, которая далеко-далеко, и не совсем здесь, как он сказал. Свет этой звезды идёт до нашей планеты почти двадцать световых лет, и там есть чудесная планета, на которой всегда тепло…

Маркер! Первый маркер, и, видимо, хотя бы намек на первую итерацию. Не спугнуть бы только Бетти…

— И в какой же части небосклона находится эта звезда? — спросил Ит.

Бетти задумалась.

— Я не знаю, — сказала она неуверенно. — А как это понять, в какой части?

— Ну, допустим, летом мы видим на небе одни звезды, зимой другие, — сказал Скрипач. — Звезда может быть над горизонтом, или высоко, над головой. Где была та самая?

Бетти задумалась. Нахмурилась.

— Я видела этот сон летом, — сказала она без особой уверенности. — Кажется, в августе. Мы гуляли с Гектором здесь, неподалеку, и он указал мне на эту звезду. Она была ближе к центру небосвода, как мне кажется.

— Ночью? — спросил Ит.

— Ну а когда? — Бетти посмотрела на него с легким сожалением. Что, мол, ты как маленький? Когда быть на небе звездам, если не ночью?

— Ясно, — покивал Ит. — Красиво, наверное, было. А он сам красивый?

— Гектор? — Бетти рассмеялась. — Он самый красивый мужчина на свете. У него длинные чёрные волосы, голубые глаза, белая-белая, как мрамор, кожа, сильные мышцы, и… — она зарделась. — Удивительное благородное и печальное лицо. Здесь нет таких лиц. Он совершенство.

— Он похож на те фигурки, которые вы собирали? — спросил Скрипач.

— Нет, — она засмеялась. — Это фигурки похожи на него. Немного, совсем немного. Для меня они стали образами, просто чтобы легче было думать о нём тогда, когда мысли отвлекались на что-то другое. Чтобы не забывать. Я завтракала, обедала, и ужинала, глядя на них, я брала иногда кого-то из них в спальню, чтоб, засыпая, настраиваться на нужный лад. Никто не знал, почему я собираю их вот так. К тому же полностью похожих на него героев, по образам которых делаются фигурки, всё равно не существует. И не будет существовать. Никогда.

— То есть он уникален? — Ит сделал Скрипачу знак — не вмешивайся.

— Да, конечно. Он уникален, — подтвердила Бетти.

— И он всегда один? — уточнил Ит.

Бетти снова задумалась. Кажется, она пыталась что-то вспомнить.

— У него были друзья, — ответила она, наконец. — Он говорил, что у него были друзья. Но я никогда не видела их, только слышала, от него.

— И что же это были за друзья такие? — спросил Скрипач с интересом.

— Что-то типа его помощников, — Бетти пожала плечами. — Кажется. Вроде бы они были смешными, и довольно глупыми. Мы про них мало говорили, я почти ничего не помню, — призналась она. — Мы были… как бы сказать… заняты друг другом. И друзья тут уж точно ни при чём.

— Это верно, — кивнул Ит. — Влюблённым друзья не очень нужны, только мешают. Но всё же, может быть, вы сумеете вспомнить что-то ещё? Эти друзья были частью его жизни, и, если он говорил о них, что-то для него да значили. Да?

На лице Бетти отразилось сомнение.

— Ну… да, — медленно сказала она. — Возможно. Если я правильно помню, они бывали у него в гостях, в замке. Иногда. Не очень часто. Вроде бы один из них сильно хромал, чуть не падал, а второй всё делал одной рукой. Но потом они вроде как стали нормальные, правда, я не знаю вообще ничего об этом. Вы думаете, можно поискать этих друзей, чтобы они нашли мне Гектора?

— В реальности? — уточнил Ит. Бетти кивнула. — Мы попробуем. Ничего не будем обещать, но попробуем.

— Это было бы чудесно, — Бетти улыбнулась. — Я так устала находиться здесь. Это ад, я точно знаю, я согрешила, и меня вот так наказали. Я устала умирать, видеть Калеба, слышать выстрел, когда погибает Гетти, а потом задыхаться от дыма. Но я попробую помочь вам, — поспешно добавила она. — Я очень постараюсь послушать Кири двенадцать раз. Пока что я считала только до восьми, каждый раз сбиваюсь, но я буду пытаться снова и снова, клянусь.

— Вы имеете в виду арию? — уточнил Ит. Бетти обрадовано закивала. — Её нужно послушать двенадцать раз подряд? Но для чего?

— Если это сделать, не сбившись со счёта, произойдет чудо, — очень серьезно ответила Бетти. — Пожар потухнет. Гетти оживет. И придет Гектор, который спасёт нас отсюда. Я точно знаю. Точно.

— Откуда вы это можете знать? — спросил Скрипач.

— Откуда трава знает, как ей расти? — спросила Бетти очень серьёзно. — Откуда дерево знает, когда наступает весна, а когда осень? Откуда гора знает, что ей следует быть горой, а небо знает, что ему должно быть небом? Я просто знаю это. Ниоткуда. Вы ведь понимаете, что такое молитва?

Ит почувствовал вдруг озноб, словно его окатили ледяной водой.

— Молитва — это когда человек пытается обратиться к богу, — одними губами произнес он.

— Нет, — она покачала головой. — Молитва — это когда кто-то пытается докричаться до бога, чтобы его услышали. И я знаю, что для того, чтобы докричаться, мне нужно услышать Кири двенадцать раз. Тогда произойдет чудо. И никто, слышите, никто не сумеет убедить меня в обратном.

— Да мы и не хотели убеждать, — Скрипач примирительно улыбнулся. — Мы просто хотим понять, не более того.

— Надеюсь, я сумела вам всё объяснить, — тихо сказала Бетти. — Идите. Идите отсюда, потому что я из-за вас снова не сделала то, что должна была сделать, и сейчас сюда войдёт огонь. И дым. Вы ведь знаете, что я задохнулась, верно? — взгляд её стал обреченным и печальным. — А сгорели только ноги. Но это уже было не больно. Идите… и попросите Гектора, если найдете его, прийти за мной. Я устала.

— Она тоже говорит о включении, — заметил Скрипач, когда они, вернувшись в реальность, сидели в кают-компании «Сансета», и пили заранее заказанную сливочно-сиропную бурду авторства в этот раз Рэда. — Двенадцать циклов прослушивания, опять.

— Вот только ей невдомек, что включать нечего, потому что тройки не существует в природе, — вздохнул Ит. — Тройка погибла на Тингле. И не должна была быть воссозданной вообще.

— Что-то у меня теперь большие сомнения, что тройка погибла на Тингле, — возразил Скрипач. — Нет, то есть она погибла, но… сигнатура осталась.

— Ты лучше подумай, сколько их ещё осталось, — заметил Ит. — В разные временные периоды. И сколько их вообще было, потому что, если ты не заметил, Стрелок отрабатывает все варианты, в том числе и заведомо провальные, по искаженным тройкам, как в этот раз. По тройкам, которые в работу никогда не пойдут.

— Ой, замолчи, — взмолился Скрипач. — Давай лучше кофе пить, а?

— Был бы это кофе, — недовольно произнес Ит. — Сейчас что-то нормальное закажу, пожалуй. И лхус. Чтобы перебить как-то этот сахарный сироп. И что Рэд придумал такое? Пить же невозможно.

— И то верно, — покивал Скрипач. — Надо будет с Бертой поговорить про количество сигнатур, кстати. И на счёт звезды. Это и были твои тайны мадридского двора? Этот вопрос?

— Верно, — кивнул Ит. — Именно так и есть. И, как ты сам заметил, я оказался прав. Сработало.

— Жаль только, что о звездном небе Бетти имеет весьма опосредованное представление, — вздохнул Скрипач. — С такими признаками и по таким подсказкам эту звезду можно искать до скончания века, и не найти.

— Тоже верно, — согласился Ит. — Но хоть что-то.

— Это да. Что-то — всегда лучше, чем ничего, — согласно кивнул Скрипач.