Слепой стрелок

25 Мельницы господни

— В общем и целом понятно, — кивнул Скрипач, когда Берта закончила говорить. — Скинь на всякий случай это всё, хорошо? Тоже хотим глянуть и послушать.

— Да там особенно нечего слушать, — заверила Берта. — Ну, разве что часть, которая с теорией, и с выкладками. Что-то у нас сплошная демагогия вторые сутки подряд получается. Вы хорошо устроились, на «Сансете» нет ни Марфы, ни нудного Фэба, ни злой меня…

— Ты не злая, — усмехнулся Ит. — Глупости не говори. И вообще, никто не злой, просто устали все, и снова нам данных не хватает, как мне кажется.

— Не хватает, — подтвердила Берта. — Категорически не хватает. Знаете, что я думаю? Есть смысл посмотреть старые схемы, построить модели. Старые — для начала Ариан, и Пятый с Лином. Потом… ну, может быть, ещё что-то найдем. Из далекого прошлого.

— Это интересно. На весь процесс? — удивился Скрипач.

— Нет, ну что ты. На фрагменты. На весь — это никакой Альтеи не хватит, — Берта усмехнулась. — И Адоная тоже.

— Думаешь? Они и не такое моделировали, — заметил Ит.

— Такое, да не такое, — покачала головой Берта. — Да, они строили очень сложные модели, но, во-первых, и у Ри, и у нас были данные в количестве для их создания, а, во-вторых, тот же Контроль строился всё равно лишь в теории, и фрагментарно, а не целиком. И здесь мы сможем поработать только с фрагментами, не более. Но хотя бы это. Хоть как-то.

— Логично, — Ит улыбнулся. — Может, сегодняшний день тоже что-то даст, — предположил он. — Вы на «Сансет» вечером?

— Ну да, — кивнула Берта. — Уже доделали то, что должны были, ерунда осталась. Сколько планируете времени на локации?

— Восемь часов, — ответил Ит. — По полтора в среднем на каждую, плюс полчасика на перерыв. Может, быстрее получится, может, медленнее, тут уж как пойдет. Надоело это уже, сил нет.

— Тяжело? — сочувственно спросила Берта.

— Да, — Ит вздохнул. — Морально тяжело. Особенно после вчерашних выкладок. Что там Пятый сказал про мельницы господни?

— Он много всего говорил, — пожала плечами Берта.

— Вам всем повезло, что вам не показали эти жернова изнутри, — тихо сказал Ит. — Поверь, это к лучшему.

— Верю, — покладисто согласилась Берта. Улыбнулась. — Поэтому не задерживайтесь там лишнего. Люблю вас, мои хорошие.

— И мы тебя любим, маленькая, — улыбнулся в ответ Скрипач.

В кабине царил сумрак, лампы не горели, лишь в той части кабины, где всегда сидела Варвара, едва теплилась одна из них, поэтому в первый момент Ит и Скрипач не сообразили, что изменилось. И лишь когда глаза привыкли к полумраку, они обнаружили, что тела на носилках нет, и что Варвара больше не сидит в углу, а стоит рядом с окном в заклиненной двери, и с интересом на него смотрит. Девушка теперь не выглядела подавленной и несчастной, наоборот, она улыбалась, словно ожидала чего-то.

— Привет, Варя, — негромко сказал Скрипач. — Как твои дела?

Она обернулась на его голос — радостное лицо, горящие нетерпением глаза.

— Хорошо, — ответила она. — Я дослушала. Представляете? У меня получилось дослушать. И сразу после этого стало хорошо. Казаков исчез, туман тоже, а ещё вот, — она разжала кулак, и протянула руку. — Видите? Они появились. Так замечательно… и музыка играет громче.

На её ладони лежали две фигурки — нитяные человечки, размером с пол-ладони. Те самые, но выглядящие абсолютно новыми. Варвара стояла, глядя на них, и улыбалась, всё ещё улыбалась, счастливо и безмятежно.

— Теперь всё будет хорошо, — сказала она. — Я точно знаю.

— Почему? — спросил Скрипач.

— А как иначе? — девушка пожала плечами. — Скоро за мной придут. Совсем придут, — не очень понятно добавила она. — И я буду свободна.

— Свободна — от чего? — спросил Ит.

— От этого вот, — она обвела взглядом кабину. — Мой ад заканчивается, я это чувствую. Наверное, удалось искупить свою вину, но я не знаю точно. И музыка. Кажется, самое главное — это была музыка.

— Варя, а почему нужно было прослушать эту песню двенадцать раз? — спросил Ит. — Это имело какое-то значение?

— Ну, конечно, — покивала она. — Это же такое условие. Двенадцать раз.

— А кто его поставил, это условие? Откуда оно взялось? — Ит нахмурился.

Варвара задумалась.

— Оно как-то так само получилось, — призналась она после почти минутного молчания — всё это время Ит и Скрипач терпеливо ждали, что же она ответит. — Не знаю, как. Просто — так надо. Надо, и всё тут.

— Ладно, — сдался Скрипач. — Надо, значит, надо. А что будет дальше, Варя? Что должно произойти дальше?

— Они меня убьют. Насовсем. И я… я бы хотела стать бабочкой, — призналась девушка. — Быть легкой, красивой, и свободной.

— А как же музыка? — с интересом спросил Ит.

— Музыка теперь навсегда у меня в голове, — ответила девушка с улыбкой. — Я теперь сама и есть эта музыка, наверное. Поскорее бы они пришли.

— Кто? — не понял Скрипач.

— Те, которые меня убивали, — терпеливо произнесла Варвара. — Последний этап. Это… как вырвать зуб, который болит, и не дает покоя. Сперва очень-очень больно, а потом хорошо. Так и здесь.

— Но это страшно, наверное? — спросил Ит.

— Не очень, — призналась она. — Немножко. Вряд ли мне будет больнее, чем было в прошлые разы, когда они меня убивали. Только тогда я боялась, а теперь не боюсь. Потому что знаю, что это в последний раз.

— Точно в последний? — спросил Скрипач.

— Конечно, — кивнула она.

— А как же двое? Ну, те, которые фигурки, — уточнил Ит.

— Вы? Ну, я не знаю, — она задумалась. — Там же тоже что-то будет. Может, и вы. А может, и нет. Но будет точно…

— Почему? — спросил Скрипач требовательно.

— Потому что иначе не может быть, — она пожала плечами. — Так должно быть, понимаете? Значит, будет… о, вот и они. Я вас попрошу, — она отвернулась от окна, и заговорила вдруг торопливо, словно опомнившись, — очень попрошу, потом, совсем потом, не обижайте бабочек, ладно? Лучше помашите рукой, на счастье. Потому что вдруг это буду я? Ладно?

— Обещаем, — кивнул Скрипач, а следом за ним Ит. — Не будем обижать, и обязательно помашем рукой.

Она улыбнулась, потом отошла от двери, и села в угол, на старое место, между стеной и носилками. И оглянулась на дверь, за которой послышался уже хорошо знакомый металлический лязг.

— До свидания, — шепотом сказала Варвара. — Не забудьте.

— Не забудем, — так же шепотом ответил Ит, отступая к другой стене.

Дальнейшее заняло несколько секунд. Сперва дверь поехала в сторону, затем в кабину забрались трое в камуфляже, и в масках. Один остался у двери, второй сделал шаг в сторону носилок, а третий, заметив девушку, поднял автомат. Сухое «та-тах», несколько выстрелов, короткий вскрик. Тишина. Три фигуры, замершие на месте — видимо, они «выключились» ровно так же, как «выключались» те юниты, которых они уже видели за пределами кабины.

— Идём, — позвал Скрипач.

— Да, пожалуй, — согласился Ит. — Альтея, выход! — приказал он.

— Выход невозможен, — ответила Альтея.

— В смысле? — с недоверием в голосе произнес Скрипач. — Люся, ты чего? Это не смешно! Выход, тебе сказали!

— Выход невозможен, — повторила Альтея. — Локация заблокирована. Ищу обходные пути.

— Люся, мы не в кино, — рявкнул Скрипач. — Ты сдурела⁈ Как это — выход невозможен⁈

— Погоди, — Ит поднял руку. — Альтея, почему он невозможен?

— Темпоральное смещение, — односложно ответила Альтея.

— Сколько? — Ит почувствовал, что у него по коже побежали мурашки.

— Двенадцать суток.

— Что?..

— Темпоральное смещение двенадцать суток в плюс, ищу варианты выхода, — произнесла Альтея.

Скрипач посмотрел на Ита — ужас и непонимание, Ит ответил ему беспомощным взглядом.

— Альтея, в какой момент произошел сдвиг? — спросил он.

— В момент смерти Варвары Агаповой, — ответила Альтея.

— Причина? — Ит сейчас пытался максимально собраться, но не получалось, никак не получалось.

— Так было нужно, — через секунду ответила Альтея.

— То есть? — спросил Скрипач.

— Так было нужно…

Они просидели в локации несколько часов, стараясь поменьше смотреть на замерших в нелепых позах кадавров, и на труп девушки в углу. Попытки выйти из машины не увенчались успехом, пространства за дверью не существовало, там, дальше, начиналась холодная упругая мгла, пройти через которую не представлялось возможным. При попытке надавить на неё руками она пружинила, и отбрасывала назад, и вскоре они оставили попытки выйти. Бесполезно.

Говорить не хотелось, да и не о чем было говорить. Альтея молчала, отвечая на один вопрос одно и то же: ищу вариант выхода.

По прошествии шестого часа Альтея, наконец, произнесла:

— Возможно перемещение. Рекомендую пройти через дверь кабины.

— Там нельзя пройти, — мрачно сказал Скрипач.

— Можно, но время прохода ограничено. Рекомендую пройти…

— Поняли, идём, — Ит встал на ноги, Скрипач последовал его примеру. — Рыжий, держись за мной.

— Уговорил, — невесело усмехнулся Скрипач.

Комната Алге Рауде выглядела тоже иначе, и, главное, девушка больше не сидела за шторой, прикованная к батарее, она стояла у окна, с бокалом в руке, и смотрела в небо. Услышав, что в комнату кто-то вошел, она обернулась, и тут же стало понятно, что на красивом лице Алге появилось точно такое же выражение, какое было у Варвары — радостное нетерпение.

— А, это вы, — она улыбнулась. — Хромой и Однорукий? Вы пришли проводить меня, да? Уже скоро. Спасибо, что заглянули, мне хотелось с кем-то поделиться радостью.

Музыка играла сейчас в комнате, та самая музыка, и она была гораздо громче — видимо, освободившаяся Алге сделала звук своего телефона максимальным.

— Как же вы сумели выбраться из наручников? — спросил Ит.

— Они расстегнулись, когда я прослушала арию двенадцать раз, — пожала плечами Алге. — Скоро придет мой милый мучитель с тёплыми руками, и я, наконец, буду свободна. Надеюсь, я найду его, — она улыбнулась. — Мир большой, и я обязательно найду его.

— Но вы же умерли, — напомнил Ит.

— И что с того? — удивилась девушка. В свете городских огней, достигающих окна, она выглядела сейчас ослепительно красивой. — Моя молитва достигла цели, я докричалась. Значит, и другая моя молитва тоже будет не напрасна. Я найду его, и буду с ним. Даже неважно, в каком качестве. Я согласна быть цветком, луной, или бабочкой, лишь бы находиться рядом. Как было в каком-то фильме — в любых пространствах, и в любых измерениях, — она улыбнулась. — Вы же любите фантастику, забавные друзья моего любимого? Мне кажется, что она теперь и для меня станет возможной. Ну, немного. Чуть-чуть. Почему бы и нет. Может быть, мой Лисёнок станет настоящим лисом, а я превращусь в лису, и мы будем жить бок о бок, счастливо и безмятежно. Никто ведь не знает, что там, за гранью. Правда?

— Наверное, — ответил Ит. — Алге, можно мы скажем одну странную вещь? Она не имеет к вам никакого отношения.

— Говорите что угодно, — она снова отвернулась к окну. — Ждать осталось совсем недолго.

— Альтея, выход, — шепотом произнес Ит.

— Выход невозможен, — ответила Альтея.

— Почему? — спросил Ит, уже зная ответ.

— Локация заблокирована.

— Я так и знал, — беззвучно произнес Скрипач. — Да что ж такое…

Дверь номера распахнулась, и в неё быстрым, каким-то даже деловым шагом, вошел человек. Человек без лица, вместо лица у него было пустая, белая, абсолютно ровная маска. Алге, услышав его шаги, сделал глоток из бокала, аккуратно поставила бокал на подоконник, и обернулась. Она не предприняла никаких попыток защититься — ни тогда, когда его руки сомкнулись на её шее, ни тогда, когда он повалил её на пол. Несколько минут прошли в молчании, а затем картина снова остановилась, как и в прошлый раз. Мёртвая девушка на полу, и неподвижная, замершая над ней фигура кадавра.

— Альтея… — Скрипач помедлил. — Временной сдвиг был?

— Да, — ответила Альтея. — Аналогичный предыдущему. Двенадцать дней.

— Твою налево, — Скрипач подошел к двери номера — да, там, за дверью, стояла всё та же упругая холодная тьма. — Ит, кажется, у нас проблемы.

— Тебе не кажется, — покачал головой Ит.

— Надо что-то делать, — Скрипач снова подошел к двери. — Ит, ты меня слышишь? Надо что-то делать!

— Что? — спросил Ит. Он стоял у окна, и смотрел вниз, на город. Девушку и кадавра они час назад закрыли покрывалом с роскошной кровати, смотреть на эту картину не было никаких сил. — Что ты предлагаешь делать?

— Не знаю, — сказал Скрипач уже спокойнее. — Хоть что-то.

— Нечего делать, — покачал головой Ит.

Они уже испробовали всё. И просили выход, снова и снова получая отказ. И требовали связь — с семьёй, с «Сансетом», с официальной. Не было ничего: ни связи, ни выхода. Альтея отвечала одно и то же: связь вне доступа, локация заблокирована, ищу обходной путь.

Впрочем, какой именно это будет путь, они уже догадались.

— Хорошо, допустим, — Скрипач сел на пол, запустил руки в волосы. — Следующей будет локация Бетти, дальше она закинет нас в локацию Киую. А потом?

— Может быть, выпустит, — предположил Ит.

— А может быть, нет, — парировал Скрипач. — Очень надеюсь, что наши тушки хотя бы положат на поддержку.

— Судя по тому, что мы живы, уже положили, — Ит вздохнул. — Умереть нам в любом случае не дадут, ты же понимаешь.

— Это-то я понимаю, спасибо, успокоил, — Скрипач сардонически усмехнулся. — А если у них не получится вызволить нас отсюда? И Альтея нас не выпустит? Что тогда?

— Вызволят, и выпустит, — твёрдо ответил Ит. Он сам в тот момент задавался тем же вопросом, и ему очень хотелось верить, что всё так и будет. Или хотя бы чтобы Скрипач поверил, что будет. — Не может же это продолжаться до бесконечности?

— Ит, кому ты сейчас врал? — спросил Скрипач прямо. — Мне или себе?

— Обоим, — признался Ит. — Если честно, не знаю. И, главное, я не могу понять, почему это происходит. Думаю, ты тоже.

— Понять бы ещё, что именно происходит. Альтея с какой-то радости заморозила нас в локациях, а девушки по какой-то причине начали умирать, вместо того, чтобы продолжать цикл. Так?

— Да, — согласился Ит. — Цикл прерван, но мы не знаем, что его прервало. Не исключено…

— Что?

— Что это мы сами его и прервали, — Ит отвернулся. — Подумай. Локации активировались только в нашем присутствии, девушки стали общаться только с нами, и…

— И система, которая, по словам Берты, гомеостат, включила нас в себя? В качестве кого? — нахмурился Скрипач. — Мы не та пара. Мы не полноценные Архэ, мы измененные. Мало того, мы даже не тройка, нас же двое, Ри здесь нет.

— Мы ничего не знаем о последовательности включения тройки Архэ в эту систему, но, как мне кажется, она может быть любой, — Ит тяжело вздохнул. — Рыжий, не знаю. Вернее, знаю ровно то же, что и ты. Очень надеюсь, что нам всё-таки удастся выбраться. Потом разберемся.

— Это да, — кивнул Скрипач. — Что ещё остается.

В комнате Бетти было светло, и пахло цветами — полевыми цветами, полынью, и разогретой на солнце пылью. Сама Бетти сидела на кровати, подсунув под спину сразу две объёмистые подушки, и с нетерпением смотрела на дверь.

— А, это вы, — поприветствовала она. — Смотрите, Гетти вернулся. Господь услышал мою молитву.

На её руках сидела маленькая чёрная собачка, с любопытством смотрящая на вошедших — вполне живая, и, кажется, абсолютно здоровая.

— Мы очень за него рады, — совершенно искренне сказал Скрипач. — Вам удалось услышать арию двенадцать раз, не так ли?

— Верно, — покивала Бетти. — И как только я дослушала, Гетти тут же ожил. Мне осталось подождать совсем немного. Я пока что не разрешаю дыму войти, но скоро это нужно будет сделать. Кажется, я предвидела, что вы придете, — сказала она. — И приняла решение немного подождать. Я теперь умею предвидеть, представляете?

— И это тоже замечательно, — похвалил Скрипач. — Мы за вас рады.

— Я тоже очень рада, — заверила Бетти. — У меня так светло на душе! Светло и спокойно. Я жду счастья, которое скоро свершится. Гектор придет за мной, и заберет в свой летающий замок. И Гетти тоже заберет, правда, малыш? — она погладила собачку.

— И куда же вы отправитесь? — спросил Ит с интересом.

— Как это — куда? — удивленно спросила Бетти. — На Проксима Лион, разумеется. Я же говорила. Та маленькая белая звездочка, которую он мне показал. По дороге он подарит мне новое тело, и… простите, я не хочу больше ждать, — сказала она. — Вы позволите?

— Да, конечно, — кивнул Ит. — Только один вопрос. Сейчас здесь будет дым, а нам не хотелось бы… как вы…

— О, вам дым не сумеет причинить никакого вреда, — заверила она. — Вы ведь понимаете, что дым существует только у меня в голове. И ария, которую поёт Кири, тоже. К вам это всё не имеет отношения. Для вас есть что-то другое. То, что должно быть. Мне так кажется.

— Хорошо, — кивнул Ит. — Доброй вам дороги. И счастливой любви.

— Спасибо, — она снова, в который уж раз улыбнулась. Откинулась на подушки, прижала к себе собачку. — Потерпи, милый, это будет недолго, — попросила она. — А вы лучше отвернитесь. Пусть то, как умирает толстуха, останется только для толстухи…

— Так, значит, — Ит задумался. — Проксима Лион. Настоящий маркер, но, к сожалению, мы не сумеем им поделиться с ребятами. Потому что локация заблокирована. Снова.

— Давай попробуем иначе, — предложил Скрипач. — Альтея, ты здесь? — спросил он.

— Здесь, — отозвалась Альтея.

— Запиши сообщение, и, как только появится возможность, передай его наружу, Берте и остальным. Первая итерация — Проксима Лион, — сказал Скрипач. — Предположительно это итерация Барда, и может просчитываться с других позиций иначе. Нужно определиться по местной карте звездного неба, а потом сделать привязку к карте этого кластера.

— Они, думаю, это и сами сообразят, — заметил Ит справедливо. — Да уж, очень вовремя, что сказать. Маркер есть, но толку от этого ноль.

— Не трави душу, — попросил Скрипач. — Может, чем-нибудь закроем Бетти и пёсика?

— Пёсика без проблем, а вот с Бетти будет, боюсь, сложнее, — вздохнул Ит. — Хотя зачем их закрывать? Дым такой густой, что почти ничего не видно.

Да, это действительно было так — и ощущение поэтому получалось более чем странным. Потому что нельзя полноценно и хорошо дышать в заполненной дымом комнатушке, однако им это удавалось, для них воздух, как и обещала Бетти, остался нормальным. Обычным. Словно никакого пожара и не было. Видеть что бы то ни было, однако, оказалось весьма затруднительно, но всё равно, Скрипач нет-нет, да бросал взгляд на широкую кровать, и неподвижно лежащее на ней тело.

— Уже тридцать шесть дней, — произнес Скрипач тихо. — Тридцать шесть дней, которые мы пропустили. Мы даже не знаем, что там происходит.

— Даже думать боюсь, — признался Ит. — По версии Берты локации должны были самоликвидироваться после того, как мы уйдём от планеты. Если «Сансет» от планеты ушёл, а локации остались на месте… не понимаю.

— Зачем мы вообще сюда ещё раз полезли? — с горечью спросил Скрипач.

— Работать, — пожал плечами Ит.

— Ну вот, поработали, — Скрипач посмотрел на дверь. — Так поработали, что мало не покажется.

— Замолчи, ради бога, — попросил Ит. — И без того тошно.

— Чёртов Стрелок, — зло сказал Скрипач. — Разобрались, ага. Сейчас, блин. Разобрались одни такие. Как же…

Киую, против ожиданий, уже не рисовала. Она сидела на полу, прижимая к левому уху наушник, и они впервые за всё время видели её лицо — тонкое, прозрачное, одухотворенное. Девушка слушала музыку, прикрыв глаза, но, в отличие от Варвары, Алге, и Бетти, она не улыбалась. Лицо её было серьёзно, сосредоточенно, и печально. Ит и Скрипач остановились на пороге комнаты, оба они не решились произнести ни слова. Наконец, Киую открыла глаза, опустила наушник, и посмотрела на них.

— Добрый день, учитель Вэй, — поздоровался Ит. — Как ваша картина?

— Прекрасно, — ответила она. — Моя картина закончена. А вас, как я погляжу, дорога всё-таки привела к воде, верно?

— Что вы имеете в виду? — нахмурившись, спросил Ит.

— Неужели вы забыли? — удивилась она. — Я же говорила об этом. Вы очень долго шли к воде, но всё-таки вышли к ней. Разве не так?

У Ита снова пополз холодок по спине, и он снова не нашел, что ответить.

— Вы… вас скоро придут убивать, да? — спросил Скрипач. — Вы ждёте, когда получите свободу таким образом?

— Убивать? Меня? — спросила она. — Нет, ну что вы. Мой путь ждёт меня, теперь я получила право его продолжить. Мне пора отправляться, потому что маяк, к которому я шла, горит ярким светом, и бабочки уже прилетели к нему. А я… там, рядом с домом, проходит дорога, и я очень надеюсь, что она сумеет меня куда-то привести, раз уж мне дарована возможность идти по ней. Я ошибалась, когда желала покоя, но это хорошая ошибка. Покоя не будет. И, вполне возможно, меня тоже ждут другие звезды. Вне этого мира.

— Вы хотите сказать… — начал Ит, но Киую запрещающе подняла руку:

— Не спрашивайте, — приказала она. — Я не знаю ответа. Я лишь выполняла свою миссию, не более, и, признаться, это оказалось очень утомительно. Но я не расстраиваюсь, и не сержусь. Я довольна. К тому же мне удалось закончить мою картину.

— В ней, наверное, достаточно пустоты, чтобы она стала прекрасной? — спросил Ит. Киую улыбнулась.

— Это вы очень верно подметили. Да, в ней достаточно пустоты. Вы можете взглянуть.

Это было неожиданно, потому что картина, лежащая на полу перед Киую, оказалась вовсе не той, которую она писала раньше. Никаких коней на ней не было, а была именно та самая пустота, о которой говорила девушка. Слева — едва различимый росчерк кисти, который оказался горной грядой. Справа — ещё один росчерк, обозначавший береговую линию. И чуть выше и в стороне — два туманных абриса, две крошечные человеческие фигурки, уходящие куда-то вдаль.

— Пожалуй, это лучшая моя работа, — тихо сказала Киую. — Я никогда не была настолько свободна. Наверное, только в тот момент, когда написала её.

— В тот момент? — переспросил Скрипач.

— Да, — она, наконец, улыбнулась, но едва-едва. — Но мне сейчас кажется, что в ней не хватает одной детали.

Она взяла с пола кисть, и сделала два коротких, скупых, выверенных движения — в центре картона, высоко-высоко, над береговой линией, над головам идущих возникли вдруг два силуэта, крошечных, бестелесных. Две бабочки.

— Я знала многое, но я не знала, что путь не только заканчивается у воды, но и начинается тоже у неё, — шепотом сказала Киую. — Мне пора идти. Маяк зовет меня.

Она встала, и направилась к двери.

— Подождите, — Скрипач заступил ей дорогу. — Учитель Вэй, подождите! Что делать — нам? Скажите хотя бы это!

— В своё время вы всё узнаете сами, — она ещё раз улыбнулась. — И помните, что терпение — главная добродетель. Прощайте. А может быть, до свидания. Это не нам решать.

Она тихо вышла за дверь, оставив её открытой, Скрипач бросился было следом, но за дверью уже стояла та же упругая ледяная тьма. Скрипач отошел на пару шагов, прислонился к стене, и, упираясь в стену спиной, съехал на пол.

— Приехали, — констатировал он убито. — И что теперь будет?

— Я не знаю, — ответил Ит, удивившись, что у него есть силы на ответ. — Не знаю. Будем ждать. Ничего другого не остается.

Из неполученного сообщения Ита

«Сансет», определение координат невозможно

'…не имеем ни малейшего представления о том, что происходило, и как именно. Информация, которую нам давала Альтея, в частности, о смещении времени на двенадцать суток в каждой последующей локации, недостоверна, потому что проверить её мы не в состоянии, да и сама Альтея не уверена в своих же ответах. Пока что мы принимаем эту версию Альтеи, потому что иной у нас нет. Мы не знаем, сколько времени мы находимся в локации Киую, но, по субъективному впечатлению, уже давно. Может быть, несколько дней. Альтея больше не дает нам временные маркеры, она просто не отвечает на вопросы. Впрочем, по всей видимости, это уже неважно.

Теперь — я буду записывать от нас двоих.

Родные, что бы ни происходило, помните, что мы вас любим, и всегда будем любить. Никакие слова не в силах передать то, что мы оба сейчас чувствуем. Радует нас только одно: сюда попали мы, а не вы. Вы там, на свободе. Мы… постараемся справиться. Правда, пока непонятно, с чем именно.

Просим только об одном: будьте предельно осторожны, если решитесь продолжать эту тему. То, во что мы вмешались, а именно Слепой Стрелок — это явление абсолютно непредсказуемое и беспощадное. Да, Берта, ты была права, когда зашла речь о поливариантности. И Киую была права, рассказывая о дорогах к озеру. Потому что Слепой Стрелок, чем бы он ни был, загнал нас туда, куда требовалось ему, и только ему, он распорядился нами так, как ему было угодно, и, что самое скверное, мы понятия не имеем, что нас ждёт впереди. И ждёт ли вообще.

Наши выводы. Первый — никаких мертвых локаций или статичных явлений нет, любая интеграция Стрелка, и сам Слепой Стрелок, как явление — это гомеостат, и это всегда живой гомеостат, который адаптируется к любым условиям и любым обстоятельствам. И — не смотря на все предыдущие выкладки — мы пока что не имеем представления о сферах и степени его влияния. Увидеть удалось лишь ничтожную часть, но и этого оказалось достаточно. Ребята, мы влезли в работающий механизм, и хорошо, что в жернова угодили только двое из нас, и что это — мы, а не вы.

Хочется верить, что вы живы, целы, и справитесь. С чем? Ах, знать бы. Мы — не знаем. По крайней мере, пока.

Здесь светло, холодно, и очень тихо. Мы сидим в комнате, перед настежь распахнутой дверью, через которую не можем выйти, и ждём, что же произойдет. У нас нет сомнений, что нечто произойдет, но что, как, и когда — мы не знаем.

Ещё раз.

Мы вас любим, помните об этом. Всегда помните об этом.

Кажется, темнеет. Участок дороги за окном, по которому уходила Киую, стало невозможно различить, в комнате теперь полумрак. На полу до сих пор лежит кусок картона, на котором пустота, горы, морской берег, и кто-то уходит вдаль, сопровождаемый лишь пустотой, и парой бабочек в высоте. Он словно бы слабо светится, тогда как остальные предметы, кажется, начинают терять свои очертания, и становятся трудноразличимы. Нам кажется, что через несколько минут здесь, в этом «нигде», останемся лишь мы двое, и этот кусок картона. На котором исчезнувший наблюдатель нарисовал чью-то судьбу.

Мы не знаем, что будет дальше. Мы любим вас.

На всякий случай — прощайте…'