Собственность Дьявола. Право на семью (СИ)

Глава 40. Неутешительное известие

Руслан

Заканчиваю курить и отправляю Рому домой.

Долго не могу сойти с места. Дышу морозным воздухом и думаю о том, как быстро всё завертелось. В очередной раз перевернулось всё с ног на голову. Но я счастлив. Черт подери, как я счастлив!

Ещё утром я не был уверен, что фантомы Маши — это она сама.

Моя женщина. Живая. Настоящая. Из плоти и крови.

Намного красивее, чем я запомнил её тогда.

Не морок. Не выдуманный моим измученным сознанием образ.

Сегодня мы вместе. Заботимся о наших детях, а мне всё ещё не верится, что это не сон. Что она рядом. Такая сладкая и тёплая. Любимая. И у нас двое замечательных карапузов.

Умывшись снегом, возвращаюсь в дом. Нахожу Георгия в кабинете. Не спит.

Видимо нам обоим не до сна.

— Занят? — стучу костяшками пальцев по приоткрытой двери.

— Заходи. Выпить хочешь? — спрашивает он, не оглядываясь.

— Скорее да, чем нет, — отвечаю, ступая по его территории. — Впервые чувствую себя настолько измотанным, что нет никакого желания что-либо выяснять.

— Хапнул эмоций, — заключает Георгий, доставая из бара второй стакан.

— Захлебнулся, — уточняю я, присаживаясь на диван.

Наполнив стаканы спиртным, Гера занимает место рядом со мной. Вручает мне мою порцию. Чокаемся. Я втягиваю носом дымные нотки дуба, луговых цветов, фруктов и ванили, и понимаю, что абсолютно не хочу ничего выяснять по поводу их личных отношений. Не хочу знать, насколько они были близки…

Если скажет, что целовал мою жену, прикасался к её телу, спал с ней, я его тут же убью. Несмотря на то, что Маша могла его отвергнуть. Просто не смогу с этим жить. Соболя уничтожил и Геру не пощажу…

— Силы нужно беречь, Руслан. У тебя дети, тесть, Маша, родители. Кто о них позаботится, если не ты. Пока любимые и близкие живы, нужно ценить каждый миг, использовать каждый шанс. Другого времени для счастья не будет. Покуда в нас кипит жизнь — всё поправимо.

Он делает глоток и устало откидывается на спинку дивана. А мне почему-то даже спиртное в горло не лезет.

— Гер? Зачем ты устроил нашу встречу? Столько ресурсов было потрачено для того, чтобы все считали Марию мёртвой. Столько сил угроблено. Столько людей задействовано. Ты рисковал ради моей жены всем. В том числе и своей репутацией. После того, как Маша засветилась на моей территории, уверен, она бы не пошла на этот чертов бал. Но ты вытащил её в свет. Вынудил появиться на мероприятии. Столкнул нас лбами. Она тебе доверяла. Зачем ты вручил её мне в руки, как лучшую премию года, после всего, что сделал для её конфиденциальности? Так тщательно скрывать мою женщину и вдруг взять и всё разрушить в одночасье… — глотнув виски, перевожу на Астафьева тяжелый взгляд. — Почему? Не хочу знать имён и как ты это провернул перед моим носом. Назови хоть одну причину, которая позволит мне закрыть на всё глаза и забыть. Стереть из памяти этот сумасшедший год, что едва не довёл меня до гроба…

— Маша и есть та самая причина… — отвечает он, проглатывая залпом остатки виски и ставя стакан на журнальный столик.

Вижу, что темнит и дело не только в Маше. Если бы моя жена не выдала себя с потрохами, она бы и дальше скрывалась от меня. Гере это не выгодно. Почему?

— Я действовал исключительно в её интересах и никак не наоборот, — по-прежнему продолжает увиливать. — Исай, Марии нужна твоя поддержка и опора. Внимание… Любовь. Она любит тебя. У вас общие дети. Какие причины тебе ещё нужны?

— Разве всего этого ты ей не дал? Не подставил плечо? Не поддержал? Ты окружил её заботой и вниманием, отняв у меня такую возможность.

— Я не могу дать ей то, что можешь дать ты. Она всегда была тебе верна. Маша для меня как дочь. В ином ключе я не рассматривал её. Мог бы, но ты же знаешь причину. Я всё ещё храню память о своей погибшей жене. Да и сердце Машеньки всегда принадлежало тебе. Она этого не скрывала.

— Но выбирая между дружбой и нами, ты выбрал её. Одиннадцать месяцев ты врал мне, глядя в глаза. Ты решил её проблему кардинально по отношению ко мне. Знал, какого мне было с этим мириться. Да я, блять, вообще не мирился! Не смог. С таким невозможно смириться! — выпаливаю, подрываясь с дивана и подходя к окну.

— Ты сильный духом, Руслан. В тебе столько хладнокровия, что можно позавидовать. Ты бы справился. Она нет. Она девочка. Хрупкая, нежная. Она бы сломалась.

— Если бы ты не вмешался, всё было бы иначе, — засовываю руку в карман брюк и сжимаю кулак до хруста. В груди кипит и неприятно давит. Впридачу чувствую на спине Герин взгляд.

— Позволь, я скажу, как было бы, — разбавляет недолгую паузу тяжелым вздохом. — Вы бы тлели до первого всполоха. Упрекали бы друг друга в случившемся. У каждого из вас была бы своя правда и тысяча поводов ужалить побольнее. Обиженная, изнасилованная женщина — это одна сплошная рана. Не факт, что Маша простила бы тебя, находясь зажатой в твоём кулаке. Вам обоим нужно было остыть. Вы же оба, как бочки с порохом. Стоит поджечь и рванёт так, что мало не покажется.

— Не темни, — будто не слыша его слов, принимаюсь задумчиво крутить стакан с янтарной жидкостью, а затем делаю большой глоток. Выдыхаю. Расслабиться не выходит. Что-то гложет внутри. Не могу понять, что именно. Да и Гера не такой, как обычно. В глазах застывшая тоска, которой на балу не наблюдал.

— Неделю назад получил результаты МРТ, — после натянутого молчания ввергает меня в шок. Застываю, пялясь на него отрешенным взглядом. — Выявили опухоль мозга. Нужно лететь в Германию на обследование. Делать биопсию. Не мог я больше тянуть с вами, ребятки. Не мог. Да и как бы я ей отца вернул? Ты бы не отпустил тестя за границу. Всё и так зашло слишком далеко. Любите друг друга — живите вместе. Детей воспитывайте. Чего дурью маяться?

— Маша знает? — отмерев, избавляюсь от стакана. Из-за резко возникшей духоты расстёгиваю манжеты и закатываю рукава. Вроде не меня касается, а дрожь по коже всё равно слетает. Ведь все мы под богом ходим. Кому сколько отмерено — неизвестно.

— Нет, Исай. Сейчас не время ей говорить. Пока она кормит грудью, не хочу её волновать. Ей это ни к чему. От стресса молоко может пропасть.

— Рано или поздно ты должен ей об этом сказать.

— Придёт время, обязательно скажу.