Среди врагов и друзей

ВНИМАНИЕ, МИНЫ!

Группа Григория Мельника получила задание подорвать вблизи станции Охотнице вражеский эшелон и добыть для отряда продукты. В эту группу входили начальник штаба партизанского отряда Николай Шеверев, мой заместитель Рудольф Янушек и врач Вилл Поспелов. Кроме этих опытных десантников, Мельник взял на операцию молодых партизан Павла Подошву и Мирослава Грушпера.

— Нехай учатся, — добродушно заявил он таким тоном, будто брал их на охоту.

— Между прочим, Мирослав — уже стреляный воробей, — улыбнулся Рудольф Стой.

Молодые партизаны были довольны, что их взяли на такую серьезную операцию. Оставшиеся завидовали им, но делать было нечего. Кроме того, комиссар успокоил их, пообещав в самом скором времени послать на выполнение боевых заданий.

По заснеженным горным массивам группа пробиралась к железнодорожному полотну у станции Охотнице. Утро застало партизан на вершине горы, откуда открывался сказочный вид. Взошедшее солнце горело на снегу мириадами самоцветов, вспыхивало рубинами в окнах горной деревушки Ястребе, над крышами которой приветливо розовели дымы. В утренней тишине раздавалось звонкое пение петухов.

— Ишь, как горланят! — расплылся в улыбке Янушек, жмурясь не то от солнца, не то от удовольствия.

— А хозяйки уже доят коров, и пар от молока идет — вкусный такой, душистый! — мечтательно проговорил Шеверев.

— Парное молоко — очень питательная жидкость, содержащая жиры, белки, молочный сахар, витамины и прочее, — с невозмутимым видом процитировал Вилл. — Советую пить каждый день натощак.

— По сколько капель, товарищ военврач? — поинтересовался Григорий Мельник.

— По две кружки, — так же серьезно ответил Поспелов. — Тебе, впрочем, не обязательно: ты и так здоров, как бык.

Партизаны расхохотались.

— Командир, разрешите сходить в деревню, я мигом притащу ведро молока, — предложил Павел Подошва.

— Э, нет, парень. Придется потерпеть до другого раза, — ответил Мельник. — Подкрепимся пока тем, что есть.

Партизаны завтракали, любуясь открывшейся с горы необъятной ширью.

— Ну и красота здесь! — воскликнул Вилл.

Стройные ели стояли величаво, будто лесные царевны в зеленых платьях с оторочкой из белого меха, сверкавшей алмазами. И чем дальше уходили заснеженные верхушки деревьев, тем больше искрилось этих огоньков. А в самой низине, на полянах, снег точно пылал.

Вдали, извиваясь между гор, проходила железная дорога и поезд, ползущий по ней, рассыпал по окрестным лесам свой грохот.

— Вот на этом повороте хорошо под откос валить поезда, — прервал мечтательную тишину Рудольф Янушек. — Ни один вагон не уцелеет.

Партизаны молча посмотрели в ту сторону. Кто-то даже вздохнул с сожалением: то ли потому, что под рельсы еще не был заложен тол, то ли вспомнив мирное время.

— А не жаль тебе их валить? — улыбнулся Мельник, похлопав Янушека по плечу. Они стояли рядом: украинец, офицер Советской Армии, и словак, паровозный машинист.

Янушек задумчиво смотрел на удалявшийся поезд. Он видел себя на этой умной машине, у приборов, — не с холодным автоматом в руке, а с теплым рычагом реверса. Как он любил мчаться по стальным рельсам, зорко всматриваясь в родные дали! А вот теперь приходится выискивать способы, чтобы подрывать пути, пускать под откос целые составы…

— Нет, не жаль! — жестко ответил наконец Янушек. И сказал он это таким голосом, что партизаны невольно крепче сжали в руках оружие. Они стояли маленькой сплоченной группой: три сына великого советского народа и столько же верных сынов Чехословацкой республики. Но они не были одиноки в своем священном порыве. Придет время — и очень скоро! — когда по одному и группами к ним потянутся лесными тропами сотни и тысячи патриотов — таких, как Павел Подошва, Мирослав Грушпер, Йозеф Заяц и другие, кто всего лишь несколько дней тому назад принял партизанскую присягу.

А солнце поднималось все выше. Уже все вокруг сияло в зеленом и снежно-искристом убранстве зимнего леса.

Партизаны смотрели на восток, где гремела война. Скоро и здесь, в лесных чащах, услышит враг ее грозное дыхание.

— Хорошо вокруг, но поспать все-таки надо, — сказал Мельник. — Охранять отдых назначаю… — Он вопросительно посмотрел на партизан.

— Я моложе всех, назначьте меня, товарищ командир, — поспешно сказал Мирослав Грушпер.

— Добре, Миро. Через два часа тебя сменит Павел, а потом Вилл. Ну, а там будет видно.

Мирослав не был новичком в партизанских делах: в отряде на Святом Мартине он не раз ходил в засады и бил фашистов, бывал в разведке, доставлял партизанам продукты.

Словацкий партизанский отряд, с которым свела судьба Миро Грушпера, действовал в районе горы Святой Мартин. Трое суток оказывали партизаны упорное сопротивление карателям. Многие были убиты и ранены. Под вечер третьего дня взрывом мины был контужен Миро. Всю ночь пролежал он без сознания, а когда пришел в себя, вокруг уже никого не было.

Он попробовал подняться, но снова потерял сознание. Очнувшись, пополз в низину, надеясь найти там воду. Кое-как утолив жажду, Миро поднялся на ноги и, пошатываясь, пошел. Чья-то винтовка лежала в траве, и Грушпер с трудом поднял ее.

Вдруг послышались голоса. Миро бросился к ели и спрятался за ней. Он расслышал немецкую речь. Напрягая все силы, кусая губы, чтобы не застонать от боли, вскарабкался на ель и спрятался в ее густых ветвях. Затем снял с плеча винтовку и осторожно открыл затвор. В магазине не оказалось ни одного патрона.

Немецкая речь слышалась все ближе. Миро не видел подошедших к ели фашистов, но по разговору слышал, что они прямо под ним.

— Смотрите хорошенько, нет ли бандитов на деревьях, — говорил кто-то солдатам.

— Нашего фельдфебеля, видно, в детстве мамаша стукнула головой об дерево, — проворчал внизу немец. — Пошли, Отто! И так уже шея ноет от этого чертового разглядывания еловых шишек…

Когда немцы ушли, Миро еще долго сидел на дереве. Потом слез и доковылял до тех мест, где ранее находился партизанский отряд, но там уже никого не было. Через два дня он пришел домой. Здесь, как мы уже знаем, Мирослав и встретился с Рудольфом Янушеком.

Весь день группа Мельника отдыхала. В этих местах мы еще не проводили ни одной операции, и фашисты не рыскали здесь в поисках партизан.

После ужина Григорий Мельник изложил товарищам подробности боевой операции.

— Группе во главе с Янушеком, — сказал он, — необходимо взорвать воинский эшелон вблизи станции Охотнице, как было условлено в штабе отряда. Я возьму с собой Шеверева и Грушпера для подрыва ремонтно-восстановительного поезда, который немцы сразу же направят на место диверсии. К часу ночи управитесь? — обратился он к Янушеку.

— Думаю, успеем. Поезда сейчас идут очень часто.

Операция по подрыву эшелонов была разработана нами еще до выхода групп на задание и была не совсем обычной. Дело в том, что в тылу фашистов уже не было железных дорог, где бы не летели под откос время от времени поезда с живой силой и техникой противника. Немцы неистовствовали и бросили крупные силы на подавление партизанского движения. Но это не помогало. Наоборот, их репрессии вызывали у местных жителей новые вспышки возмущения, и партизанские отряды пополнялись сотнями чешских и словацких патриотов.

Фашистские оккупанты стали всерьез побаиваться за безопасность своих коммуникаций и приняли решение организовать на всех узловых станциях и отдельных важных линиях железных дорог вспомогательные ремонтно-восстановительные поезда, при помощи которых им нередко удавалось довольно быстро расчистить пути от подорванных эшелонов и восстановить движение.

Вот почему мы и решили взрывать одновременно с воинскими эшелонами ремонтно-восстановительные поезда. Один из таких поездов и должен подорвать Григорий Мельник со своей группой вблизи населенного пункта Мацуров.

Согласованность в действиях подрывных групп Янушека и Мельника имела сейчас большое значение, поэтому партизаны подробно обсудили свои действия и назначили местом встречи после проведения операции лесной массив вблизи селения Мрачков.

— Кажется, погода начинает портиться, — поглядев на хмурое небо, сказал Рудольф Янушек. — Будет снегопад, а мы лыжи не взяли.

— Желаю удачи, — пожимая руки боевым друзьям, сказал Григорий Мельник. — А снежок нам поможет в хорошем деле.

Партизаны распрощались. Рудольф Янушек повел группу к станции Охотнице. Метель разыгралась, и проложенный след замело снегом. Иногда с еловых веток срывались глыбы снега. Дробясь при падении, они превращались в белесое облако, и тогда партизаны совсем исчезали в снежной мути.

За полтора часа группа Янушека преодолела всего километров пять. Снегопад начал утихать и вскоре совсем прекратился. Наконец вдали показались строения пристанционного поселка.

Янушек повернул к северу, в обход станции. За ним молча шли Подошва и Поспелов. Тяжелее стали заплечные мешки с толом, едой и запасными дисками к автоматам. Жарко грели овчинные полушубки, горели ноги в добротных валенках. За туго затянутым ремнем у каждого торчали ручные гранаты. Во время отдыха партизаны с благодарностью вспоминали о тех, кто снабдил их такой теплой одеждой, но в походе, да еще по глубокому снегу, она порядком изнуряла своей тяжестью.

Не доходя километра полтора до железнодорожного полотна, партизаны заметили немецких патрулей, шедших вдоль линии.

— Ложись, — скомандовал Янушек.

Белые маскировочные халаты, надетые поверх полушубков, надежно укрывали партизан от взоров непрошеных наблюдателей. Вскоре фашистские патрули прошли дальше и скрылись за поворотом пути.

— Будем работать здесь, — указал Янушек рукой на тот самый изгиб железной дороги, который он облюбовал еще утром с высокой горы. Через некоторое время они уже долбили мерзлую землю.

— Давайте тол, — сказал Янушек, с облегчением бросая на землю лопатку. В ту же секунду послышалась автоматная очередь.

Партизаны сбежали с железнодорожной насыпи и поползли к опушке леса. Со стороны станции началась непрерывная стрельба. В небо взвились ракеты.

— Никого не задело? — спросил Янушек, когда группа уже была в лесу.

— У меня все в порядке, — ответил, тяжело дыша, Поспелов. — Вот только ватник весь мокрый от пота, хоть выжимай.

— Ну, это не смертельно. Я тоже будто в бане побывал. А ты как себя чувствуешь, Павел?

— Хорошо, товарищ командир!

— А лопатку бросили, — с сожалением проворчал Поспелов. — Как это ты ее неосторожно швырнул!

— Да, лопаточка нас подвела, — почесал затылок Янушек. — Что ж, вперед умнее будем.

— Как же теперь? — спросил Поспелов.

— Передохнем и снова пойдем к железной дороге. Недалеко от деревни Дунаев есть хороший участок с высокой насыпью. Там и заложим мины, пока немцы здесь будут рыскать.

На новом месте партизаны были гораздо осторожнее. Ползком пробравшись к полотну, они принялись долбить финскими ножами выемки для закладывания мин. Когда все было готово, вынули из вещевых мешков тол и связали его в две большие пачки. Мины были заложены с капсюлями нажимного действия — Янушек не сомневался, что они хорошо сработают.

— На этот раз, думаю, будет хорошо, — отползая, сказал Поспелов.

— Поживем — увидим, — отозвался Янушек. — Тише! Кажется, идет поезд.

Он вернулся и приник к рельсу, подложив под ухо сложенную вдвое полу халата. В рельсах слышались едва уловимые стуки.

— Этот эшелон пропустим, — сказал Янушек, вынимая из мин капсюли. — Пусть фашисты смелее едут. После нашей первой попытки они наверняка направят пустячный эшелон, да еще с балластом впереди паровоза.

Состав крытых товарных вагонов осторожно прополз мимо залегших партизан. Как и предполагал Янушек, впереди паровоза катились четыре платформы с балластом. Из открытых дверей последнего вагона солдаты железнодорожной охраны вели на обе стороны огонь из автоматов и пулеметов. Время от времени взвивались осветительные ракеты.

Янушек вернулся к полотну и вновь вставил капсюли в заложенные мины. Партизаны поднялись и уже в полный рост пошли к опушке леса. Ждать пришлось недолго.

— Со стороны Чадцы идет, — уверенно сказал Янушек, прислушавшись к далекому шуму. — Здесь порядочный уклон, и поезд будет катиться резво.

— К фронту поспевает…

Сильный взрыв прервал слова Поспелова. В огромном пламени, взметнувшемся вверх, паровоз вздыбился и стремительно полетел с высокой насыпи. Передние вагоны уткнулись в воронку, на них полезли другие, ломаясь, как спичечные коробки. Под напором задних вагонов середина эшелона со скрежетом выгнулась ломаной дугой вверх и рухнула с насыпи. Раздался еще один взрыв, и огромная куча обломков вспыхнула ярким пламенем.

— Больше нам здесь делать нечего, пошли, — скомандовал Янушек. — Теперь очередь за группой Мельника.

В приподнятом настроении партизаны направились к условленному месту встречи. Минут через двадцать Янушек остановился и вынул карту.

— Посвети, Поспелов, — сказал он, — надо уточнить маршрут.

Поспелов прикрыл электрический фонарик маскхалатом и направил его луч на карту.

— Смотри, Рудольф, — вдруг удивленно произнес он. — След лыж. И даже свежий!

— Да, кто-то недавно прошел здесь, — согласился Янушек.

— Небольшого роста, шел без всякого груза, — должно быть, спешил, — сказал Павел Подошва и смутился.

— Почему ты так думаешь? — удивился Янушек.

— А видите — шаги не широкие, и лыжи неглубоко проваливались. А что спешил, так это всякий скажет: палками вон как отталкивался, бросками шел.

— Э, да ты следопыт! — с завистью протянул Поспелов. — А вот смотрите: палки у него на опорных кольцах с рисунком в виде лилии. Наверное, охотник какой-нибудь.

— Не думаю. В такую погоду, да еще вечером, охотник в лес не пойдет, — отозвался Подошва. — Что ему там делать?

— Вообще-то верно, — согласился Янушек. — Ну, пошли дальше.

Усталые партизаны след в след двинулись за Янушеком, который вел их, то и дело поглядывая на светящуюся стрелку компаса.

— Что-то не слышно голоса Мельника, — сказал Поспелов.

— Должно быть, выжидают, — предположил Янушек.

Мельник, Шеверев и Грушпер в это время действительно ждали, заложив мины под железнодорожное полотно недалеко от населенного пункта Мацуров и протянув метров на двести провода. Мельник с электрической машинкой на коленях, закутавшись в белый халат, зорко посматривал на железную дорогу. Когда послышался взрыв у деревни Дунаев, Шеверев удовлетворенно сказал:

— Янушек сработал. Теперь наша очередь.

Через некоторое время послышался шум идущего поезда. Длинный состав выскочил из выемки и быстро мчался с уклона. Вслед за ним мчалась крытая сторожевая дрезина и непрерывно сигналила остановку. Машинист заметил сигнал, но ничего не мог сделать на этом уклоне, и поезд продолжал нестись вперед. Из-под тормозных колодок сыпались искры. Наконец он со скрежетом остановился, не доехав до заложенных партизанами мин с полсотни метров.

Послышалось много голосов, замелькали огоньки электрических фонариков. Суматоха возле остановившегося эшелона длилась более часа, и партизаны совершенно замерзли.

— У тебя там ничего не осталось в фляге? — шепотом спросил у Мельника Шеверев.

— Возьми. Только нам с Миро по глотку оставь.

— А закусить не найдется?

— У меня есть кое-что, — сказал Грушпер и начал рыться в своем вещевом мешке.

Глоток сливовицы и кусок хлеба с ветчиной немного подкрепили партизан.

— Сдается, чуть потеплело, — улыбнулся Мельник. — А немцы, видать, хотят нас здесь заморозить. И какого лешего они так долго возятся?

Паровозы тихо сопели, но возле поезда уже не было слышно толчеи. Наконец головной паровоз дал сигнал, ему откликнулся толкач. Лязгнули буфера, и состав медленно двинулся назад, к станции Мацуров.

— Наверное, ремонтнику хотят дать дорогу, — предположил Мельник.

— Вполне возможно. Только вряд ли им это удастся, — сказал Шеверев. — Смотри, как паровозы буксуют.

— Придется еще часика полтора нежиться на снежке, — поежился Мельник. — Ну что ж, у нас время есть — был бы из этого толк. А вообще я бы посоветовал машинистам пройти километра два вперед и взять с разгона.

— Пойди подскажи им, — усмехнулся Шеверев.

— А они, кажется, и в самом деле хотят меня послушаться.

— Похоже на то.

Машинисты обменялись сигналами, и эшелон снова двинулся вперед, быстро набирая скорость.

— А что, может, накроем этот эшелончик? — шепнул Мельник Шевереву.

— Давай, Гриша!

Головной паровоз уже проскочил первую мину и приближался ко второй. Мельник крякнул, крутанул ручку электрической машинки, и в ту же секунду два ослепительных гигантских снопа пламени вырвались из-под колес паровоза и середины состава. Настороженную тишину расколол оглушительный взрыв, тысячекратно повторенный горным эхом.

Разбитые вагоны громоздились друг на друга и скатывались под откос. Со стороны станции Мацуров к пылающему составу мчалась дрезина: перепуганные немцы открыли с нее бешеную стрельбу.

— Теперь фрицам придется долго повозиться, пока доберутся до подорванного Янушеком эшелона, — удовлетворенно воскликнул Мельник, сматывая на ходу провод.

— А ремонтный мы в другой раз сковырнем, — отозвался Мирослав.

— Пулеметным огоньком бы их еще погреть, — поправляя за плечами мешок, сказал Шеверев.

— Им и так жарко. Пошли, товарищи!

И Мельник зашагал к месту встречи с группой Янушека.

Было три часа ночи, когда все партизаны собрались вместе. После оживленных рассказов о выполнении боевого задания партизаны принялись за еду. У Мирослава оказалась бутылка сливовицы.

— По сколько капель, товарищ военврач? — хитро спросил Григорий Мельник.

— Ладно, по такому случаю можно и без рецепта.