Среди врагов и друзей

СЕКРЕТНАЯ МИНА «ТОС»

Самым грозным оружием в нашем партизанском отряде были мины. Мы хорошо понимали, что каждый удачный взрыв воинского эшелона был равен успешной атаке батальона или же пехотного полка на передовой линии фронта.

Ежедневно у нас проходили занятия по минному делу. Мы учили новичков минировать и взрывать военные объекты, мосты, эшелоны. Уже вначале нам удалось подготовить неплохие кадры минеров.

Каждый день, в любое время суток, направлялись наши люди на подрыв того или иного важного объекта.

Подготовка людей к выполнению боевого задания не всегда носила форму обычного инструктажа.

Однажды, сидя в занесенном почти до самой крыши домике лесника с группой партизан, я решил рассказать им о заместителе начальника штаба партизанского движения полковнике Илье Григорьевиче Старинове.

Это был крупный, еще не старый мужчина, с добрым лицом и внимательными глазами, смотревшими из-под густых русых бровей. Перед вылетом в тыл врага он собрал нас, подрывников и командный состав групп, в своем кабинете. Медленно прохаживаясь взад и вперед, он рассказывал о военном искусстве в тылу врага, вспоминал случаи. Один из них мне особенно запомнился.

Опытный военный инженер, преподаватель Московской военной академии имени Фрунзе в прошлом участник боев в Испании, полковник беседовал с нами запросто, по-товарищески, расспрашивал о неспокойных буднях партизанской войны и смелых диверсиях на Черкащине, в Румынии. Он не только учил нас, но и учился сам.

— А вам приходилось что-либо слышать о мине «ТОС»? — неожиданно спросил он.

Многие из присутствующих недоуменно молчали.

— Что ж, это и неудивительно: она потому и называется «техникой особо секретной». Нам необходимы для ее использования смелые, отважные люди. Не каждому можно доверить это важное дело.

И полковник вкратце рассказал о секретной мине, наделавшей столько шуму в оккупированном фашистами Харькове, где было взорвано помещение, в котором жил генерал фон Браун. Взрыв мины был вызван посредством радиоволн.

— Неплохо применили мину «ТОС» и партизаны отряда имени Пожарского, — продолжал свой рассказ полковник. — Этот отряд находился тогда в Польше, в нескольких километрах от железнодорожного узла Устшики-Дольне.

Стояли теплые июльские дни. Командир партизанского отряда узнал от местных жителей о передвижении через станцию гитлеровских войск. Была послана туда разведка.

Старшим группы был назначен Владислав Рыняк, двадцатитрехлетний белокурый, хорошо сложенный юноша. Он провел свое детство в этих краях, и ему были хорошо знакомы эти живописные места. Вместе с ним пошли молодые партизаны Михаил Данильченко и Михаил Имас.

Дорогу разведчикам указывали пожары. Гитлеровцы, как всегда, там, где появлялись народные мстители, поджигали жилища мирных жителей, стремясь запугать их. Но партизаны появлялись везде.

Особенно страдали от пожаров населенные пункты, расположенные вблизи лесов. Днем по земле стлался едкий дым, траурным покрывалом окутывая поля и села. Горели украинские и польские селения, и некому было тушить их. Злился, бесновался враг.

В леса шли и шли фашистские полки и батальоны. А назад ползли забрызганные кровью машины, нагруженные трупами гитлеровцев и ранеными. Глаза солдат расширялись от страха. Народные мстители появлялись там, где враг их и не ждал. Фашисты усиливали караулы, пополняли карательные отряды, но все было напрасным. Под их ногами горела земля.

Утро застало разведчиков на опушке леса. Невдалеке было село или хутор, потому что до слуха доносилось пение петухов, собачий лай. Партизаны ночью обошли стороной селения Залуж, Буковцы и сейчас находились вблизи станции Устшики-Дольне.

Посовещавшись, они разошлись. Имас и Данильченко должны были установить наблюдение за железными дорогами, чтобы разведать, сколько и какие эшелоны фашистов направляются к линии фронта.

Владислав Рыняк надел на руку повязку с надписью «шуцман» и направился в Устшики-Дольне.

На станции стояло много вагонов, дымили паровозы, время от времени уходили поезда. Слышались немецкие окрики, гудки маневровых паровозов. Гитлеровцы спешили: чаще других звучало слово «шнель».

Из прибывших эшелонов высыпали сотни солдат и офицеров, торопясь в ресторан, расположенный здесь же около центрального корпуса вокзала.

В ресторане, особенно у стойки, их набилось столько, что трудно было пройти.

«Вот где подложить бы мину», — подумал Рыняк, прохаживаясь по перрону вблизи ресторана. Он изучал пути подхода, места расстановки гитлеровских постов и собирался уже возвращаться обратно.

Вдруг впереди на перроне появилось четверо полицейских, о чем то разговаривавших между собой. Когда они подошли ближе, Рыняк узнал одного из них — сына богача Мрачевского из его села. Мрачевский преследовал семью Рыняка давно, а когда узнал, что сын их ушел в партизаны, поджег дом, издевался над родителями.

Какой-то миг Рыняк и Мрачевский молча смотрели друг на друга. «Узнал!» — мелькнуло у Рыняка, и он быстро выхватил из кармана гранату, бросил ее под ноги полицейским, а сам отскочил в сторону. Раздался взрыв. Мрачевский и его спутники повалились на землю. Вдогонку убегавшему Рыняку кто-то стрелял, но он был уже далеко.

Вечером разведчики встретились на опушке леса и направились в отряд.

К расположению партизанского отряда они добрались перед утром. Добытые разведывательные данные представляли для командования большой интерес. Разведчики ушли на отдых, а командир и комиссар отряда стали планировать операцию по применению мины «ТОС».

С миной командование решило послать группу из четырех человек, в том числе и двух Михаилов, отважных разведчиков Данильченко и Имаса. Вечером командир отряда приказал о выходе на задание. Напутственные советы партизанам дал комиссар Филипп Петрович Похилько.

Когда партизаны подошли к станции Устшики-Дольне, было еще темно. Каждый занял свое боевое место, и уже с наступлением рассвета все были у дел.

Станция по-прежнему кишела воинскими эшелонами. Долгожданный момент наступил. На перрон вокзала вышел переодетый в форму немецкого офицера Михаил Имас.

Шел он медленно, с беспечным видом, рассматривая все вокруг, как на прогулке. Аккуратная светлая бородка, глаза с ленивым прищуром, уверенные движения, подтянутая фигура придавали ему элегантный, аристократический вид.

Остановись около двери ресторана с табличкой «Только для немцев», он не спеша переступил порог. Служитель вытянулся и застыл.

— Прошу вас, возьмите под сохранность эту вещь! — сказал он, протягивая большой ящик, похожий на чемодан. В подобных ящиках гитлеровские офицеры отправляли в Германию награбленные ценности.

— С удовольствием, господин офицер.

Служитель стукнул каблуками и вытянулся еще больше.

Офицер зашел в ресторан. Столики были заняты. Он не спеша выпил около стойки пива и вышел на перрон. Из только что прибывшего поезда повалили толпами солдаты и офицеры, спеша в ресторан. Офицер медленно повернулся и пошел в конец перрона.

Радисты-минеры Владимир Павленко и Алексей Сисин уже ожидали команды, укрывшись среди густых посадок в стороне от вокзала.

Имас вышел на насыпь, снял фуражку, надел и снова снял. В тот же миг радист-минер Павленко направил радиоволну на ресторан.

В ящике, который ожидал своего хозяина, что-то тихо щелкнуло. Но никто не услышал этого. Взрыв страшной силы всколыхнул вокзал. Радиомина сработала безотказно.

Много раз после этого Михаил Имас принимал участие в выполнении смелых и рискованных боевых операций. Талантливый разведчик в совершенстве владел немецким, румынским, итальянским, польским и другими языками. Это помогало ему успешно справляться с любым заданием…

Партизаны слушали мой рассказ, затаив дыхание. Пожалуй, он принес им не меньшую пользу, чем обычные инструкции, в которых, конечно, нельзя было предугадать всех обстоятельств.

— Назовите мне наших партизан, свободно владеющих немецким языком, — обратился я к комиссару Рудольфу Стою.

— Таких у нас много.

— Нужно подобрать самых отважных, — заметил начальник штаба Шеверев.

Мы долго советовались. Решили направить на задание Климата Кароля и Климента Горварека. Им предстояло пробраться в польский город Живец, расположенный вблизи границы с Чехословакией, в нескольких километрах от нас. Разведчики сообщили нам о наличии в этом городе военных складов.

Именно склады и привлекли наше внимание.

— Возглавите операцию вы, — сказал я комиссару Рудольфу Стою, который рассматривал военную карту.

Стой поднял голову, посмотрел на меня. Он понимал, почему именно ему поручается это задание.

На подготовку было отведено больше чем половину дня, после чего группа вышла из расположения лагеря.

По узенькой тропинке, вьющейся между деревьями и снежными сугробами, молча шли три человека в немецкой форме.

Раздвигая густые, покрытые белыми снежными шапками кустарники, путники спешили. Впереди показалась небольшая поляна, окруженная стройными елями. Дальше виднелись придорожные телефонные столбы с заиндевевшими проводами. Там проходила шоссейная дорога. Укатанная сотнями колес, она казалась широкой и просторной.

Впереди шел в форме обер-лейтенанта Рудольф Стой, за ним в солдатской одежде шагали партизаны Климаш Кароль и Климент Горварек. Кароль нес в одной руке большой коричневый чемодан.

На зеленых шинелях путников блестели металлические бляхи в форме полумесяца с надписью на немецком языке «Фельджандармерия».

Путники вышли на дорогу. В вечерней темноте вырисовывались силуэты городских построек. Вскоре показался небольшой мост. Почистив сапоги и шинели от снега, стали ждать попутной автомашины. Было тихо, лишь издали доносился глухой лай собак.

Наконец послышался шум мотора, и из-за поворота сверкнули огни автомобильных фар. Партизаны насторожились. За первой машиной следовало еще несколько.

«Видно, целая колонна», — мелькнула мысль у комиссара.

Когда передняя автомашина приблизилась, Стой вышел на середину дороги и подал знак остановки. Автомашина сбавила ход, заскрипели тормоза. Медленным шагом Стой направился к кабине.

— Куда едете? — спросил он по-немецки у офицера, сидящего в кабине рядом с шофером.

— Что вам угодно? — взвизгнул тот, расстегивая кобуру пистолета. Но, заметив сверкнувшие бляхи, умолк, только проворчал что-то про себя.

Стой приблизился к кабине, показал документ.

— Что везете? — спросил он.

— Продовольствие, — буркнул офицер.

Сзади подъезжали и останавливались другие автомашины. Их всего было шесть.

— Это все ваши? — спросил Стой.

— Да.

— Нам необходимо подъехать к городу Живец.

— Пожалуйста, садитесь, — ответил офицер.

Он нехотя вылез из кабины и вместе со Стоем подошел к следующей автомашине. Здесь в кабине сидел один шофер.

— Садитесь сюда.

— А мои солдаты?

— Если им будет удобно, пускай залезают в кузов. Там у нас обмундирование.

Такой вариант партизан вполне устраивал.

Крытый брезентом кузов автомашины после длительного пути по морозу показался теплым и уютным. Чемодан Кароль поставил в угол, а сами они уселись на тюках.

Автомашины тронулись с места.

Рудольф Стой молча смотрел сквозь ветровое стекло. Шофер-немец пытался было заговорить с ним, но, не получив ответа, обиженно умолк. Собственно, его дело — возить пассажиров…

Ехали все время лесом, и комиссару казалось, что они плывут по какой-то темной реке. Мотор натужно гудел, о ветровое стекло со звоном бились сухие снежинки.

Вдруг автомашина резко затормозила, и толчок вывел комиссара из дремоты.

— Город Кшива, — сказал шофер.

Впереди в призрачном свете фар стоял грузовик начальника колонны, возле него толкалась группа военных. Через минуту к их кабине подошел офицер фельджандармерии с тремя солдатами.

— Где тот офицер? — спросил он, открывая дверку.

Стой понял, что речь идет о нем. Словно ток прошел сквозь его тело, но чувство самообладания не покинуло его. Сунув руку в карман, он сжал холодную рукоятку пистолета и спокойно произнес:

— Я слушаю вас.

Фельджандармерия проверяла грузы и документы военных.

— Из какой воинской части? — не слишком любезно спросил офицер.

Стой выпрямился и с возмущением поглядел на проверяющего.

— В чем дело? Вы ниже по званию и не имеете права меня проверять!

Офицер удивленно взглянул на обер-лейтенанта. Наступила минута молчания.

— А впрочем, чтобы ваша душенька была спокойна, смотрите, — сказал Стой, небрежно протягивая документ. — Надеюсь, куда мы едем, спрашивать не будете?

Шофер заметил смущение проверяющего и не без иронии процедил:

— Нашли кого проверять!

Содержимое коричневого чемодана жандармы не осматривали. Они знали, с кем имеют дело. Через несколько минут автомашины снова тронулись в путь.

«На этот раз обошлось благополучно», — подумал Стой, когда машина уже ехала по пустынным улицам Кшивы.

Позже партизаны узнали, что на этой дороге гитлеровцев часто беспокоили народные мстители. Этим и объяснялась такая повышенная бдительность.

Вскоре они ехали по горной дороге. Лес тянулся без конца и края, одну лесистую гору сменяла другая. Партизаны задремали, но мороз давал себя знать, особенно мерзли сидящие в кузове Кароль и Горварек. Холод пронизывал их насквозь, несмотря на то, что сидели они среди тюков с обмундированием. Пришлось выходить из положения. Они разрезали тюки, натянули на себя шинели, замотали ноги и только тогда немного согрелись.

Прошел еще час. Впереди внезапно появился большой дом, за ним второй, третий. Ехали среди населенного пункта. Это был город Живец. Справа виднелась железная дорога. Свист паровоза разбудил Кароля и Горварека. Повеяло жильем. Подъезжали к небольшому зданию вблизи железной дороги, похожему на вокзал. Ранее комиссар не был здесь и теперь внимательно посматривал вокруг.

Впереди идущая автомашина остановилась. Офицер, сопровождающий колонну, вышел из кабины и, показывая рукой на одноэтажный серый дом с большим крыльцом, что-то сказал.

— Комендатура, — услышал Стой, когда автомашина поравнялась с ним.

Комиссар постучал в кузов, дав знак своим, чтобы приготовились к выходу.

Вскоре все трое были на шоссейной дороге. Офицер любезно пожал руку обер-лейтенанту и уже направился было к своей автомашине, но вдруг остановился.

— Пауль! — крикнул он.

К нему подбежал высокий, худой и горбоносый ефрейтор в натянутой на уши пилотке.

— Слушаю вас, пан лейтенант, — пропищал он.

— Дай пану обер-лейтенанту несколько бутылок из нашего запаса.

— Слушаюсь! — ответил тот и бросился к машине. Он возвратился с тяжелым рюкзаком и вручил его обер-лейтенанту.

— Лучшие французские коньяки, — самодовольно улыбнулся офицер, еще раз прощаясь с обер-лейтенантом.

Молчаливый, с грубоватыми чертами лица Кароль вообще редко улыбался, но сейчас и он не выдержал. Едва сдерживая смех, партизаны направились в городскую гостиницу.

Стояла полночь, на улицах было тихо. Город спал мертвым сном. Сквозь темные тучи изредка проглядывала луна. Двухэтажный домик, к которому пришли партизаны, был расположен почти в центре. В небольшом его коридорчике сквозь замерзшее стекло чуть заметно блестел тусклый огонек.

Стой постучал в дверь. Открыл низенький, лысый немец с костылем в руке.

Увидев обер-лейтенанта фельджандармерии, он как-то странно подпрыгнул на одной ноге, выбросил вперед руку и хрипло выкрикнул:

— Хайль Гитлер!

Ответив на его приветствие, путники зашли в коридор.

— Нам три места.

— Пожалуйста, — засуетился немец. Через несколько минут Стой был уже в номере, а рядом с ним в двухкоечной комнате расположились Кароль и Горварек.

Спать долго не пришлось. Не для сна явились сюда партизаны. Наступило утро. Медленно расступался морозный туман. Серело. Все отчетливее обрисовывались в утренней мгле городские постройки, дорожные столбы.

Стой смотрел на большой кожаный чемодан, стоящий возле кровати, и десятки вариантов предстоящей боевой операции роились в голове. Главным сейчас было установить контакт с людьми, которые бывают в складах с боеприпасами, и с помощью их пробраться туда. А дальше обстановка покажет, думал он.

Давно уже проснулись Кароль и Горварек, с минуты на минуту ожидая указаний комиссара. Наконец он зашел к ним в комнату. Решено было отправиться в город.

Внешне партизаны были в безопасности: кто мог заподозрить в чем-либо обер-лейтенанта фельджандармерии и его солдат, находящихся в служебной командировке?

Город проснулся. Взад и вперед сновали грузовики, тяжело грохотали танки, пушки. Гражданского населения как будто и не было.

На станции стоял шум и гам. Со всех концов сгоняли скот, грузили в больших клетках кур. Визжали свиньи, ревели коровы. Надрывая глотки, орали гитлеровцы и полицаи.

— Настоящий базар, — криво улыбнувшись, вполголоса сказал Стой. — Что-то я не замечаю здесь немецкой аккуратности.

Родители Кароля жили под Варшавой. С болью смотрел он, как из его страны вывозят награбленное добро, с таким трудом нажитое народом. В груди тяжело закипала ненависть.

Комиссар разгадал чувства Кароля. Он приблизился к нему, слегка толкнул, а когда тот обернулся, спокойным, тихим тоном промолвил:

— Пойдем, они свое получат сполна.

И от слов этих как-то легче стало Каролю, и он пошел вслед за комиссаром. Вскоре путники были в противоположном конце города.

Помещения, где находились склады, скорее всего напоминали обыкновенные городские домики и сараи. Территория была обнесена забором с колючей проволокой, за ним и вдоль его прохаживались часовые.

«Что-то слишком усиленная охрана, — подумал Стой. — То ли напуганы, то ли хранят что-то ценное, секретное».

К складам то и дело подъезжали крытые брезентом автомашины, солдаты в черных эсэсовских мундирах грузили на них какие-то ящики. Из других помещений выносили снарядные ящики. Только там хлопотали уже солдаты в другой форме.

«Пожалуй, этот склад самый ценный», — думал комиссар, наблюдая за группой эсэсовских молодчиков, таскавших ящики в автомашину.

Только к вечеру партизаны возвратились в гостиницу. В дверях встретил их тот же лысый администратор. Однако в тоне его не чувствовалось уже той заискивающей нотки, как это было ночью. Держал себя он более чем официально.

Когда Кароль обратился к нему за ключами, он сердито посмотрел на него и, показывая на шкаф, проворчал:

— Пора знать, где ключи, а не гонять инвалида за ними.

Он еще долго что-то ворчал вслед, но Кароль сделал вид, что не обратил на это внимания.

«Пусть себе ругается, было бы все остальное в порядке», — подумал он, отпирая дверь комнаты.

Но вскоре партизаны почуяли недоброе. Войдя в комнату, Стой заметил, что коричневый чемодан стоял вовсе не в таком положении, в каком был оставлен. Присмотревшись, он обнаружил чуть заметные царапины около замка. Сомнений не было: чемодан кто-то пытался открыть. Конечно, открыть никому не удалось, ибо в таком случае обязательно произошел бы взрыв. И все же положение было тревожным.

Правда, чемодан могли открывать просто из любопытства или же с целью хищения находящихся в нем «вещей».

«А если нас засекли?» — подумал не без волнения Стой. И он решительно направился к администратору.

— Я сегодня ждал одного человека. Не приходил ли он?

— Не было никого.

— А может, вы отлучались и просто не заметили?

— Да нет же, пан обер-лейтенант. Я целый день, как проклятый, просидел в этой конуре.

«Не надо было оставлять чемодан без надзора», — с досадой думал Стой, возвращаясь в комнату.

Долго ходил он взад и вперед, раздумывая над тем, как бы обнаружить интересовавшихся чемоданом. Наконец он зашел к товарищам и предложил им план действий.

Вечером, когда повсюду зажглись маскировочные синие лампочки, партизаны приоткрыли окно в комнате Кароля и Горварека. Окно в номере комиссара было забито наглухо, и сделать этого там не удалось. Оставив окно приоткрытым, они вышли в коридор и, делая вид, что закрывают дверь, щелкнули замком. Затем направились к выходу.

Номер комиссара, в котором находился чемодан, оставили закрытым.

Администратор сидел на своем прежнем месте. Он внимательно посмотрел на военных, проводив их пристальным взглядом.

— Не нравится мне этот тип, — заметил Горварек, когда партизаны вышли на двор.

— Кому может нравится этот гитлеровский ублюдок? — ответил Стой.

Улица была переполнена военными. Вечером в кинотеатре демонстрировался какой-то немецкий фильм, туда и спешили гитлеровские солдаты и офицеры.

Стой направился в городской ресторан, где хотел завести кое-какие полезные знакомства.

— Так вы проследите там! — сказал он на прощание партизанам и скрылся за углом.

Кароль и Горварек остались одни. Подождав некоторое время, они возвратились во двор гостиницы и бесшумно подошли к приоткрытому окну. Горварек первым нырнул в комнату, за ним проник туда и Король.

Закрыв окно, они начали следить за комнатой комиссара. Горварек прилег на кровать и невольно задумался. Мысли его полетели к родному словацкому селу Бревнице, где ожидали его родители и чернокосая Анка. Она встала перед глазами такой, какой он видел ее в последнее свидание — в белом платье, с горячим румянцем на щеках…

Мечты Горварека прервал шум чьих-то шагов. Кароль тоже поднялся с кровати и потянулся к автомату, лежащему на тумбочке.

Кто-то приблизился к двери комнаты комиссара. Щелкнул замок, дверь тихо заскрипела. Шаги были уже слышны в комнате.

Все это произошло так быстро, что партизаны не успели даже подбежать к двери и посмотреть, кто это.

— А вдруг он похитит или обменит чемодан? — прошептал Горварек.

Партизаны сжали в руках автоматы. Снова послышался шум. Похоже, что кто-то тянет чемодан к выходу.

Кароль мгновенно приподнялся и бегом направился к двери, но в темноте зацепил стоящую на пути тумбочку и упал. Тумбочка грохнулась об землю.

Горварек сразу не понял, в чем дело, и чуть было не запустил очередь из автомата в дверь, но, разобравшись, перепрыгнул через тумбочку и выскочил в коридор. За ним последовал Кароль. Комната комиссара оказалась запертой. Побежали по коридору к администратору — там также никого не было. В гостинице было тихо. Над столом администратора, как и раньше, горел тусклый свет, лежали какие-то бумаги.

Кароль быстро направился к комнате комиссара, отпер дверь и бросился к чемодану. Он лежал уже не под кроватью, а возле самой двери. Кароль занес его в свою комнату, а сам вышел в коридор к Горвареку, который стоял у входной двери гостиницы.

У двери послышалась немецкая речь, и в гостиницу ввалилась толпа пьяных гитлеровских офицеров, возвратившихся с какого-то банкета. Болтая о разных пустяках, они разошлись по номерам. Прошло еще несколько минут, и в гостинице снова воцарилась тишина.

Король и Горварек возвратились в свою комнату. Какой-то миг сидели молча.

— Пожалуй, его надо унести, — сказал Кароль.

— Куда?

— Куда угодно, хотя бы на вокзал, в камеру хранения.

— А если за нами следят?

— Да… Тогда лучше остановиться на какой-то частной квартире.

Партизаны решили вынести чемодан в этот же вечер.

Горварек вылез через окно. Кароль подал ему чемодан, запер дверь и направился к выходу. В коридоре стоял администратор-немец.

— Где вы пропадаете? Так и гостиницу могут унести! — прикидываясь пьяным, засмеялся Кароль.

Администратор буркнул в ответ что-то неразборчивое и сел в свое кресло.

— Вы что, снова куда-то собираетесь? — спросил он.

— Да, здесь Ганс подцепил каких-то девиц, вот мы и решили повеселиться.

— Значит, вы на ночь не придете? — озабоченно спросил администратор.

— Смотря какой будет улов, — ответил Кароль, а сам подумал: «Врешь, не обманешь, толстая свинья!»

Когда Кароль вышел на улицу, его уже ожидал Горварек. Партизаны по темным переулкам направились на окраину. Пройдя метров пятьсот, остановились, осмотрелись вокруг. Никого не было видно.

Постучали в окно небольшого домика с высокой конусообразной крышей.

Хозяин, разглядев в окно гитлеровских солдат с автоматами, подошел к двери и без лишних слов открыл запоры.

— Прошу панов? — выжидательно поглядел он на них.

— Мы к вам на ночлег.

Хозяин принял немецких солдат внешне радушно, даже предложил им поесть. Но когда вышел в другую комнату, Кароль услышал, как он прошептал кому-то:

— Принес черт людоедов!

Партизанам была выделена отдельная комнатка.

— Сюда еще придет пан офицер, — сказал Кароль хозяину, который укладывал постели.

— Хорошо, здесь три кровати, — ответил тот. Хозяин удалился, и Горварек вышел на улицу. Необходимо было найти комиссара и доложить обо всем.

Вдруг вблизи дома он увидел фигуру, двигающуюся ему навстречу. Горварек поспешно зашел в какой-то двор и спрятался за домом. Мимо прошел среднего роста, полный человек в штатском. Очевидно, заметив, что навстречу ему кто-то шел, он остановился возле двора, куда заскочил Горварек, постоял и снова направился дальше. У дома, где остановились партизаны, он задержался еще раз, прошелся взад и вперед и скрылся в переулке.

«Похоже, что нас действительно засекли», — невесело подумал Горварек. Он вышел из-за дома и направился в ресторан.

Когда Стой зашел, в ресторане было полно людей. В офицерской комнате, куда пожаловал аккуратный обер-лейтенант, были и гражданские. Судя по тому, как они швырялись деньгами, заказывая дорогие блюда и напитки, можно было определить, что это местные дельцы и коммерсанты. Свободных столиков не оказалось. В углу сидели два офицера в интендантских погонах, уже навеселе. Стой подошел к ним.

— Я вам не помешаю?

Офицеры смерили его взглядом, и через несколько минут обер-лейтенант, назвавшись Эрнстом, был уже в объятиях новых «друзей».

Не дожидаясь официанта, они налили ему бокал коньяка и предложили выпить за здоровье фюрера. Затем пили на брудершафт.

Рыжеволосый интендант Пауль, сидевший ближе к Стою, окончательно опьянел. Комиссар вначале посчитал, что разговаривать с ним на серьезные темы бесполезно, однако вскоре убедился, что он подходящий собеседник.

— Ты сейчас где служишь? — спросил его Пауль, гася сигарету в тарелке с недоеденными консервами.

Стой ответил и в свою очередь стал задавать вопросы. Интендант рассказал, что приехал за получением какого-то неизвестного ему оружия прямо с передовой.

— Но ты, конечно, об этом никому! — икнув, сделал он страшные глаза и погрозил комиссару волосатым пальцем.

Заиграл джаз, и его коллега ушел танцевать.

Оставшись наедине с комиссаром, Пауль стал еще разговорчивее.

— Ты понимаешь, Эрнст, кругом несправедливость! Чтобы получить это оружие, мне предложили разгрузить своими силами вагоны. А людей у меня полторы калеки. Вот и сижу в этой дыре…

— А где это оружие? — будто невзначай спросил Стой.

— Вчера прибыло на станцию, стоит в вагонах. Черт его знает, где брать людей!

— Если тебя устроит, я пока могу дать своих двух солдат, а послезавтра хоть и целый взвод, — сказал Стой, еле сдерживая радость.

— Целый взвод? — недоверчиво протянул Пауль.

— Клянусь честью. Но пока двух.

— Давай пока двух! — раскрыл объятия немец.

Договорились, что солдат он приведет утром. По этому случаю интендант налил еще по бокалу и, расплескивая коньяк, полез целоваться.

Рассчитывался Стой, удивив Пауля увесистой пачкой денег. Не желая остаться в долгу, Пауль слезно просил прийти завтра в станционный буфет. Стой пообещал.

Было около двух часов ночи, посетители расходились. Уже давно умолк оркестр, только за отдельными столиками еще сидели пьяные гитлеровцы, горланя песни.

Поднявшись, комиссар поймал на себе пристальный взгляд. Кто-то смотрел на него из-за столика черными, острыми, как бритва, глазами. Человек этот был в штатском. Приглядевшись, Стой вначале не поверил своим глазам. Это был предатель, изменник родины Бортков. Комиссар хорошо помнил, как Бортков под видом бежавшего из лагеря военнопленного явился к нему в один из городов, где Стой организовал подпольную типографию и печатал листовки. Он тогда принял Борткова, поверил ему. Но вскоре Бортков куда-то исчез, а на утро был окружен дом, где находились партизаны. Каратели убили трех отважных народных мстителей, но, к счастью, комиссар в ту ночь ушел с группой в партизанский лагерь, и его они не застали. С тех пор Бортков числился в черных списках партизан.

Многие народные мстители знали его приметы, методы шпионской деятельности. Наконец наша разведка случайно напала на его след в городе Великая Битча. Бортков отстреливался, смертельно ранил одного нашего партизана, но все же был охвачен. Его привели к руководившему тогда операцией комиссару Стою. На допросе предатель раскрыл свои карты, назвал сообщников.

Комиссар приказал расстрелять шпиона. Его вывели в лес, но оплошность двух партизан-новичков дала возможность ему бежать. И вот сейчас он здесь, среди гитлеровских офицеров.

«Не он ли охотится за нами? — мелькнула мысль у комиссара.

Даже пьяный Пауль заметил, как побледнело лицо обер-лейтенанта.

— Эрнст, ты нехорошо выглядишь!

— Да, пора на боковую, — ответил Стой нащупывая в кармане рукоятку пистолета. Он был готов ко всему.

Когда они вышли из офицерского салона, навстречу шел Горварек. Стой подал знак рукой, обозначавший чрезвычайную опасность. Горварек поправил автомат, чтобы в нужный момент открыть огонь.

Комиссар нагнулся, будто поправляя сапог, и, когда Горварек поравнялся с ним, сказал:

— За мной следит Бортков. Он там, в зале.

Горварек тоже знал предателя Борткова. Пока комиссар одевался в гардеробной, он стоял в углу около дверей. В случае опасности он готов был пустить по врагу автоматную очередь.

Стой распрощался с интендантом и вышел на улицу. У выхода Горварек успел сообщить ему место остановки партизан.

Ночью мороз усилился, подул ветер. Небо было чистое, звездное. Стой неторопливым шагом шел по улице. Теперь ему было ясно, что за ними установлена слежка. Левой рукой он сжимал в кармане гранату, в правой пистолет. И все же он знал, что, кроме ненавистных вражеских глаз, за ним следят зоркие глаза Горварека, и от этой мысли легче обновилось на душе.

Горварек вышел вслед за Стоем и остановился в ближайшей подворотне. Ему было видно, как Бортков подошел к пьяной компании немцев и, показывая на удалявшегося комиссара, что-то говорил.

Толстый, с серебряными погонами немец зажег фонарь, рассматривая бумагу, протянутую Бортковым. Время шло, комиссар уходил все дальше. «Сейчас они организуют погоню», — подумал Горварек. Необходимо было действовать решительно, и Климент пошел на риск. Он вышел из подворотни и направился прямо к собравшимся гитлеровцам.

— Солдат, ко мне! — крикнул толстый офицер.

Горварек подбежал и, вытянувшись, отрапортовал по всей выправке.

— Из какой воинской части?

Горварек ответил.

— Приказываю вместе с этим гражданином задержать партизана.

Горварек слушал, поглядывая искоса на Борткова.

«Нет, не узнал!» — облегченно решил он.

— Что же вы стоите, как идиоты! — заорал офицер.

Бортков и Горварек отделились от гитлеровцев и быстро направились вслед за Стоем.

— Надо взять его живьем, — бросил на ходу Бортков.

Повернув в переулок, куда направился комиссар, они побежали. Давно скрылись из глаз пьяные фашистские офицеры, которых, по-видимому, сейчас больше интересовала постель, чем русский партизан.

Комиссар услышал топот, обернулся. Бортков бежал впереди с обнаженным пистолетом, почти рядом с ним несся Горварек.

— Стой! Стрелять буду! — крикнул Бортков.

Комиссар остановился. В этот момент Горварек ударил рукояткой автомата предателя, и тот упал.

Подскочив, Стой вырвал из рук Борткова пистолет и засунул в рот носовой платок. Вдвоем они скрутили Борткову руки и повели к дому, где они остановились. Здесь их уже с нетерпением ждал Кароль. Зайдя в сарайчик, расположенный во дворе, они посадили Борткова и стали допрашивать.

Бортков не выдержал партизанского допроса, заговорил. Оказывается, об отправлении комиссара на задание он узнал от своего же коллеги — гестаповского агента Гааля из Макова. Сразу же после получения этих сведений было сообщено майору гестапо Гольфу Курту в город Чадца. Он и разработал операцию. Помимо Борткова, к ней был привлечен администратор гостиницы, несколько местных агентов и гестаповцы города Живец. Гестаповцы так и не узнали, что находится в большом коричневом чемодане. Администратор-немец дважды пытался открыть его, но оба раза помешали ему партизаны.

— Знают ли гестаповцы, что мы остановились в этом доме? — спросил комиссар.

— Не знаю. Этого задания мне не поручали, но за вами установлено наблюдение.

Это были последние слова лазутчика. Больше его спрашивать было не о чем. На сей раз он получил заслуженную кару. Труп его затащили в огород и зарыли в снегу.

После непродолжительного отдыха, как только рассвело, партизаны направились на вокзал, захватив чемодан с собой.

Народу здесь было еще мало. Сдав чемодан в камеру хранения, они вышли на перрон. Ожидать пришлось недолго: вскоре подъехала машина с группой солдат, в кабине которой сидел интендант Пауль. Комиссар, улыбаясь, направился к нему.

— Я всегда был точным, — сказал он.

— О, пан Эрнст! Я ни минуты не сомневался в вашем благородстве!

Стой представил интенданту своих солдат. Тот подозвал верзилу в чине младшего командира и сказал:

— Это к нам подмога для разгрузки вагонов. Зачислите на довольствие.

— Слушаюсь, — откозырял верзила.

Кароль и Горварек направились за ним и очутились в кругу солдат. Через несколько минут все они направились к вагону.

Комиссар остался с интендантом. У того было о чем говорить, вспоминая вчерашнюю попойку. Интендант уже успел выболтать все интересующее комиссара и теперь начал рассказывать о доме, семье, о женщинах. В конце концов он договорился до того, что комиссару стало противно слушать. Посмотрев на часы, Стой дал понять, что спешит.

— О, я разболтался, — спохватился немец. — У тебя, наверное, дела?

На прощание интендант напомнил ему об обеде на вокзале.

— Непременно. Буду ровно в час, — на ходу ответил Стой.

С вокзала Стой направился в магазин и купил коричневый чемодан, очень похожий на тот, в котором находилась мина. Затем набрал коньяку и консервов, уложил в чемодан и сдал в камеру хранения.

В это время у вагона кипела работа. Ящики с секретным оружием грузили в машины и доставляли на склад. За разгрузкой и погрузкой следили эсэсовцы, они же сопровождали автомашины к складу.

Кароль и Горварек работали, не жалея сил. Они проворно носили ящики, укладывали на машины, затем разгружали и аккуратно складывали в складском помещении. Даже Пауль, явившийся туда навеселе, обратил внимание на усердие солдат обер-лейтенанта Эрнста.

— Золотые работники! — умилился он. Однако его солдаты ворчали.

— Некогда и покурить из-за них!

К половине дня разгрузили большую часть грузов.

Ровно в час дня Стой явился в привокзальный буфет. Интендант уже ожидал его с нетерпением.

— Пойдем, Эрнст, там отдельная комната, — поднялся он навстречу.

Комиссар последовал за ним.

В небольшой, хорошо убранной комнате было тепло и уютно. На столе уже стояли аккуратно разложенные холодные закуски, бутылки водки.

— Один момент, — сказал Стой. — Я совсем забыл о французском коньяке.

Он вышел в общий зал, где обедали солдаты.

— Ганс, ко мне!

На его зов вскочило несколько Гансов.

Горварек подбежал к Стою и прошел вслед за ним к выходу.

— Принеси чемодан, — громко приказал комиссар и шепотом добавил: — номер два.

— Прелестно! — просиял интендант, когда Стой раскрыл чемодан и выставил на стол несколько бутылок коньяка, дорогого вина и консервов. — Ты просто добрый волшебник, Эрнст!

На радостях Пауль поднес по рюмке коньяка и солдатам. Впрочем, его склонил к этому комиссар.

— Пейте да живее работайте! — приговаривал интендант.

Обеденное время подходило к концу, как вдруг в комнату, где сидели интендант и обер-лейтенант фельджандармерии, зашел толстый офицер в эсэсовской форме. Он обвел комнату быстрым взглядом и спросил:

— Почему ваши люди не работают?

Лицо офицера было маленькое, с кулак, и совершенно не гармонировало с его толстой фигурой.

— Сейчас идем, — поспешно ответил ему интендант.

— Присаживайтесь к нам, — пригласил гестаповца Стой.

Эсэсовец уставился своими красными, как у кролика, глазами на бутылку и на какой-то миг заколебался. Видимо, соблазн был велик, и он сел за стол.

— Благодарю вас, — кивнул он своей головой-кулачком.

После третьей рюмки эсэсовец стал смеяться, шутить, и его маленькое, как у крота, лицо стало смешным и глупым. Комиссар по-прежнему обводил коллег и пил мало: предстояли еще серьезные дела.

Когда закончили, Стой уложил в чемодан оставшиеся бутылки и консервные банки, запер ключом и позвал Горварека, приказал сдать в камеру хранения.

— Слушаюсь, пан обер-лейтенант! — четко ответил тот.

— Бравый он у тебя, — заметил гестаповец.

Наступали самые ответственные минуты. Стой не без волнения посматривал на стрелки часов.

За исход операции переживал и Горварек. Чемодан он сдал, но вместо него забрал такой же чемодан с миной. Однако, едва успев отойти от камеры хранения, он увидел администратора гостиницы. Только он уже не хромал на одну ногу и шел прямой, энергичной походкой.

Зайдя за колонну, Горварек стал наблюдать.

Администратор явился с каким-то высоким, лет тридцати, русым мужчиной. Оба они предъявили служащему документы и прошли в помещение камеры. Через некоторое время они вышли с коричневым чемоданом и направились в город.

Горварек проводил их взглядом и направился в столовую.

— Как, ты не сдал чемодан? — напустился на него комиссар, изобразив на лице ярость.

— Виноват, камера хранения закрыта, и я ожидал… Думал, что вот-вот откроют, — ответил Горварек, вытянувшись.

— Черт возьми, куда же его девать? — вопросительно глянул Стой на эсэсовца.

— Ладно, пускай берет с собой, — ответил тот, улыбаясь. Он явно рассчитывал на то, что ему перепадет еще кое-что из содержимого чемодана.

Рыжий Пауль с готовностью поддержал эсэсовца.

Планируя операцию, Стой рассчитывал именно на это.

Горварек вышел вслед за офицерами. По пути он успел шепнуть Стою о происшедшем у камеры хранения.

В кузове автомашины уже сидело несколько солдат из команды интенданта. Они помогли Горвареку забраться наверх.

Гостеприимный «обер-лейтенант» Эрнст попрощался с интендантом и эсэсовцем, и автомашина двинулась к складам.

— Не забудь, после работы на вокзале! — крикнул комиссару Пауль.

У складов кипела работа. Начальство торопило, надо было разгрузить вагоны до вечера.

Кароль хорошо знал, что Горварек должен был приехать с миной. Как только автомашина остановилась возле склада, Кароль принял у него чемодан и занес в склад, куда солдаты сложили на время работы свое оружие и личные вещи. Улучив минуту, он положил чемодан между ящиками с секретным оружием и, как ни в чем не бывало, включился в работу. К вечеру чемодан с миной был уже глубоко под ящиками.

Работа по разгрузке вагонов была закончена в этот же вечер. Кароль и Горварек направились на вокзал, где их ожидал Стой с большим кожаным портфелем в руке. Они рассказали комиссару об обстоятельствах выполнения задания. Все шло по разработанному плану. Оставалось раздобыть транспорт, чтобы после взрыва сразу скрыться из города.

Стали ждать интенданта. Вечер был морозный, тихий. Багровело на закате небо, показались первые звезды. Вскоре к вокзальной площади подъехала грузовая автомашина, и из кабины вышел Пауль. Комиссар уже сидел за столиком в ожидании. Он успел заказать ужин, включая дорогой французский коньяк.

— Ты знаешь, Эрнст, — сказал интендант, усаживаясь и потирая руки, — я привык к тебе, как к брату! Выпьем же за дружбу — единственное, что согревает меня в этой страшной стране.

«Положим, тебя согревает здесь в основном коньяк», — улыбнулся про себя комиссар, наполняя бокалы.

Горварек и Кароль остались на площади, ожидая сигнала. Вдруг они заметили, что к буфету быстро направляется администратор гостиницы, а за ним еще человек шесть в гражданской одежде.

Кароль забежал в буфет вслед за вошедшими. Он успел подать сигнал комиссару, и тот приготовил пистолет. Горварек остался около окна, оттуда было видно, что делалось в буфете. Администратор с гражданскими приблизился к Стою и направил на него пистолет.

Интендант, полагая, что пистолеты направлены в него, быстро поднял обе руки вверх. Не успел комиссар выстрелить, как по фашистам хлестнули автоматные очереди: это стреляли Горварек и Кароль. Администратор-немец грохнулся наземь, рядом с ним нашли свою заслуженную кару его коллеги.

Сидевшие в глубине буфета пьяные гитлеровские офицеры приняли гестаповцев в штатском за партизан и в свою очередь начали стрелять по ним. Воспользовавшись суматохой, Стой захватил портфель и вместе с товарищами выскочил на площадь, к машине Пауля.

— Что там за стрельба? — спросил перепуганный шофер.

— Живо заводи! — приказал Стой.

— А где ж мой пан офицер?

— Он приказал тебе быстро отвезти нас.

Шофер поверил. Да и как не поверить обер-лейтенанту фельджандармерии, лучшему другу его шефа?

В кабину сел Горварек, в кузов — комиссар и Кароль. Шофер вначале удивился, почему офицер сел не в кабину, но, встретившись с сердитым взглядом Горварека, проглотил язык.

Автомашина бешено мчалась по улицам. Проехали мост и направились к окраине. Шофер покорно выполнял волю пассажиров, но когда выехали за город, поглядел на Горварека с недоверием. Очевидно, он понял, кого везет.

— Куда мы едем?

— Поедешь, куда прикажут, — отрезал Горварек.

Помолчав, шофер спросил:

— Кто вы?

— Мы партизаны.

Шофер мгновенно выхватил пистолет, но Горварек предупредил его и выстрелил, одновременно схватившись за руль и затормозив. Теперь хозяевами машины стали партизаны.

Стой вытащил из портфеля аппарат, начал настраивать. Наконец он нашел необходимую радиоволну. Через несколько секунд вдали раздался мощный взрыв. Партизаны переглянулись между собой и улыбнулись. Секретная мина «ТОС» сработала. Автомашина тронулась вперед.

Теперь за рулем сидел Климаш Кароль, рядом с ним был Стой. Горварек пересел в кузов. Мчались с такой скоростью, что деревья и столбы вдоль дороги сливались в сплошной поток.

Видимо, гестаповцы не знали, что партизаны выехали из города автомашиной, и погони не было.

Через несколько часов впереди показался город Чадца. Отсюда к партизанскому лагерю было не более пяти километров. Он находился тогда на вершине лесистой горы, куда автомашиной добраться было невозможно. Партизаны остановились, забрали свое имущество, трофеи — автоматы интенданта Пауля и шофера, подожгли машину и направились к лагерю.

Поздно вечером в штабном домике лесника комиссар Рудольф Стой докладывал мне о результатах проведенной операции.

Его большие светлые глаза смотрели на нас спокойно и уверенно. Возможно, он и сам не успел еще осознать всей сложности и опасности проведенной операции. А рядом с ним сидели наши боевые друзья Климаш Кароль и Климент Горварек.

Когда Кароль и Горварек ушли на отдых, мы еще долго беседовали с комиссаром. Не замечая усталости, мы анализировали вместе с ним весь ход операции.

Нас интересовал и беспокоил один и тот же вопрос: каким образом фашистская агентура так точно была осведомлена о нахождении наших людей в Живце. О подготовке операции «ТОС» знал только я и начальник штаба. На задание группа вышла вечером, с наступлением темноты, причем были приняты все меры, чтобы она никем не была замечена.

— Где же мы допустили оплошность? — почесывая затылок, произнес комиссар, и опять мы погрузились в раздумье, перебирая по косточкам каждый свой шаг. Больно и неприятно было думать о том, что в наш партизанский отряд пробрался шпион, однако все обстоятельства указывали на это.

В штабной домик был вызван мой заместитель по разведке Виктор Богданович.