Среди врагов и друзей

ЛЕСНИК АЛОЙЗО ВОЙТИЛО

Была темная вьюжная ночь. Небо заволокло сплошной пеленой серых туч, резкий ветер крутил в воздухе вихри колючего снега, бешено раскачивал верхушки сосен и елей.

Наши жилища, сооруженные из тонких бревен и еловых веток, так замело снегом, что никому и в голову бы не пришло, что здесь, под этими белыми буграми, находится партизанский лагерь.

Жизнь отряда шла своим чередом. Каждый день прибывали связные, члены подпольных организаций, новое пополнение. Строились дополнительные жилища, к ним протаптывались новые тропинки.

Вблизи жилищ, в густом хвойном лесу, была расположена хозяйственная часть отряда. Днем и ночью над головами шумели высокие сосны и стройные красавицы ели. Вились и таяли среди них серые дымки.

Несколько в стороне от жилищ стоял заброшенный домик лесника. В нем разместились радисты и штаб отряда.

У дорог и тропинок партизанского селения скрывались часовые и партизанские секреты. Жизнь шла вперед, борьба продолжалась.

Было примерно два часа ночи, когда меня разбудили голоса.

— Командир, к нам прибыл человек, — услышал я сквозь сон голос часового.

Мне доложили о задержании неизвестного человеке, пробиравшегося на лыжах к расположению отряда. Я разбудил комиссара, приказал пригласить неизвестного в домик лесника.

В комнату вошел коренастый, среднего роста парень, лет двадцати трех, в короткой меховой куртке, с вещевым мешком за спиной.

— Здравствуйте, — приветствовал он нас по-словацки.

Мы поздоровались с незнакомцем и предложили ему присесть.

— Моя фамилия Войтило, а звать меня Алойзо, — сказал он, глядя своими большими круглыми глазами то на меня, то на комиссара Стоя. Он отрекомендовал себя членом местной подпольной организации, изъявил желание перейти к партизанам, а также сообщил много новостей о подпольщиках, друзьях и врагах.

Правду ли он говорит, ни я, ни Рудольф Стой не знали. Появление неизвестного в такую ненастную погоду ночью вызывало у нас законные подозрения.

Я обратил внимание, как обеспокоен был этим визитом комиссар. Его карие глаза будто ощупывали ночного гостя, холодно поблескивая из-под сведенных бровей, а пальцы нервно отбивали по столу тревожную дробь.

Комиссар выпрямился, подошел к гостю и, хитро прищурясь, спросил:

— Как же все-таки вы нашли нас?

— Я уже говорил, что ищу вас уже десять дней, и только сегодня, случайно… Объездил все свои урочища, — ведь я лесник, — и вот здесь нашел…

Мы продолжали задавать неизвестному вопросы. Однако вскоре наши сомнения рассеялись.

— Кого вы еще знаете из подпольщиков? — спросил я.

— Кроме тех, о которых я говорил, знаю еще из Макова Яна Чубона, из Шатины — Йозефа Заяца.

Мы молча переглянулись.

— А недавно ушел к вам в отряд Франтишек Немчак. Это мой товарищ.

В штабной домик сейчас же был вызван Франтишек Немчак. Его несколько дней тому назад привел к нам в отряд Рудольф Янушек.

Как родные братья, обнялись Франтишек с Алойзо.

— Это наш, наш! — смеясь, повторил Франтишек, похлопывая Войтила по плечу.

Это же подтвердил Ян Чубон. А позже, когда из партизанского секрета прибыл Йозеф Заяц, он тепло и радушно встретил своего друга.

Много интересного и тревожного рассказал в ту ночь нам Алойзо Войтило.

Подходило утро, но усталости не чувствовалось. С радостным возбуждением слушали мы о все новых и новых действиях словацких подпольщиков.

Большие серые глаза Алойзо спокойно смотрели на нас. Они казались теперь такими же близкими и родными, как и глаза остальных боевых товарищей.

Я внимательно слушал молодого словака и невольно вспомнил 1942 год. Тогда я руководил одной из подпольных групп в Черкасской области. Будто на экране, вспыхивали в памяти образы моих друзей-подпольщиков — Бориса Богатырева, Николая Ромащенко, Виктора Харченко, Алексея Дзюбина и многих других.

Все они были так же молоды и энергичны, как и Алойзо Войтило, и так же ненавидели фашистов. Вместе со своими боевыми друзьями распространяли антифашистские листовки, занимались диверсией, вредили гитлеровцам всем, чем могли.

Позже, добыв оружие, мы организовали группу для партизанской борьбы и все вместе ушли в лес.

Нас принял тогда в свой партизанский отряд Сергей Наумович Палеха. Исключительно преданный Советской власти, волевой и отважный коммунист, он по заданию коммунистической партии остался руководить подпольным райкомом на Черкащине. Руководил он и нашей подпольной организацией, а после того как мы пришли в партизанский отряд, стал нашим непосредственным командиром.

И вот теперь, смотря в глаза Алойзо, я невольно вспомнил светлые и добрые глаза нашего первого организатора подполья, а затем командира Сергея Наумовича Палехи. Все-таки правильно говорят, что глаза — зеркало человеческой души.

Было пять часов утра. Днем нам предстояло многое сделать. Алойзо Войтило мы временно определили во взвод Яна Чубона, и он пошел вместе с ним на отдых.

Наступило хмурое зимнее утро. Все четче вырисовывались в утренней мгле лесные великаны-деревья, покрытые тяжелыми снежными шапками. Все вокруг выглядело нарядно и мирно, будто на новогодних открытках. И не верилось, что за всем этим кроются смерть, разрушения и муки, принесенные сюда фашистами.

Я вызвал к себе Войтила, Немчака, Чубона и Шурляка.

— Подрывать эшелоны умеете?

— Нет, этому еще не научились, — ответил Чубон за всех.

— В таком случае, начнем с учебы.

Более четырех часов мы с Анатолием Володиным и комиссаром обучали новичков минному делу. Несколько раз провели учебные занятия, во время которых каждый в отдельности самостоятельно производил установку мин. Не проводили, конечно, только взрывов, но это не помешало учащимся неплохо овладеть минным искусством. Уже во второй половине дня мы дали новичкам Алойзо Войтиле и Франтишеку Немчаку первое боевое задание. Старшим группы был Чубон, а четвертым подрывником — Шурляк. Войтиле было поручено, кроме этого, связаться с подпольщиками и привести желающих в партизанский отряд.

Вечером группа вышла на задание. Было уже темно. В небе застыли серые тучи, серебрящиеся в лунном свете.

Между высокими елями лежали черные тени. В настороженной тишине партизаны один за другим молча двигались к городу Жилина. Железная дорога в этом месте уже давно была нами взята под контроль.

Приходилось обходить населенные пункты. Дорога была утомительна, идти, пришлось целую ночь.

Серое утро застало партизан в поле. Впереди показалось село. Вдруг они заметили движущуюся по дороге колонну гитлеровцев.

— Каратели! — воскликнул Войтило.

Партизаны спустились в небольшой овраг. Снега здесь было по пояс.

— Ложись! — скомандовал Чубон. Люди повалились прямо в снег.

— Надо пробираться к лесу, — сказал кто-то.

— Переждем здесь, — тоном приказа ответил Чубон.

— Так ведь найдут! Кругом чистое поле…

— Следы замело. Ну, а если найдут, будем обороняться, — спокойно произнес Чубон.

И в самом деле, ветер, поднявшийся утром, замел наши следы, и немцы ничего не заметили. Войтило внимательно наблюдал в бинокль за колонной гитлеровцев. Они двигались в сторону другого леса.

Переждав, пока колонна скрылась из виду, партизаны двинулись по направлению к железной дороге, где тоже чернели леса. Выглянуло бледное, словно бескровное, солнце.

В лесу было тепло и тихо, а главное — спокойнее. Все почувствовали себя будто ближе к родному дому.

Перед сумерками дошли к цели. На опушке леса сделали привал. Войтило достал из вещевого мешка кусок хлеба, шпика и разделил поровну. Казалось, никогда еще еда не была так вкусна, как сейчас.

Когда стемнело, партизаны в белых маскхалатах подкрались к железной дороге. Царила мертвая тишина. Даже ближний разъезд не проявлял никаких признаков жизни.

Немчак и Войтило заложили под рельсы две большие связки тола, провели провода к электрической машинке, маскируя их в снегу.

Франтишек Немчак скрылся за молодыми посадками, вырыл в снегу глубокую яму и залег в ней. На опушке леса, на возвышенности, залегли остальные подрывники. Они должны были в случае необходимости прикрывать отход Немчака.

Вскоре вдали замаячили человеческие фигуры. Они шли по насыпи, проверяя железнодорожное полотно. Вот уже можно различить семерых гитлеровцев. Немчак прижался к заснеженной земле. Часовые шли медленно. Карбидными фонарями они освещали рельсы, осматривая их.

Сердце Немчака сжалось. «Вдруг обнаружат!» — холодея, думал он. Непроизвольно он сжал в руке ручку электромашинки, словно кто-то собирался у него ее вырвать.

Вдруг часовые остановились в том месте, где были заложены мины. Неужели заметили?

Партизаны приготовили автоматы к бою. Однако стрелять не пришлось. Гитлеровцы постояли, поговорили между собой и пошли дальше.

Прошло еще полчаса, и железная дорога стала оживать. Вдали засвистел паровоз, и протяжное эхо прокатилось лесом. Затем послышался колесный перестук. Пыхтя, появился паровоз. Однако за ним оказался порожняк.

Немчак вспомнил, как его учило командование отряда, что выдержка — это главное. Если есть возможность пустить под откос эшелон, необходимо, чтобы взрыв был наиболее результативен. И Франтишек решил ждать.

Вскоре вновь послышался шум паровоза. На этот раз показался длинный эшелон, и когда он поравнялся с партизанами, на платформах можно было различить очертания прикрытых брезентом танков. За ними следовали вагоны, а далее — цистерны.

— Вот он, голубчик! — прошептал Немчак.

Он еще крепче зажал ручку электромашинки, прикидывая, когда удобнее рвать: под паровозом или дальше. Но ждать не было времени. Паровоз на полном ходу подъезжал к мине. Немчак крутнул ручку.

Сильный взрыв всколыхнул все вокруг. На железной дороге творилось что-то неимоверное. Паровоз слетел с рельсов, вагоны громоздились один на другой, цистерна с бензином вспыхнула. Огонь передавался с вагона на вагон. Вспыхнули еще две цистерны, начали рваться снаряды.

Немчак быстро пополз к опушке леса. Железнодорожная насыпь заволоклась дымом, все вокруг потемнело. Партизаны уходили в лес, подымаясь по лесистому склону. На вершине горы они остановились и еще раз посмотрели вниз. Там продолжали рваться снаряды, метались огромные языки бледно-синего пламени.

Через несколько минут партизаны уже были в лесу. Стояла необычная тишина. Группа шла осторожно, впереди — Ян Чубон. Он часто останавливался, и тогда останавливались все. Послушав минутку, он брал в сторону, обходя опасные места.

Чубон шел не оборачиваясь. Однако он чувствовал, что вслед за ним идут его верные боевые друзья. Как ни прислушивайся, как ни оглядывайся по сторонам, а мысли текут своим руслом. Что ж, пускай себе снуются, они не помешают быть наблюдательным и осторожным.

Закончится война. Придет он к любимой своей жене и единственной дочери, и вместе будут строить новую жизнь. С чего же начать? Ну, конечно, прежде всего надо вместе с братьями по оружию выгнать капиталистов и помещиков, национализировать фабрики и заводы, раздать крестьянам землю. У Чубона и в мыслях не было, что с ним и его друзьями может что-то случиться. Нет, они неуязвимы и бессмертны, потому что честны, потому что за ними правда…

Так партизаны шли около четырех часов, увязая в глубоком снегу. Вдруг Ян остановился: впереди показались какие-то постройки. Подал знак, партизаны попадали в рыхлый снег. Теперь были видны не только дома, но и автомашины, возле которых, сгорбившись от холода, топтались немцы. Было так тихо, что сюда, к опушке леса, донеслись их отрывистые фразы.

Начинало светать. Яснее вырисовывались окраинные домики, деревья, телефонные столбы. На востоке багровело небо.

Хоронясь за густыми елями, партизаны раздумывали, как лучше обойти колонну.

Вдруг Немчак подполз к Чубону и что-то зашептал ему. В это время на дороге раздалась команда, и фашисты стали быстро усаживаться в крытые машины.

Франтишек Немчак пополз к крайней из них. Маскхалат помогал ему быть незамеченным.

Партизаны, затаив дыхание, смотрели в сторону, куда полз Немчак. Вот он уже в заснеженном кювете возле колонны. Загудели моторы. Автомашины одна за другой двинулись по дороге. Когда колонна скрылась за поворотом горной дороги, Немчак встал и подошел к товарищам.

— Мину прилепил, завел на девять, — сообщил он. — Была у меня еще одна маломагнитная.

Партизаны перешли дорогу и вскоре очутились между двумя горами, покрытыми лесом. Они держали путь к Долгому Полю.

Зимнее утро подкралось незаметно. Немчак гордо шагал вслед за Чубоном, по праву чувствуя себя героем дня. Он знал, что установленная им под автомашиной мина взорвется ровно в девять часов, и ему до смерти хотелось услышать этот взрыв. Но кто знает, где сейчас эти машины?

К городку Долгое Поле партизаны подошли днем. Заходить в это время туда они не решились, необходимо было дождаться вечера.

Расположились в густой чаще, разложили небольшой костер и стали ждать. Только с наступлением вечера тронулись в путь. Легкий морозный ветерок покачивал ветки деревьев. Узенькая снежная тропинка вела партизан к Андрею Бадуре.

Еще до этого Войтило много рассказывал об Андрее Бадуре. Андрей был связным партизанского отряда, которым командовал Михаил Савельев. Сейчас Савельев ушел в далекий рейд, оставив Андрея Бадуру, Павла Гривика и других здесь, в Долгом Поле, для выполнения ответственного боевого задания.

Багряно пылал запад, кудрявые облака отливали червонным золотом. Надвигалась темень.

У крайнего дома партизан громким лаем встретили собаки. Затем из-за ворот вышел навстречу невысокий, полный мужчина, и собаки удалились с чувством исполненного долга.

Войтило узнал Андрея Бадуру и направился к нему первым.

Хозяин молча пожал ему руку и открыл калитку.

— Проходите, — сказал он тихо.

Партизаны вошли во двор, обнесенный высоким забором.

— Я сейчас, — сказал Бадура. Он вышел на улицу, осмотрелся, затем запер калитку и подошел к партизанам.

— Пойдемте в дом.

«А он неплохой конспиратор», — подумал Чубон.

В сопровождении хозяина партизаны вошли в горницу. Небольшая комната дохнула на них уютом и теплом. Окна были закрыты снаружи ставнями, в углу горела небольшая керосиновая лампа, тусклый свет которой падал на стол.

— Садитесь, — указал хозяин на стулья и, помолчав, заговорил: — В городе гитлеровцы арестовали двести пятьдесят участников сопротивления — партизан и связных.

Бадура сообщил об аресте членов подпольной организации Рудольфа Форбаха, Йозефа Попучика, Милана Полубяка и многих других, о пытках и издевательствах, которым их подвергли гитлеровцы.

У Войтилы заиграли на щеках желваки. Все эти товарищи были его друзьями по подполью.

— С минуты на минуту я ожидаю непрошеных гостей, — мрачно сказал Бадура.

— Что значит — ожидаете? Ждете смерти? — строго спросил Чубон.

— Ну нет, сдаваться этим людоедам не собираюсь.

Бадура подошел к шифоньеру и открыл дверцу. На нижней полке стоял ящик с гранатами, возле него лежал немецкий автомат.

— Это труды наших подпольщиков, и я хочу, чтобы они не пропали даром, — сказал он.

Теперь партизанам стало понятно, почему Бадура был так мрачен и не предложил им раздеться.

Как оказалось, в доме был только один Бадура. Жену и детей он еще позавчера отправил к родственникам за тридцать километров от Долгого Поля.

— Если рисковать, то лучше одному, — хмуро сказал он.

— А когда они думают угонять арестованных? — спросил Чубон.

— Завтра днем.

Партизаны сидели молча. Необходимо сообщить обо всем командованию отряда, но успеют ли они это сделать?

Чубон поднял голову, оглядел всех и спросил:

— Кто пойдет в отряд?

Желающими оказались все. Тогда Ян подошел к Шурляку.

— Пойдете вы. Вы самый выносливый среди нас.

— Есть, — ответил тот, застегивая фуфайку.

Шурляк действительно был исключительно здоровым парнем. Он прекрасно переносил тяжелые и длительные переходы, часто оказывал помощь тем, кто, выбившись из сил, не мог уже передвигаться. А если были раненые, он не раз на своих плечах тащил их через снежные сугробы.

Шурляк вышел на улицу и, словно в бездонную пропасть, нырнул в ночную темень.

Через несколько минут он уже вошел в лес. Необходимо было выбрать самый кратчайший путь — напрямик через горы, обрывы, заносы.

Подул ветер, разыгралась метель. Холодные, острые крупинки снега секли в лицо, забирались за воротник, в рукава. Но Шурляк, не замечая ничего, шел вперед. Впереди едва заметно вырисовывалась в темноте гора, поросшая елью и кустарниками. Надо было как можно быстрее преодолеть ее…

В расположение партизанского отряда Шурляк прибыл около часа ночи, усталый, оборванный и исцарапанный. Через несколько минут он уже сидел в домике лесника и докладывал о проведенной боевой операции. Обычно веселый и беззаботный, Шурляк был теперь суров. Рассказывая об аресте граждан в Долгом Поле, он смотрел на меня потемневшими глазами, в которых стояла боль за своих земляков, загнанных фашистами в застенки.

Я разбудил комиссара, вызвал командира роты Андрея Гронца. Возле штабного домика был построен взвод партизан, которым мы поручили освободить граждан, задержанных фашистами в Долгом Поле.

Старшим был назначен Андрей Гронец. Когда я вышел, партизаны, прислонившись друг к другу, тихо пели знакомую нам словацкую песню:

Я присоединился к ним, и мы все вместе продолжали напевать эту наивную и чистую, как горный ручей, народную мелодию. Эта песня стала уже в нашем отряде как бы символом дружбы, боевого братства. Куда бы ни шли на задание партизаны, они обязательно перед выходом пели ее.

Дорогу указывал Шурляк, успевший за это время переодеться и поесть. Он ни минуты не спал, однако усталости не чувствовал, неутомимо пробираясь знакомой уже дорогой.

Взвод подошел к Долгому Полю под утро. Партизаны остановились на опушке вблизи дома Бадуры. Гронец подал команду «на привал», а сам вместе с Шурляком направился в дом.

Бадура очень обрадовался их приходу и повел в квартиру. Там был один лишь Чубон. Немчак и Войтило вместе с местными подпольщиками и партизанами Михаила Савельева еще ночью пошли в разведку.

Пока привели себя в порядок и немного передохнули после тяжелой дороги, на дворе совсем рассвело. Ветер притих, однако метель все еще продолжалась.

Фашисты согнали мирных жителей во двор дома, в котором помещалась жандармерия. Еще вчера они объявили, что за каждого убитого гитлеровца повесят десять задержанных.

Всю ночь жандармы вместе с гитлеровцами рыскали по городу, хватая всех подозреваемых и бросая за решетку в качестве заложников стариков, детей и женщин.

По предложению местного попа Эрнста Фанговича гитлеровцы стали менять стариков и детей на скот. Жители тащили фашистам последних коров взамен отцов, дедов и детей, чтобы спасти им жизнь. В селении слышались выстрелы, женский и детский плач, крики жандармов.

Вскоре возвратились Немчак и Войтило.

— Я так и знал, что вы придете! — сияя, сказал Немчак и крепко сжал могучую руку Гронца.

Разведкой было установлено, что фашисты задумали угнать задержанных в город Жилина. Для этого дополнительно был вызван отряд гитлеровцев. Людей загнали в полуразрушенный сарай, где они мучились всю ночь. Необходимо было действовать. Гронец представил план боевой операции.

Войтиле, Бадуре и местным подпольщикам было поручено прервать телефонную связь. Они сразу же отправились на выполнение этого задания. Все остальные ушли в лес, где расположился взвод.

Настало раннее морозное утро. Небо было затянуто тучами, однако на востоке синели клочки чистого неба.

Взвод Гронца направился к дому, где находилась жандармерия. Возле ворот стояли часовые.

Незаметно подкравшись к ним, партизаны повалили их в снег и разоружили. Перепуганные до полусмерти, фашисты не проронили ни одного звука. Тем временем Гронец и остальные партизаны ринулись к помещению жандармерии. В окна и в дверь дома посыпались гранаты, загремели взрывы.

С криком «ура» партизаны ворвались в помещение. Быстрота и внезапность сыграли свою роль. Немцы спросонку так и не разобрали, в чем дело.

Партизаны уже успели захватить их вооружение, в доме слышались выстрелы. Фашистские палачи понесли заслуженную кару.

Чубон и Свитек забежали в сарай, где, съежившись от холода, стояла толпа народа.

— Вы освобождены! — крикнул им Чубон. Пленники поняли его слова не сразу. Слишком невероятным показался их смысл для людей, свыкшихся с мыслью о неминуемой гибели.

— Расходитесь по домам!

Первыми к нему подбежали подпольщики и молодые парни.

— Вооружайтесь, — крикнул Чубон, показывая рукой на помещение жандармерии, откуда еще доносились выстрелы. Затем он сам забежал в помещение и вынес несколько винтовок.

Мужчины бросились за ним, возвращаясь с автоматами, винтовками и гранатами.

Старики, женщины и дети расходились по домам.

Вдруг Немчак заметил, как из соседнего дома выбежало около десяти гитлеровских солдат, направившись к лесу. Партизаны ударили по ним из пулеметов. Только нескольким удалось достичь леса и скрыться между деревьями.

— Они сообщат, и сюда придут каратели! — испуганно сказал кто-то.

— Будем обороняться! — звонко ответил какой-то молодой юноша с автоматом в руках.

Люди реагировали на обстановку по-разному.

Партизаны собрались возле дома жандармерии. Теперь их оказалось около шестидесяти человек, все были вооружены.

Гронец с удовлетворением осмотрел новое пополнение. Часть партизан была из отряда Михаила Савельева, они вместе с нашими партизанами выполняли эту боевую операцию.

К ним присоединились почти все освобожденные из жандармерии, кроме стариков, женщин и детей, которые ушли из Долгого Поля в соседние села: оставаться здесь им было опасно.

Население собирало для партизан продукты.

Во дворе жандармерии стояли телки, коровы, овцы, отнятые гитлеровцами у населения. Все это было передано партизанам.

Погрузив продукты на повозки, партизаны тронулись в путь. Они уже были на окраине Долгого Поля, когда заметили мчавшегося навстречу всадника. Пригнувшись к седлу, он время от времени оглядывался назад. Это оказался юноша лет семнадцати. Не слезая с коня, он взволнованно закричал:

— Немцы едут, спасайтесь!

Лицо его было бледным, руки дрожали.

— А сколько их? — спросил Гронец.

— Не знаю, но они уже недалеко, на автомашинах.

Издалека действительно слышался гул моторов.

Парня узнали местные партизаны. Это был житель Долгого Поля.

Рокот моторов усилился. Тревожным эхом отдавался он в ближнем лесу. Гронец подал команду занять оборону.

— Лошадей, скот и продовольствие отправьте в отряд, — приказал он Чубону.

Гронец поглядел на мост, через который должны были проезжать вражеские автомашины. Затем он подозвал к себе Немчака и Войтила.

— Возьмите на повозке тол и живо заминируйте!

Через несколько минут подрывники уже копошились возле моста. Им помогали и другие партизаны.

Подводы с продуктами и гурт скота уже скрылись в лесу. Они держали путь к расположению партизанского отряда.

Партизаны лежали в обороне, внимательно всматриваясь вдаль. За толстыми деревьями с флангов расположились пулеметчики. Они уже успели хорошо замаскироваться еловыми ветками.

Из-за поворота дороги показалась бронемашина, за ней двигались крытые грузовики.

— Броневик! — воскликнул кто-то испуганно. — Как же мы против него?

— Спокойно, без паники! — властно крикнул Гронец.

Партизаны не имели противотанковых ружей, и бронемашина действительно представляла для них серьезную угрозу. Гронец молча оглянулся на партизан. Его суровый и твердый взгляд словно призывал их к спокойствию. А тем временем вражеская колонна приближалась к обороне. Из-под брезента грузовых автомашин выглядывали стволы пулеметов.

Настал самый критический и тревожный момент. Решался вопрос жизни и смерти. Гронец передал приказ: огонь открывать только по команде.

Бронемашина с ревом прошла мимо обороны и уже подъезжала к мосту. Немцы партизан не заметили, но сбавили ход, двигаясь осторожно, словно остерегаясь попасть в ловушку.

Но ловушка нашла их сама. Сильный взрыв подбросил бронемашину вверх, и она, разваливаясь на части, рухнула в речку. Над мостом поднялось облако пыли и дыма. В это время раздалась команда:

— По фашистам огонь!

Один из новичков направил огонь пулемета по вражеской машине. В бой включились остальные, обрушив на колонну грузовиков всю свою огневую мощь.

Гитлеровцы пробовали отстреливаться, но партизанские пули не давали им опомниться. Оставшиеся в живых выпрыгивали из машин и попадали под шквальный огонь.

— Вперед! — крикнул Гронец, и партизаны с криком «ура», поднявшись в полный рост, бросились к машинам. Огонь вели на ходу. Бой длился недолго.

Разгромив колонну немцев, партизаны добыли много боеприпасов, пулеметов, автоматов и винтовок. Они вооружили новичков, а автомашины подожгли.

По горным лесистым склонам двинулись партизаны на свою базу. Это был уже не взвод, как раньше, а целая хорошо вооруженная рота народных мстителей.

К вечеру добрались к лагерю. Все от души радовались успехам этой операции. Радистка Мария Дубинина передала обо всем этом на Большую землю.

Вскоре я подписал приказ о назначении Андрея Гронца командиром роты. И снова в нашем партизанском городке застучали топоры: строились новые жилища, курени, деревянные избушки, землянки.