Среди врагов и друзей

ГНЕВ НАРОДНЫЙ

В один из ясных зимних дней мы с Григорием Мельником проводили с партизанами занятия по изучению материальной части оружия. Вокруг на подстилках были разложены разобранные винтовки и автоматы, советские и немецкие ручные пулеметы. Партизаны изучали те виды оружия, которые им были незнакомы или слабо освоены.

День был на диво хорош. В пышном зимнем убранстве словно дремали в лесной тишине огромные деревья. Молодое солнце поднялось над гребнем гор, и все вокруг засияло ослепительной белизной.

Неожиданно ко мне подошел заместитель по разведке Богданович.

— Прибыл связной Шептак, хочет вас видеть.

Я закончил занятия и направился в домик лесника, как мы привыкли называть свой штаб. Появление в дневное время связного, да еще в такой ясный день, когда за много километров можно было увидеть человека, меня очень удивило.

Шептак поднялся ко мне навстречу. Мы поздоровались и вошли в комнату.

— Что случилось, товарищ Шептак?

— Немцы готовят на вас облаву. Мне об этом сказал Штефан Павелло. Он и послал к вам с этим сообщением.

— Что еще передал Павелло?

— Он сказал, что облава готовится на послезавтра, и просил вас прислать ему человека три партизан, и с ними Янушека.

— Для какой цели?

— Павелло ничего больше не сказал, только очень торопил. Говорит, командир должен узнать немедленно, а Янушек пусть обязательно прибудет к вечеру.

Я отпустил связного и вызвал к себе Янушека.

— Собирайся, Рудольф, к Штефану Павелло. Видно, у него серьезные сведения, раз не доверил даже связному.

— Кто пойдет со мной?

— Володин и Чубон.

Янушек удовлетворенно кивнул.

— Разрешите приступить к выполнению задания?

Я пожелал ему успехов, и через несколько минут он вместе с Володиным и Чубоном двинулись в путь.

Когда я остался один, в домик лесника зашел комиссар. Он сегодня с самого утра вел беседу с новоприбывшими партизанами и возвратился в приподнятом настроении.

— Просто душа радуется, — улыбаясь, сказал он. — Настроение у партизан воинственное, народ нас поддерживает.

Действительно, где бы ни побывали наши люди, всюду им помогало местное население. Правда, мы строго-настрого предупреждали их вести себя по отношению к населению исключительно честно, ничего не брать без разрешения. И народ очень ценил это. Продукты питания почти всегда собирались для нас самим населением. Зачастую крестьяне и рабочие передавали нам собранные деньги.

— Все это так, но все же нам придется уходить с насиженного места, — сказал я комиссару.

— Что-нибудь случилось? — озабоченно спросил он.

Я рассказал о сообщении связного, а затем пригласил начальника штаба Николая Шеверева.

Долго мы сидели над картой, пока не остановились на удобной высотке в лесах около деревни Плане, расположенной вблизи дороги Кораловице — Великая Битча.

Стали собираться в дорогу.

Вместе с начальником штаба и комиссаром мы осмотрели почти каждого партизана, проверили оружие, наличие патронов. Незаметно приблизился вечер.

К дому Павелло Янушек, Володин и Чубон прибыли на лыжах через несколько часов после выхода из лагеря.

Вблизи гостиницы, где жил Павелло, стояло множество грузовых крытых автомашин, взад и вперед ходили патрули. Всюду было много гитлеровцев.

Партизаны подошли совсем близко и, замаскировавшись среди елей, стали вести наблюдение.

В гостинице горел свет, была слышна немецкая речь. Облепленный снегом часовой ходил взад и вперед около автомашины, насвистывая какую-то песенку. Из дома Павелло слышались пьяные выкрики, пение. Кто там находился, партизанам было неизвестно.

— Тебя по голосу Павелло узнает? — спросил Володин Янушека.

— Должен узнать.

— Тогда ползи и попытайся пробраться к дому с другой стороны.

— В комнатах с той стороны никто не живет, но я посмотрю.

Янушек поправил маскхалат, быстро отделился от Чубона и Володина и пополз к дому, утопая в сугробах пушистого снега.

Окна за домом не были освещены. Янушек осторожно постучал. Никто не отвечал, в комнатах было тихо.

Под окнами он обнаружил лестницу и решил добраться по ней к чердачному окошку той комнатки, где лежал сын Павелло. Он осторожно поднял лестницу, поставил ее на крышу дома и стал подыматься наверх. Крыша была скользкая, и Янушек, добравшись почти до середины, вдруг съехал вниз и едва удержался, схватившись за какой-то выступ. Прижавшись к крыше, он огляделся вокруг, прислушался. Было тихо. Затем он повторил попытку. На этот раз ему удалось дотянуться до окна. Осторожно нажав, он открыл его.

— Йозеф! — тихо позвал он, просунув голову. Никто не ответил.

— Йозеф, это я, Янушек! Открой!

По-прежнему было тихо.

Янушек втиснул плечи в окошко, пытаясь пролезть на чердак. Вдруг кто-то цепко схватил его за шею, больно сдавил и потащил к себе. Вначале он попытался освободиться, но неизвестный сжал его так, что Янушек вскрикнул. Прошло еще мгновение. Правой рукой ему удалось выхватить пистолет, но рука вновь оказалась зажатой. Он пытался освободить ее, чтобы выстрелить в нападающего.

— Рудольф, не стреляй! Это свои! — послышался вдруг голос молодого Павелло.

Неизвестный отпустил Янушека. В темноте появилась фигура Йозефа.

— Кто это? — спросил Янушек у него, показывая пистолетом на неизвестного.

— Это Пеллар, наш человек, сейчас я все расскажу, — тихо засмеялся молодой Павелло.

Янушек немного успокоился, вложил пистолет в кобуру и сел на скамейку.

— Вы извините, содруг Янушек, я думал — это немец лезет, — виновато проговорил незнакомец. — А мы как раз ждем вас, у меня важные сведения.

— Только мы ожидали вас снизу, — добавил извиняющимся тоном Йозеф.

Янушек внимательно посмотрел на незнакомца. Он уже немного освоился с темнотой и заметил, как с любопытством на него смотрели большие черные глаза Пеллара. Его поросший густой щетиной круглый подбородок упирался в воротник полупальто, на голове плотно сидела шапка-ушанка.

— Я лесничий, — сказал наконец незнакомец. — Мне поручили передать, что немцы узнали ваше местонахождение и готовят облаву.

— Откуда вам стало известно об этом?

— Жена моя проболталась. Вернее, бывшая жена. Она немка, спуталась с офицерами, ушла от меня и служит теперь в каком-то их учреждении. Сегодня утром явилась ко мне на квартиру, чтобы забрать свои тряпки, и стала уговаривать меня идти к ним на службу. Говорит, иди, а то когда-нибудь красные бандиты подстерегут в лесу и укокошат. «Правда, — говорит, — наши засекли их радиостанцию и послезавтра уничтожат».

— А что это за автомашины у гостиницы?

— Это войска, их немцы стягивают для облавы на вас. Здесь их целая рота.

— Что вы еще можете сообщить?

— Пока у меня все, — ответил Пеллар.

Янушек помолчал, потом спросил Йозефа:

— Ты как себя чувствуешь? Сможешь позвать сюда отца?

— Рана еще немного болит, но…

— Не надо, я позову, — сказал, поспешно поднимаясь, Пеллар.

— Нет-нет, отец говорил, что он сам сюда поднимется, как только можно будет: там у него немцы.

— Хорошо, подождем, — согласился Янушек.

Он обратил внимание на стоящие у окна лыжи.

— Чьи это лыжи? — спросил Янушек.

— Мои, — ответил Пеллар. — По этим следам меня находят лесники, когда я им нужен. А немцы, увидав отпечаток лилии, не идут за мной.

— Остроумно, — усмехнулся Янушек. — Мы встречали следы ваших лыж. Думали, кто-то выслеживает нас.

Послышался легкий скрип лестницы, зашуршало сено, и в комнатку вошел Штефан Павелло.

— Насилу избавился от этих проклятых фрицев, — ворчал старик. — Пока не вылакали всю сливовицу, торчали в доме. О! Товарищ Янушек, каким чудом вы сюда попали?

— От господа бога на парашюте спустился.

Янушек рассказал удивленному старику о том, как он проник на чердак.

— А я-то жду внизу вашего стука! Ну, думаю, не дай бог напоретесь на моих гостей. Сижу, как на иголках.

— Я не один, меня ожидают, — поторопил Штефана Янушек.

— Да-да. Можно говорить при Пелларе. Этому человеку верьте, как самому себе. Я его очень хорошо знаю.

Павелло рассказал о плане задуманной фашистами операции по окружению и уничтожению партизанского отряда «Родина».

— Не удалось только узнать численности войск, — с сожалением закончил свой рассказ Павелло.

— Моя жена должна знать об этом, — сказал Пеллар.

— Почему вы так думаете?

— Она говорила, что знает, сколько войска на это дело собрали! Я не хотел навлечь на себя подозрения и не расспрашивал ее. Но уверен, что она знает. Ее можно допросить.

— А где она живет? — поинтересовался Янушек.

— В одном доме со мной, но мы живем раздельно. Между прочим, она также сказала, что в облаве будут принимать участие и пограничные словацкие части, которые охраняют моравскую границу.

— Об этом особый разговор, — прервал Штефан Павелло. — Я не решился передавать этого через связного Шептака и просил прислать ко мне вас, товарищ Янушек.

— Я слушаю.

— Надо срочно связаться с пограничниками. Через Пеллара я познакомился с Уличным, и он мне сообщил, что большинство солдат словацкой национальности готово перейти к партизанам.

— Кто такой Уличный?

— Офицер пограничной заставы, — ответил Павелло. — Он ждет вас сегодня ночью.

— А вы, дядюшка Штефан, уверены, что Уличный действительно хочет сотрудничать с нами?

— Да, Рудольф, я в этом уверен.

— Тогда мне надо сейчас же отправиться в отряд и доложить обо всем командиру. Как удобнее нам отсюда выйти?

— Лучше всего тем же путем, — посоветовал Павелло. — Я сейчас проверю, что там внизу делается.

Штефан Павелло спустился с чердака, а Янушек с Пелларом стали привязывать к стропилу веревку, чтобы удобнее было спускаться с крыши.

Пришел старик Павелло.

— Спускайтесь, а я пойду посторожу. Когда они будут вн улыбнулся изу, ты, Йозеф, посигналишь.

— Тут у нас сигнализация устроена, — Пеллар, указывая на веревку, свисающую с постели Йозефа.

Штефан Павелло пожал Янушеку и Пеллару руки и полез вниз.

— Ну, выздоравливай, Йозеф, — попрощался Янушек и, открыв окно, стал осторожно спускаться. За ним последовал и Пеллар.

Йозеф прислушался и подергал за сигнальную веревку.

— Лыжи не забыли? — спросил Янушек, когда Пеллар был внизу.

— Вот они, — указал тот на прилаженные к спине лыжи.

Лестницу отнесли подальше от дома.

— Через две-три минуты идите по моим следам. Я должен предупредить наших ребят, а то еще подстрелят.

— Наконец-то! — обрадовался Володин, увидав Янушека. — А мы совсем уже замерзли. Ну как, все в порядке?

— Да. Сейчас подойдет сюда человек, не вздумайте пальнуть в него.

Как только подошел Пеллар, партизаны встали на лыжи и пошли по направлению к отряду.

Около полуночи мы с комиссаром уже беседовали с Янушеком и Пелларом. Нас очень заинтересовали пограничники. Посоветовавшись, решили направить для переговоров комиссара, Янушека и партизана Степанова.

— Может, вы, Пеллар, тоже пойдете с нами? — обратился к лесничему комиссар.

— Да, мне бы хотелось тоже там быть.

Группа Рудольфа Стоя ушла на задание, а мы, выставив передовые и боковые дозоры, отправились на место нового расположения.

Фашистским карателям не удалось захватить нас врасплох: задуманная ими операция по окружению и уничтожению партизанского отряда «Родина» провалилась.

В город Маков, где проживал офицер пограничной заставы Уличный, группа Рудольфа Стоя прибыла после полуночи. Одетые в белые маскировочные халаты, партизаны благополучно обошли фашистские посты и осторожно приблизились к дому гардиста Кацубо. Было условлено, что Уличного вызовет Пеллар. Он не раз бывал в этом доме, был хорошо знаком с Кацубо и Уличным, поэтому появление лесничего даже в случае встречи с немецкими патрулями не могло вызвать никаких подозрений: Пеллар здесь был своим человеком.

Лесничий подошел к окну. Партизаны спрятались за угол и могли все слышать и видеть. На стук Пеллара Уличный отозвался сразу же.

— Это я, Адольф. Открой!

Уличный вышел к Пеллару и заспанным голосом пробормотал:

— Ты, как лесной дух, по ночам бродишь. Заходи.

— У тебя никого нет?

— Один, как перст божий, если не считать господина Кацубо, дрыхнущего у себя с супругой. А ты чего спрашиваешь?

— Я к тебе не один, с гостями, — шепнул Пеллар, делая знак рукой. Комиссар и Янушек вышли из-за укрытия. Степанов остался сторожить.

— Гостям я всегда рад, — сказал Уличный. — Заходите.

— Завесьте окно и зажгите свет, — попросил Рудольф Стой.

Уличный снял с постели одеяло и с помощью Янушека закрыл окно. Затем зажег лампу, постоял с ней в руках несколько секунд и, не глядя на гостей, поставил под стол.

«Осторожный», — одобрительно подумал комиссар.

При тусклом свете лампы партизаны увидели небольшую очень скромно обставленную комнату. Над кроватью висел немецкий автомат. На стульях была разбросана одежда офицера словацкой армии. Пистолет в кобуре вместе с ремнем и портупеей лежал на тумбочке у самой кровати.

Уличный вопросительно глянул на Пеллара, потом на партизан.

— Вы хотели с нами встретиться, — сказал комиссар, — вот мы по совету Пеллара и пожаловали к вам в гости.

— Да, но я хотел встретиться с партизанами, прибывшими сюда из России, — ответил Уличный, — а вижу своих земляков-словаков.

— Уже одно ваше желание познакомиться с партизанами заслуживает одобрения, — улыбнулся комиссар. — Мы и есть те люди, с которыми вы хотели увидеться.

Уличный с удивлением посмотрел на Стоя и Янушека. Потом сказал:

— Но ваши красные ленточки на головных уборах — еще не доказательство ваших слов?

— Сразу видно, что пограничник! — улыбнулся Стой. — Какие же документы вам предъявить? Удостоверение на русском языке вас устроит?

И, не дожидаясь ответа, он вытащил из кармана белый кусочек шелка.

— Вот послушайте: «Удостоверение. Выдано подполковнику Рудольфу Стою в том, что он является комиссаром партизанского отряда «Родина». Далее идут подписи и печать. Убедил ли вас этот документ, не знаю, но другого у меня нет.

— Я только что был у них в отряде, — вставил Адольф Пеллар.

— Могу еще предъявить русский автомат, русский пистолет и русские гранаты, — добавил комиссар. — У моего товарища тоже есть такие документы.

Все рассмеялись. Уличный почтительно вернул комиссару его удостоверение.

— Позвольте пожать вам руки, уважаемые земляки, — взволнованно сказал он. — От всего сердца!

— А теперь перейдем к деловому разговору, друзья, — пожав руку Уличного, сказал Рудольф Стой. — Что вы скажете нам хорошего?

— Прежде всего скажу, что большинство наших солдат и офицеров готовы в любое время повернуть оружие против оккупантов. Семнадцать моих надежных товарищей могут завтра же прийти в партизанский отряд бить фашистов.

Уличный рассказал, что словацкие пограничные части, которым приказано на следующую ночь принять участие в облаве на партизан, настроены не в пользу немцев.

— Семнадцать вооруженных словацких патриотов, — сказал повеселевший комиссар, — это, конечно, большая помощь нашему партизанскому отряду. Но надо добиться, чтобы все военнослужащие вашей части пришли к такому же убеждению, как и вы со своими товарищами.

— Что я должен сделать для этого? — спросил Уличный.

— Надо убедить всех солдат и офицеров в том, что фашизму приходит конец, что с каждым днем все ближе к рубежам нашей земли подходит Советская Армия, а вместе с нею и войска Чехословацкой республики. И недалек тот день, когда фашизм будет разбит.

Комиссар рассказал Уличному и Пеллару о положении на фронтах, о деятельности Коммунистической партии Чехословакии и о том, что надо делать каждому патриоту, борцу сопротивления, чтобы приблизить час победы над фашизмом.

— Вы кто по национальности? — поинтересовался Уличный.

— Я чех. Но это не имеет никакого значения. Для меня интересы словаков, венгров и других национальностей так же дороги, как и интересы чехов. Я коммунист и защищаю интересы народа. Мы, чехи и словаки, боремся за то, чтобы Чехословакией недалекого будущего управляли не обувной король Батя и ему подобные, а сам народ, трудящиеся.

Уличный задумался.

— А кто вы по социальному положению? — спросил его комиссар.

— Отец мой рабочий.

— А вы из какой семьи, Пеллар? — обратился комиссар к лесничему.

— Мой отец крестьянин.

— Вот и должна быть у нас, в Чехословакии, власть рабочих и крестьян. Наша коммунистическая партия и борется за это.

— Такая же власть, как в Советском Союзе? — спросил Уличный.

— Какое будет у нас государственное устройство, это решит сам чехословацкий народ. Это его и только его дело. Но я убежден, что Чехословакия будет социалистической республикой. Без капиталистов и помещиков. Государство рабочих и крестьян — это братский союз свободных и равноправных тружеников. Эксплуататоров на шее трудящихся не оставим, не для того мы проливаем кровь сейчас.

— Такая программа по душе нашим солдатам, да и многим офицерам, — сказал Уличный. — Кроме гардистов.

— Этих предателей, прислужников фашизма надо разоблачать и уничтожать!

— Я очень рад, что познакомился с вами, товарищ Стой, — сказал Уличный. — Тут недалеко живет начальник пограничной заставы Юзеф Сладек. Он тоже хочет сотрудничать с партизанами.

— Это вы точно знаете?

— Мы беседовали с ним не раз об этом.

— Хорошо, пригласите его сюда.

Уличный натянул шинель, снял с пояса пистолет и вместе с кобурой положил его в ящик стола.

— Идите вместе с ним, — сказал Янушеку комиссар. — И Степанова с собой возьмите. Мы не вызовем подозрения у вашего хозяина?

— Кацубо привык к моим ночным хождениям. Ко мне очень часто в разное время ночи приходят люди. Такая уж у нас служба, черт ее бери! Между прочим, Сладек предупрежден о том, что мы с вами встретимся сегодня.

— Он не устроит нам неприятностей?

— Нет, я в этом уверен.

— Все-таки ради предосторожности я вместе с вами выйду из квартиры, — сказал комиссар. — А вы, Пеллар, оставайтесь.

На условленный стук Уличного сразу же вышел Юзеф Сладек и молча последовал за ним. Начальник заставы заметил двух вооруженных людей, но не обратил на них никакого внимания. Он был одет в свою обычную форму, на поясе висел в кобуре пистолет.

Возле квартиры Уличного их ожидал комиссар. Он кивнул Янушеку и Степанову, и те остались на улице сторожить дом.

Сладек кивком поздоровался с Пелларом и вопросительно посмотрел на Рудольфа Стоя.

— Это комиссар партизанского отряда, о котором я тебе рассказывал, — представил ему Уличный Рудольфа Стоя.

— Очень рад, очень рад, — почтительно поклонился Сладек.

— Мне сообщили, что вы хотите сотрудничать с партизанами. Это верно? — спросил у Сладека комиссар.

— Да, лично я, мне кажется, смогу быть вам полезен.

— А именно?

— У нас есть люди, которые желают пойти в партизаны. Кроме того, мы с Уличным можем передать вам некоторое количество оружия и боеприпасов.

— Сколько у вас таких людей?

— Вполне подготовленных — семнадцать человек.

— Хорошо. Но этого мало, поручик Сладек! Вместе с Советской Армией идет освобождать нашу родину армия Чехословацкой республики, а вы ведь являетесь подразделением этой армии? Я не ошибаюсь?

— Я вас понимаю.

— Вот и хорошо. У нас нет времени для обстоятельного разговора, Уличный и Пеллар подробно поговорят с вами. Но я скажу: если вы настоящий патриот своей родины, вы сделаете все, чтобы ваши пограничники все, как один, повернули оружие против фашистов.

— Вполне с вами согласен и сделаю все от меня зависящее.

— В таком случае будем говорить конкретно. Когда, где и какое оружие вы предоставите в распоряжение партизанского отряда?

— Завтра мы сможем доставить на квартиру Уличного три ручных пулемета, десять винтовок, комплекты патронов к ним и гранаты. Пулемет и две винтовки находятся сейчас у меня дома.

— Мы их заберем сегодня же с собой. А как вы думаете активизировать разъяснительную работу среди словацких войск?

— Думаю завтра же поручить это своим доверенным лицам, — ответил Сладек.

— Ну что ж, хорошо. Только действуйте поосторожнее и позаботьтесь, чтобы к вам не проникли провокаторы, — посоветовал комиссар. — А вы сами из какой семьи, товарищ Сладек?

— Я сын рабочего, — ответил Сладек взволнованно. Впервые за всю свою жизнь почувствовал он великий смысл этого гордого слова «товарищ». Ему, сыну, рабочего города Жилина, пришлось испытать много горя и унижений. Только случайно удалось ему стать офицером, когда вспыхнула война.

— Люди, потерявшие честь и совесть, обманом вовлекли таких, как я, в свою подлую авантюру, заставили служить фашистам, — гневно сказал он. — Поверьте, эта часть моей биографии самому мне не нравится!

— Что ж, биография обычная, — улыбнулся комиссар. — Только в ней не хватает страниц борьбы за счастье чехословацкого народа. Но вы, товарищ Сладек, уже начали эти страницы. Так же, как и товарищ Уличный и Пеллар.

— Спасибо, товарищ комиссар! — горячо пожал ему руку Сладек и вдруг озабоченно спросил: — Вы уже знаете, что пограничные части получили приказ выступить на вас облавой?

— Да, мы знаем об этом.

— А как нам действовать?

— Идите на облаву со спокойной совестью — там нас уже не будет. Используйте эту неудачную операцию для развертывания патриотической агитации среди своих солдат. Желаю вам удачи!

Партизаны и их новые товарищи тихо вышли из квартиры и направились к дому Юзефа Сладека, чтобы забрать оружие и боеприпасы.

— Связь будем держать через Пеллара и Шептака, — сказал на прощание комиссар Сладеку и Уличному. — А вы, Пеллар, проводите нас.

— Я проведу вас по самому безопасному пути, — вызвался Уличный.

— Когда возвратишься, зайди ко мне. Все равно я уже не усну до утра. Пароль на сегодня в городе — «Дрезден», отзыв — «Дортмунд», — сообщил Сладек.

Как только партизаны вышли из города и приблизились к тому месту, где были спрятаны лыжи, комиссар отпустил Уличного домой.

— Идите, товарищ. Вам есть о чем сегодня говорить со Сладеком. До скорой встречи!

Через четверть часа комиссар с товарищами был уже у своего связного Заяца.

С тех пор, как Йошке Заяцу было поручено собирать разведывательные данные и быть связным партизанского отряда, он очень добросовестно, не считаясь со временем и погодой, выполнял все поручения командования отряда. Мы получали от него чрезвычайно ценные сведения о передвижении фашистских войск, их вооружении, моральном состоянии солдат. Партизаны заходили к нему на квартиру лишь в крайне необходимых случаях.

Как-то само собою вышло, что в свою разведывательную работу Йошка Заяц включил и жену Стефанию. Это была женщина энергичная, к тому же горячая патриотка. Она ненавидела фашистских захватчиков и охотно помогала мужу, чем только могла.

Беспокойной, полной опасностей была жизнь у этих замечательных людей, но они ничего не страшились и не щадили сил, чтобы внести свой маленький вклад в великое дело победы над фашизмом. Очень часто приходилось им по ночам с риском для жизни выслеживать, подсчитывать количество фашистов и их вооружение во время передвижений по шоссе через деревню Шатина. Комиссар знал об этом, и первыми его словами в доме Заяца было предупреждение не будить Стефанию.

— Пусть поспит ваша хозяюшка, а мы поработаем, — сказал комиссар, когда Йошка Заяц направился было будить жену, чтобы она приготовила поесть.

— Мы сегодня рано легли, и Стефания уже отдохнула, — убеждал комиссара Йошка.

— Да я уж и так не сплю, — сказала Стефания, входя, поздоровалась с партизанами. — Сейчас я мигом приготовлю. А ты, Йошка, выйди погляди, как там на улице.

Тем временем Рудольф Стой с Янушеком и Степановым принялись за разборку оружия, которое завтра должен был доставить в отряд Йошка Заяц. Подкрепившись, они работали всю ночь. А рано утром, взяв корзинку, Стефания отправилась в Маков на разведку.

Оружие и боеприпасы, переданные Сладеком и Уличным, были аккуратно уложены в плетеную корзину, увязаны на маленьких санках и спрятаны в сарае.

Спать пришлось недолго — не было времени, да и Йошка Заяц уже стучал во дворе топором. С базара вернулась Стефания и взволнованно сообщила:

— В Макове много немцев, они готовятся к облаве на партизан! Мне об этом говорил один пожилой солдат.

— Солдат? — удивился комиссар.

— Да, я продавала яички и сливовицу, а он подошел и попросил налить стаканчик. Я налила, предложила ему взять на закуску пару яичек и пирожок. После второго стаканчика немец стал закусывать пирожком. «Жена, небось, готовит вкуснее?» — спрашиваю я у него. А он чуть не подавился, закашлялся до слез и говорит: «Нету у меня теперь ни жены, ни детей, погибли в бомбежку Штутгарта. Маюсь теперь один да смерти ожидаю». «Ну, в наших местах особенно нечего бояться смерти», — нарочно говорю я. «Э, хозяйка, не говорите: тут хуже, чем на фронте! Налейте-ка еще…»

После третьего стаканчика он совсем захмелел и говорит: «Тут кругом в лесах полно партизан. Сегодня ночью мы на них будем облаву делать». «Тогда выпейте на дорожку еще стаканчик от меня», — говорю я. А он совсем раскис и стал рассказывать, что в их роте одни старики да полукалеки. «Фюреру с нас мало проку», — говорит. Получила я с него деньги и сразу же домой, чтобы вам рассказать…

— Спасибо, Стефания, — горячо поблагодарил женщину комиссар. Он не сказал, что о готовящейся облаве партизанам уже известно: это очень огорчило бы добрую женщину.

Стефания вынула из корзинки оставшиеся пирожки, яички, бутылку сливовицы и поставила все это на стол.

После завтрака комиссар и Янушек принялись за составление текстов листовок для подпольной типографии Макова. Листовки на чешском и словацком языках призывали жителей города и окружающих деревень создавать подпольные группы борцов сопротивления фашизму, добывать оружие и идти в партизанские отряды, чтобы помочь скорее освободить родную землю от иноземных захватчиков.

В листовках также рассказывалось о победах Советской Армии и о героических боевых делах Чехословацкого корпуса, который плечом к плечу с русскими братьями боролся за разгром фашизма.

К вечеру все было готово.

С наступлением темноты партизаны в сопровождении Йошки Заяца отправились в Маков. К дому Уличного подошли никем не замеченными. На условный стук в окно вышел сам Уличный и пригласил партизан зайти.

Степанов, Йошка Заяц и Пеллар остались во дворе посторожить, а комиссар с Янушеком тихо вошли в квартиру, где оказался также Юзеф Сладек.

— У нас все в порядке, товарищ Стой, — доложил Сладек.

— Рассказывайте по порядку.

Сладек сообщил, что на сторону партизан готовы перейти с оружием двадцать девять вооруженных пограничников. Все оружие, как было условлено, принесено на квартиру к Уличному. Здесь было три ручных пулемета, двадцать шесть гранат и полтора десятка винтовок с двойным комплектом патронов к ним.

Комиссар с благодарностью пожал руки Сладеку и Уличному.

— Сегодня в час ночи немцы начнут круговую облаву на расположение партизанского отряда, — сообщил Сладек. — Уже отдан приказ.

— Пусть позабавятся, — хитро сощурился комиссар, — там уже никого нет. Жалко, что у нас мин нету, а то бы мы им устроили сюрпризец. Скажите, когда вы сможете направить в партизанский отряд пополнение?

— Кроме сегодняшнего дня, в любое время.

— Хорошо. Пусть они завтра ожидают в лесу около деревни Белоня. Пароль: «Мы пришли рубить ели», отзыв — «Рубите дружно». Ручные пулеметы мы заберем сейчас, а остальное оружие и боеприпасы доставьте с вашими товарищами в лес к Белоне.

— Будет сделано, товарищ комиссар, — козырнул Сладек. — Кстати, я установил связь с одним офицером по фамилии Лучанов.

Сладек рассказал, что Лучанов — офицер чехословацкой армии, настроен против фашистов и хочет сотрудничать с партизанами. Его жена, учительница, тоже ненавидит фашистов и готова вместе с мужем помогать партизанам.

— Передайте Лучанову, что он может прийти к деревне Белоня вместе с пограничниками.

— О, Лучанов с радостью придет, — заверил комиссара Сладек.

— А как настроено население Макова? Вы интересовались этим? — спросил у Сладека комиссар.

— Население явно симпатизирует партизанам. Большинство словаков почти открыто выражают презрение к изменникам-гардистам. Конечно, не в лицо им, так как опасаются репрессий, но между своими людьми такие разговоры идут повсюду. Я не был связан с борцами сопротивления, но все же убедился, что очень многие отвернулись от словацких националистов.

Юзеф Сладек не преувеличивал, говоря о настроении населения Макова. В городе все знали, что в лесах действуют партизаны. Десятки патриотов собирали для них деньги, продукты, одежду. Особенно активно действовал житель Макова Рудольф Кубинец. Вместе со своими товарищами он ходил по домам и собирал деньги, продовольствие, теплую одежду. Одним он говорил, что собирает для бедных, других убеждал оказать помощь русским военнопленным, а более близким людям сообщал, что все это для снабжения партизан, действующих в лесах вокруг Макова.

Рудольф Кубинец пользовался в Макове всеобщим уважением. Он регулярно слушал передачи радиостанций Советского Союза, записывал сводки Совинформбюро и все это рассказывал жителям города и деревень. К нему на квартиру почти ежедневно приходили знакомые и с жадностью слушали вести с фронтов. Вокруг Кубинца все теснее сплачивались передовые люди. Вскоре сходки в квартире Рудольфа превратились в своеобразные собрания, на которых обсуждались разные политические вопросы. Особенно эти собрания активизировались в начале 1945 года.

Слушая подробный рассказ Юзефа Сладека о росте недовольства среди населения политикой националистической партии Словакии, Рудольф Стой решил немедленно встретиться с Кубинцем.

— Как вы думаете — спросил он у Пеллара, — мы смогли бы поговорить с Кубинцем?

— Думаю, что это нетрудно сделать: он живет почти рядом. Кстати, на совещаниях у Кубинца, о которых я вам рассказывал, часто, помимо обсуждения политических вопросов, разрешаются и некоторые чисто гражданские споры.

— Каким образом? — поинтересовался Стой.

— Очень просто: поговорят по существу дела, а потом путем голосования принимают решение, что надо сделать. Говорят, еще не было случая, чтобы эти решения не выполнялись.

— Вот вам уже готовый зачаток народной власти, — радостно воскликнул Янушек.

— Да, народ в процессе борьбы сам находит формы народной власти, — задумчиво произнес комиссар. — Так учит нас марксистско-ленинская теория. Ну что ж, Пеллар, пригласите сюда Кубинца, если можно.

Пеллар ушел. Юзеф Сладек продолжал рассказывать партизанам о событиях последних дней. В частности, он сообщил о спешном передвижении фашистских войск по направлению Банской-Бистрицы, их количестве и вооружении.

— Я вижу, вы не теряли даром времени, товарищ Сладек, — похвалил офицера комиссар.

— Профессиональная привычка, товарищ Стой! — улыбнулся тот.

— А вы знаете, почему фашисты так торопятся в эти места?

— Вот этого не удалось узнать, — с сожалением ответил Сладек.

— Тогда я об этом расскажу. Немцы бросают свои воинские части в район Банской-Бистрицы, Зволена и других мест потому, что там вспыхнуло вооруженное восстание. На сторону повстанцев перешли чехословацкие части, и теперь они вместе ведут борьбу с гитлеровцами. Вы об этом непременно расскажете всем. Пусть люди знают, что чешский и словацкий народы уже начали самую решительную борьбу с общим врагом. Ваша главная задача, товарищ Сладек, — добывать для партизан побольше оружия. И словом правды, и огнем мы будем помогать нашим братьям на фронтах…

Разговор комиссара прервал осторожный стук в окно. Уличный вышел в коридор, с минуту постоял, прислушиваясь, а потом вернулся с Пелларом и Кубинцем.

— Такими я вас и представлял, — радостно пожимая руки Стою и Янушеку, взволнованно сказал Кубинец. — Наконец-то я с вами встретился!

— Мы тоже о вас наслышались, товарищ Кубинец, — сказал комиссар.

— Мне особенно приятно слышать от вас это чудесное слово «товарищ!» — растроганно ответил прибывший.

Рудольф Кубинец вкратце рассказал о работе активистов борьбы с фашизмом.

— Вчера мы решили отправить к вам в партизанский отряд группу надежных товарищей, конечно, с оружием.

— Спасибо, товарищ Кубинец. А как называется ваш комитет?

— Просто Комитет представителей народа, — ответил Кубинец. — По правде говоря, мы даже не подумали о названии.

— Мне кажется, что вашу организацию активистов можно было бы назвать Комитетом Народных выборов, — предложил Янушек. — Как вы думаете, комиссар?

— Вообще название хорошее, но решать вы должны сами, товарищ Кубинец.

— Я доложу об этом представителям.

— А кто у вас руководитель комитета? — спросил Стой.

— Руководителя у нас еще нет.

— Вот без этого никак нельзя! Непременно изберите руководителя комитета и его заместителя, а то и двух.

Договорились с Кубинцем, что собрание подпольщиков состоится на следующий день, а связь будут держать через Йошку Заяца.

Рудольф Кубинец ушел. Партизаны взяли оружие, распрощались с пограничниками и лесничим и отправились на новую базу своего отряда.

Новая база находилась в лесу, недалеко от дороги Маков — Кораловице, вблизи деревни Бабище. Свой штаб и радистов, а также врача Поспелова мы устроили в маленьком домике лесника. В этих местах такие домики разбросаны повсюду в наиболее отдаленных и глухих лесных массивах. Комиссар с Янушеком и Степановым прибыли, когда отряд уже вполне устроился.

Они принесли нам хорошие вести. Особенно были мы рады тому, что к нам придет пополнение — почти целый взвод обученных и вооруженных словацких пограничников, да еще с пулеметами.

— Растет отряд, и оружия стало больше! — потирал руки Григорий Мельник. — Теперь веселее будет!

Мы уже заканчивали составление донесения Украинскому партизанскому штабу о своем перебазировании и других разведывательных данных, когда мой адъютант Андрей Патока доложил:

— Прибыл связной Станислав Ворачек.

Жизнь Станислава Ворачека протекала в маленьком селении, расположенном недалеко от нашей новой базы, тихо и однообразно. Основным источником существования Ворачека была охота и портняжное ремесло. Эти занятия давали ему очень скудные заработки. Домик у Станислава был маленький. Грубая самодельная мебель, да еще швейная машинка — вот и все его имущество, если не считать старого двуствольного ружья да нескольких кастрюль и сковородок, всегда начищенных его женой до блеска.

Пробовал Ворачек работать на фабрике в Великой Битче, побывал и на других предприятиях, но везде заработки были ничтожными, и бедность шла по пятам, не покидая семьи трудолюбивого Станислава.

Еще труднее стало жить, когда Чехословакию оккупировали гитлеровцы. Где-то на востоке бушевала война, а здесь, в горных селениях Словакии, хозяйничали оккупанты. Они расстреливали ни в чем не повинных жителей, открыто грабили крестьян, угоняли в Германию на каторжные работы парней и девушек. Раньше Ворачек никогда не думал о политике, а теперь с жадным любопытством впитывал в себя каждую новость, и в душе его поднимался все больший протест против бесчинств оккупантов.

Из уст в уста люди передавали вести с далеких фронтов, рассказывали о великой Стране Советов и Красной Армии, которая громила и гнала назад гитлеровские орды. Станислав Ворачек слушал эти вести, и в нем зарождалось чувство симпатии к героическому советскому народу, кипела ненависть к фашистским палачам, топтавшим родную словацкую землю.

Когда Станислав услыхал, что в Бескидах действуют партизаны, пуская фашистские воинские эшелоны под откос, он решил во что бы то ни стало найти их. Каждый день брал он свои лыжи, подшитые шкурой дикой козы, двустволку и уходил на охоту, надеясь на случайную встречу с партизанами. Но Ворачеку не везло — все его попытки оставались безрезультатными.

«Где же их искать!» — думал Станислав в эту вьюжную ночь, когда за окошком неистовствовал в глухом лесу ветер, а снежные тучи то застилали черной мутью все вокруг, то вдруг в редкие просветы выплывала луна и озаряла мертвым светом бушующий лес.

Ворачек смотрел в морозное окно, и мысли не давали ему покоя.

Вдруг недалеко от своего дома он увидел вооруженных людей. Они прошли на лыжах с какими-то тяжелыми грузами, поднялись на пригорок и, круто повернув в глубь леса, исчезли, как тени, в снежной мути.

«Это они!» — с волнением подумал Ворачек и стал поспешно одеваться.

— Ты куда это собираешься? — спросила жена.

— Спи, я недолго, — успокоил ее Ворачек.

В коридорчике стояли лыжи, и Ворачек взял их с собой. Выйдя из домика, он забросил за плечи ружье, встал на лыжи и поспешно двинулся по следам вооруженных людей. Вьюга еще не успела замести их лыжни, и вскоре Ворачек спустился в ложбину. Здесь ветру было свободнее гулять на просторе, и следы пропали. Станислав долго раздумывал, куда могли пойти партизаны: в том, что это были они, он уже не сомневался.

То ли охотничье чутье подсказало, то ли выручил случай, но Ворачек направился из лощины вверх по крутому лесистому склону. Было тяжело, но он упрямо шел и шел ступенчатым шагом, зигзагами, пока не выбрался наверх.

Но люди, которых разыскивал Ворачек, исчезли без следа, и он остановился в раздумье.

«Пройду к домику лесника, хоть обогреюсь немного», — решил Ворачек.

Холодный ветер ударил в лицо, идти стало еще тяжелее.

…Первыми заметили Станислава Ворачека часовые подвижного кругового дозора. Они пропатрулировали свой участок и, выбрав удобное для наблюдения и защищенное от вьюги место, легли отдохнуть. Заметив неизвестного, они послали связного в штаб, а сами продолжали незаметно вести наблюдение: человек с ружьем, да еще в такую глухую ненастную ночь, не мог не вызвать подозрения, тем более, что отряд прибыл сюда всего лишь два дня тому назад, и немцы, вероятно, после провала своей облавы рыскали повсюду.

Когда Ворачек подошел к партизанам, они остановили его и доставили в штаб. Так и познакомились мы с этим смельчаком, оказавшимся впоследствии замечательным связным. Дом этого патриота стал для нас ремонтной мастерской и кухней. Там партизаны чинили и шили одежду, обувь, варили пищу, пекли хлеб.

Я познакомил Ворачека с комиссаром, и он стал рассказывать обо всем, что видел в городе Великая Битча.

— Батальон легких танков вчера прибыл в город и завтра своим ходом должен отправиться в район Банской-Бистрицы, — сообщил Станислав. — В Кораловице находятся две роты горных стрелков, но настроены не очень воинственно. Большинство солдат — старики, вооружены винтовками и пулеметами чешских и французских фирм старого образца.

— Как вам удалось все это узнать? — искренне подивился комиссар.

— В Кораловице у меня есть давний приятель, уже пожилой человек, служил когда-то в чехословацкой армии капралом. Вот он и сообщил мне обо всем. Верить ему можно, он человек хороший.

Мы поблагодарили Ворачека за доставленные сведения, и он ушел выполнять свое первое задание. В то время нас особенно интересовал вопрос, не напали ли немцы на следы нашего нового расположения.

— Люди сами начинают нас находить, чтобы помочь нам, — удовлетворенно сказал комиссар, когда Станислав ушел. — Это хороший признак!

— Да, растет гнев народный, — заметил Янушек.

…Для встречи пограничников, пожелавших вступить в наш отряд, было решено послать Рудольфа Янушека.

Комиссар, Янушек, Мельник и другие ушли на короткий отдых. Маша Дубинина засела за свою рацию, и на Большую землю сквозь вьюгу и вой ветра полетели сигналы морзянки с сообщением об организации Народных выборов в городе Маков и сведениями о проведении боевых и разведывательных операций.

Утром из боевого задания вернулся Анатолий Володин. Вместе с другими партизанами опытный подрывник уложил под железнодорожное полотно две мины нажимного действия. Ожидать пришлось недолго: фашистский воинский эшелон с боеприпасами полетел под откос. То, чего не доделали заряды тола, завершили взрывы находящихся в вагонах боеприпасов.

Новый день мы начинали хорошими делами. Маша Дубинина передала в Киев и это сообщение.

— Пусть Тимофей Амвросиевич Строкач читает и радуется вместе с нами, — сказал Григорий Мельник. — Верно, Маша?

— А я тут ни при чем, — пожала плечами Дубинина. — Это партизаны работают.

— А ты кто же?

— Я вроде радиокурочки: клюю по зернышку, когда подбрасывают.

Мы все расхохотались. Особенно смеялся Мельник. Долго он потом ласково называл Машу радиокурочкой, потом просто курочкой.

Под вечер Андрей Патока доложил о прибытии Мелоцика. В этом человеке мы тоже не ошиблись: владелец небольшой лавки в деревне Шатина оказывал нам всяческую помощь, особенно продуктами: колбасой, рыбой, хлебом, сахаром. Иногда Мелоцик присылал нам бочонок сливовицы или боровички. Спиртные напитки мы расходовали очень экономно, выдавая тем лишь партизанам, которые выполняли задания в трудных метеорологических условиях: в секретах, засадах и тому подобное.

На этот раз Мелоцик привез отряду тоже порядочное количество продуктов: буженину, крупу, мясо, рыбу и муку. Все это было отправлено в домик Станислава Ворачека.

Мелоцик сообщил, что Пеллар располагает какими-то ценными данными и просит встретиться с ним как можно скорее.

Мы долго беседовали с Мелоциком. Его интересовало все о жизни в Советском Союзе: условия жизни рабочих, как живут и работают колхозники, есть ли в СССР частная и личная собственность. На все свои вопросы он получал обстоятельные ответы: мы знали, что Мелоцик расскажет об этом своим близким знакомым.

В сопровождении тех же партизан из так называемого комендантского взвода, с которыми Мелоцик прибыл в отряд, он отправился домой в деревню Шатина.

Несмотря на то, что отряд перешел на новое место всего несколько дней тому назад, партизаны уже успели освоиться с суровыми зимними условиями: одни построили себе небольшие курени, обложенные густыми еловыми ветвями, другие приспособили для укрытий от непогоды брезентовые шалаши, третьи устроились под корнями огромных елей, обложив их камнями, а сверху прикрыв жердями, старыми тулупами, одеялами. Жилища партизан строились с расчетом на внезапное нападение.

По ночам в этих примитивных жилищах горели очаги, на которых партизаны варили себе пищу, кипятили чай и кофе, а то и просто грелись. Днем разжигать костры категорически запрещалось.

Условия жизни были трудные. Но никогда и никто из партизан не впадал в уныние и не жалел о том, что бросил теплый родной очаг, променяв его на холодный курень в глухом снежном лесу и на опасности боевой жизни, подстерегавшие на каждом шагу. Сердца партизан согревали неугасимый огонь любви к Родине, ненависть к врагу и светлая надежда на скорую победу. О победе думали всегда, о ней говорили и мечтали в свободные минуты.

Группа Янушека подготовилась к выходу на боевое задание.

Мы с комиссаром пожелали ей удачи, и шестеро хорошо вооруженных партизан отправились в путь. Вместе с ними ушел и Адольф Пеллар, которому мы поручили после завершения операции возвратиться в город Маков и продолжать работу совместно с Комитетом Народных выборов, вовлекая людей в отряд, производя разведку и доставляя продукты. Пеллар хорошо знал лесной массив у деревни Белоня и мог провести партизан по более безопасным дорогам.

К деревне Бабище партизаны подошли к полуночи по проселочной дороге. Возле самого населенного пункта они повернули на север, в глубь леса. Идти по глубокому снегу стало труднее, и партизаны продвигались цепочкой друг за другом. В передовом дозоре шли молодые партизаны Юстин Белак и Климент Горварек.

Вдруг Горварек остановился, махнул рукой и спрятался за толстую ель, То же самое сделал и Юстин Белак. Янушек передал команду: «Ложись!»

Партизаны залегли. Через несколько минут Горварек подполз к Янушеку и прошептал:

— Слышу запах сигарет.

Янушек с недоверием отнесся к сообщению Горварека, но партизаны знали, что у него необыкновенно острое обоняние, и все стали принюхиваться к свежему лесному воздуху. Действительно, запах табачного дыма почувствовали и другие.

По условиям встречи Уличный должен был ожидать партизан в этом лесу. Но огромные ели росли здесь так густо, что закрывали ветвями небо, а в лесу царил полумрак. Янушек знал, что немцы, обозленные неудачей с облавой на партизан, рыскали теперь по окрестностям, и можно было напороться на их засаду. Поэтому партизаны долго лежали молча, прислушиваясь.

Однако вокруг не было слышно ни звука. Янушек подал команду развернуться в цепь и осторожно двигаться вперед, прячась за деревьями. Продвинулись еще метров на сто и снова остановились. Янушек заложил пальцы в рот и подал условный сигнал свистом. Ответа не последовало.

Метров триста партизаны снова двигались вперед. Неожиданно раздался окрик на словацком языке: «Стой! Кто идет?»

Янушек ничего не ответил и снова трижды свистнул — два раза протяжно и один раз коротко. В ответ послышался условленный свист, а вслед за ним раздался знакомый голос Уличного: «Мы пришли рубить ели».

— Рубите дружно! — ответил Янушек, выходя из-за толстой ели. — Остальным оставаться на месте.

Уличный, запыхавшись, подбежал к Янушеку.

— Все в порядке, товарищ командир! — доложил он, пожимая руку.

— А где же люди?

— Они все здесь. Все двадцать восемь человек, не считая меня. С оружием, запасом патронов, гранат и продовольствия.

— Вы их всех хорошо проверили?

— Ручаюсь за каждого, как за самого себя.

— Тогда пошли к ним.

— Они здесь, за деревьями, — сказал Уличный. — Ребята! Сюда, ко мне!

Солдаты-пограничники вышли из-за деревьев и собрались вокруг Янушека и Уличного. Завязалась беседа на родном словацком языке. Когда Янушек коротко рассказал о себе, кто-то из солдат недовольно проворчал:

— А чего мы в темноте тут разговор ведем? Девку незнакомую, небось, на свету рассматривают!

— Ну что ж, товарищи! — засмеялся Янушек. — Я у вас действительно вроде кота в мешке. Пошли на полянку, там и «девок» наших посмотрите, да и беседу веселее будет вести при луне.

Янушек свистнул, и к пограничникам быстро подошли шестеро партизан и Адольф Пеллар с ними.

— О, и господин лесничий здесь! — воскликнул кто-то из солдат-пограничников. — Вот так встреча!

— А вы думали, что лесничий только еловые шишки собирает в лесу? — пожимая руки знакомым, смеялся Пеллар.

Через несколько минут вышли на полянку. Луна уже поднялась над лесом и, казалось, удивленно разглядывала это странное собрание вооруженных людей.

Солдаты засыпали Янушека вопросами о дисциплине в отряде, о том, какая будет власть после освобождения Словакии от фашистов, интересовались положением на фронтах и вооружением Советской Армии.

С каждым ответом все более рассеивалась настороженность и скованность в отношениях между ними. Особенно большое впечатление на пограничников произвел рассказ Янушека о себе.

— Я по национальности словак, сам был когда-то пограничником. Как и все, мечтал о том, как вернусь домой, к семье, к родному дому, чтобы как-то налаживать свою жизнь. А потом сама жизнь да еще добрые люди подсказали мне, что не будет у каждого из нас личного счастья, если не бороться всем вместе за общее дело. А по-настоящему понял я все это, когда вступил в партизанский отряд имени легендарного Чапаева. Там я нашел свое настоящее место и понял, что будущее народной Чехословакии в руках таких, как вы, простых людей.

Солдаты-пограничники, затаив дыхание, слушали своего земляка-партизана и уже не сомневались в том, что они встали на правильный путь борьбы за освобождение родины. Да и сам партизанский отряд, в который они вступили, носил ведь название «Родина».

Янушек поглядел на поднявшуюся над лесом луну, прислушался к ночной тишине. В торжественном безмолвии стояли огромные ели. Синими искорками вспыхивал снег на их разлапистых ветвях. Будто и не существовало никакой опасности, а вот надо чутко прислушиваться, посматривать по сторонам: не засел ли где враг?

— Ну что ж, — сказал он, — говорить можно долго, а нам ведь надо выполнить одно важное задание командования отряда. Как вы на это смотрите?

Солдаты, точно по команде, повернули головы к Уличному.

— Приказывайте, командир, — козырнул тот Янушеку.

Янушек молча пожал ему руку.

— Спасибо, товарищи! — взволнованно сказал он. — Вы еще не партизаны, потому что не принимали присяги, но раз согласны, то пойдем на это задание вместе. Это приказ нашего командира и комиссара. Нам необходимо захватить пограничную заставу в населенном пункте Бумбалка, обезоружить пограничников и обезвредить предателей родины — гардистов. Этих молодчиков там около тридцати, они ходят с гитлеровцами на облавы и немало уже напакостили нам с вами.

Солдаты встретили предложение Рудольфа Янушека оживленно. Обсудили план действий и решили захват пограничной заставы произвести внезапно. Выставив передовой дозор, боковые и тыловое охранение, все вместе двинулись в путь.

Предстояло пройти около десяти километров. Шли проселочными дорогами. Кое-где встречали местных жителей, но никто не обращал внимания на взвод пограничников: здесь это было обычное явление.

Часа через два они приблизились к центральной магистрали и пересекли ее незамеченными: к счастью, на шоссе в это время не было видно ни одной машины.

Обойдя деревню, взвод взял направление на Бумбалку, на окраине которой находилась пограничная застава. Отсюда высылали пограничные посты для охраны так называемого государства Словакии, провозглашенного гитлеровскими оккупантами. Установив протекторат в Чехии и Богемии, Гитлер стремился посеять национальную рознь между народами Чехословакии, поссорить их и тем самым ослабить сопротивление фашизму. Создав видимость национальной независимости, гитлеровцы грабили и жестоко угнетали словацкий народ, а созданные ими «свободные» словацкие полки отправляли на фронт против Советской Армии.

Трудовые массы Словакии, в том числе и солдаты пограничных частей, вскоре поняли истинный смысл этой «свободы». В стране начало бурно нарастать национально-освободительное движение против фашистских оккупантов. Уже в начале 1943 года здесь начали действовать партизанские отряды. Движение сопротивления фашизму вылилось в грандиозное народное восстание, охватившее к концу августа 1944 года территорию Центральной и частично Северной Словакии. За оружие взялись десятки тысяч чехов и словаков, а также несколько словацких гарнизонов. Душой этого восстания против фашистских оккупантов была Коммунистическая партия Словакии. Во время восстания коммунисты вышли из подполья и решительно повели за собой словацкий народ. Плечом к плечу со словацкими патриотами в районе Банской-Бистрицы дрались с фашистами коммунисты и беспартийные патриоты — чехи, украинцы, венгры.

В Южную Словакию, особенно в район Маковских гор и лесов поближе к венгерской границе, вести о восстании проникали слабее, однако и здесь народ знал о нем и выражал широкие симпатии восставшим. Заброшенные сюда десантные группы организаторов партизанского движения принесли новые правдивые сведения о борьбе с оккупантами.

Как ни старались местные прислужники фашистов — гардисты, их лживая пропаганда не пользовалась успехом, влияние их с каждым днем ослабевало даже в пограничных частях, где гардистов было очень много.

На заставе в селении Бумбалка, куда подходил со своей группой Рудольф Янушек, гардисты пока еще крепко держали в руках солдат-пограничников. Мы хорошо знали об этом со слов Юзефа Сладека, Адольфа Пеллара и Франца Уличного. Янушеку предстояло встретиться с серьезными трудностями.

Приближалось утро. Янушек выделил две группы для ликвидации телефонной связи, все остальные партизаны и пограничники залегли метрах в двухстах от заставы. Снять часовых было поручено Юстину Белаку, молодому, но уже не раз отличившемуся партизану, который взял с собой трех пограничников. Он пополз со своей группой к заставе, вслед за ними осторожно двинулись остальные. Как только Белак со своими людьми проник на заставу, Янушек поднял взвод и быстро подбежал к воротам.

Партизаны простояли несколько минут в ожидании сигнала, но Белак молчал. Наконец он вышел.

— Товарищ Янушек, здесь всего один часовой в коридоре, и тот спит. Ребята остались возле него.

— Вперед! — скомандовал Янушек.

Партизаны бесшумно ворвались в помещение.

— Встать! — крикнул во все горло Янушек и дал очередь из автомата в потолок. — Руки вверх!

В одно мгновение ошалевшие пограничники вскочили с постелей и застыли с поднятыми руками. В окна падал довольно яркий лунный свет, но в глубине большой казармы было темно.

— Свет! — крикнул Янушек.

Один из солдат, стоявший возле первой кровати, бросился к столу и чиркнул спичкой. В тот же миг из темного угла грохнуло несколько винтовочных выстрелов. Упал партизан Белак. В углу послышался звон разбитого стекла. Почти одновременно со следующими выстрелами из угла Янушек полоснул туда длинной автоматной очередью. Выстрелы прекратились.

— Живо зажгите огонь! — снова крикнул Янушек.

Вспыхнуло сразу несколько спичек, кто-то из солдат Уличного включил электрический фонарик, и перед взорами партизан, стоя и сидя на кроватях, предстала перепуганная до смерти вся пограничная застава. В дальнем углу лежало несколько трупов. Карабины и два ручных пулемета стояли в пирамиде у задней стены казармы.

— Взять оружие и зажечь лампы! — скомандовал Янушек.

Когда свет был зажжен, Уличный подошел к трупам.

— Это гардисты, я знаю их.

— Еще оружие есть? — спросил Янушек у солдат заставы.

— У меня есть пистолет, — проговорил один из них. — Под подушкой.

После того как все оружие было отобрано, Янушек приказал своим бойцам выйти на исходный рубеж, а Уличному собрать всю одежду, боеприпасы, продовольствие и погрузить на подводы заставы.

— У этих тоже одежду забрать? — спросил Уличный.

— Нет, у них не надо. Опустите руки и садитесь, — обратился к солдатам заставы Рудольф.

С Янушеком остался Климент Горварек. Солдаты с тревогой ожидали, что дальше будет делать командир партизан: они уже поняли, кто так неожиданно захватил пограничную заставу. На дворе солдаты Уличного выводили лошадей и грузили повозки с имуществом.

В селении Бумбалка сладко спали старшие офицеры пограничной заставы: ни один звонок с пограничных постов не потревожил их.

Янушек долго и пристально рассматривал солдат, молча сидевших на еще не остывших постелях.

— По законам военного времени я должен вас всех расстрелять как изменников родины, — сказал он тихо и внушительно.

Солдаты поспешно встали со своих мест.

— Сидите, сидите! — остановил их Янушек. — Мы не станем напрасно проливать кровь своих братьев-словаков, одураченных фашистскими захватчиками нашей земли. Те, кто сознательно служил нашим врагам, уже поплатились за это своей ничтожной жизнью и больше не будут вредить нам. Такой конец ожидает всякого, кто не оставит грязной службы у фашистов. Вы можете быть свободными. Идите, кто куда пожелает. Одевайтесь и уходите. Только не вздумайте подымать шум!

Янушек круто повернулся и вышел из помещения заставы. Горварек весело подмигнул разоруженным пограничникам и вышел вслед за своим командиром с достоинством и гордой осанкой хозяина словацкой земли.

Через час партизаны и взвод Уличного подъехали к селу Копаница. На одной из подвод лежали тела Юстина Белака, веселого юноши из деревни Неслуша, что вблизи города Велке Место, и двух солдат-пограничников, так и не успевших принять священной партизанской присяги, но уже ставших партизанами всем своим сердцем и разумом.

Близился рассвет. Янушек распорядился похоронить погибших товарищей в соседнем селе и всем взводом явиться в расположение партизанского отряда.

— Старшим назначаю партизана Климента Горварека, — сказал он Уличному. — Он вас проведет в отряд. А эту записку передадите, Климент, командиру отряда.

Сам Янушек вместе с Пелларом и четырьмя партизанами направились в Копаницу.

— Вы не обижаетесь, Пеллар, что я не взял вас на операцию по разоружению заставы? — спросил Янушек лесничего.

— Ну что вы, командир! Я хорошо понял, что мне не следует попадаться на глаза посторонним вместе с партизанами, — ответил Пеллар. — Только я очень волновался, когда услыхал стрельбу.

— Я тоже волновался, но потом, признаться, просто некогда было переживать. Жалко только, что потеряли Юстина и двух солдат, но что поделаешь — такова наша боевая жизнь. Вот я и о вас думаю: не надо вам больше приходить в отряд. Командир тоже так считает.

— Почему? — удивился Пеллар.

— Да ведь самый ценный разведчик — это тот, кто работает среди врагов. Ни один из нас не сможет узнать столько ценного, сколько узнаете вы.

— Теперь я понимаю, почему ваш командир и комиссар были недовольны, когда я появился в отряде после Мелоцика, — задумчиво проговорил Пеллар.

— Конечно! Для связи с отрядом у нас есть надежные люди, например, Йошка Заяц. Впредь будем держать связь только через него. Если же будет крайняя необходимость, найду вас я или Уличный. И потам вы не должны избегать немцев, особенно офицеров. Вы ведь отлично знаете немецкий язык, и вам удастся получить много интересных сведений. Это принесет больше пользы, чем винтовка или даже пулемет в ваших руках.

— Но меня возненавидят люди, — нерешительно заметил лесничий.

— И это может быть, — согласился Янушек. — Даже наверняка возненавидят. Зато потом, когда очистим нашу землю от врагов, люди узнают правду и будут гордиться вами, Пеллар!

Лесничий с молчаливой благодарностью посмотрел на Янушека.

— А теперь о наших делах. Командир мне сказал перед нашим уходом, чтобы я выслушал ваше сообщение и после операции на заставе сделал все необходимое. О чем вы докладывали командиру?

— Я сообщил, что у меня был старик Павелло. Он связался с подпольщиками селения Клуково Репаком и Феро, и те ему сказали, что нашли в лесу три больших мешка с какими-то грузами.

— Где эти мешки?

Спрятаны в надежном месте. Репак и Феро считают, что эти грузы сброшены партизанам, но не могут никого из вас найти.

— Вы знакомы с этими подпольщиками?

— Да, меня как лесничего знают в этих местах, пожалуй, все. Одни работали на лесных посадках, другие пилили или возили лес. Многие покупали дерево на корню для своего хозяйства. А Репак и Феро каждую зиму подрабатывают на лесоразработках.

— Значит, они не должны нас видеть вместе.

— После нашего разговора — само собой разумеется.

— Хорошо. Вы правильно понимаете свою роль, товарищ Пеллар. Нам надо встретиться с Павелло. Но где? Идти к нему на квартиру не следует, а ночь прошла, и в Копанице уже зажигают огни. Пойдете к нему вы, Пеллар. А мы по старой привычке в лесу переднюем.

— А может быть, вас провести к одной моей знакомой? Она живет сама и вне всякого подозрения. Я головой ручаюсь за Анну. Ее мужа немцы забрали в тюрьму, и неизвестно, куда он девался.

— Ну что ж, рискнем.

— Уверяю вас, товарищ Янушек, никакого риска нет.

Анна оказалась очень милой и приветливой женщиной. Ее не пришлось уговаривать пустить в свой дом на целый день неизвестных людей, да еще вооруженных. Уже через несколько минут после разговора с ней Пеллар вышел к партизанам и пригласил в дом.

Анна молча встретила гостей, поклонилась на приветствие Янушека и пошла собирать завтрак. Вскоре на столе появился большой кувшин холодного молока и хлеб.

— Вас бы горяченьким напоить с мороза, — сказала она ласково, по-матерински поглядев на партизан, сидевших не раздеваясь.

— И за это спасибо, хозяюшка, — поблагодарил женщину Янушек. — Может быть, мы вас очень затрудняем?

— О, нет! Я вот покормлю вас, подою корову, задам ей корму и уйду, а вы спите себе. Располагайтесь, как дома.

— Только вы, Анна, когда будете уходить, закройте гостей на замок.

— Чтобы не убежали, — усмехнулся Янушек. — А вечером, как стемнеет, мы от вас сами уйдем.

— А как же с обедом? — огорчилась Анна.

— Да мы до самого вечера проспим. Но вы в любое время можете приходить — нас это не побеспокоит, — сказал Янушек.

Пеллар ушел отдыхать к Павелло в гостиницу, а партизаны проспали в доме Анны целый день. Хозяйка все-таки умудрилась приготовить вкусный обед, и партизаны с большим аппетитом поели, чем доставили много радости Анне.

Вечером пришел Пеллар с Павелло. Старик очень обрадовался встрече с партизанами. Радовало его все: и то, что фашистская облава на партизан провалилась, и то, что Репак и Феро нашли мешки и надежно спрятали их, и то, что сын уже поднялся на ноги и усиленно занимается гимнастикой в своем убежище на чердаке.

Но больше всего обрадовался Янушек: судя по номерам на мешках, это были грузы, сброшенные с самолета после нашей десантировки, и было в них оружие — наши чудесные автоматы и патроны к ним.

Янушек условился с Павелло, что Репак и Феро доставят мешки в партизанский отряд.

— Наш комиссар будет очень рад видеть новых подпольщиков, — сказал Янушек.

— Они привезут вам также продукты, собранные в Клукове, — пообещал Павелло.

— А население Клукова знает о наших действиях?

— Еще бы! Знают все. К тому же, я им свез листовки, полученные из Макова у Кубинца. Говорят, что в лесах севернее Макова тоже действуют партизаны.

— Это, наверное, ребята из другого отряда. Мы туда не заглядывали, — сказал Янушек. — А теперь гитлеровские псы пусть проглотят еще одну пилюлю: разгром пограничной заставы.

— Мне уже об этом рассказывал Пеллар, — радовался Павелло. — Теперь сюда непременно примчатся каратели.

— Вполне возможно. Только им сейчас на фронтах советские войска дают такого духу, что они больше думают о том, как бы унести ноги на запад.

Янушек договорился с Павелло о том, как доставить грузы в отряд, распрощался с Пелларом и гостеприимной Анной и вместе со своими партизанами ушел в лес: здесь он уже хорошо знал все дороги и не нуждался в проводнике.

К утру партизаны прибыли в расположение отряда.

— Значит, у нас есть еще один опорный подпольный пункт — в селении Клуково, — удовлетворенно сказал комиссар, выслушав сообщение Янушека. — Растут наши силы! И будут расти с каждым днем.