Старое заклятие

Глава 22

Российская империя, Пензенская губерния, с. Чернозерье, 1863 г.

Послышался еле заметный уху шум, и Павлуха напрягся. Всё-таки бытование в прошлом давалось не просто. Павел реагировал на такие внешние факторы раздражения, на которые в своём времени даже не обратил бы внимания. «Что за непонятный звук?» А он, между тем, с каждой секундой усиливался, и вскоре Пашка увидел двух скачущих всадников в военных мундирах. Он посторонился и чуть сошёл с дороги в сторону леса, пропуская верховых. Те проскакали мимо, бросив на него цепкий взгляд. Павлуха поёжился. «Блядь, жандармы какие-нибудь, срисовали мигом. Не дай Бог к Ненарокову по моему делу. Хотя, вряд ли», — только успел подумать он, как всадники, немного проскакав, остановились, а затем развернулись в его сторону. «А-я-я-я-й», — встрепенулся Пашка. «Это они по мою душу, чего им понадобилось? — внутренне напрягся и весь подобрался он. Всадники подъехали и почти поравнялись с ним.

— Павел Евгеньевич? — вдруг спросил один.

Душа парня зайцем прыгнула в его пятки. «Знают, как меня зовут, кто они такие и что отвечать?» — завис Павлик.

— Ваше высокоблагородие, я не ошибаюсь, это вы? — поправился спрашивающий и замешкался, отдать ли честь.

На лице военных отразилась растерянность. «Спутали меня с кем-то», — понял Павлуха и уже хотел, было, отмазаться, что не он это. Но тут оживился второй верховой.

— Ваше высокоблагородие, вы нас не признали? Это я, капитан Орешкин, а это поручик Сотников. Мы за вами в Чернозерье выехали. Супруга ваша сказала, что вы у дворян Ненароковых гостите.

Пашка опешил от неожиданности. «Кто они? Посланники Пересвета, замаскированные под военных того времени? Или меня всё же перепутали с кем-то из местных? Не мог же я, сука, в кого-то вселиться здесь!», — провёл он снова аналогии с книгами про попаданцев. «Ну её на фиг, не может такого быть!» Мозг лихорадочно заработал, что бы ответить, просчитывая варианты. «Похоже, отмазываться нельзя, надо соглашаться, а дальше будем разбираться. Главное, ни на чём не проколоться». Он бодро ответил: «Как же, Орешкин, конечно, узнал. Правда, не сразу. Не думал, что вы меня тут разыскивать будете. А что случилось?» — перешёл Павлуха в контратаку, стараясь узнать больше информации.

— Его императорское величество назначил Виленским генерал-губернатором Михаила Николаевича Муравьёва.[1] И тот взял усмирение бунтующей Польши[2] в свои жёсткие руки, затребовав несколько полков в помощь уже действующим, чтобы обуздать проклятых шляхтичей. И наших улан велено перебросить под Вильно. А как же мы без вас, Павел Евгеньевич. Негоже воинам без своего полковника отправляться в поход. И генерал-губернатор срочно затребовал вас из отпуска. Вот и письмо за его подписью, — Орешкин полез за пазуху. — Прошу ознакомиться, — протянул он запечатанный красным сургучом конверт.

Павел, ошарашенный и растерянный услышанным, взял письмо. Покрутил его в руках, сломал печать и вынул содержимое. На гербовой бумаге, за личной подписью командующего войсками генерал-губернатора Муравьёва М.Н., было написано предписание. «По прочтении сей депеши следует немедля отправиться в расположение своего Смоленского уланского Е.И.В. Наследника Цесаревича полка, принять командование и в кратчайшие сроки прибыть под Вильно в распоряжение генерал-губернатора».

Павлик выпал в осадок, причём весь, до основания. «Его перепутали с полковником уланского полка! Сука, это, вообще, кто они такие?» Если про гусар, драгун и казаков он ещё слышал и видел, то вот кто эти уланы и чем они отличаются от тех же гусар, он понятия не имел. Все его знания о них начинались и заканчивались четверостишием из поэмы М.Ю. Лермонтова «Бородино», которую они учили в школе ещё в советское время. «Ну, ж был денёк! Сквозь дым летучий французы двинулись, как тучи. И всё на наш редут. Уланы с пёстрыми значками, драгуны с конскими хвостами. Все промелькнули перед нами, все побывали тут». «Всё, финиш! Больше он про них ничего не слышал. Даже случайно по ходу своего хобби ни разу не сталкивался. И, честно говоря, думал, что это французский или, на худой конец, какой-нибудь польский род войск. Так ведь нет, они, оказывается, и в России были. И мало того, он теперь может стать их полковником! Сука, не рядовым солдатом, а его скудные знания подсказывали ему, что это конный род войск, а полковником! Он, который и на лошади-то сидел только один раз у деда в деревне.

Ещё мальцом попробовал прокатиться верхом. И, как и следовало ожидать, хряпнулся прямо в кучу навоза во дворе. Хорошо хоть руки, ноги тогда не поломал. А теперь он целый полковник. Он, кто и в армии-то не служил, спасибо родителям, отмазали в своё время. Вот это, сука, подфартило!» — никак не мог успокоиться Пашка. «Вот это влип. А теперь ещё и на подавление бунта отправляют. Интересно, где сейчас ныкается его полный однофамилец и, судя по всему, однояйцевый близнец? Если только это не предок мой какой-нибудь дальний... Кстати», — мысли сами собой на пару секунд переключились на коммерческую составляющую, — «а сколько эта депеша в моём современном мире может стоить? Бумага-то новёхонькая, прямо хрустит. Жаль, что продать не получится», — печальные нотки отразили быстро меняющееся настроение. «Так, ладно, не до этого сейчас. Что-то нужно отвечать этим ребятам.

Интересно, а если я сейчас в отказ пойду, мол, я не я и лошадь, то есть бумага, не мне предназначается. Что у них в этом времени бывает за обман должностных лиц? Может, вообще, дезертирство припишут? Думай скорее», — приказал он мысленно сам себе.

Пауза затягивалась. Лошади понуро топтались на одном месте, норовя понюхать или просто сунуть морду поближе к Павлу. Всадники тоже насторожились. «Была, не была», — решился Пашка.

— Ну, раз командующий приказывает, следует подчиняться, — изобразил он на лице улыбку. — Я к вашим услугам, господа.

Военные облегчённо выдохнули. Они, казалось, что-то подозревали или боялись, что их командир откажется выполнять предписание.

— Ваше высокоблагородие, а почему вы в таком виде и без коня? — осмелился спросить тот, кого назвали поручиком.

Павлуха уже был морально готов к таким вопросам и ответил почти сразу.

— Никогда не играй в карты, Сотников, особенно с сильным игроком. Ибо велика возможность продуть всё до нитки. А карточный долг — долг чести. Русский офицер не может уронить свою честь, проигранное надо отдавать. — И пояснил, — Старику Ненарокову в вист всё проиграл. Вплоть до портков. Аж домой не в чем идти. Так тот смиловался и шутки ради у дворни своей одежу забрал и мне всучил. На, мол, срам прикрой.

— Суровый он человек, — усмехнулся Орешкин.

— Что поделаешь, старая закваска, — согласился Павел, умело играя свою роль. — Теперь вот пешком и непонятно в чём бреду домой. Там переоденусь. Заодно урок мне будет грешному.

— Ну, садитесь тогда на мою лошадь сзади, — предложил Орешкин. — Довезём вас до Выглядовки, там уже и на свою пересядете.

Павлик с ужасом услышал подобное предложение. Вся его игра могла тогда тотчас раскрыться. Загремит он с неё, как пить дать. А какой он боевой офицер, полковник, если на коне скакать не умеет. Павлуха деланно вздохнул.

— Видишь ли, капитан, какая тут закавыка будет. Намедни у Ненарокова, по его просьбе, объезжал нового жеребца. Да под градусом был немного. А он, сволочь, в смысле, жеребец, шибко резвый оказался. Возьми, да и скинь меня наземь. Спиной я хорошо так приложился, боюсь, что верховая езда на некоторое время не для меня. Хоть заново учись потихоньку, так всё болит.

— Эка вас угораздило, — с сожалением проговорили оба военных. — Как же тогда быть?

— Ну, положим, если ты мне поможешь на лошадь взобраться, аккуратно подсадив, кое-как попробую доехать. А самому одному вряд ли получится. Только пешком, да потихоньку.

— Ну что же, тогда до Смоленска на казённом дормезе[3] доедем. Хоть и дольше будет. А там лекарю полковому покажитесь. Какую-нибудь мазь вам присоветует, — предложил Орешкин.

Пропустив последние слова мимо ушей, Павлик едва не выдал себя. «На чём, блядь, на каком — таком дормезе поедем?», — чуть не вырвалось у него. Но он вовремя успел закрыть рот и лишь вопросительно посмотрел на капитана. Тот по-своему истолковал его искривлённую удивлением физиономию.

— Ну, на вашем полковом дормезе, на котором вы в отпуск убыли к себе в имение. Мы просто думали, что вы захотите верхом, быстрее поспешать. Ну уж коли такое дело, тогда, конечно, на нём.

— А-а-а, — догадался Павлуха, — это что-то, типа кареты, наверное. Тогда пока сойдёт, а там что-нибудь придумаем. Придётся стараться пробовать ездить верхом. Ну ничего, научимся помаленьку, медведей в цирке, вон, на велосипедах учат ездить. А это, думается, в разы сложней«. Он подтверждающе кивнул и попросил Сотникова подсадить его к Орешкину. Тот старательно помог.

Впрочем, Павлик, хоть и неловко, но достаточно бодро вскочил на лошадь. Он думал, что будет гораздо сложнее. «При должной тренировке может получиться и одному сидеть или скакать», — прикинул он. Положил книгу в ременную сумку капитана и схватил его за бока.

— Поехали, — приказал он Орешкину, — только сильно не гони, спину ломит.

Военный послушно кивнул и чуть пришпорил коня.

Россия, Пензенская область, наше время. Далее г. Москва, закрытый НИИ, наше время.

Марина отпросилась у начальника в обед на часок отлучиться до дома. И вместо положенного перекуса рванула на маршрутке за монетой, чтобы держать её при себе, как велел Пересвет. Время было «час пик» и поездка в родные пенаты заняла чуть больше времени, чем она планировала. «Ничего, задержусь чуть подольше», — успокоила она себя. — «Десять — пятнадцать лишних минут не критично, отмажусь», — думала она, вбегая на свой этаж по лестнице. Рывком распахнула дверь квартиры и, не разуваясь, хотя часто ругала мужа за подобное, забежала в спальню. Забежала и тут же обомлела.

В комнате, несмотря на яркий солнечный день, царил полумрак и, видимо, уже давно шёл киносеанс в прошлое. Только на этот раз без зрителей. Марина успела буквально в последние минуты. Увидела зелёный луг, лес и трёх всадников, причём один из них сидел за спиной у второго. Он неожиданно оглянулся, поправляя задравшуюся сзади рубаху, и у Марины радостно и отчаянно застучало сердце. Человек, сидевший сзади, был её муж Павел. Он крепко держался за первого всадника в военной форме, похоже, XIX века. Только почему-то одет был в другую, а не в свою обычную одежду. Но это был точно он. Живой и улыбался, что-то говоря. Лошади размеренно скакали вперёд и почти сразу скрылись за изгибом леса.

— Павел, — закричала от радости Марина.

Но картинка уже пошла рябью, беспощадно заканчивая свой киносеанс. «Слава Богу, цел», — пронеслось в голове у супруги, и она без сил опустилась на корточки на пол.

— Живой, — повторяла она снова и снова. — Значит, скоро вернётся, — твёрдо пообещала она себе.

Мельком глянула на часы и тут же в ужасе подскочила. Выпрошенный у начальника час уже почти заканчивался.

Второй раз за день Пересвет мчался из кабинета сотрудников в кабинет руководства по закрытому научно-исследовательскому институту. Только что выходила на связь жена Староглядова и сообщила ему сразу две хорошие новости.

Во-первых, Павел жив и здоров, куда-то скачет на лошади с военными. Куда именно потом разберёмся. И вторая великолепная новость — это монета продолжает работать в своём обычном режиме. Значит, версии Цыгановой и Виктора Сергеевича не подтвердились. А его гипотеза очень близка к истине. Это значит, что скорее всего в недалёком будущем намечалась ещё одна научная работа. Осталось только поднабрать материала побольше. Именно это он с воодушевлением сообщил Владимиру Семёновичу, когда опять, запыхавшись, влетел в его приёмную.

Глава кабинета удовлетворённо потёр ладони и, переключив селектор, велел Полине принести два кофе. Когда, принеся горячий напиток, она выходила из кабинета, грациозно виляя бёдрами, седовласый мужчина заговорщически подмигнул Александру и, открыв небольшой сейф, достал оттуда початую бутылку дорого коньяка.

— По несколько капель? — улыбнулся он, доливая невысокие чашки с дымящемся кофе до полного. — За хорошие и своевременные новости, — предложил тост и придвинул чашку Пересвету, одновременно делая чокающееся движение своей и неторопливо отпивая маленький глоток.

Александр тут же последовал его примеру.

— Твоя версия пока не подтвердилась, но зато и не опроверглась и, на мой взгляд, очень близка к истине. Так что тебе и карты в руки. Давай пробуй, главное, только поаккуратнее там, в прошлом. Не ломай наше нынешнее будущее.

Взбодрённый горячим хмельным напитком, Пересвет блаженно улыбался, прикидывая в голове свои дальнейшие действия по вызволению Староглядова и заполучению очень интересного магического артефакта.

Российская империя, Пензенская губерния, с. Выглядовка, 1863 г.

В Выглядовку прибыли ещё до обеда. Хорошо, что Орешкин с Сотниковым точно помнили, где он проживает. Иначе, какой конфуз бы вышел, не узнай Павел своего местожительства. Всю дорогу он размышлял, что делать дальше. «Допустим, его действительно перепутали с современным этому времени человеком, сильно похожим на него. С одной стороны, это может быть и неплохо. По крайней мере, есть место и люди, где и с кем он может дождаться Пересвета и его команду. Но есть два но. Во-первых, на войну ехать хоть и полковником совсем не улыбалось. И, во-вторых, этот местный брат-близнец может в любую минуту материализоваться и тогда его игра накроется „медным тазом“. О последствиях раскрытия аферы думать не хотелось. Что там у них в это время за неё могут дать, хрен его знает. Блядь, ну не вселился же он действительно в кого-нибудь. Да и это только в книгах бывает. Будем пока исходить, что его просто перепутали. И надо держать ухо востро. Может быть, этот здешний Павел Евгеньевич уже в доме, куда его везут, отирается».

Подъехали к большому деревянной избе с многочисленными дворовыми пристройками.

— Ваше высокоблагородие, мы тогда в дом входить не будем, здесь вас подождём. А вы, как управитесь, велите запрягать дормез и покатим с Богом.

Павлуха рассеянно кивнул. «А неплохой у него здесь домик, в XIX веке. Недурно его близнец устроился. Ладно, пойдём знакомиться с женой». С некоторым волнением он поднялся на крыльцо и вошел в дверь. Добротно обставленное внутреннее убранство, большая русская печь сразу бросались в глаза. Павлик робел всё больше и несмело прошёл вглубь жилища. За красивым круглым деревянным столом сидела молодая женщина и, вроде бы, что-то вышивала или вязала. Пашка не совсем понял.

Женщина подняла голову от рукоделия, и Павел обомлел.

— Марина? — только и смог сказать он.

Девушка за столом была полной копией его жены. Только с длинной русой косой и одета в нарядный сарафан.

— Прибыл? — спросила она и тут же внесла корректировку. — Какая Марина? — недоумённо произнесла она. — Всегда Ариной величали. Или забыл за два дня у Ненароковых? — усмехнулась она.

Староглядов встрепенулся и тут же попытался отмазаться.

— Да закружился совсем, нарочные за мной приехали, в полк вызывают. Под Вильно поедем, поляков будем усмирять, — начал оправдываться Павел, понимая, в какую щекотливую ситуацию попал. Современная Марина моментально бы закатила ему сцену ревности, если б он назвал её чужим именем. А здесь опасность была вдвойне серьёзнее. Вдруг бы жена раскусила ряженного муженька?

— Да видела ужо их, — кивнула супруга. — Обедать-то будете или в дорогу себе возьмёте?

— И будем, и возьмём, — обрадовался Павлик бесплатному перекусу.

— А чего вырядился-то так?- добавила жена. — Где твой костюм?

Павлуха покаянно пожал плечами.

— В вист изволили вчера вечером играть, продулся весь, даже исподнего не осталось, — сконфуженно соврал он.

— Греха на тебе нет, — укоризненно промолвила девушка. — Иди, переодевайся и зови гостей обедать. А я пока велю дормез заложить.

____________________________________________________________

[1]М.Н. Муравьёв — русский государственный деятель, одна из самых ненавистных фигур для польских сепаратистов и российских либералов XIX столетия, марксистов XX века и современных националистов-нацистов на землях Западной Руси (Белоруссии), много сделавший для укрепления Российской империи.

[2]Польский бунт 1863 — 1864 годов против Российской империи, устроенный местной шляхтой и зародившейся буржуазией.

[3]Дормез — старинная большая дорожная карета для длительного путешествия, приспособленная для сна в пути.