Степь. Часть II

Глава 17

Утром Полынь вышла из своей комнаты, когда мы уже заканчивали завтрак.

— Хари отворотите, — пробурчала она не глядя на накрытый стол и вышла во двор.

Мы закончили трапезу, поблагодарили хозяйку и пошли седлать лошадей. Только мы выехали за околицу, Буран стал прихрамывать. Я остановил Ветра и спешился.

— Давайте решать, что делаем дальше, — предложил я, — Пока удалось вот что узнать. На караван напали люди какого-то барона. Воины, а не разбойники. Смотрите, какую занятную игрушку я у местных ребятишек купил. Говорят, в овраге нашли, у сожжённых повозок.

Метательный нож пошёл по рукам.

— Клеймо мастера хорошо видно, — Брамин всмотрелся в сталь клинка, — но я его не знаю.

— Дорогая вещь, купцы должны знать, — Торгаш повертел нож в руке, — Сколько отдал, Хан?

— Десять медяков, — подняв глаза к небу и пожав плечами ответил я, детей мне довелось обирать впервые, — Сколько запросили, столько и отдал, даже торговаться не стал. Детки там ушлые, точно никому ничего не расскажут.

— Буран долго бежать не сможет, — Полынь погладила понурившегося пса по голове, — Укус в старую рану пришёлся.

— Плохо, — я задумался, — Ждём каравана в Арнитию. Полынь, отправишься с Бураном домой. Не возражай, тут такое дело, может нам придётся в войско этого барона наняться ненадолго.

Нужный караван пришлось ждать до самого вечера. За пару серебряных монет Бурану разрешили запрыгнуть на повозку. Полынь махнула нам на прощанье рукой и скрылась в клубах пыли, поднятых лошадьми и колёсами. Мы заночевали в лесу, выбрав для стоянки уютную поляну. Встав рано утром, быстро позавтракали и направились в сторону ближайшего города, что бы поспрашивать о клейме на ноже местных торговцев и кузнецов.

— Видел такое, — уверенно сказал хозяин первой же оружейной лавки, — Хорошая ковка. Но и мои не хуже.

— А кто мастер?

— Имени не знаю, говорят, что служит он одному из вольных баронов в предгорьях. Больше там оружие никто не куёт.

В этот момент в лавку зашли покупатели и прямо с порога начали торговаться за ранее присмотренные ножны.

— Уходим, — тихо сказал Торгаш, — По карте в предгорьях всего пять баронств, а дорога туда одна.

Брамин ждал нас на улице с лошадьми.

— Сколько до тех мест дней пути? — спросил он, узнав о результатах наших расспросов.

— За три дня должны добраться, — ответил Торгаш, — заодно по дороге выясним, в какое из пяти нам надо.

— Далековато они забрались для простого грабежа, — проворчал Брамин, — Что думаешь, Хан?

— Бароны вольные, потому что их земля никому не нужна, — начал я, — Раз так, значит земли эти бедные, да и развлечений никаких. Вот и грызутся бароны друг с другом. А оружейник там один.

— Думаешь, другой барон заказал оружие в Арнитии? — понимающе кивнул Торгаш.

— И не просто в Арнитии, а у Разумника, оружие то из города вывозить запрещено. Нужен был кто-то, для кого обойти такой запрет не проблема. Но об этом стало известно, и другой барон послал своих людей. Захватить оружие сил не было, вот они и вырядились разбойниками. Подожгли нужные повозки зажигательными стрелами, дали им сгореть и ушли. Вся наша надежда на их жадность. С этого боя им ничего не перепало, могли прихватить оружие и пояса погибших стражников.

— Баронские дружины своей жадностью давно известны, — усмехнулся Брамин, — найдём!

Я кивнул в ответ, хотя и не чувствовал уверенности. В любом случае, выбора у нас не было. Мы отъехали от города совсем немного, когда нас обогнал всадник, нахлёстывающий своего коня. Я отвернулся. Зачем бить брата, тем более, если от него зависит твоя жизнь? Попроси его и он всё сделает сам.

— Давайте сдвинемся к обочине, — оглянулся Брамин, — Так несутся только когда смерть висит на плечах, а она дорогу не разбирает.

Мы посторонились и четверо богато одетых наездников пронеслись мимо нас.

— Должно быть воришку гонят, — лениво протянул Торгаш, посмотрел на Брамина и добавил, — Или любителя ходить по чужим жёнам.

— А может и торговца, продавшего гнилой товар, — не остался в долгу Брамин.

— Скоро узнаем, — ответил я, — Кони у погони намного лучше чем у дичи.

Так и оказалось. Конь беглеца пал не далее чем в трёх полётах стрелы от нас, придавив хозяину ногу и лишив его возможности сопротивляться. Гнавшиеся за ним всадники спешились и не торопясь разводили костёр.

— Пытать будут, — со знанием дела сообщил Брамин, — Если специального инструмента нет, огонь первое дело.

— Приходилось? — спросил я, раздумывая, проехать мимо или спросить, в чём вина беглеца.

— Я ж в пограничной страже служил, — буднично ответил Брамин, — Порой взять с собой пойманного лазутчика не получалось, а расспросить надо.

— Может хотя бы спросим, за что его, — предложил Торгаш, глядя как пойманному связывают за спиной руки.

— Да за одного загнанного до смерти плетью коня он уже достоин своей судьбы, — сквозь зубы процедил я.

Заметив нас, один из преследователей вышел на дорогу и поклонился.

— Простите господа, что отнимаю ваше время, — начал он, — Но может вы рассудите нас?

— Обычай Первого Всадника, — понимающе кивнул Торгаш, — доводилось слышать. Это когда спорщики обращаются к первому всаднику, встреченному на дороге, с просьбой рассудить их. Не ожидал, что кто-то ещё к нему прибегает. Отказываться нельзя, судить надо по совести. Нарушителей наказывает судьба. Этот обычай очень стар.

— Может лучше отвезти его в город к настоящему судье? — предложил я.

— Городской судья перед вами, — ещё раз поклонился богато одетый горожанин, - Лежащий у ваших ног мерзавец носит прозвище...

— Хромым будут меня теперь звать, если, конечно, суд ваш переживу, — морщась от боли выговорил лежащий беглец, — эти люди готовы меня убить, поэтому я попросил обратиться к старому обычаю! Отказать мне нельзя!

— Откроешь рот без моего разрешения и будешь до конца своей недолгой жизни немым, — пригрозил судья.

Мы спешились и подошли к связанному.

-Это Первый Всадник, принимаешь ли ты его, - спросил судья.

-Принимаю, и пусть он судит по священным обычаям дорог, - отозвался пленник.

— Клянусь, что соглашусь с любым его решением, - сложив руки перед грудью хором отозвались все преследователи.

— Вот и кончился твой суд, — сплюнул беглец в сторону судьи.

— И в чём его вина? — сразу перешёл я к делу .

— Сначала у нас в городе объявился человек, который открыл контору по переводу с разных языков. Толку ему от этого было мало, но он никому не мешал. А вот этот жулик поселился в нашем благословенном городе дней тридцать назад, — начал рассказывать судья, — Засел в лучшем трактире и стал заключать договоры о закупках разных товаров по выгодной цене. Покупал он решительно всё. Говорил, что вскоре пройдёт большой обоз и всё заберёт, а ему возместят все расходы и заплатят за труды. Каждому в задаток он давал по серебряной монете.

— Даже если он расплачивался фальшивыми монетами, в чём его выгода? — не понял Торгаш.

— Монеты были настоящими, — вздохнул судья, — Вот только договор он требовал заполнить на языке караванщиков, северных варваров. В городе на севере никто не был и все пошли к переводчику. Тот язык знал и стал трудиться с утра до вечера. За каждый перевод он брал десять серебряных монет, уверяя, что знатоков этого языка не сыскать во всех герцогствах.

— Нет ли у вас с собой такого договора? — улыбаясь спросил Торгаш.

— Есть, — с некоторым смущением ответил судья, и достал из поясной сумки маленький свиток.

Торгаш развернул его и внимательно просмотрел.

— Надо же, — наконец сказал он, — это действительно язык северных варваров! Я сам заключал такие.

— В этом-то всё и дело, — вздохнул судья, — Когда этот мошенник заявил, что якобы он получил известие, что каравана не будет, то стал рвать на себе волосы и кричать что раздал зря свои деньги. Он даже остался должен трактирщику и при всех отдал ему серебряное кольцо, сняв его с пальца. Тогда все побежали к переводчику. Но тот заявил, что делал свою работу и получал за неё деньги. Вот если в договорах найдут ошибки, тогда он всё вернёт. Получалось, что обоих не за что было судить! Тем более, что они отрицали своё знакомство. Тогда я приказал следить за ними и сегодня на выезде из города переводчик был схвачен, а этот смог выбраться незамеченным. Мы с ним случайно столкнулись в воротах, когда я возвращался из деревни после разбора тяжбы.

— Отменное мошенничество, — впечатлился Торгаш, — По закону они не виновны. Что скажешь, Хан?

— А если такого каравана не было вообще? — отозвался я.

— Нет закона, запрещающего раздавать деньги, — прохрипел жулик из под лошади.

— Деньги нашли? — поинтересовался Брамин.

— Этого я не знаю, — покачал головой судья, — мы сразу бросились в погоню. Видел только, как его дружку вязали руки.

— Да я его знать не знаю! — продолжил запираться проходимец.

— Что скажешь, Хан? — улыбнулся Торгаш.

— Достаньте его, — я спрыгнул с Ветра и подошёл к павшему коню.

— Сейчас я произнесу свой приговор, — обращаясь к жулику, но глядя в глаза мёртвому брату, произнёс я, — Если он тебе не понравится, можешь рассказать о своих прегрешениях судье, тогда ему придётся везти тебя в город и судить по закону.

— Но приговор должен быть справедливым, а обвинения обоснованы, — связанный приподнял голову, — И ещё. Ты можешь судить только за преступления, совершённые на дороге! Эти недоумки забыли о старом правиле! Закон Первого Всадника свят!

— Само собой, — я продолжал смотреть на загнанного коня, — За то, что ты загнал до смерти моего брата, ты будешь привязан за руки к луке седла и под ударами плети пробежишь отсюда до ворот города. Останешься жить — эти люди тебя отпустят.

— Ты степняк, — выдохнул приговорённый, — у нас нет таких законов!

— Закон Первого Всадника! — напомнил городской судья, — Все его условия выполнены!

— Я не добегу, моя нога!

— Ты в любую минуту можешь положиться на милость городского суда! — наконец открыл рот один из помощников судьи.

— Уезжаем, — я вскочил на Ветра, — Есть ли претензии у обратившихся ко мне?

Крики мошенника я пропустил мимо ушей.

До самого вечера мы ехали молча. Я думал о том, что сказал воришка. Да, я степняк. Вот только живу в герцогстве, имею гражданство, хожу в театр. Ветер уже разленился, из всего что на мне, только сабля напоминает о том, откуда я родом. И то, ковали её не у нас. Хочу ли я домой? Так мой дом здесь. В степи меня никто не ждёт. Да и поехала бы со мной Ирга? Я оглянулся на побратимов. Заметив мой взгляд, они подъехали поближе.

— О чём задумался, Хан? — мягко спросил Брамин.

— Услышал зов степи, так у нас говорят. А вас не тянет домой?

— Какой у меня дом, — невесело рассмеялся Брамин, — Заставы и гарнизоны. Отец тоже в пограничной страже служил. Матери не помню. Таит теперь мой дом.

— А мой дом уже и не мой, — вступил в разговор Торгаш, — В город же, где мы познакомились, не тянет совсем.

— Вот и у меня так же — степь большая, а приткнуться негде.

— Скоро начнёт темнеть, Хан, — Брамин взглянул на небо, — пора место для ночлега искать.

До вольных баронств мы добрались без приключений. Ехали, стараясь не утомлять наших коней, в придорожных корчмах нас опасались задирать, местные разбойники на глаза не показывались. Второй, из встреченных нами караванщиков, уверенно опознал кинжал и даже назвал имя мастера, а главное, сказал в каком баронстве его искать. По его словам, сейчас на этих землях мир, наёмники никому не нужны. На самой границе я спрятал кинжал в корнях придорожного дерева, сожжённого молнией. Пограничная застава на дороге стояла больше для вида. Три седоусых стражника с копьями и хромой сборщик налогов с мечом на поясе и сумкой на плече. Именно он и начал разговор.

— Кто такие?

— Наёмники, — Брамин выехал вперёд, — наняться хотим.

— Таких как вы и в больших городах возьмут, чего у нас забыли? — хромой цепко оглядел нашу троицу.

— Не к тому в последний раз нанялись, — вздохнут Брамин, — Мало того, что проиграли, так теперь годик лучше и не показываться в этих самых больших городах.

— Бывает, — кивнул хромой, — сам десятником был. Но наш барон, да сдохнут все его враги, своих не забывает, должность мне дал, кормлюсь тут. Место не из худших, разве что от пыли глотка сухая всё время.

— Может тут корчма где поблизости есть, — понимающе кивнул Брамин, — Не дело на сухую глотку разговор вести.

— Как не быть, прямо за поворотом и стоит спасительница наша, — бывший десятник прищёлкнул пальцами, — только всем нам уйти нельзя.

— Так пошлём бутыль оставшимся, не дело это, братьев на посту забывать.

— А вот это дело другое! — наконец улыбнулся хромой, — Добро пожаловать в Баронство Горной Реки! И это, Кувшином меня кличут, может на кувшин вина разоритесь?

Мы сидели в корчме второй час. Кувшин уже оправдал своё прозвище и болтал не переставая. По его словам, ранен он был два года назад, в мелкой стычке с соседом своего барона. Служил же здесь с самого детства, всех знает и готов помочь, вот только воины нынче барону без надобности.

— Наш барон, да будут долгими его годы, сейчас никого не нанимает — денег нет. Угольная шахта истощилась, земля у нас плохая. На соседей каждый год, почитай, набегами ходим. Не за землю, она у них такая же, скорее скуки ради. Голодать не голодаем, но и богатства нет. Так и живём.

— Спасибо, брат, — Брамин тяжело вздохнул, — а по коже у вас кто работает, пояс хочу поменять.

— Есть пара умельцев, — кивнул Кувшин, — ты какой хотел?

— Да широкий, из буйволиной кожи, что бы часть живота прикрывал.

— Таких никто не делает, буйволов то у нас отродясь не водилось. Хочешь, ребят поспрашиваю, может из добычи у кого завалялся.

— Спроси, отметим потом это дело. Дня два тут побудем, отдохнём с дороги и дальше отправимся. Пересидеть год всё же где-то надо, денег у нас почти не осталось. Считай на последние гуляем.

Остановились мы в этой же корчме, из окна которой был виден замок барона. Весь следующий день мы бездельничали. Заказали мыльню, два раза хорошо поели, вот и все приключения. Уже под вечер Кувшин вошёл в корчму, держа в руках что-то, завёрнутое в холстину. Он прихромал к нашему столу, положил на него свёрток и развернул его. Мы с Торгашём продолжили разговор, лишь мельком взглянув на пояс из буйволиной кожи с заклёпками в виде звёздочек.

— Нашёл таки? — обрадовался Брамин, — Ну-ка дай, примерю!

Он расстегнул и снял свой пояс, положив его на лавку рядом с собой и взял принесённый. Затем он сделал всё то, что делает любой воин, примеряя обновку. Оглядел со всех сторон, проверил застёжки, затянул его на поясе, походил с ним по корчме и, наконец, вернувшись обратно кивнул:

— Неплохо, в цене сойдёмся — возьму.

— Десять серебром, — стукнул ладонью по столу Кувшин.

— Семь! — покачал головой Брамин, — И выпьем за мой новый пояс!

— Восемь и не монетой меньше! — не собирался сдаваться Кувшин.

— Вина за наш стол! — повысил голос Брамин.

Он порылся в своём старом поясе, выложил на стол пять монет и посмотрел на Торгаша. Тот поморщился, достал три монеты, положил их на стол к уже лежащим пяти и буркнул:

— Отдашь четыре.

Я вздохнул и в свою очередь достал ещё одну, сунув её подбежавшему с кувшином вина корчмарю.

— На этом всё, — развёл руками Брамин, — я пустой.

Кувшин слабенького вина на четверых — это ненадолго. Мы бы посидели в корчме ещё просто так, но после того как подавальщица в третий раз спросила нас, что мы будем пить, пришлось уйти в нашу комнату.