Свеча в буре

5

Далеко на севере от Йим и Хонуса Хендрик стоял в длинной очереди за своей порцией каши. Армия остановила свое продвижение только с наступлением ночи, а он был голоден, изможден ходьбой и расстроен. Крестьянский солдат находился в походе уже пять дней, и каждый шаг отдалял его от беременной жены и маленькой семьи. Хендрик вступил в армию, чтобы предотвратить их гибель, но не смог ни посадить урожай, ни собрать его, и боялся, что те, кого он любил, будут голодать в его отсутствие.

Недавно полученный Хендриком меч висел у него на боку. Он ненавидел его. Он тяжело болтался на бедре, и каждый раз, когда он стучал о ноги, напоминал ему о вынужденном рабстве. Он ненавидел всех, кто лишил его дома и семьи, начиная с графа Яуна, который заключил договор с лордом Бахлом и опустошил свое королевство, чтобы выполнить его. Хендрик презирал жрецов в черных рясах, которые подстрекали людей сражаться против народа, которого они никогда не видели. Соседи Хендрика приводили в исполнение указ графа, угрожая каждому, кто отказывался идти. Хендрик больше не мог выносить их вида, поэтому ел с незнакомцами.

Хендрик мог свободно перемещаться в людской массе, потому что это была скорее толпа, чем армия. В ней не было ни отрядов, ни офицеров. Единственными настоящими солдатами были войска лорда Бахла, Железная гвардия. Это были закованные в броню люди, которые поддерживали порядок с помощью беспощадной жестокости. Крестьяне быстро усвоили, что неподчинение их командам или отставание может привести к смертельным последствиям, а безопасность заключается исключительно в послушании.

Когда Хендрик покорно, хотя и угрюмо ждал своей скудной трапезы, кто-то постучал его по плечу и произнес.

– Привет. Ты один из тех парней из Фалстена?

Хендрик повернулся и увидел оборванного человека, похожего на крестьянина, несмотря на его хорошо поношенные кожаные доспехи и побитый металлический шлем. Он как-то странно улыбался, и в его глазах читалась тревога.

– Да, – резко ответил Хендрик, надеясь, что разговор будет коротким.

– У тебя такой несчастный взгляд. И я сказал себе: «Слэшер» – так я теперь себя называю – Слэшер. Слэшер, – говорю, – тебе нужно показать этому парню, что к чему, он ведь новичок и все такое. – Слэшер поклонился. – Так что к вашим услугам.

– Мне не нужны ваши услуги.

– Я знаю, что ты так думаешь. Я родом из Лурвича и был таким же, как ты. Они забрали тебя у своих людей, да?

– Да.

– Ну, они убили всех моих, но сказали, что пощадят тех, кто пойдет в солдаты. И я присоединился. Мне это не понравилось. Тогда я еще не был Слэшером. Я был как ты.

– Я хочу остаться таким же, как был.

– Ты имеешь в виду жалким и низким? Может, и так, но у тебя не будет выбора, когда ты встретишь нашего лорда.

– Вы имеете в виду лорда Бахла?

Слэшер широко ухмыльнулся.

– Да, и он лорд. Он порадует вас своим присутствием. И тебе будет приятно убивать.

– Никогда.

– О-хо! Конечно, ты так говоришь. Я сам так говорил перед своей первой битвой. И какая это была битва! – Блеск в глазах Слэшера стал более явным, а его лицо начало подергиваться. – О, что мы там натворили! Да, это была та еще работенка! Подождите. Просто ждите. Бахл взбудоражит твою кровь, и это будет чудесно приятным. Тогда тебе будет все равно, что делать. Это так... так... ну, ты сам скоро увидишь.

– Может быть.

– О, в этом нет ничего такого. Но видишь ли... Как тебя зовут?

– Хендрик.

– Но видишь ли, Хендрик, через некоторое время это чувство – это хорошее чувство, заметь, – это чувство остается с тобой, и ты начинаешь кое-что понимать. А некоторые вещи хорошо бы забыть. Не стоит тосковать, говорю я. Но вы можете забыть позаботиться о себе. Так что будь как я и возьми шлем и доспехи у какого-нибудь мертвеца, которому они не нужны. Сделай это, пока у тебя еще есть разум.

– Благодарю за совет, – ответил Хендрик, надеясь, что тот замолчит.

– И остерегайся тех, у кого есть взгляд.

– Взгляд?

– Его трудно не заметить. Блеск в глазах, словно бой еще не окончен. Держись подальше от тех, у кого он есть. Они быстро убьют тебя просто так.

– Что ж, еще раз спасибо за это. – Хендрик повернулся в другую сторону, но Слэшер снова потрепал его по плечу.

– Фальстенский парень, да? Ваш граф – та еще штучка. Как его зовут?

– Граф Яун.

– Ну, ему точно нравятся девчонки. Прошлой ночью у него была такая красотка.

– Я не знаю.

– Ну, я был рядом с его палаткой. Он всегда заставляет их так кричать? Не от удовольствия. Это точно!

– Я слышал рассказы в лагере, – ответил Хендрик, его лицо помрачнело. – Граф больше свинья, чем человек, и к тому же жестокий.

Слэшер усмехнулся в своей тревожной манере.

– Вскоре все умрут.

Хендрик смотрел на своего незваного спутника и завидовал его беззаботному безумию. Он гадал, прав ли Слэшер насчет лорда Бахла, и надеялся, что прав. Его жизнь превратилась в нечто такое, что он с радостью забыл бы.

***

Тусклый свет напоминал сумерки туманного вечера. В его бледном свете Хонуса было трудно разглядеть. Он стоял один и неподвижно на бесплодном каменистом склоне холма, с которого открывался вид на пересохшее русло ручья. Он был обнажен, и Йим поняла, что видит не человека, а его дух. Хотя в воздухе висел холодный туман, каменистый ландшафт был сухим, как древние кости. Йим вскрикнула.

– Хонус!

Он не ответил, но повернулся, чтобы посмотреть на нее. Несмотря на то, что он был далеко, Йим чувствовала его тоску, как свою. Затем туман сгустился, и облик Хонуса становился все слабее, пока не исчез совсем.

Проснувшись, Йим обнаружила, что Хонус спит рядом с ней. Она коснулась его руки. Она была теплой. Успокоившись, она попыталась снова заснуть. Твердая земля и смутное чувство ужаса мешали ей. Когда ночное небо окрасилось в предрассветную синеву, Йим все еще лежала с открытыми глазами под плащом, который она делила с Хонусом. Она прижалась к нему, и ритм его дыхания успокаивал.

Мир постепенно оживал. Птицы начали перекликаться, и когда первые лучи солнца окрасили верхушки деревьев в золотистый цвет, Хонус зашевелился.

– Прости, я проспал, – сказал он. Он встал, чтобы разжечь костер.

Йим тоже поднялась.

– Тебе нужен был отдых, – ответила она. – Из-за раны ты не спал почти всю ночь.

– Я тебя беспокоил?

– Нет, беспокоили другие вещи.

– Мысли о человеке, которого ты убила?

– Не только об этом. Я не должна быть твоим Носителем. Я не знаю, что делаю.

– Нести – значит нести бремя, – сказал Хонус. – Неопределенность – одна из них. Теодус научил меня этому.

– Но Теодус много лет тренировался в храме. Какое право я имею наставлять кого-либо?

– Обучение не делает Носителя, – ответил Хонус. – Носителей выбирают Провидцы. Тебя выбрала сама Карм.

– Но не для того, чтобы стать Носителем.

– Носитель – это просто святой человек.

– Я чувствую себя потерянным, а не святым.

– В ту ночь, когда мы вернулись из храма, ты сказала, что хочешь взять на себя поиски Теодуса.

– Да, – сказала Йим. – Только теперь я уже не так уверена. Я вообще ни в чем не уверена.

– Как ты думаешь, у Теодуса всегда была цель? – спросил Хонус. – Иногда мы бесцельно блуждали целые луны. Меня не нужно направлять. Моя роль – подчиняться. Если ты решила порыбачить, я соберу червей.

– А на крючок ты тоже наживишь?

– По твоей команде я наживлю легионы червей. Только, пожалуйста, не проси меня приготовить твой улов.

– Не нужно обладать видениями, чтобы понять, как это глупо, – сказала Йим.

– Приятно видеть, как ты улыбаешься.

Улыбка Йим исчезла.

– Это не решает моей проблемы.

– Когда Теодус искал наставления, – сказал Хонус, – он изучал мои руны.

Эта мысль никогда не приходила Йим в голову. Она вспомнила, что Хонус говорил, что его руны говорят о предвестиях, которые должен читать только его Носитель. Если я действительно его Носитель, значит, они предназначены для меня. В ее нынешнем душевном состоянии Йим не решалась выяснить, так ли это.

– Возможно, я взгляну на них, – сказала она. – Но не сейчас.

Вместо этого Йим сварила кашу. После завтрака они продолжили путь в Аверен. Но руны не выходили у нее из головы. Она видела их всего два раза: в первую ночь с Хонусом и когда он был под чарами темного человека. В обоих случаях она лишь мельком видела эти знаки, и ей было интересно, что покажет тщательное изучение. К середине утра Йим поддалась любопытству. Она обратилась к Хонусу, который шел впереди нее, что было обычным положением для Сарфа.

– Найди тихое место подальше от дороги. Я хочу изучить твои руны.

Вот уже полтора дня дорога, по которой они шли, огибала берега реки Йорверн. В стороне от извилистой реки земля была холмистой. Крестьяне обрабатывали низкие участки, но высокие места были покрыты лесом. Хонус свернул к поросшему густым лесом склону и начал подниматься по нему. Йим последовала за ним. Вскоре все, что она могла видеть, – это стволы деревьев, поднимающиеся в листве, которая приглушала солнечный свет и окрашивала его в зеленый цвет. Хонус остановился у массивного, покрытого мхом дуба, стоявшего неподалеку от вершины холма.

– Кармаматус, это место подходит?

Это место казалось подходящим для того, чтобы погрузиться в тайны, и Йим так и сказала. Хонус снял рубашку и сел на землю, скрестив ноги. Йим опустилась на колени позади него, чувствуя себя причастным к этому знаменательному событию. Давно спрятанные руны казались загадочными, и Йим знала, что Хонус верит, что татуировки на его спине описывают его судьбу. И судьбу Теодуса, подумала Йим. Возможно, и мою.

Кожа на спине Хонуса была гораздо бледнее, чем на шее и предплечьях, потому что он всегда держал ее прикрытой. Маленькие синие буквы были выведены иголками еще в детстве, а с возрастом растянулись и размазались. На его широких плечах они расплылись, как акварель, оставленная под дождем. Надписи рассекали три шрама, один из которых тянулся длинным зазубренным следом возле позвоночника.

Руны имели странную форму, но были похожи на буквы, которые знала Йим. А вот слова, которые они начертали, были совсем другим делом. Язык был настолько архаичным, что казался чужим. Несколько слов были знакомы, и Йим могла разобрать пару фраз, но ничто не имело достаточного смысла, чтобы служить руководством к действию. Она подумала, что «Ha sendt Daijen» может означать «Он посылает Дайджен». Но что такое «Дайджен»? На этот вопрос невозможно было ответить. И снова Йим почувствовала себя неполноценной.

– Хонус, руны говорят...

– Не говори о них! – вскричал Хонус. – Я не должен знать, что там написано.

Йим замолчала и продолжала смотреть на знаки. Вспомнив, что Хонус говорил, будто Теодус прикасался к своим рунам, она сделала то же самое, хотя это было похоже на игру. Проведя пальцами по загадочным словам, Йим отметила несколько имен. Среди туманных рун у плеч Хонуса она нашла «Теодус». Странно, но оно было написано только один раз. Как и в первую ночь с Хонусом, она увидела свое собственное имя в середине его спины. Она нашла его и в других местах. В последнем случае она отметила основание его позвоночника. Йим стало не по себе, когда она поняла, что ее имя было вытатуировано там еще до ее рождения, а провидец, сделавший это, скорее всего, был убит во время резни в храме.

Хотя руны не давали никаких указаний, они, тем не менее, говорили с Йим. Они казались доказательством того, что ее жизнь на самом деле не принадлежит ей. Она вспомнила слова Хонуса.

– Как я могу быть свободным, если Карм написала мою судьбу на моей спине?

Йим чувствовала, что ход ее жизни был предопределен подобным образом, а затем начертан словами, которые она не могла расшифровать. Казалось, они предвещали, что ее ждет много интересного. Йим еще некоторое время проводила пальцами по татуировкам Хонуса, создавая впечатление, что она их изучает. Затем она произнесла:

– Руны неясно говорят о нашем пути.