25 августа 1941, 16:00

Шапошников взглянул на часы. Четыре часа. Обычно Генштаб докладывал Сталину обстановку в семь часов вечера. Маршал снял трубку красного телефона — прямого телефона в приемную диктатора — и, услышав хрипловатый голос Поскрёбышева, сказал: «Александр Николаевич, не может ли верховный принять меня где-нибудь в течение часа. Есть важные новости». Поскрёбышев ответил, что доложит и позвонит.

Не успел начальник Генерального штаба повесить трубку, как раздался звонок телефона его внутренней связи. Докладывал старший дежурной группы адъютантов. Его, Шапошникова, хочет видеть нарком ВМФ адмирал Кузнецов. «Просите», - сказал маршал, поморщившись. Высокая, ладная фигура адмирала выглядела сегодня какой-то согбенной и мешковатой. Лицо бледное, лихорадочный, больной блеск глаз. Адмирал робко вошел в кабинет начальника Генштаба и остановился у дверей.

Катапультированный волной небывалого террора на самую вершину военной иерархии, адмирал Кузнецов до конца своих дней сохранил психологию младшего офицера. Перед чванливыми сухопутными маршалами он робел, как солдат-первогодок перед старшиной. Став адмиралом флота Советского Союза, то есть тем же маршалом, он никогда не чувствовал себя равным среди сухопутных коллег, относившихся к нему с некоторой смесью покровительственной презрительности, а к возглавляемому им флоту — как к чему-то совершенно ненужному и несерьёзному.[15] Шапошников взглянул на нерешительно мнущегося у дверей наркома:

- «Ну, что вы стоите, голубчик? Проходите, садитесь. Что случилось?»

Адмирал присел на кончик стула, готовый вскочить по первому движению маршальских бровей.

- «Товарищ маршал, - начал нарком ВМФ ,— тут вот какое дело... Таллинн надо срочно эвакуировать. А то катастрофа будет. Погибнут там все...»

Шапошников взглянул на карту. Что там у нас в Таллинне? Один корпус 8-ой армии. Лишний корпус, конечно, сейчас под Ленинградом не помешает. Но одним корпусом больше, одним меньше. Тем более, что там уже осталось от этого корпуса?

- «Не горячитесь, голубчик, - участливо сказал он Кузнецову. - Какая там катастрофа? Пусть держатся, сколько могут. Нельзя сейчас дать немцам возможность сконцентрировать все силы под Ленинградом. Что вы так разволновались?»

Адмирал облизал пересохшие губы:

- «Флот, товарищ маршал!.. В Таллинне лучшие силы Балтийского флота. Все корабли погибнут там, если не дать срочного приказа об эвакуации...»

Начальник Генерального штаба развел руками:

- «Флотские дела, голубчик, меня не касаются. Это вы сами распоряжайтесь. Вам и карты в руки. Считаете, что флот необходимо оттуда убрать, убирайте. Ваши корабли под Ленинградом скоро очень пригодятся. А с армией мы тут сами разберемся».

- «Так вы разрешаете убрать из Таллинна флот?» - спросил Кузнецов.

Маршал пожал плечами:

- «Как я могу вам что-либо разрешать или запрещать? Флот вам подчиняется. Вы и распоряжайтесь».

- «Но флот подчиняется не мне, а главкому Северо-западного направления. А тот разрешения на эвакуацию не дает», - с отчаянием в голосе почти крикнул адмирал Кузнецов.

- «Верховному докладывали?» - поинтересовался Шапошников.

- «Так точно, - ответил нарком ВМФ,- докладывал. Вчера докладывал».

- «И что он?»

Нарком ВМФ снова облизал губы:

- «Товарищ Сталин приказал, что решение об эвакуации должен принять товарищ Ворошилов. А тот...»

- «Так что же вы хотите от меня, голубчик?»

- «Товарищ маршал, - скороговоркой, как будто боясь, что ему не дадут договорить, выпалил Кузнецов,- доложите товарищу Сталину, что нужно эвакуировать и флот, и гарнизон. Ведь гарнизон уже наполовину из моряков состоит. Всех эвакуировать, потому что, если уйдет флот, город и часа не продержится. А флот погибнет, без всякой пользы погибнет. Товарищ маршал, доложите товарищу Сталину. Пусть он прикажет...»

Шапошникову казалось, что адмирал сейчас разрыдается. Эка трагедия — флот погибнет! Страна гибнет, а он о флоте беспокоится. Интересный человек. Шапошников внимательно взглянул на Кузнецова:

- «Хорошо. Идите к себе. Я доложу Верховному».


Загрузка...